Домой

      Сон стал победой. Победой над Ларитой, рвущей тонкую пелену забытия. Победой над прошлым: войнами и солдатами, маршерующими по кровотоку, отбивая барабанную дробь о грудную клетку Чешир. Победой над Шерлоком Холмсом. Во сне он не ранит ни морально, ни физически. Он не устраивает ничего, противоречащего морали или без согласия, без просьб Китти. Но так быть не может, и девушка подрывается с подушки, словно на неё выплеснули котёл воды, а после начали стучать по нему ложками.       В жизни Шерлок не был насильником. Но Китти вспоминает о том, что происходило до Нового года, и... ничего. Ничего больше не чувствует по этому поводу. Она нашла этому и ему оправдание. Семья Чешир действительно принесла не мало проблем. Кто мог гарантировать, что и девушка не убийца, не заказчик?       Но Джанин Хокинс в доме Холмса — это не шутка. Это не Молли Хупер, которой откровенно пользовались. Сыщик, казалось, увлечен всерьез. Ничего из того, что было между детективами. Ни игры в прятки. Ни намеренного молчания.       Китти знает, что обязана убраться из жизни коллеги сейчас же. Знает, что он этого хотел бы — Хокинс кажется ему очень важной. Чрезвычайно близкой. Наверное, они даже подходят друг другу. Чешир делает это не ради Шерлока, нет, с чего бы? Но та женщина не виновата в том, что у сыщиков происходило. И у Китти, как у "пришельца" в этом времени, в этом мире, нет права претендовать на то, что принадлежит коренным жителям двадцать первого века.       Перед сном девушка думала об этом. Закроет дело по похитителю, и уедет в Нью-Ланарк. Жить там, до окончания разбирательств с документацией, ей никто не запрещал. Закроется в своем маленьком домике, в маленьком городе, и попробует состариться.       Но из сна выдернул звонок Лестрейда.       Вивиан Лестер впала в кому.

***

      Не сказать, что Хью Ренсом был особенным или близким по духу. Просто с ним было легко разговаривать. Китти вообще не уверена, что за два года в Лондоне говорила столько, сколько с Хью за три недели. Разве что с Мэри, но она в расчет не шла.       Чешир нравилось. Изначально, отношения детектива и следователя строились, как приятельские. Встречи продолжили проходить в людных местах, без вмешательства в личное пространство. Но на симпатию по отношению к себе девушка само собой обратила внимание.       Тем не менее, дело резко осложнилось тем, что Вивиан Лестер впала в кому. Лабораторного заключения делать не хотели, пока детектив не потребовала. Ну, конечно, она же разодрана на куски, почему бы не впасть в кому? Но не просто же так. Не было предпосылок к этому.       Нужно ехать в Кейн Хилл. Лидия Ингрэм ещё в сознании, Китти это необходимо, потому что девушка — единственный свидетель, к которому у сыщика есть доступ. Остальные жертвы, из списка закрытых дел, не ясно где находятся. Это тревожит. Чешир не представляет что с ними. И что с Лидией не знает.       Повезло. Девушка вчера вернулась с электрошока. Значит сегодня она в относительном здравии. — Лидия, привет, - Китти приоткрывает дверь. У кушетки стоит медсестра, вынимающая иглу капельницы из под кожи пациентки, - Мне позже зайти? — Не нужно, я уже ухожу, - отвечает женщина в белом халате, и уносит пустой бутыль физраствора с собой. — Здравствуйте, мисс Ингрэм, - поправляется детектив, и садится рядом с девушкой, - Как самочувствие? — Хорошо, спасибо, Китти. Как продвигается расследование? - пациентка приподнимается на локтях, чтобы принять сидячее положение. — Плохо. Вивиан Лестер в коме. Её, вернее всего, ввели в неё. Она шла на поправку, - поясняет детектив, - Лидия, этот человек, - Китти включает телефон, открывая фото Ренсома во вложениях переписки с Лестрейдом, - Вы его знаете? Может помните? — Он на кого-то похож, - неуверенно отвечает Ингрэм, всматриваясь в портрет с минуту, - Но я его не видела. Или не помню. Электросудорожная терапия память отбивает — сами знаете, - девушка в шутку крутит пальцем у виска, - Но мне кажется, я узнала бы насильника.       