Домой

— Я сделал предложение Джанин.       У Шерлока Холмса потрясающая постель. В простом человеческом понимании, а не в том больном, согласно которому Китти мечтает, чтобы её прямо здесь и похоронили. Месяцы бессонницы сделали своё. У неё постоянно закладывает уши от перепадов давления, от загрудной боли уже элементарно тошнит. Это всё последствия проблем с сердцем.       Поэтому от подушки она отрывается только чтобы переспросить. Конечно же это был обрывок какого-нибудь из её абсурдных ночных кошмаров. Только хлопок вдруг кажется наждачкой, мазнувшей каждый сантиметр кожи. — Чего? - по-идиотски переспрашивает она.       У неё волосы спадают на лицо. Шерлок видит, как судорожно девушка выдыхает. Как перед прыжком в пропасть. Нет. Не в пропасть. Её убьет приземление. И Китти четко видит бетонные плиты в ярдах под собой. И они переломают её позвонки, пробьют череп. — Мы женимся.       Нет. Нет, нет, нет! Заткнись! Скажи ей, что она в опасности, что Магнуссен может перехватить ее прямо сейчас, и запытать до полусмерти. Немилосердно. Он не позволит Чешир умереть, за то заставит Холмса сидеть в метре от нее, на пределе вытянутых цепей, и драть горло, пока девчонку будут мучить. И Шерлок уже ничего не сможет сделать. Только смотреть. Ему хватило.       За окном карминовый закат. Он выкрашивает сиреневые волны в кровавый, опаляет перламутровую кожу. Да, в свете огня Чешир была вымазана золотом, но она и сейчас прогорает до самых костей. С красноватыми белками глаз. Это уже не от пожара. Это от соли и влаги.       Зачем?       Она не имеет права злиться.       Она не имеет права злиться.       Она. Не. Имеет права.       Злиться.       Никто ничего ей не обещал. И не было ни одной причины думать, будто что-то могло сложиться в её пользу. Её это не должно задевать. Чешир — просто случайное недоразумение. Она даже не из этого мира. И между живыми и мертвецами всегда выбирают не Китти.       Между миром и Китти Чешир всегда выбирают мир.       Брак — величайший бред в случае Холмса, но кто она такая, чтобы комментировать? Просто... просто девчонка уже давно стоит на ногах. Простыни, одеяло, всё, что пахло Им, пропитало и Китти. И если когда-то это было маниакально-искомым, тем, чего Чешир боялась лишиться, то сейчас она...       Ей от этого теперь отмываться. Не потому что девушка хочет, а от безысходности. Не имеет права. Больше вообще никакого права не имеет на этот дом. И хотя другого нет, Китти переживёт. Обязана. — Потому что она мне подходит.       Она спросила вслух? Каким было это её "Почему"? Жалким, как и сама Чешир? Сиплым, сорванным, с той самой долей боли, которая унижает больше, чем всё до этого?       Насколько ты в отчаянии?       Собственный ехидный голос в голове перебивает сыщика, и их слова идут в перехлест. Китти не имеет права злиться. Но что-то в его словах — всё — заставляет кровь превратиться в яд и затопить Чешир по самые уши.       Он три часа назад спускался на улицу, чтобы занести её кейс к себе в квартиру, и вложить ключи девчонки в карман куртки полковника Морана. Мужчина знает, что обратного пути — вот теперь точно — нет. Но без документов в дипломате Чешир не сможет выбраться из города. Он точно увидит её ещё раз. Чтобы сказать что-нибудь ещё более ранящее. Вбить клин поверх всех предыдущих. Выгнать из Лондона. Изгнать из зоны риска.       Она смотрела так, что Шерлок думал — он рехнется. Переломается целиком сию секунду. Он понял что примерно Китти ощущала всегда. Вот этот клок игл в горле, опускающийся в желудок.       Холмс всегда ощущал Чешир, как крошечный уголёк в районе диафрагмы. Он нервирующе и одновременно приятно опалял внутренности теплом. И сейчас это солнце разрастается, выжигая всё. И больнее быть, наверное, не должно, потому что самоотвращение уже механическое. Кажется, мужчина оглохнет. Кажется, пульс пробьет барабанные перепонки.       Слёзы — это не страшно. Не собственные. Её — да. И Шерлок спешит захлопнуть дверь в свою квартиру. Перед Китти. Но не может этого сделать. Она отступает, пятится, пока не врезается в перила, почти оседая. Только руками и держится. Чешир смотрит сквозь стену слёз. Холмс тоже. Господи...       Это должно было стать последней каплей. Китти не должно хватить сил поднять эту бочку дёгтя. Только она вдруг оказывается до того насквозь пустой, что практически ощущает себя пёрышком. И только отцовские ботинки не дают сбить её с ног.       Первое, что наполняет Чешир — злоба до зубовного скрежета. И пока это единственное, что есть на дне пустого желудка — ярость — Китти подрывается с места. О, сил в ней теперь на целую солнечную систему. Она может разорвать этот небосвод в клочья.       В клочья!       Сыщик никогда не испытывал столько сожаления. И нет, ему не повезло. Его ещё не переполнило гнилью. Она плещется прямо у самых краёв его собственной чаши. И всё не выльется. Возможно, Шерлок бездонный. Возможно, он только что совершил самоубийство.       Что до Китти... ох, вот этого своего состояния она избегала последние годы. С Ларитой, когда старшая окончательно спятила, было так же. Сколько бы любви в Чешир не было, в итоге она скатилась до перманентного раздражения. Агрессии. Это вылилось в то... в то, во что вылилось. Китти была постоянно злой. Это практически причиняло боль.       За то теперь разом оборвало всю усталость. Второе дыхание. Работа на сопротивление. Не было смысла обманываться — иначе Чешир никогда и не существовала. Сквозь зубы и нездоровое спокойствие. Сквозь гул в ушах.       Девчонка вываливает на постель чемодан, и сыпет все вещи, что находила по дому, внутрь. Не так много. Половина в любом случае осталась у Шерлока.       И это всё равно занимает всё время до глубокой ночи. Китти вновь не спит. Ей хватило. На ближайшие два века точно.       Самое худшее то, что до Холмса она убеждала себя — это всё не с ней, не по-настоящему, и её это не касается. А потом у жизни вкус обострился до рези на языке. Словно глотнул воды посреди Атакамы, и пересохшим горлом разом хлебнул воздуха, ветра, вкуса соли и сладость влаги. И возвращаться к самоубеждению больно. Физически. Только физически.       Китти всегда умела отделять тело от внутренностей — чувств. Стены внутри головы. Она выстроит их снова, и сядет снаружи. Даже ей лезть в это всё не обязательно. И Шерлока оставит внутри. За гранитом, бетоном, стеклом — из чего бы защита не состояла. И пока Китти снаружи, пока её не заменят эмоции, всё в порядке.       Всё в порядке. Должно быть.       Она уже это делала. Она всегда этим занималась. Холмс ничего не изменил. Он всего лишь ещё один человек. Ничего особенного в нём не было. И кости выламывает не потому что сыщик внутри. Не потому что Чешир уже на большую половину из него состоит.       Девушка стоит под струями ледяной воды, потому что ночь снова душная. Практически кожу стягивает. Отцовские вещи лежат в отдельном чехле. Не вполне понятно что именно

