"Негодяи" или злоключения группы незаконопослушных джентльменов и леди в жестоком мире

— Благородному вождю следовало бы потщательней следить за регламентом. Или завести секретаря, который будет следить. — Полный мужчина, одетый в черно-красную форму Нольбиана говорил так, словно выфыркивает каждое слово, он даже не потрудился поначалу обернуться.— Это мои приемные часы, мы сейчас оговариваем с лидером данного племени дело государственной важности, зачем тут еще лю… — он осекся, — гости? — Мы — мигом, деньги забрать, — нейтрально отозвался Мик, пройдя пару шагов вперед. — Возьмем — и духу нашего здесь не будет. — Джентльмены, — деловито упер руки в бока нольбианец, обернувшись к вошедшим всем своим грузным телом. — Как впору приметить по вашему выговору и вашей бестактности, вы — уроженцы Великой Республики, я угадал? Ибо подданным Нольбианской Империи не присущи экие манеры. Врываться к вождю и послу, призанятым величественной дипломатической беседой! Невоспитанность за мерами благоразумности! Выйдите и дожидайтесь снаружи. Мы с вождём соответственны кончить наши… негоциации. Эндрюс, стоявший возле Мика, сделал пару шагов вперед, с холодной ухмылкой глядя в глаза послу. Каждый, кто знал Теда хорошо, остерегся бы этого взгляда. — А тебя видно издали по знаменитой нольбианской напыщенности. Думаешь, если вы «нагнули» север своими пушками, весь мир должен перед вами бегать на задних лапках? Мы здесь — свободные граждане. Заберем награду — и уйдем. — И давно бы сделали это, если бы не препирались, — добавил Мэт. — Да, без понятия, чем вы тут занимаетесь, но вопросы, требующие такого количества солдат, явно долгосрочнее, — попытался свести вопрос к компромиссу Мик. — Удивляюсь вашей недальновидности, — неприятно улыбнулся военный. — Как вы бесспорно заметили, город полон наших войск — я даже окрещу их исполнительное количество: три тысячи — а теперь вникните в эту цифру, сопоставите со своей численностью и оцените, стоит ли, как это говорится на слоге простецов и республиканцев, качать права, препятствовать тяжбам Его Величества, которое я здесь и сейчас презентую в деловой беседе с многоуважаемым вождем. Или у вас где-то неподалеку скрыта сила поддержки, призванная обелить ваши бесстыдство и бахвальство? — Хватит, — поднял ладонь вождь. — Выйдите все, кроме гостей из северной страны. Кто является первым — благословлен духами. Спор в этом месте оскорбляет тени предков. — Уважьте древний обычай, — шепнул Тихий Медведь на ухо Теду. Эндрюс не проявлял особой охоты уступить — его пришлось едва ли не оттаскивать за руку к дверям. Тем не менее, когда банда вышла в коридор, то обнаружила, что невыгодный для них «регламент» дает им одно изрядное преимущество. Ведь если приставить глаз к дверной щели, можно не только услышать, но даже и увидеть, как нольбианец и вождь беседуют… — Итак, продолжим, — мужчина прокашлялся в кулак, поклонился, поправил треуголку и монотонно возобновил прерванную речь: — почтеннейший вождь Серый Кабан! Всевластный государь Император Беренгар-Густав Сильный из рода Каргенцолернов, сын Фридриха Тихого, внук Генри Свирепого, моими устами подает вам предложение. В свою очередь я, сэр Альфред аэп Чермелль, блажен и горд от имени империи Нольбиана поставить вам и всему вашему племени присягнуть на верность последней — обретя порядок, защиту и прогресс. Став вассалом вышеозначенной империи Нольбиана, вы не только обретете могущественнейшего из возможных союзников, однако и получите мощный импульс в развитии технологий. Подумайте о выгодах! Вашему народу не придется более надрываться, дабы добывать еду. Мы повыбиваем чудовищ, с какими не сумели совладать жалостные