Она неопределенно пожимает плечами, и смотрит на прикроватную тумбочку. — Ох, медсестра папку забыла, сможете отнести её в регистратуру, когда будете уходить? - спрашивает Лидия, на что Китти соглашается.       По диагонали пробегается взглядом по бумажной обложке, пока не замирает на нижних строках.       "Лечащий врач: доктор Ренсом"       Ренсом. Дьявол.       Ингрэм говорила о лечащем враче, чье имя она не помнит, но знает фамилию — Ренсом. Девушка опасается его, но не боится других мужчин. Китти даже не заостряла на этом внимание. Даже не вспомнила, что эта фамилия ей знакома, когда познакомилась с Хью.       Нет, он же не может быть и психотерапевтом, и следователлем.       Или может.       Или...       Ход мыслей прервали, как кровоток, перерезая горло. Всё, что в венах было, выплескивается на паркет, и разобраться в тёмно-алой каше не получается. Раздался телефонный звонок. — Хью? - выдавила из себя улыбку девушка, - В восемь? Нет-нет, не нужно заезжать. Я живу неподалеку оттуда. До вечера.       Какой-то ресторан. Китти не хотелось бы вступать в отношения. Познакомиться со следователем, отследить его реакцию на девушку из категории тех, кого похитили, возможно, нарваться на похищение. Но не вот это вот всё.       Вивиан в коме. Лидия не помнит ничерта. Выбор не велик. Чешир пойдет. Возможно, это входит в план Ренсома-маньяка (если он маньяк), и сейчас нельзя терять шанс разоблачить его прямо на месте преступления. Может быть он втирается в доверие, и уже завтра детектив сообщит инспектору Лестрейду место, где её планируют расчленить.       Времени в обрез. Уже четыре, Кейн Хилл далековато от дома. Нужно платье. Свои слишком не в стиле той Ванессы, которую из себя строит Чешир. Нужно баналее, не такое драматичное. Что-то более... очевидное.       Собственно, черный футляр по колено — самое логичное решение, пришедшее в голову. На тонких лямках со шлицей на заднем полотнище юбки. Китти купила его в магазине по пути домой. Ткань плотная и матовая. Оно не так плохо, если быть откровенной, просто девушке не нравилось обнажать руки. Изредка этот номер проходил, если от платья перехватывало дыхание. Это было обычным.       Чешир поднимается на свой этаж, мысленно рассчитывая время на дорогу. Она естественно солгала про то, что живет неподалеку. Не надо Ренсому знать о её соседстве с Шерлоком Холмсом. Из газет он выяснит, что Ванесса — вовсе не Ванесса, у детектива-консультанта есть компаньонка, и дело с треском провалится. Похищения или стихнут на время, и продолжатся в будущем или даже на время не приостановятся, и девушки будут пропадать и дальше.       Китти хлопает дверью слишком громко. Агрессию в себе надо подавлять. Всегда. У старшей сестры было крайне распущенное поведение. Злясь, она разбивала всё — от посуды до черепов детей от семи лет и старше. Ревнуя, она могла удушить младшую во сне. Девчонка умирала, и ревновать было некого.       Ларита убила Китти не единственный раз.       Чешир нервно передергивает плечами. Слишком много мыслей об убийствах и Ларите Уиттейкер, в последнее время. Это настораживает. У девушки только выровнялся режим сна. Ну, как минимум раз в сутки она точно спит. Хотя бы немного.       Машинально раздевается догола, оставляя костюм и кружевной бра на кровати. Надевает телесные чулки и вынимает новое платье из чехла. Опускается на колени в поисках пояса для чулков, в нижнем ящике комода. Обрезает этикетки, надеясь унять дрожь в руках.       Тремор. Он не приходил с самой войны. Не в такой форме. Девчонка не представляет что вдруг запустило в её подсознании плотоядный механизм.       