Каменный уступ местами становился настолько узким, что рыцари разворачивались боком и вжимались в стены пещеры. Камень был неприятно влажным, скользким. И все-таки спуск оказался успешным. Рыцари скрылись в тени, рассматривая копошащиеся человеческие фигурки. Джейвен поднял руку, призывая к молчанию, жестами же отдал приказы.
Убедившись что все всё поняли, он вытянул из ножен Волю Хранителя и с усилием сжал заточенный край клинка левой ладонью. Слабо светящийся меч на миг потускнел, но паладин, не обращая на это внимания и не теряя времени, пошел вперед, навстречу врагам.
Уже схватившиеся за оружие чарошрамы застыли, когда остановившийся командующий Золотого Ока поднял в предупреждающем жесте руку.
По перчатке медленно стекала кровь, но стоило каплям крови упасть, как недоумение на лицах осквернителей могил сменилось ужасом, неестественным ожиданием неминуемой гибели. Кто-то с обращенным внутрь взглядом, сжал голову в руках, кто медленно отступал назад.
Только один из группы смог превозмочь наложенный на них страх. Вены на его теле вздулись, посинели, а затем все его тело раздалось в стороны с пугающей скоростью. Все, кто были рядом, отпрянули, не рискуя оказаться его первой жертвой. Но тварь видела только одну цель и помогая себе руками, странной пародией на человека, бежала вперед.
— Хельм Всевидящий! — выдохнула оруженосица.
Джейвен сжал в бронированном кулаке святой символ Хельма, глядя прямо в оскаленную морду монстра. Молитва была короткой, простой, действенной, потонувшей в рыке чудовища. Напитанный божественной силой командный тон превратился в ушах чудовища в приказ самих богов, и возвысился, перекрывая все другие звуки:
— СТОЙ!
И мутировавший чарошрам застыл, непонимающе моргая тем, что больше не было человеческими глазами. Даже если он он пытался сопротивляться, огромные мышцы, оплетенные разорванной кожей как лианами, даже не дернулись.
Цепочка святого символа в одно движение обмоталась вокруг запястья паладина. Джейвен целеустремленно ринулся на встречу чарошраму, сжимая Волю Хранителя одной рукой, словно великий меч не весил ничего.
Зачарованные сабатоны позволяли набрать ему достаточную скорость, чтобы пролететь отделяющее его от мутанта расстояние как на крыльях. Воля Хранителя с мерзким, отвратительным хрустом вонзилась в тело, ломая рукоять грудины. Силой удара мутанта опрокинуло на спину, таща вслед за ним и Джейвена. Уперевшись сапогом в разломленную грудь монстра, паладин выдернул клинок и отпрыгнул с тела назад. На секунды он оказался в перекрестье взглядов — злых, испуганных, восторженных. Сам он словно потерял способность видеть цвета — алое было черным, золотое — серым. В напуганной тишине он слышал только стук в собственных висках.
А потом мир взорвался звуками.
Противники, как многие другие до них, решили наброситься кучей. Паладин оскалился под шлемом. Как многие до них они не забыли, что рыцаря в латах очень сложно убить наскоком.
Первых добежавших отбросило ударом. Один чарошрам, самый проворный и хитрый, замедлился и поплатился тем, что встретился лицом к навершию. После чего перехваченный за рикассо двуручник быстро окончил его жизнь, прорубив ключицу и впившись в сердце.
Смерив остальных врагов взглядом, в котором не было и капли милосердия, Джейвен достал склянку святой воды, и расплескал ее по широкой дуге. Паладинская аура вспыхнула на миг, окутывая солдат Золотого Ока светом.
— Благословенны будьте стоящие на страже. Благословенны будьте хранители мира. Благословенны будьте праведные на путь сквозь тьму…
Раздались арбалетные выстрелы, звуки перезарядки. С кличем «За Хельма!» мимо пробежал сэр Торвальд.