республиканские рейнджеры, из окрестных лесов и полей — вы сможете вольно покидать стены города и бродить по дорогам, не опасаясь ни гром-птиц, ни пакваджи, ни даже бораро. Разом мы вступим в новый век — век процветания и законности. Вождь выдохнул, закрыл на пару секунд глаза, после чего метнул свой взгляд на льва, украшающего треуголку Чермелля. Потом глянул на окно, выходившее на улицы своего города. — Ваше слово втекло в уши мои, — с лёгким утомлением молвил он. — Теперь — решения ждите. Духи должны явить свою волю. Жилье для вас и ваших людей будет готово в кратчайший срок. Других гостей слышать теперь хочу я. Чую, вести важные несут они. — Да какие вести могут быть важней? — вспылил Чермелль, явно обескураженный краткостью ответа и не собирающийся прекращать аудиенцию. — Вопрос, с которым явился я — жизнепотрясающий для вас, он касается не только вашего благополучия, но также и самого существования! За Нольбиан вы — или на стороне его врагов? Взовьётся ли штандарт со львом над вашим городищем, или вы падете в буре времен? Подумайте о нашем предложении, вождь. Хорошо подумайте… — видя, что вождь не отвечает, Чермелль и его солдаты направились к выходу, довольно тихо, но нарочито разборчиво переговариваясь о подмоге, которая скоро прибудет в город. Вслед за северными послами, опираясь на посох, вышел и шаман племени — который в процессе беседы стоял рядом с вождем неподвижно и бдительно, как верный помощник. Торс старика был обнажен, на лице, шее, ключицах и плечах красовались вытатуированные руны. Волосы, заплетенные в толстую черную косу, обвивала шею конопа, словно змея. Этот колоритный персонаж без промедления подошел вплотную к наемникам: — Вы теперь. Вождь ждать. Тихий Медведь покачал головой в тревоге и зашел первым, за ним повторно выдвинулись остальные. Вождь долго вперял в вошедших тяжелый взгляд, затем медленно заговорил, с усталостью смежая веки. — Люди и старец, чье лицо незнакомо мне, но взывает к памяти предков! Духи велели мне ждать посланников к племени моему, к вратам моим явившихся — и явились вы. Что принесли вы с собой? Пророчество мира? Иль темных времен наступления? — О мудрый вождь, это не вестники духов, — скромно склонил голову Тихий Медведь, приветственно подняв ладонь. — Всего лишь люди, которые здесь ненадолго. Они помогли мне и моей семье добраться до племени в целости и сохранности, поэтому я привел их… — H'o de u va t'ei Va Tashka? Va qu eh'e, — недружелюбно и гортанно перебил вождь. — Ene e lo'ha, — отозвался Тихий Медведь, осторожно скосившись на «Негодяев». — О чем он говорит? — негромко спросил Мэт у Джоанны, немного разбиравшийся в общем конопском, ввиду того, что она провела детство по соседству с деревней аборигенов. — Вождь интересуется, забыл ли старик родное наречие или брезгует им, нарочно используя язык чужаков, — тихо отозвалась Джоанна. — Тот отвечает, что хочет, чтобы «друзья» понимали его речь. — E'ha, — тряхнул головным убором из перьев вождь, так же перенеся острый взгляд на «Негодяев». — Эти люди оказали мне помощь, — тихо продолжил старик. — Нет меры моей благодарности. Они сопроводили нас через опасные земли, ограждая как от чудовищ, так и от своих сородичей, которые подчас чудовищ страшней. И теперь я взываю к духам предков и вверяю им душу свою и души семьи моей — дабы вернуться в лоно племени, которое сотни лет назад покинули мои неразумные предки. А помощников — прошу наградить. Я отработаю. — Значит, из Соколиных Перьев ты, старец? — лучащиеся цепким не по годам разумом глаза вождя сверлили теперь конопа. — Вижу, не врешь, раз взор мой выдержать смог. — Вождь встал с трона и подошел к стене, на которой