Страх. Всепоглощающий. И такое же непроходимо-неутолимое отчаяние. Китти могла оправдать это, пока служила. Но прошло около сорока лет, с последней Её войны. Кошмары и нервные срывы на эту тему стали редкостью. Последний из них Чешир провела в истерике, под столом, в руках консультирующего сыщика.       Ледяная вода отрезвляет. Девушка добралась до ванной на том же чистом автоматизме, что заставил её проделать предыдущие манипуляции, вроде блокировки дверей в машине и отвода глаз от двери Шерлока Холмса, когда поднималась на свой этаж.       По подбородку стекает вода, пересекая рукоять ребер. Вскоре намокнет резинка белья на талии вместе с тем самым поясом, который Китти всё же нашла. Она вдруг вспоминает, что ненавидит колготки, потому чулки и носит, что у нее туфли лежат в коробке, на верхней полке шкафа. Вспоминает, что уже пол седьмого. Необходимо срочно взять себя в руки, и одеться. Всё потом.       Война, Ларита, Шерлок — в прошлом. С первыми двумя Чешир разделалась жесточайшим образом. Последний в списке собственноручно сделал всё, чтобы девушка поняла — ей в его жизни не место. Тем лучше. Одним убийством меньше.       Господи, она ведь уже думает о том, чтобы убить Холмса. За то, что был с Молли Хупер, за Морана и Мориарти, за ту проклятую ночь, что Китти провела обездвиженная, в обществе убийцы. За то, как и после продолжил эту грязь с патологоанатомом, и за то, что сейчас он наверняка кормит Джанин Хокинс ужином и обещаниями. Женщина верит. Разница лишь в том, что Чешир Шерлок ничего не обещал.       Только поэтому Китти не больно. Ей наплевать, если говорить откровенно. Не сдался девчонке сыщик.       Она себя в этом убедит.       Не имея необходимости надевать бюстгальтер, девушка застегивает платье, превращаясь в один из банальных подарков в не менее обыденной упаковке. Туфли делают выше почти на десять сантиметров, и это какого-то чёрта ободряет. Китти даже улыбается. Не губами, конечно, и не глазами. Ей пригодятся все силы для этого вечера.       Чешир красит ресницы. Они пушистые и длинные. Они отвлекают от холодной ртути глаз. Губы вновь вишневые. Китти растянет их в улыбку самую заинтересованную из всех, на которые способна. Поцелует в щёку, оставляя кровавый след на кровавом убийце.       Если он убийца. Ох, Ренсом разочарует её, если не окажется им.       Китти выходит из квартиры, беря в руки плащ. Она уже вызвала машину. Собственной светить не было необходимости. На втором этаже курит Холмс, стоя у окна. Джанин запретила курить в квартире. Иногда Чешир выходит на свою лестничную площадку, чтобы сделать медленный, удушающе-долгий вдох, сжигая легкие дымом. Она говорит себе, что выходит подышать свежим воздухом. Но всегда появляется на клетке только если слышит, как внизу хлопает дверь, как щелкают зажигалкой или чиркают спичками.       Китти повесилась бы. Отвратительная привычка — дышать куревом. Ещё одна гадость из списка того, что связывает её и Шерлока Холмса.       Сыщик стоит, облокотившись о верхнюю перекладину оконной рамы. Пепел путается в кудрях. Это плохо, должно быть. Сутулится.       Оборачивается на стук каблуков.       Девушка не замирает. Не выдыхает с дрожью и тяжестью. Не смотрит ему в глаза. Она только складывает телефон и бумажник в карманы плаща прежде, чем надеть его. Ей надо чем-то занять руки и внимание.       Как только коллеги равняются, мужчина цепляет девушку чуть выше локтя. — Куда это ты? - выдыхает дым куда-то в сторону, лишая девчонку этого подарка. — Это мое дело. Тебя не касается, - и она точно говорит о деле, как о преступлении. Не в значении чего-то ещё. — Раньше касалось. — Уже нет, - очередной резкий, односложный ответ. Китти делает пол шага назад тогда, как Шерлок вперед полтора. Слишком близко. У Чешир вот-вот случится припадок.       