Джейвен окончил молитву и вгляделся в чарошрамов, вычисляя командира. И не обращая внимания на происходящее вокруг направился к нему, вооруженному чуть лучше других, держащемуся в тылу, но не показывающему признаков паники. Они встретились взглядами и чарошрам нахмурился. По глазам было видно, что он ситуацию прочитывал не хуже Джейвена, и ситуация ему не нравилась категорически. Чарошрамов было больше в два раза и это не имело никакого значения! Бой кончился уже когда рыцарь в золоченых латах вышел к ним из тьмы и двумя заклинаниями изменил баланс сил.
Боковым зрением паладин видел бегущего к нему, изменяющегося на ходу, чарошрама, отвел его удар в сторону и, остановившись на миг, перерубил в пояснице легко, будто отрабатывал удар на тренировке. Годы боев с порождениями Ада и Бездны — что ему были эти не обученные оборванцы, вся вина которых заключалась в неизлечимой болезни? Но все, кто оказывал сопротивление должны быть истреблены на месте. Еретики должны гореть.
Командир чарошрамов сорвал с пояса малоприметный мешочек и метнул его, надеясь, что острые шипы проволочных колючек найдут прорехи в доспехах. Приближающаяся к чарошраму гибель замедлилась, но не намного. Он посмотрел на метательные топорики, но что-то заставило его отказаться от этой мысли. Латы — не деревяшка, пробить сложно, а на синяки командующий Золотого Ока скорее всего плевал с Соборного шпиля. Чарошрам судорожно перебирал варианты, и ничего дельного не приходило в голову. Только осознание неизбежности и финальности происходящего не дало ему хохотнуть от мысли кинуть в паладина ведром с краской.
Брошенный по сторонам взгляд не встретило ничего, кроме убитых товарищей.
Чарошрам бросил оружие.
Рыцари окружили последнего живого врага, не снимая рук с оружия. Джейвен быстро окинул их взглядом — раненых нет.
— Начинай говорить, — провибрировал из-под шлема низкий голос командующего.
Чарошрам стоял и, кусая губы, смотрел в пол. Молчание едва ли принесло бы ему что-то хорошее, но и выкладывать все по первому требованию казалось унизительным.
Джейвен кивнул на незаконченные символы из трех треугольников.
— В Обители для Ашмадай есть только сожжение у столба. Я знаю, что ты никакой не еретик, но поверь это знание не помешает мне отправить тебя на костер. Исповедуйся, и тебя ждет повешение. Щадящая смерть.
— Что, даже соврать не можешь, что я в живых останусь?
Чарошрам оскалился, скрестив взгляды с Командующим. Силы духа ему было не занимать, запугать его сильнее уже было нельзя. И теперь у него, припертого к стене, на лице отобразилась работа инстинкта самосохранения.
Джейвен почувствовал пробегающие по спине токи напряжения. Этот человек обладал нужными знаниями, но делиться ими не хотел и любой момент мог стать переломным. Бежать пленнику было некуда. За спиной стены пещеры, впереди рыцари, которые ему не оставят шанса, слева и справа — бездна. Но и Джейвен едва ли мог что-то сделать, чтобы вытащить из пленника ответы. Они сверлили друг друга взглядами, и рыцарь чувствовал что-то неестественное в глазах чарошрама, будто сквозь них на Джейвена смотрел кто-то другой, и это его волю паладину нужно было сломить, если он хотел докопаться до причин. Затылок заломило от напряжения, рыцарь неосознанно задрал подбородок, словно смена позы могла защитить его от чужого взгляда. От догадки спина покрылась холодным потом. Чарошрам ДЕЙСТВИТЕЛЬНО был под контролем извне и даже не знал об этом. «Нужно немедленно уходить отсюда… Это не моя мысль!»
