Догма Бдительного

Смутное чувство чужого присутствия взяло ее за горло, вытаскивая из темноты сна. Слух распознал шаги в соседней комнате, слишком легкие и тихие для рыцаря в латах. Взгляд прикоснулся к упавшему в дверной проем лучику света. Кто-то, стараясь не шуметь, чертыхнулся и принялся равномерно мерить кабинет шагами, небрежно роняя что-то на пол. Эвелин поднялась, морщась от шуршания нательной рубашки и своих шагов. Трехгранный, напоминающий иглу стилет был единственным оружием до которого она сейчас могла добраться, но и это было лучше чем выходить безоружной. Сердце подпрыгивало с каждым звуком, но человек в соседней комнате был настолько увлечен своим занятием, что не замечал ничего. Эвелин вступила в подрагивающий круг света и постучала стилетом о дверной проем. Вор обернулся удивленный, насколько можно было судить по незакрытой маской части лица, и, грубоватым, но несомненно женским голосом, произнес:  — Надо же. А столько рассказывают о непорочности святых братьев. Детка, шлюха с ножиком остается шлюхой. Забейся мышкой в уголок и я не буду портить твое личико. Тебе им еще клиентов заманивать. Эвелин оставалось только удивиться в ответ скорости с которой человек, явно не ожидавший никого здесь найти, придумал причину и объяснение ее появлению. Воровка же насмешливо приподняла брови, словно добавляя «Я жду». Но ее терпение истекло быстро. Грабительница не могла похвастаться высокими боевыми умениями, замах меча был ленивым и медленным. Эвелин едва не сразу выбила его из рук противницы, и бой превратился в уличную драку, в которой воровка, похоже, чувствовала себя увереннее. Она вцепилась в распущенные волосы воительницы и ударила, отработанным, поставленным движением. Эвелин приняла первый удар, но предупреждая второй удар, вогнала стилет в плечо противницы. Отшатнувшаяся воровка опрокинула стул, выдернула клинок из раны, откинула его куда к дверям и ринулась в атаку. Пропуская мимо себя чужой кулак воительница перехватила руку противницы выше локтя и придала ей ускорения. Стеллаж вздрогнул от удара, ошеломленная падающими книгами воровка упустила момент, когда ее схватили за шкирку, протащили к стене и приложили головой о камень. Воительница заломила руку противницы за спину, выкручивая ей кисть.  — Черт, да кто ты такая?  — Кто я, я знаю. Что ты здесь забыла — гораздо интереснее. Для убеждения Эвелин еще раз познакомила лоб воровки со стеной.  — Сссука, — прошипела под нос женщина, прогибаясь в спине, чтобы как-то облегчить боль в руке. — Ты… ты из Ока, что ли? Че, повышение через постель выбиваешь? Эвелин про себя хмыкнула. Вжатая лицом стену, воровка все еще сохраняла подобие духа. Ну или считала, что ей ничего страшного не сделают. Какая-то мысль, вопрос, царапнул границу сознания Эвелин и растворился.  — Столько догадок и все мимо. Хочешь проверить, смогу я сломать тебе так руку? — Локтевой сустав воровки тихонько хрустнул, вырвав из ее горла вскрик.  — Книга, обложка из белой кожи с хельмисткой перчаткой с глазом. Не знаю, что в ней такого важного, я просто исполнитель. Она должна быть у Командующего Золотого Ока, — выдала женщина, решив не рисковать дальше.  — Кто заказчик?  — Да меня живьем закопают, если скажу!  — Продолжай молчать. Джейвен вернется — ему и ответишь. Это было ошибкой. Знание, что командующий Тармикос не отличается бережным отношением к преступникам, определенно ужасало воровку. Пинок каблуком в колено Эвелин пропустила и отпрянула, каким-то чудом все еще удерживая запястье противницы. Та, выдернув из-за пояса какое-то мелкое как столовый нож лезвие, попыталась нанести удар. Эвелин увернулась, и лезвие, метившее под ребра, полоснуло ее по запястью. Перекатившись по полу воительница схватила рукоять меча. Но воровка и не собиралась продолжать бой. Между ней и дверью больше не было препятствия и она рванула к желанному выходу. Выбежав за ней, Эвелин застыла. Ни звука, ни шелоха, ничего. Только покачивающиеся тени от свечей внизу. Сколько ни желай эльфийского умения видеть в темноте, не увидишь ничего. Эвелин чувствовала, что воровка все еще должна быть поблизости, но понимала, что та будет сидеть в укрытии столько сколько потребуется. Ночной холод медленно охватил сначала ступни, потом лодыжки, поднимаясь вверх. Вместе с холодом к ней пришло видение себя со стороны — почти обнаженной женщины на пороге комнаты, храмовой кельи одинокого мужчины. Сколько она может стоять здесь так? Пока храмовый стражник или ночной служка мимо не пройдут? С горящими щеками, маленькими неверными шагами Эвелин вернулась в кабинет и заперла дверь изнутри. Мысли в ее голове прыгали, не сплетаясь ни во что связное. Хаос причинял ей почти физическую боль. «Что делать с этим бардаком?» и «как я ухитряюсь в такое попадать?» главенствовали, перебиваемые «одеться», «позвать стражу», «не звать стражу потому, что…», и где-то под всем шевелилось старое, забытое «что подумал бы папа?» Из колыхающегося как догоняющий жертву студенистый куб оцепенения ее вывел звук падающих капель. Эвелин с удивлением смотрела как на одну из сброшенных на пол книг падают капли… крови. Через секунду запульсировала боль в запястье, отрезвив и отдав мозгу четкий приказ. Истечь кровью в планы Эвелин не входило. Перебинтовав запястье, женщина подняла испачканную книгу и со случайным любопытством, раскрыла ее.