Он смотрит на неё с той строгостью и усмешкой, которых никогда не было даже в глазах отца. Не в таких количествах. Не с такой иронией. Не так гипнотизирующе.       Чешир помнит Холмса. Знает как всё усложнила. Знает, что это уже не её дело, в первую очередь. Там, за дверью, новая девушка детектива, который какого-то чёрта не отпускает. Хватка изначально слабая, а сейчас и вовсе невесомая. Мужчина поглаживает мягкую кожу большим пальцем. Это приручаючи и манипулятивно. Китти с большим усилием выскальзывает из его рук, спускаясь уже на ватных ногах.       Она кое-как собрала себя в кучу, на третьем этаже. На втором её сдули, как перышко, лишив всякого равновестя. Почва не стала устойчивой даже когда девушка спустилась на первый этаж. Когда села в машину. Когда ступила на тротуар напротив ресторанчика.       Ренсом ждет её у входа. Китти хотелось бы устроить ему настоящий допрос. Разодрать его или кого угодно на мелкие кусочки. Она устала. Мясо под ногтями отрезвило бы её, успокоило.       Мэри говорила, что Джон гоняется за войной. Шерлок был Её войной. До него Мориарти. До них ещё несколько десятков сотен армий. Чешир нужно напиться. Никто этого не одобрил бы. И, проклятье, как ей не хватает неодобрения и распрей. Войны. Китти патологически нужна война.       Китти панически боится её, поэтому улыбается Ренсому. Поэтому берет его под руку, когда тот предлагает.       Ренсом вежлив. Пока. И симпатию не скрывает. И выражает её не в удушье и не в пальцах, сжимающих сердце прямо сквозь ребра, лишая организм кровотока. Не вызванной дрожью и не падением с обрыва. Следователь просто ненавязчиво о чем-то рассказывает. И так же ненавязчиво спрашивает: — Ты побледнела, всё в порядке?       Китти всё ещё сидит, как язык проглотившая. Она сейчас скажет то, что сказала бы на исповеди, будучи спрятанной за глухой стеной, а за ней — священник. Молчаливый, хранящий тайны. Предполагаемый убийца и похититель — не лучший вариант для исповеди. Но Чешир однажды лишится его общества. А он лишится языка, она уверена. В тюрьмах и не такое делают за изнасилования. — Я..., - девушка замолкает, потому что связки не могут выдать больше одного звука после километров молчания, - Сердце. У меня оно барахлит. Знаешь, сколько бы логичным ты ни был, даже если на тебе всё заживает, как на собаке, всегда найдется мягкая мышца, которая изредка, но метко и не вовремя начинает ломать всё, что ты выстроил.       Китти знает, что яснее Ренсому от этого не стало. — Перепила кофе. Вот и... нездоровится, - она поджимает губы, выдавливая улыбку, в подтверждение своих слов.       Кофе. Холмс пах им, как было всегда, если он много ночей подряд не спал ради дела. И сигаретным дымом. Китти нравилось. Утопленница в аромате отравы. — Мне стоит проводить тебя до дома, - мужчина снимает пальто со спинки стула, и девушка спешит ответить: — Нет, не стоит, Хью, правда. Это обычное дело — я так ещё со средней школы, - Китти позволяет ему помочь с её плащом, - Мне просто нужно заехать к подруге, мы не виделись с моего отъезда в Ванкувер, я ночую у неё, - ложь сочиняется с лёту. Привычно легко и почти убедительно, - Она тоже проездом в Лондоне.       Чешир улыбается, и приподнимается на носочках, чтобы поцеловать мужчину в щёку. Демонстрировать закрытость нельзя. — Очень жаль, я хотел свозить тебя кое-куда, - следователь чуть потеплел. — Куда?       Азарт в глазах девушки Ренсом воспринял, как желание всё же встретиться снова, а не как одержимость, наконец, попасться на крючок похитителя. Чтобы потом, когда предупрежденный отряд полицейских выломал дверь подвала или склада — где бы маньяк жертв не прятал — развернуться к нему с береттой в руках, и скомандовать произведение ареста. — Сюрприз. Завтра занята? — Да. И до выходных. — Значит, в воскресенье? — В воскресенье, - согласно кивает девушка.       Воскресенье... вся чертовщина происходит именно в этот день.*