была выбита какая-то клинопись по глине. — Что это? — вновь тихо поинтересовался Мэт, но вместо Джоанны ответил уже Эл: — Я слышал, конопы записывают так историю племени. Внизу — старое, сверху — новое… — …Люди слышали верно, — подтвердил вождь, утыкая похожим на скрюченную ветвь пальцем в верхнюю линию символов. — И верхнее, что написано тут — последним стать может, — лидер обратился к сородичу. — Не в счастливый день вернулся ты, внук наших дедов, к истокам. Великий зверь бродит вокруг земель наших. — Это про Нольбиан, да? — спросил Тед, оглядываясь с неожиданно пробудившимся интересом мальчишки, попавшего в вигвам. — Верно, человек, — послышался голос вождя. — Хищника узнаём мы по когтям, а когти у зверя сего многочисленны, у каждого — по сабле и ружью. И сладок хоть глас зверя сего, богатство и мир обещает, да только духи обратное говорят. — Ещё бы, — с кривой усмешкой почесал в затылке Тед. — А как именно сообщаются с вами духи? — перебил Эл — с профессиональным любопытством студента. — Устами шаманов, — пояснил вождь, опустив на юношу тяжёлый взгляд и как бы упрекая его, что спрашивает о таких общепонятных мелочах. — Так заведено, так было, есть и будет, пока Дикий Гон не пожрет небеса в демонической скачке. При словах «Дикий Гон» Мик неожиданно громко кхекнул, заухмылялся. Обнаружив, что на него направлен пронизывающий взгляд вождя, юноша спохватился, подобрался и пояснил: — Многоуважаемый Серый Кабан! Мы, конечно, чтим чужие обычаи, но… не могу удержаться. Диким Гоном у нас пугают только дикарей и детей! — Люди зовут нас дикарями, — вождь посмотрел на Мика без обиды, как сквозь пустое место. — Но как назвать тех, кто, родину потеряв, о причинах того забывает? Не дитя ли — кто мнит, что, закрыв глаза, беду от себя отводит? — Мудрый вождь, прошу вас, не корите наших гостей, — смиренно встрял Тихий Медведь. — Род их от мудрости духов далёк и признает вещи лишь видимые. Хотя и, следует признать, многого достиг в их обработке… — Но не большего, чем наши предки, — перебил вождь, — кои ведали и мир вещей, и духов мир, и прошлое, и грядущее… — Если ваши предки велики и могучи, почему же вы жили в хижинах, когда приплыли наши корабли? — подмигнул Тед. Вождь долго молчал, но прежде чем собрался ответить нечто очень веское и, возможно, обидное — Мэт мрачно поднял руку. — Ну, ладно. Хорош превращать наш маленький деловой визит в диспуты архе... архи... в общем, олухов, — он обернулся к вождю. — Мы люди тут всяко временные, трудиться и втолковывать нам ваши «прописные» истины — напрасный труд, чесслово. Просто заплатите — и мы исчезнем навсегда. — Всего лишь заплатить… О, нет, — ответил вождь медленно, пронзая «Негодяев» взглядом, вызвав оторопелый возглас у Мэта и прочих, и затем пояснил: — Будь простой услуга ваша, она стоила бы одних только денег. Но спасший жизнь конопа троекратной награды достоин. И не уйдете вы без трёх даров — ибо так велят обычаи предков… — Смотря какие дары, — поднял ладонь Мэт. — Если лишние два мешка с монетами, и немедленно — согласен, не раздумывая. Но не так, как с нольбианцем — иди, мол, на зимние квартиры, пока духи не ответят. — Контрабандист внешне выглядел спокойным, но его рука повисла в подозрительной близости от кобуры. — Духи ответили уже, — отозвался вождь. — До вашего прихода объявили они волю свою нам. Потому — приготовлены дары. Шаман даст вам их. В соседней комнате. — А деньги там будут? — уточнил Эл. Вождь смерил юношу взглядом, на его лице появилась тень улыбки, и он кивнул. — А я против, — Мэт упёрся, встав в такую позу, что было понятно: его не столкнуть и тремя волами. — Если есть деньги — вынесите сюда, и долой эти ваши