отцовское

— куртка или всё же рубашка. Но это и не важно. Морана и Мориарти больше не существует. Шерлока Холмса, который был до всех этих эксцессов, тоже не существует.       Чешир постарается. Постарается возненавидеть не это время с мужчиной, но и его целиком. Вместе с той частью, которая умоляла её выслушать, у стены в доме Мэри. Вместе с той частью, что дважды вытаскивала её из чёртовой Геены Огненной — буквально. Вместе с той частью, которая всегда волоком уводила к себе домой, чтобы помочь справиться с ужасом в голове.       И это всё даже на малую долю не перевешивает остальное. Не после сегодняшнего, потому что детектив перешел черту. Китти почувствовала худшее — надежду. То, что она всегда глотала. То, чего не должно было быть — не после пожара. Но она ведь законченная идиотка-сумасшедшая. Именно надежда не позволила сниться кошмарам. Именно надежда отпечатывает у неё имя Холмса под кошей, на языке. Это всё за гранью здорового.       Китти не плакала, потому что перебьётся. Но больше ведь он не услышит её, так ведь? Волосы всё ещё влажные, и девчонка всё ещё в одном полотенце поверх застеленной постели. Подушка пропитывается влагой и запахом мыла. Это не слёзы, просто... да. Да, и что? Они немые, горячие, но это к лучшему. Чешир бьёт озноб. Она дрожит, выдыхая длинно и сипло. Будь у неё голос, она бы скулила. Но слава Богу, выть в подушки никто сегодня не будет. Её парализовало. И вот бы эта жуткая ночь длилась вечность, ведь документов в машине не оказалось — Китти проверяла. Значит на втором этаже.       Значит завтра всё повторится.