***
— Понятно. — Тихо ответил Эрвин на доклад Леви и Ханджи. — Значит, её похитили, вы уверены в этом? — Голубые глаза метнулись от Леви к Ханджи, и обратно. — Да. — В один голос заверили Главнокомандующего солдаты. У обоих в глазах читалось что-то необъяснимое, но в разной степени странное. Ханджи была крайне встревожена, тонкие пальцы всё теребили края накидки, а глаза сверкали, бегая от предмета к предмету. Леви же, наоборот, был абсолютно спокоен. Даже излишне. Было сложно понять, что плескается в этих серых глазах, ибо они покрыты непробиваемой завесой, даже блики огня не могли оживить эти, казавшиеся мёртвыми, очи. Лишь складка между бровями выдавала его смуту, капитан сам не мог объяснить, что чувствует по отношению к этой щекотливой ситуации. Он надеялся, что будет встречаться с этой дурёхой только по поручению Смита, а теперь ему придётся искать её. Это раздражало. — Что требуется от меня? — Вздыхая спросил Смит, смотря на бумаги перед собой. — Ордер на обыск поместья Бернов. Она может быть там. — Ханджи почти отчеканила эти слова от нестабильности своего состояния. Краткий кивок, и оба солдата покидают кабинет командора.***
Николь посчастливилось проснуться самой. Когда пелена сна окончательно сошла на «нет», то девушка почувствовала, что её состояние улучшилось. Голова перестала раскалываться надвое, во рту не было уже привычного привкуса металла, а в глазах не двоилось. Уже неплохо. Около пяти минут ей понадобилось, чтобы решить — предупредить, что она проснулась или нет. А парадокс заключался в том, что, с одной стороны — покой, никаких мучений, можно вдохнуть воздуха, не наполненного болью, а с другой — пустота. А пустота заставляла её думать. А вот мысли приводили к панике, вынуждали размышлять о том, что будет дальше. Страх наступал, а он теперь был неприятен Николь, хотелось поскорее закончить с этими односторонними удовольствиями и насладиться информацией, ради которой она всё ещё дышит, чёрт возьми. Прокашлявшись, Фишер прикрикнула: — Мужчина со шрамом, подойдите, пожалуйста. — Раствор придал сил для повышения голоса, и немного ехидства не повредит никому. В комнату зашёл удивлённый «мужчина со шрамом», вопросительно вскидывая бровь. — Ты позвала меня? — В его голосе прямо-таки кричало изумление происходящему. — Я хочу закончить этот балаган и побыстрее желательно, отдохну на том свете, так что приступай. — Показательно скривив губы, Николь развела руками, как бы приглашая. Ну, развела — громко сказано, повертела кистями рук — кандалы не очень-то позволяли размашистые движения. — Как скажешь. — Мужчина достал катетер, и убрал всё к нему прилагающееся. После чего освободил руки девушки, которая тут же стала потирать запястья от неприятных ощущений, что надолго с ней останутся. — Приступим. Николь хотела съязвить, как темноволосый схватил тонкую руку и дёрнул. Мелкий вскрик тут же превратился в исступлённый вопль. Он выдернул сустав с места в районе локтя, и Николь почти слышала, как рвётся хрящ на его поверхности. — Боже мой, что ты… — Пока пленница корчилась от боли, Норд отстегнул её ноги и поднял, становясь сзади. Одно резкое движение, и до Фишер не сразу доходит, что она на коленях. Ещё один сустав в плече вышел из положенного ему места. Протяжный стон смешивается с плачем и надрывным визжанием. В глазах моментально темнеет, отчего девушка пугается ещё больше, резко забирая свою изломанную руку из лап этого ублюдка, не думая о том, что будет зверски больно. Тяжёлый выдох сзади и Фишер чувствует, как её хватают за последний здоровый сустав левой руки. Хруст. И вновь нечеловеческое рычание вперемешку с отборным матом от, скорчившейся на полу, изломанной Николь. Больше она ничего не помнит, лишь то разливающееся по телу горячее покалывание от невозможности более чувствовать чёткую боль. Она была настолько сильна, что девушка довольно быстро отключилась.***