хитрости. А то — знали они до нашего приезда… Да мы сами не ведали, где завтра окажемся, если хотите знать! — Идти. — послышался каркающий голос шамана. Лёгкая, как кусок коры, рука легла на позвоночник Мэта и тот почувствовал, что против желания — идёт. Не в том смысле, будто им управляет чужая воля, а так, словно ноги попали на лёд и скользят вперёд сами по себе… Остальные члены банды, не понимая, что происходит, но видя, что лидера уводят, и беспокоясь, проследовали за ним. Робертс же впал в странное состояние противления самому себе — осознавая, что его скрутили силой из сферы суеверий, он не мог объявить об этом публично. Ведь это всё равно что пожаловаться, что тебя одолевают привидения… Шаман и вождь прошли в комнату последними и задёрнули тканевую занавеску, которой та была отгорожена от «тронного зала». Комната, следует заметить, выглядела жутковато. На стенах висели кошмарные маски, похожие на сильно вытянутые, практически деформированные лица, раскрашенные красными и белыми штрихами, слегка светящимися в полумраке. Были так же в изобилии черепа — в основном птичьи, но присутствовали и мелкие гуманоидные. — Смотри, а вон тот — по-моему, человеческий… — шепнула Джоанна Мэту как можно тише. — Жуть-то какая. Нас тут точно не съедят? — Съедят? — громко ответил Мэт, криво усмехнувшись и держась за пояс, рядом с ножнами ножа. — Да ну, бред. Эти шаманы без своих трубок и мелких трюков шага шагнуть не могут. Уверен, через полчаса мы отсюда выйдем. И желательно, чтобы по добру и с набитыми кошелями, — угрожающе обратился он к конопам. — Без сомнения. Без сомнения, — равнодушно ответил вождь, давая шаману знак. Тот бросил в котёл какие-то травки и по отгороженному месту поплыл зеленоватый светящийся дым. Сразу стало казаться, что матерчатые стены — настоящие, каменные, а комната — замкнута и отгорожена от прочего мира. Мэт не хотел верить во всю эту мистику. Он поморщился. — Вы, — по-прежнему невозмутимый и даже как будто печальный, шаман обратился ко всем в комнате. — Сесть. Всем. В круг сесть. — Это зачем? — уточнил Мэт. — Пить. Зелье духов. — Не-не-не, — Мэт остался на ногах. — Вот этого я точно не буду и другим не советую. Мало ли, что нам подсунут? Может, отраву какую, чтобы не платить. Мы вас первый раз видим… — Человек сомневается в конопа честности? — лицо вождя не изменило выражения, но взгляд стал нехорошим. — Во лжи и мысли недоброй хозяина дома обвинять — оскорбление великое, — он сделал едва заметное движение головой и только тут стало видно, что в тенях по углам стоят воины. Полуголые, вооружённые только копьями, они, тем не менее, устрашали неким скрытым, диким совершенством телосложения и пыланием глаз. Было понятно, что, даже уступая стрелкам в огневой мощи, они могут отнять немало жизней в силу фанатизма. — Да-да, — поддержал Тед скучающим тоном, словно бы и не замечая угрозы. — Что до меня, то я готов пить любую бурду, и даже с конопами… Но лишь после того, как увижу золотой блеск денег. — В самом деле, Мэт, — примиряюще положила ладонь на грудь Мэта Джоанна, — не бывало такого, чтобы коноп дал слово и предал. — Это ты скажи тому остроухому, который меня в баре по яйцам пнул! — запальчиво попытался возразить Тед, но Джоанна закрыла ему рот пальцем другой руки. Вождь терпеливо ждал конца препирательств, когда неожиданно встрял остававшийся на фоне Эл. — Мэт, а вот лично я бы попробовал. Участвовать в ритуале конопов — такой чести редкий человек удостаивается. Мы, по сути, из-за их скрытности до сих пор не знаем толком, во что они верят, а теперь — они сами нам предлагают! Давай я попробую! Ну, дай, а? — Правда говорить, — подтвердил шаман. — Конопа малый