«Связывать падение Арибет де Тильмаранд исключительно с казнью Фентика Мосса представляется мне наивным и потенциально опасным. Случай леди Арибет должен быть изучен со всех возможных сторон, если мы желаем предотвратить повторение подобных трагедий. Одной из причин я вижу учение, о том, что паладин воплощает идеалы того божества, которому он посвятил свои клятвы. Думать так — значит отрицать смертную сущность паладина и способность смертных совершать ошибки. Паладин не может быть непогрешимым, он греховен как и каждый смертный. Паладин призван стремиться к совершенству, каждым своим действием, каждой мыслью подтверждая свое стремление. Но современные учения приводят к обратному, ведь воплощенному совершенству некуда стремиться и нечего доказывать. Второй причиной (в противовес романтическому взгляду на трагедию «Меча Тира») я считаю, ошибочность связи ее падения с болью потери близкого, а не с извращенным стремлением восстановить справедливость любым доступным способом. Мы ведь учим будущих паладинов ставить личные чувства ниже данных обетов. Обеты тирран — следовать догматам Справедливого бога, тем делая Фаэрун ближе к Суду Тира. Почитай закон, следи за его исполнением, восстанавливай справедливость. Обвинение и последовавшая казнь Мосса были несправедливыми и неправедными с точки зрения Арибет. Усугублена ситуация была тем, что приговор был вынесен судьями-тирранами по приказу владыки Невервинтера. Воплощение божественной справедливости на Фаэруне вынесло несправедливый приговор «невиновному». Все, чему церковь Тира учила Арибет, взывало к ее чувству справедливости и моральному компасу. Арибет рассматривала свои действия как божественное воздаяние неверным, полагая себя непогрешимым воплощением справедливости. И таковое воплощение в ее глазах имеет право на любые действия, даже самые жестокие ради восстановление баланса и отмщения невиновных. Нетрудно догадаться, что жители Невервинтера павшие при осаде, погибшие во время марша лусканской армии жители Порт Лласта и других стоявших на пути бесчестных солдат Города Парусов деревень, с точки зрения Арибет были не более чем побочными потерями. Малым злом ради уничтожения зла большого, коим она полагала лорда Нашера и невервинтерскую церковь Тира. В самой такой логике крылся корень разложения, компромисс с тьмой. Позволить себе совершить малый шаг во тьму, чтобы сделать большой шаг в сторону света. Есть ли более безумная мысль? Бескомпромисность в следовании пути борьбы со злом — вот, что мы должны прививать новому поколению.»  — Что здесь произошло? Эвелин подняла голову. Вместо ожидаемого паладин возник на пороге как призрак — незаметно и беззвучно. Предрассветный туман вползал в комнату, придавая происходящему ирреальности, отблескивая на доспехах. Эвелин потерла глаза.  — Тебя пытались ограбить. Вор искала какую-то из ваших священных книг, похоже, она и сама не знала в точности какую именно. Она коротко пересказала свою стычку с ночной визитершей.  — Да уж не трактат Севостьяна Дотошного из Лейлона она искала. А жаль, тогда я бы точно знал, кто пожелал вернуть эту… реликвию. — Краску с лица паладина внезапно как невидимой губкой стерло. — Нет. Я знаю, что было целью. Поставив упавший стул на ножки, Джейвен тяжело опустился на него. — Но это проблема на завтра. Паладин протянул ей руку, и стоило пальцам Эвелин лечь в его ладонь, как она оказалась вжата грудью в золотой символ Хельма на кирасе. Грани доспехов неласково царапали тело.  — Джей? — вышло даже тише, чем Эвелин ожидала. Джейвен поднял ее перебинтованную руку, осматривая. С тихим, на границе дыхания, рыком, отпустил.  — Ненавижу беспомощность. С самого посвящения. Вроде чувствуешь связь со своим богом, но не обладаешь и сотой долей того, что дано служителям других. Паладин раскрыл закапанную кровью книгу, пробежал несколько строчек глазами и, отбросив ее в кучу других, спросил:  — Ты стала бы так мстить на ее месте? Не улавливая к чему ведет разговор, Эвелин послушно задумалась. Ради кого она могла бы развязать войну, стоившую тысяч жизней. Кас? Осужденный без вины, ожидающий казни… Дальше мысль натыкалась на преграду. Представить как сына обезглавят или повесят она не могла и не хотела. Перед ее мысленным взглядом возникала стена тумана."Нет. Я вытащила бы его из тюрьмы любым способом, любой ценой, собственной жизнью, если потребуется.» Но это поставило перед ней другой вопрос.  — Почему она ничего не сделала, пока ее любовник был жив?! — спросила Эвелин спустя какое-то время.  — Тирранка не захотела идти против правосудия.  — Не верю. Все что угодно, лишь бы близкий человек выжил! И в Баатор правосудие, Арибет не могла считать приговор правильным.  — Аббат Мосс принял свою судьбу и не позволил себя спасти? — приподнял бровь паладин.  — Если он принял свою судьбу… -…то ее месть не имела смысла.  — Ее месть была неправедна, но имела смысл. Она принесла ей временное освобождение от душевной боли, — продолжила Эвелин. — Не ради успокоения духа возлюбленного, а чтобы почувствовать облегчение. Не успев поймать себя за язык, она позволила мысли продолжить течение:  — Что-то с чем ты должен быть знаком. Джейвен молча ожидал.  — Ты принес клятву Мести после гибели наставника. Все твои действия и убеждения укладываются в нее. Бить врага его же оружием. Малое зло ради победы над большим злом.  — Она мстила исключительно за себя. Я нет. — Джейвен отвел взгляд. — И вообще ты эту мысль облекаешь в слова так, будто я что-то отрицаю. Да, на взгляд прошлого века, я ничем не лучше «Меча Тира». Как и с точки зрения иных наших современников. Но кто богу не грешен, калифу не виноват. У Хельма ко мне вопросов нет, — хмыкнул Джейвен. — Были у Тира вопросы к Арибет — хотел бы я знать.  — Она сожгла город во имя мести. Бог правосудия не мог счесть такое праведными действиями, — Эвелин пожала плечами. — Но Бдительному знакомо, что иногда нужно принимать тяжелые решения. Рыцарь молчал, что-то обдумывая. Запавшие от усталости глаза скользили по комнате замирая лишь на секунду, будто что-то искали.  — Но какое совпадение. Стоило мне отвлечься на осквернение часовни, как кто-то попытался украсть книгу Хельма. И ищут как раз там, где она якобы должна быть.  — Книгу Хельма? — женщина даже отстранилась, с трудом представляя как что-то подобное может просто стоять на книжной полке, а не лежать где-то в реликварии за семью замками.  — Несмотря на название там просто описан ритуал призыва Святого Стража, который будет без устали охранять собор и город. По-крайней мере, таким описан результат ритуала. Ни одному жрецу Хельмовой Обители не удалось его успешно провести в последние десять лет. Она ценна как символ. Ну или заказчик уверен, что сможет ей воспользоваться.  — И это плохо?  — Человек, призвавший Святого Стража, мог бы претендовать на сан архиепископа Обители. И если он же стоит за атакой на часовню, за убийствами и осквернениями… Плохо? Это то, чего нужно избежать любой ценой! И я даже догадываюсь, кто за всем стоит.  — И, полагаю, утро начнется с ареста?  — Арестовать высокорангового жреца Хельма? — паладин усмехнулся. — Смело. Впервые мысль отправить живое существо на костер выглядит столь привлекательно. Они разделили долгий внимательный взгляд глаза в глаза.  — Но нет, — закончил Джейвен. — Не тот человек, кто позволит легко избавиться от себя. Эвелин вздохнула и положила голову ему на плечо. Определенно, она плохо влияла на Джейвена, год назад голова священнослужителя, позволившего себе столько зла, полетела бы быстро.  — Ты так и не рассказал, что случилось в часовне.