— Что вам тут нужно? — Возмущался Дерек Берн, глаза которого активно бегали по ордеру, который ему всунул в лицо Леви. Негодующий Дерек взял его в руки, а капитан уже смело зашагал вперёд, раздавая указания солдатам, куда и кому идти. — Майк, проверь подвал. — Закариас кивнул и удалился искать вход в указанное место. Берн волновался, да так сильно, что весь вспотел. За время проверки ему даже пришлось переодеться, так как одежда выдала бы его с головой. С самообладанием у Дерека было всё очень плачевно. Капитан направлялся размашистыми шагами в сторону подвала, где сейчас находился майор Закариас, чтобы узнать, как обстоят дела. — Я думаю, что у нас есть основания для допроса Берна. — Майк стоял напротив трёх камер, в одной из которых сидела девушка, забившаяся в угол и застывшая, будто статуя. В её глазах откровенно читался вселенский страх. Леви подошёл к майору и нахмурил брови. — Для ареста вполне достаточно. — Послышались шаги. — Я ничего не нашла, а у вас что, парни? — Только что спокойная Ханджи замерла, как только заметила молодую девицу, свернувшуюся калачиком на грязной простыне. Её эмоции менялись на лице так быстро, что невозможно было уследить, какая возьмёт верх. Но в конце концов осталась одна единственная — гнев. — Сволочь. — Тихий рык заглушили громкие и быстрые шаги майора, которая бегом поднялась. За ней тут же рванули Леви и Майк, опасаясь, что она прикончит Дерека до допроса. Цепкие пальцы схватили Берна за грудки и с небывалой силой приложили к стене, с которой тут же упала картина. Парень был в ужасе от действий солдата настолько, что даже не мог произнести и слова. — Где она?! Где она, ублюдок? — Дерек застыл с выражением дикого ужаса на лице, но через пару мгновений на его мёртвое лицо вернулось немного жизни. — Отпусти меня, сумасшедшая. — Парень ударил по рукам Ханджи, и она отпустила его, через огромное нехотение этого. — Я его сейчас прикончу, разберитесь с ним. — Она не могла себя сдерживать, так что быстро удалилась из дома, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Майк взглянул на перепуганного Берна, а затем на Леви. — Я сам, помоги девушке. — Майор кивнул и удалился по поручению капитана Леви, который уже бросил на Дерека свой стальной взгляд. — Ну что, свинья, вляпался по самые уши? — Мужчина медленно подошёл к парню, возвышаясь над ним, как его самый страшный сон наяву. Раскрыли. — Ты понимаешь, что тебя ждёт? — По этим бесстыжим глазам было видно, как парень пытается пренебречь ужасом и стойко вынести этот позор. Надо было встать и, гордо задрав голову, дать свои руки, чтобы их заковали в цепи. А на суде вести себя так, будто это они виноваты — все вокруг, а не сам Дерек Берн, они ведь недостойны его внимания. Так и случилось бы в будущем, но Леви не позволил такому отбросу чувствовать себя человеком. Капитан плавно опустился на корточки перед Берном, но последний всё ещё чувствовал, что он выше его. Намного выше. — Я закопаю тебя в твоём собственном дерьме, Берн, а после отдам на съедение титанам, ведь только для этого ты и годен, ничтожество. — В светлых глазах капитана плескалась такая злость, что Дерек не на шутку испугался одного взгляда Леви, а его слова заставили парня и вовсе впасть в некую прострацию от животного ужаса, который ему внушал мужчина перед ним.***
Пробуждение оказалось самым отвратительным из всех, что были ранее. Голова шла кругом, в глазах всё плыло, картинка не могла снова стать чёткой. Гудело так, будто рядом оркестр новичков давал концерт для глухих. Открыв глаза, Николь поняла, что лежит. Значит, надо встать. Нелепая попытка была прервана внезапно подкатившей к горлу тошнотой, перегнувшись через край кровати, девушка ощутила, что внутри неё нет ничего такого, что могло бы выйти. Тело содрогнулось в непроизвольном спазме, и из мертвенно-бледной Фишер вышла желчь. Ещё одна потуга привела лишь к болезненным вспышкам по всему организму. Зрение наконец-то немного обрело способность фокусироваться на предметах, так что Николь порадовалась, что её вытошнило в ведро, а не на пол. Да и она сама лежала на кровати, что уже само по себе странно. Но конкретно сейчас, когда всё тело сводило судорогой от отвращения к своему состоянию, девушка была благодарна тому, кто предоставил ей эти два предмета малейшего комфорта. Ей либо показалось, либо вдалеке кто-то говорил. Пришла неконтролируемая тревога, что разговаривают именно с ней, а она ничего не понимает. Слышит, но лишь неразборчивые звуки, которые никак не собираются в слова. Фишер напряглась для того, чтобы понять хоть немного, но от этого лишь больше закружилась