человек напиток-дух не дать. Большой — дать. Будущее станет смотреть. Грядущие дни видеть. Большая честь. — отозвался шаман, невозмутимо разливая напиток из котла по кубкам — так, словно всё уже предрешено. — Да к чёрту всё катись, — отозвался Мэт, всплеснув руками. — Я вам не сторож. Хотите травиться — на здоровье… Но я на стрёме постою. И если с чьей-то головы хоть волос упадёт… — он обвёл конопов кровожадным взглядом, лишь затем — сев следом за остальными. Эл тем временем примеривался к кружке, которую шаман ему подал первым. Поднеся её к губам, юноша изучал голубоватый отсвет, который жидкость бросала на лицо, нюхал напиток, прислушивался… Неожиданно он вскинул брови. — Мне кажется… я что-то слышу… пение птиц, запах пирога, нежный такой, как у мамы… — Тейлор ухмыльнулся блаженно и как-то по-детски, играя с кружкой — то приближая к глазам, то отдаляя. — Ну-ка, дай, — Мэт отобрал у него сосуд. Понюхал, прислушался… — Ничего не слышу, ничего не вижу. Нервы у тебя шалят, парень. — Не для тебя напиток наливали, — пояснил вождь. — Потому и не видишь… Свои грёзы увидит каждый из вас. Не причинят вреда вам они, но мудрость дать новую могут. — Н-ну, хорошо, — неуверенно улыбнулся Эл, ещё раз кинув одним глазом взгляд в кружку. — Тогда… я пошёл? — не дожидаясь одобрения остальных, он опрокинул в себя конопскую жидкость. …Он оказался на крыльце дома. Крупного такого дома. Несколько мгновений Эл удивлялся, но затем решил, что раз начались чудеса, надо играть по их правилам. Он начал осматриваться. По левую руку находился лес, на опушке которого к деревьям были приколочены мишени. Джоанна с Миком стреляли по ним из арбалета. По правую руку на крыльце стоял стол с четырьмя стульями. Его украшал разрезанный на ломти, но всё ещё исходящий вкусным паром, горячий пирог. Заглянув в окно дома, Эл увидел двух мужчин, которые говорили о чём-то, покуривая трубки. Одного из этих персонажей он узнал сразу — рейнджер Джошуа Грант из Йеллоустоуна. Второго человека Эл видел лишь со спины — но, судя по форме, это, очевидно, тоже был рейнджер. Вдруг к рейнджерам подошел Мэт, держащий в руках некий свиток или сверток бумаги. Мэт раскрыл свиток-сверток, показал рейнджерам то, что он таил, и поднял глаза на Эла — пришельца в этой картине, стоящего за окном. А затем — требовательно поманил рукой. Эл, пожав плечами, попытался последовать на зов — взойдя на крыльцо, он открыл дверь… Но из проёма ему в глаза ударил яркий свет, и в следующий миг юноша оказался в комнате шамана, посреди обеспокоенно трогающих его друзей. — Не так чтобы долго… — ухмыльнулся Эл. — И как оно было? Со стороны? — Никак. Ты просто отрубился. — ответил Мэт. — Глаза у тебя крутились, как у спящего. — Разговаривать ещё с кем-то пытался, — уточнил Тед. — Ты лучше про себя расскажи! Тебе там черти — виделись? А Всесоздатель в конце тоннеля?! — Да, Эл, расскажи, — притиснулась к другому боку Джоанна. — Да чо рассказывать, — Эл почесал в затылке, набрав в легкие воздуха, — В общем, вы не поверите: Мэт купил новый костюм! — Как, и всё?.. А еще? — Ну, это меня удивило больше всего, — попытался оправдаться Эл. — А ещё там был пирог, Грант и большой дом. — Пирог, Грант и большой дом? Только-то? — Мэт вгляделся в Эла, словно не веря, потом перевёл взгляд на конопов. — И это — ваша мудрость из будущего… Ну-ну. Даже на фокус не тянет. — Видения будущего не всегда понятны, — отозвался вождь и перевёл глаза на Эла. — Но, по рассказу твоему судя, твоё будущее — хорошее. — Кстати, Мэт там тоже был! — вдруг вспомнил Эл. — Что-то показывал Гранту и еще одному рейнджеру. То ли письмо, то ли бумагу, то ли пакет. А потом меня позвал — и всё, я