Но было поздно, в следующий миг перед глазами как удар в лицо встали пустынные озаренные редкими факелами и вспышками лавы залы граклстагского дворца. И в этом аду из магмы, лавы и камня Джейвен увидел призрак полурослика с двуручным мечом. Лишенный лица призрак не выражал никаких эмоций, не пытался напасть, и лишь спокойным речитативом, без выражения, проговаривал по кругу: «Ты уничтожил мою гильдию. Ты приказал убить моих друзей. Ты запытал мою сестру. Твой подчиненный казнил меня. Из-за тебя моя душа попала в лапы Белафосса.» Сцена из крипт повторялась, но в какой-то ужасающей вариации. Его снова окружали мертвые, но не хельмиты, которые отнеслись к брату по вере нейтрально, а бывшие враги. Убитые им и по его приказу. Он выхватывал глазами из мрака фигуры — дварф в доспехах с эмблемой какого-то бога, женщина-воровка, еще один дварф, полурослица с луком, люди, полуэльфы…
«Отвратительно.»
Этот голос он узнал. Как чуть раньше хельмиты пропустили Паллия, так безликие призраки пропустили вперед рыцаря в доспехах ордена Латной Рукавицы. Единственного, чей лик не был стерт и забыт. Того, кого в этом подземном аду не должно было быть. Не могло быть. Джейвен сделал шаг вперед, с трудом веря глазам.
«Посмотри на них! У них нет ни лиц, ни имен. В твоей памяти не нашлось места для твоих жертв!»
Сказанное рыцарем заставило Джейвен отшатнуться.
— Рошельт? — собственный голос показался дрожащим, ломающимся как у подростка. Под тяжелым взглядом наставника он и чувствовал себя нескладным, несуразно высоким юнцом с едва пробившейся щетиной.
— Памятью обо мне ты оправдываешь это? Месть за меня — причина стольких смертей и страданий?
Он никогда не видел Рошельта разгневанным. И предпочел бы и дальше не видеть. Невозможность оправдаться, объяснить, защититься, держала горло тисками. Воздуха в легких почти не было, паладин задыхался. И словно этого было мало раздался еще один знакомый голос, насмешливый, холодновато-презрительный.
— Ваш ученик, сэр Рошельт, готов убивать невинных ради спасения мира. И кем это делает его?
На каменном полу в развратно-призывной позе сидела обнаженная рыжеволосая женщина с отвратительно похотливой миной. Невыносимая смесь Рохини и Эвелин.
«Не смей!» Вспышка гнева, горячее любой лавы, горячее пламени Баатора, что кто-то роется в его голове и уродливо сшивает из его воспоминаний подобные видения, накрыла его с головой. Джейвен резко вспомнил, где он на самом деле находится. Подземный ад схлопнулся, на момент явив какую-то затхлую келью с толстыми каменными стенами, занятую одинокой сгорбившейся в молитве фигурой. Он ощущал запахи горящих свечей, пыли и каких-то травяных настоек. Фигура подняла голову, глаза расширились от ужаса и Джейвена выбило в реальность.
Реальность же превратилась в какие-то драные клочки, словно время то ускорялось, то замедлялось.
Пленный не разбирая дороги ринулся на девушку-оруженосца. В последний момент она отшатнулась с его пути, на что чарошрам — нет, контролирующий его Проповедник — и рассчитывал. Наверное, этот человек никогда в жизни не двигался с такой скоростью. Ничто в его жизни не было так желанно как обрыв, оказавшийся почти под ногами. А на яростные маты на альджедо ему было уже плевать.
Торвальд тоже не стеснялся в выражениях, оттаскивая командующего от края практически за полы плаща.
-…сиськи Бешабы и пизда Амберли, он не стоит того, чтобы в пропасть за ним кидаться!
Медвежьи объятия рыцаря давили на плечи жесткой хваткой, Джейвен с трудом успокоил дыхание, глядя в глаза Торвальда. «Надо потом его поблагодарить…»
— Нет. Не стоит, — согласился командующий Золотого Ока, приходя в себя. Рыцарь отпустил его с неуверенным кивком.