голова. Вот и начался марафон бреда для Николь Фишер. Девушка просыпалась и потом вновь отключалась, корчась от агонии. Она кричала, содрогалась в рыданиях, шептала что-то в бреду, но после всё равно отключалась. Казалось, что бедняжка просто сходит с ума. Эти два дня были адом для только позволившей себе надеяться девушки, которая думала, что худшее позади. Но в один момент, когда её пришёл навестить Николас, пленница очнулась в опустошённом состоянии. Этот странный человек действовал на других так парадоксально, что объяснить обычными словами было бы утопично. — Здравствуй, Николь. Я пришёл, чтобы поговорить с тобой, ты готова? — Уже пару дней Фишер могла слышать некое подобие слов, немного разбирать их, после чего слух полностью восстановился. Как, в принципе, и все органы чувств. На данный момент её состояние постепенно эскалировало к схождению с дорожки под названием «психическое здоровье». Ей самой казалось, что она медленно, но верно сходит с ума. Ей предлагали нормальную еду, пытались разговорить, даже хотели вывести на улицу, но Николь было плевать. Уже было всё равно. Но как только её слуха коснулась речь Николаса, она тут же повернула голову, рассматривая властное лицо мужчины. — Я принёс нам чай, сядь. — Это не было просьбой или предложением. Приказ. Который девушка исполнила. — Я буду рассказывать, ты пей чай. Если будут вопросы, и они достаточно меня заинтересуют, чтобы на них ответить, я поясню в конце своего монолога. До моего слова «всё» — ты молчишь. Договорились? — Николь кивнула, беря в правую руку чашку горячего чая. Левая рука была перемотана и закреплена пеленой к телу. — У тебя наверняка возникали вопросы кто я, и чем занимаюсь. Так вот, я ищу таких, как ты — слабых, сломанных и совершенно не имеющих понятия, как жить. Вас легко дрессировать, вы не можете себя защитить или противостоять кому-либо. Вы слабохарактерный скот. — Николь нисколько не обиделась на его выражения, так как признавала своё положение. Сейчас — так точно. — Я отбираю вас, и привожу сюда. Отсюда либо выходят мёртвыми, либо профессиональными убийцами. — Фишер подняла свои затуманенные глаза, застывая на Николасе. — Здесь готовят машин для убийств, ты — теперь одна из моих учениц. Отныне у тебя есть выбор — умереть или убивать. Я даю его тебе только сейчас, потому что ты прошла через многое, и в состоянии трезво оценить свои возможности, мечты, планы. После обучения я выбираю лучшего из своих учеников и отправляю на службу в столицу. Там он, или она, восходит на должность цепного пса короля. Становится наёмным убийцей. Теперешний человек прослужит ещё год, после чего мне надо отправить другого. Ты — станешь одним из претендентов на это место. Ещё трое отправляются по нужде на ту же должность, но в распоряжение знати. Остальные в большинстве случаев погибают до отбора. Да и те трое — большая редкость. — Девушка слушала, вникая в каждое слово мужчины. Ей не требовалось время, чтобы дать ответ — она его знала. Решила ещё тогда, когда сказала, что выживет. Желание убить кого-то прямо сейчас возрастало с каждой секундой всё больше, так как именно в этот момент секундного молчания Николаса, в её голове возникли всё те страдания, которые ей пришлось вытерпеть, переступить через собственное понимание страха и боли, чтобы сидеть перед этим человеком. Она понимала, зачем были такие игры с её физической и ментальной составляющей. Это приводило в состояние полного контроля над естественными нуждами и прихотями, и если честно, то она была признательна каждому, кто поспособствовал её настоящему расположению по отношению к окружающему миру. Николь слушала дальше, так как теперь это в крайней степени затрагивало её. — Я дам тебе два дня на восстановление, питание, здоровый сон и отдых от пыток, после чего займёмся твоими умственными способностями. Будем развивать тебя. Как только твоя рука будет в относительном порядке — будем заниматься физически. Тренировки и обучение бою. Если ты даёшь своё согласие — я сделаю из тебя воина. Итак, Николь Фишер, каков твой ответ? — Я не думаю, что этот вопрос целесообразен. Вы знаете мой ответ, но если хотите услышать это из моих уст, то… — Глубокий вдох, и Николь выпрямляется, пересилив дикую боль в спине. — Я согласна.