тут. — А мы с Миком там были? — поинтересовалась Джоанна, так же недоумевая, как и Мэт. — Конечно же. Вы хорошо проводили время… — Довольно. Спешить надо. Он пить, — сказал шаман и указал на Мэта. — Что, я? Почему я? — опешил лидер. — Сейчас, — уверенно кивнул шаман. Мэт огляделся. Все выжидательно смотрели на него — без желания остановить, но и подбодрить тоже… — Ну, ладно, — не желая показаться трусом, Робертсон принял свою кружку и, поморщившись, одним глотком опрокинул жидкость в себя. …Он стоял посреди лагеря на болоте. Судя по растительности — скорее всего, где-то в Джулиане. Джоанна, Мэт, Джошуа и Клементайн сидели у костра, над которым на вертеле жарился кикитук. Грант о чем-то рассказывал, остальные — внимательно его слушали. Под тентом, стоящим ближе всего к Мэту, лежало еще трое незнакомцев. Тут Грант вдруг увидел Мэта и помахал ему, приглашая к костру. Мэт машинально проследовал в ответ на приглашение, но стоило приблизиться к костру, как тот взвихрился ревущим пламенем, и искры поглотили белый свет... Затем — они замерли, превратившись в огоньки свечей. Мэт снова находился в мире яви, держа кружку в руке. — И как? — осторожно спросил Эл. — Лагерь, — осипшим почему-то голосом бросил Мэт. — Болото. Никогда раньше там не был. Грант, Клементайн, еще трое каких-то… — А мы? — спросил Эл. — Ты и Джоанна — да. Мик и Тед — нет. — Да и неудивительно, — пошутил Мик. — Мы что с Тедом, такие же психи, как вы все, чтобы тащиться на болото? Нет чтобы в забегаловке «отжечь»… — Довольно, — вмешался шаман, указывая на Теда. — Он. — Что, я? — эхом повторил слова Мэта Эндрюс. — А я чо, я как-то… — он запнулся — как видно, в самом деле не собирался пить. — Чашу опустошить должен ты, — уточнил вождь. Тед хмыкнул, ухмыльнувшись краем рта, придирчиво понюхал стакан, как до него — Эл. — Дождь… Чёрный туман… Чушь какая-то, — он вперил в кружку один глаз, как в подзорную трубу, как бы пытаясь угадать, что там на дне. Затем торопливо отодвинулся. — Да не, чертовщина. На кой ляд… — Эндрюс, ну посмотри, я же пил и, как видишь, живой. Давай! Нам нужен твой опыт! — почти любовно поддержал Эл. — А вдруг я правда будущее увижу, — вдруг с неким нутряным трепетом и серьёзностью заявил Тед. — И оно будет плохим! — Бояться не должен ты, — монотонно и гипнотично потёк голос вождя. — Даже коли страшное увидишь — помни, нет грядущего, что одно лишь верно. Лишь намек, куда шагнуть, духи дают, выбор же — за тобой… — А, ну это… То есть, я понимаю, — Тед задумчиво крутил чашу в руках — по его виду не было похоже, что он понимает. — Не задерживай очередь, — не своим голосом пошутил Мик. Закрыв глаза и глубоко вздохнув, Тед выпил из чаши. Тело пробрал мороз. Теодор понял, что стоит на дороге в грязной и рваной одежде. А вокруг — дикая буря. Ветер дует со страшной силой, небеса покрыты черными облаками так густо, что лишь вспышки молнии дают достаточно света, чтобы видеть местность перед собой. По земле бьёт оглушающей силы ливень, да не обычный — ледяной, пополам с острым крошевом. И тело Эндрюса чувствует это. Вдруг гром перекрывает ржание. Лютое, свирепое, истеричное. Теодор, с детства любит лошадей, он сам не понимает причин дикой паники, которая охватывает его при этом звуке. Паника эта заставляет ноги подкашиваться, руки — дрожать, глаза — слезоточить от ужаса. И это — у него, взрослого мужественного авантюриста! А ржание возобновляется и приближается, к нему добавляется дробь ударов копыт о землю. Самое неестественное: звуки идут прямо с неба. Топота становится все больше и больше, ржание превращается в адский хор. Нарастает чувство, что сейчас сотни ужасающих тварей сойдут с небес и раздавят