Sonntagsgast

Рихард был трудным подростком. Вернее, подростком-то он был самым обычным: иногда грубил, гулял допоздна, носил не снимая наушники, практически не общался с родителями, изредка в его кармане находилась пачка не самых дешевых сигарет, а на стенах в комнате красовались плакаты с изображениями любимых групп, музыкантов, актеров и фильмов, о которых он предпочитал не распространяться. Потому для своих «предков» он и был «трудным» — значит, непонятым, а общаться с ним можно было лишь в те редкие моменты, когда он выходил к столу. — Сынок, обед готов! — Рихард, а ну выходи! Рихард, как обычно, проводил этот день в компании любимой музыки, орущей из наушников громче его собственных мыслей. Раздался несмелый стук в дверь — мама. Для парня она всегда значила больше, чем можно было себе представить. Кроткая, добрая, заботливая — она умудрялась сочетать в себе строгость и твердость характера, чем вызывала у него безграничное уважение и, что естественно, любовь. Она могла ругать сына все утро напролет, а вечером, вернувшись с работы, нежно обнять и поинтересоваться, как прошел его день. Отец же, напротив, был предсказуем и суров. Вероятнее всего, именно из-за него Рихард предпочитал отмалчиваться, поскольку мог заранее предугадать реакцию родителя на ту или иную свою реплику. Семнадцатилетнему подростку передались многие черты характера отца, такие как практичность, прямолинейность, решительность, а также эмоциональность матери. Учитывая возрастной этап, который он на данный момент проходил, все эти черты можно было смело умножать на пять, а то и на десять. — Ришенька, выйди, пожалуйста, — продолжала звать мама. Тот поморщился. Ему не слишком нравилось, когда его отвлекают от важных дел ради приема пищи, которые он не признавал категорически, или очередного бесполезного разговора о его будущем. — Ну, ма, — протянул он, не снимая наушников, но убавив громкость, — я не голоден. — У нас с папой для тебя есть сюрприз. А надо сказать, что, несмотря на свой возраст и характер, Рихард оставался в душе ребенком, приходящим в восторг от приятных мелочей вроде новой вещи или какой-нибудь сладости. Потому слово «сюрприз» подействовало на него магическим образом. Одним резким движением скинув с головы наушники, он выдернул провод из плеера и в два прыжка очутился перед дверью. Растянувшаяся от уха до уха абсолютно искренняя улыбка выдавала все эмоции парня. — Я готов, — объявил Рих, распахивая дверь. Весь его недоуменный вид как бы вопрошал: «ну и где он, ваш сюрприз?». — На кухне… пойдем, — загадочно улыбнулась мама, отвечая на его немой вопрос. Рихард уверенно зашагал за ней в столовую, где слышались мужские голоса, среди которых подросток различил отцовский и второй — теплый и мягкий, принадлежавший явно привлекательному мужчине не моложе тридцати. Зайдя в кухню, Рихард дежурно протянул: «Здрассте…». Разговор прервался. Мужчина, сидевший к нему спиной, поднялся и повернулся на сто восемьдесят градусов, протягивая широкую ладонь для рукопожатия: — Рихард, верно? — Тот кивнул. — Здравствуй. Парень снова кивнул и улыбнулся еще шире. Что-то подсказывало ему, что никакого сюрприза не будет, и его тупо провели, заставив выползти из комнаты ради знакомства с очередным… — Тилль. …Тиллем. Ох, какое имя… — Вам очень идет. На лице незнакомца появилась сеточка из мелких мимических морщин, которые в один голос твердили о том, что их обладатель приятно смущен. — Ой, я это вслух сказал? — Рихард одернул руку, протянутую было им брюнету. Тот усмехнулся. — Вслух. Но ты не переживай, Рихард, я очень рад это услышать от такого приятного молодого человека. Дождавшись, пока парень и его новый знакомый закончат обмениваться любезностями, отец встал и решил представить Тилля сыну как следует. — Это Тилль Линдеманн, он… — …психолог, — заулыбавшись, закончил мужчина. — Твои родители пригласили меня, чтобы… — Чтобы что?! — взвился Рихард. — Чтобы «выбить из меня всю эту дурь»? Опять?! Поймите, наконец, эта «дурь» — моя жизнь, да, я так живу! Так вот, значит, что за «сюрприз», ну спасибо! Я не псих, хватит подсылать мне всяких мозгоправов, у меня нет проблем! Я здоров, понятно?! — Ришенька, послушай… — Мать пыталась охладить пыл разбушевавшегося сына, но он только дернулся, услышав этот спокойный тон, ведь ничто не злит тебя больше, чем слово «успокойся». Из ушей и носа валил пар, глаза извергали молнии, а на душе было так погано, как бывает обычно после предательства. Вот оно что — психолог! Да подумаешь! Юноша последний раз яростно сверкнул глазами и вылетел в коридор. Мать попыталась было бежать за ним, но Тилль остановил ее, положив свою сильную руку на плечо. — Не стоит. — Но, Рихард… — начала она. — Обычно он так себя не ведет, — сквозь зубы процедил отец, которому, безусловно, было стыдно за поведение сына. — Он очень уважителен по отношению к старшим. Не волнуйтесь, он будет немедленно наказан! — А вот это тоже лишнее, — заметил Линдеманн, слегка нахмурившись. — Вы ведь не сообщили о моем визите? Очень зря. Видите, к чему это привело? — Но, если бы мы сказали, что с нами обедает психолог, он бы ни за что не вышел. — Мама совершила попытку внести ясность в ситуацию. — Вы правы, гораздо лучше обмануть ребенка, дабы заставить его встретиться со мной. Теперь он может целую неделю безвылазно сидеть у себя, и будьте уверены — его доверие к вам отныне сильно пошатнется. — И как теперь быть? Тилль застегнул пуговицу на пиджаке и еле заметно облизнул нижнюю губу. — Позвольте я поговорю с ним.