Глядя поверх голов своих солдат, Джейвен процедил:
— Обыскать тела, потом сбросить… туда же.
___
— Да я в глотку к Асмодею прогулялся бы за ответами в тот момент, — мрачно закончил Джейвен. И это не было преувеличением. Правда так легко выскользнула из его рук, оставив за собой горящее как выжженное на коже клеймо бессилие.
Эвелин погладила его по щеке.
— Может и душу продал бы? — с хитринкой в голосе спросила она, но это был лишь фасад. Внутренне она была в смятении. Эвелин чувствовала насколько спуск в глубины Обители вымотал его.
Джейвен вспыхнул, но через пару секунд фыркнул и покачал головой.
Эвелин обняла его за шею и прошептала:
— Тебе отдохнуть надо, хоть пару часов.
— Не в первый раз, переживу…
— Ничего подобного! — возмутилась она, незаметно для себя переходя на тот голос и тон, которым отправляла в кровать сына. — Стаскивай железки и ложись! Я прослежу, чтобы ничего не случилось.
Часы проведенные до колокольного перезвона, зовущего паству на утреню, оставили ее со странным чувством покоя и безвременья. Любуясь молочно-белым светом, она гадала похоже ли это на дом Триады? На Вечную Стражу Хельма, на Верное Сердце Торма? Почему они так много знали о Нижних планах, но Небесные планы оставались для смертных закрытыми и непостижимыми?
А еще ее оставляло чувство недосказанности, словно о чем-то упрямый паладин умолчал в своем рассказе, не желая ее то ли напугать, то ли смутить.
— Ненавижу колокольный звон, — это вырвало ее из размышлений. — Наша служба начинается на час позже. А последователям Тира уже нужно быть в храме и думать… о вечном.
— Спи дальше, — улыбнулась женщина, чувствуя как ей хочется оттянуть момент, когда ее придется встать, одеться и уйти.
Джейвен, не выглядевший отдохнувшим, грустно покачал головой. Чувство было взаимным.
___
Эвелин спускалась по лестнице, цепляясь за перила в надежде, что хотя бы они могут отменить окружающий мир и вернуть ее на час назад. Губы все еще горели, а сердце пыталось вырваться из ее тела. Но шаг за шагом, она спускалась.
Тишина в Соборе казалась ей странной, разве не должна сейчас идти самая обычная подготовка к утренней службе?
Спустившись, она вместо портала двери повернула к алтарю, влекомая чем-то большим чем любопытство, но таким же неосязаемым как тот молочный утренний свет.
Чем ближе она подходила, тем больше ее что-то царапало изнутри, какая-то неправильность. Не смея подойти ближе, Эвелин застыла.
— Что ты делаешь тут, дитя?
Она едва не взвизгнула как девчонка.
Повернувшись на звук она увидела пожилого священника, подметавшего слишком просторной рясой пол. Маленького и какого-то очень уязвимого на вид. Кротость в его взгляде была такова, что Эвелин мысленно спрашивала себя, что вообще могло испугать в нем.
— Вы так неожиданно появились. Я думала, я здесь одна.
— Дитя, в доме бога ты никогда не будешь одна. Тем более в храме Хельма. Его око бдительно. Но все же, дитя, ответь какая нужда привела тебя в Собор так рано? Не должна ли ты сейчас быть в кругу семьи, предаваясь заботам о домочадцах?
Эвелин поморгала, ошеломленная и не готовая к подобным вопросам.
— Я навещала друга, — наконец произнесла она собрав максимум спокойствия.
— В столь ранний час?
— Разговор был неотложным.
— А, боги для того и даровали смертным дружеские и семейные узы, чтобы поддерживать друг друга в трудный час. Прости за столь подробные расспросы, не часто увидишь молодую женщину в храме до службы. Мне нужно было убедиться, что тебе не требуется помощь. И с тем я оставлю тебя, дитя. Да охранит тебя Хельм!
Священник осенил ее благословением и медленно и безмятежно удалился.