Эндрюса, перемелют его тело и душу в кровавую кашу. Тед вопит. Он орёт до боли в горле, до кашля. Орёт так, как не орал никогда в жизни. Потому что никогда он не чувствовал чего-то настолько ужасного и неминучего так близко от себя. И тогда он делает то единственное, что ему остаётся. Он разворачивается и бежит. Бежит так быстро, как только может, лишь бы только замедлить на минуту, на секунды — встречу с безумным отрядом. Погода мешает бегу. Ноги скользят по грязи, ступни больно бьются о камни, саму дорогу трудно разглядеть из-за воды пополам со снежной сечкой, бьющей в лицо, из-за слез горя и отчаянья — за себя, за других, за весь свет, гибнущий с каждым мигом в какой-то своей части. Тед надеется услышать, что звуки слабеют за его спиной, что удаётся оторваться, но нет, они все отчетливее… Кажется, что вот-вот, прямо сейчас, случится неминучее… И вот, когда в груди уже нестерпимо болит от каждого вздоха, когда ноги мельтешат в воздухе, не находя опоры, когда голова наполняется предсмертной тяжестью — Тед падает. Лицо его погружается в воду — дорога полна луж. Эндрюсу приходится перевернуться — чтобы не захлебнуться. И тогда он видит всадников вокруг себя. Их лошади черны, как потухший адский уголь… Лошади ли? Во вспышках молний Тед может разглядеть, что вблизи эти существа лишь отдаленно походят на лошадей. Ужасающая морда, по очертаниям напоминающая череп животного, длинные и острые белые клыки, торчащие из пасти, длинный змеиный язык. И — улыбка. Эти «кони» — улыбаются, вращая огромными, круглыми, как бильярдный шар глазами красного цвета. Тела скакунов, в действительности, огромны — они больше любого битюга. При этом видны выраженные мышцы, уродливо выступают вены, а копыта плющат землю и камень, как алмазные. И вот эти исчадия — стоят вокруг Эндрюса. И смотрят на него. Не моргая. Вместе с наездниками, но наездники куда менее страшны — скорее они жалки. Всё это — мужчины, одежда их поношена, разорвана, у кого-то — недостаёт конечностей. Лица — полны тоски и мучительного безразличия, на них горят слабым золотым ореолом глаза. Вдруг всадники расступаются перед Эндрюсом, как бы создав коридор почёта. Эндрюс из последних сил поднимается, но понимает, что не для него адские всадники развели коней. Ибо с неба, прямо на Теда, скачет еще один всадник, на самом крупном скакуне, и лик его подобен Смерти. У него одного глаза — не безразличны, они полны иссушающего голода и гнева. В них — жажда нести ужас и разрушение всему, на что эти буркала направлены. Одежда злобного вождя всадников — вся черного цвета, из некоторых участков кожи торчат одиночные шипы, кажется, являющиеся частью тела, а не облачения. Один из таких шипов пронзает череп — от виска до носа, делая лицо кривым и уродливым, а другой — от подбородка до уха. Этот всадник, не снижая скорости, хватает на скаку Эндрюса за воротник, пользуясь всего одной рукой, и в бешеной скачке взмывает в небеса. Тед чувствует настолько жгучий холод, что его тело парализует. Угасающим взором он видит, как остальные всадники поворачивают коней и следуют за вожаком. Теодор закрывает глаза от отчаяния и начинает молить Всесоздателя — не зная даже, о чём. Не о спасении. Просто о том, чтобы оказаться подальше от этих конников, живым или мёртвым… Тьма рассеивается. Тед — в комнате шамана. Над ним — лица друзей, ещё выше — потолок с висящими на нём черепами и травами. — Это будущее, да? — спрашивает он, всхлипывая — вовсе не по-мужски, и видит, как стискивают зубы, заражаясь этим ужасом «самого несгибаемого», его спутники. — Одно из возможных, — Вождь обеспокоен. — Что видел ты? — Всадники на небесах. Буря. Холод. Вождь и шаман переглядываются.