***
Держать улыбку всё привычнее с каждым разом. Только бы получить толику своего, и выжать из этих крох общения всё, что можно. Коллегиальная субординация держит детективов на расстоянии — это самый безболезненный вариант для Китти. Она привыкла только наблюдать. Ей хватит. Она просто больше не переживет переломанных костей и порванных мышц. Ничего из того, что сыщик выкинет в следующий раз, поэтому вторых попыток не будет. То, что произошло в Новый Год — небольшой нервный срыв. Можно себе простить подобное, особенно если создать иллюзию осознанности. Иллюзию стабильной обособленности. Это патология. От этого нужно бежать, не оглядываясь, как от чумы. Второй пандемии девушка не переживет. У неё просто откажет головной мозг, который уже функционирует едва-едва.***
То, что девчонка сохраняет около приятельские отношения — загадка. И это причина, по которой Холмс переломил бы её тонкую шею пополам. Единственная, по которой он подчиняется этому нелепому театру. Если ей так легче, он будет улыбаться в ответ только сдержанно, только "из вежливости". Если это заставит её остаться, не менять номера, адрес, страну, имя, мужчина позволит ей выстроить ещё одну стену между ними. Только бы осталась. Продолжила позволять наблюдать за собой. "Я живу в мире аквариумных рыбок" — так Майкрофт говорил. О, нет, у Шерлока даже рыбок не было. Были, но не те, за которыми наблюдаешь часами, как законченный маньяк, которым не позволишь всплыть кверху брюшком, навсегда лишаясь удовольствия следить. Крохотная рыбка, которую можно бы в ладонях удержать, если сложить их лодочкой, чувствуя, как полупрозрачные плавники мажут по пальцам. Тоньше шелка. И какая разница, что под графитовыми, глянцевыми чешуйками кровь пропитана ядом? Что в серых глазах девчонки недоверие и опаска. Холмс не приближается к коллеге, потому что она обязательно вздрогнет. Снова выпрямится, напрягая спину, как перед ударом. Это — её реакция. Эта её реакция логична и вполне объяснима. А то, что было в новогоднюю ночь... ей было нужно, наверное. Это "наверное" выломает сыщику челюсть. Она ему ещё нужна — не Китти, разумеется, а челюсть. Чтобы не пугать девочку неспособностью улыбаться. Она слишком глубоко в подкорку забралась. Идея оставить Чешир рядом насовсем, не скрывая, в открытую заявляя права, уже не кажется такой абсурдной. Естественно у детектива были женщины. Естественно, о них никто не знал — об этом не было смысла кричать на каждом углу. Ничем хорошим это не кончилось, а зачатки морали и воспитания не позволили унизить тех, из прошлого, больше, чем мужчина уже сделал. Они не виноваты, что детектив мало что чувствовал. Китти не виновата, что Холмс чувствует всё и сразу. Она ведь раздражала его исключительно до того, момента, пока не подпустила к себе чуть ближе. И тогда, когда пренебрегала собственной жизнью, переламывая кости в крошево. Эта сентиментальная ересь вызывает непонимание, недоверие к себе самому. Пастор, уповающий стать палачом. Выкинуть из головы, вытряхнуть из груди не получается. Остается только не спугнуть Чешир до самого порога бездны. В неё канет Шерлок, оставляя рыбку на безопасной отмели. Докатился. Сравнения с рыбами. Китти Чешир имеет не лучшие их качества. Ядовитая, холодная, выскальзывающая из рук. Практически недосягаемая. Будет намного проще, если перестать придавать ей значение. Китти проще недолюбливать.***
Мэри взялась помогать с расследованиями. Чешир временно вышла из строя — Шерлок не знает почему. Сначала прибегнула к уже знакомой технике — прописывала всё, что смогла выяснить, и передавала "рапорт" Холмсу. После, даже появляться перестала. Ватсон ничего не знала. Даже Мэри Ватсон ничего не знала. Либо лгала. Коллега словно совсем исчезла. Джон уже начал что-то подозревать на счет взаимоотношений сыщиков, поэтому каждодневные допросы его жены пришлось приостановить. Но затаивая дыхание, пряча вой скрипки в кофр, гася камин и его неуместный треск, погружая Бейкер-стрит в благоговейную тишину, детектив прислушивается. Поднимает взгляд, надеясь, что потолок над ним разразится отчетливым громом. Топотом тихим, но слышным в молчании второго этажа. Но ничего не происходит. Мужчина поднимается на кресло, надеясь стать ближе. Уловить хотя бы сбитое, такое же затаённое дыхание. Лихорадочное сердцебиение. Над головой сыщика глухой вакуум. До него не сразу доходит, что на третьем этаже пусто.