Догма Бдительного

Над площадью черной воронкой кружилось предощущение опасности. Захватывало целые группы людей щупальцами как кракен морские суда и притягивало их к эпицентру. Но, казалось, никто этого не замечал, веря, что все дело в их собственном праздном любопытстве. Эвелин слабо сопротивлялась этому притяжению, стараясь оставаться на границе, но толпа, подчиняясь невидимым щупальцам, толкала ее в глубину, невольно присоединяя к общему движению. А в глазу бури виднелась знакомая фигура в черном одеянии, двигавшаяся оставаясь на месте будто в каком-то нестройном танце, взмахами рук и хриплыми криками создавая из толпы то самое незримое морское чудовище. Эвелин осознала, что очень скоро она будет задыхаться не от иллюзии водной бездны, существовавшей лишь в ее восприятии ситуации, а вполне реально, зажатая окружающими телами — столь многих к себе привлек Проповедник. Он тыкал костистыми, узловатыми пальцами в людей, словно выхватывая их на миг, замолкал, а потом обличал свою жертву в совершенных грехах. Многословно, витиевато и тем более жутко, что обличенные пораженно застывали, не пытаясь опровергнуть обвинения. Экзекуция и унижение толпы продолжались, но даже те, чьи тайны были бесцеремонно преданы огласке, оставались на своих местах, как попавшая в гипнотический взгляд хищника добыча. Проповедник продолжал и продолжал истязать толпу, в какой-то момент его взгляд упал на Эвелин. Ментальный удар нечеловеческой силы едва не свалил ее с ног, глаза Проповедника прожигали как раскаленное железо, так, что хотелось закричать. Все мысли выбило из ее головы, а разум распахнули и вывернули наизнанку. Проповедник грязными пальцами вытаскивал и выкручивал ее воспоминания. Инстинктивно, она прижала руку к нагруднику, где под ним скрывался амулет и беззвучно прошептала: «Охрани, защити, спаси. Охрани, защити, спаси.» Мутная пелена спала с нее, ее мысли снова принадлежали ей, она почти наяву видела как возник перед ней щит через который Проповедник не мог прорваться. Несколько секунд ей потребовалось чтобы понять — щит был реальным и держала его человеческая рука. Кто-то легонько тряс ее за плечо:  — Госпожа Эвелин? Идемте отсюда! Здесь нельзя находиться! — голос показался ей смутно знакомым. Она обернулась и вспомнила — смешливого стражника на воротах и его незаметного молчуна-напарника, на которого она тогда даже не обратила внимания. Но он стоял рядом этот рашеменец в доспехах Золотого Ока и пытался вытащить ее, увязшую человеческом болоте. Они с трудом вырвались на соседнюю улицу из круга оцепенелых людей — стражнику иногда приходилось буквально как тараном проламываться сквозь толпу. Чертыхаясь и поминая духов, он подвел Эвелин к неработающему фонтану. Голос Проповедника долетал с легкостью даже сюда, ударяясь и резонируя о пустую чашу фонтана.  — Все вы грешны и прокляты! Как греховна женщина, позволившая своему дому зарасти грязью и скверной, и как греховен мужчина, пустивший в свой дом инородцев! Проклятие лежит над Обителью Хельма, захвачена она чужаками лишь притворяющимися правоверными хельмитами, как во времена Воющей Чумы! Злыми и жестокосердными! Кровожадными псами! Эвелин показалось, что мелкие веточки в чаше подпрыгнули от звуков этого неестественно громкого голоса. Рашеменец безуспешно попытался заслонить звук собой и произнес нарочито спокойно, перевешивая щит на руке по-удобнее:  — Вы меня не помните, наверное, Лукас болтал с вами тогда, ну, а я как всегда дежурил за себя и за него. Меня Василием звать.  — Благодарю вас, Василий, — Эвелин поежилась. — Это было… Она не смогла закончить, стараясь не думать, что напоминало ей жестокое, грубое копание в самых дорогих ей воспоминаниях. И если каждый на площади испытывал такое на себе…  — Грешны и прокляты вы, я повторяю! Но есть путь к спасению и очищению! Стражник кинул яростный взгляд в сторону площади.  — Я знаю каково это. Этот… человек, я его навсегда запомню. Это же он Лукаса вынудил, — стражник сморщился от боли и оборвал себя, не решившись договорить. — Как же это мерзко, смотреть и быть бессильным что-то сделать! К нему же не прорваться!  — А ведь он боится — собрал вокруг себя живой щит из людей. Сжал их в кулак, и очень хочет казаться всемогущим, — заметила Эвелин, отвернувшись от площади. Зрелище было еще отвратительнее издалека. Она снова посмотрела на площадь, обдумывая то, что сказала. «Кулак,» — мысленно повторила она. Каждый из тех, кто попал под взгляд Проповедника, становился также беззащитен перед ним, как и она. В душе каждого так же копались, а потом и раскрывали перед другими. Запугать, подчинить, внушить вину и заставить ее искупать. Не было нужды гадать, каким образом Проповедник хотел заставить горожан это сделать. Очистить Обитель от скверны, и скверной буду все на кого он покажет. Угроза из эфемерного призрака стала жестокой явью.  — Василий, вы не проводите меня? Я плохо знаю Обитель Хельма, и мне срочно нужно к вратам в аллею Шрама. Чем быстрее, тем лучше.

***

Конспиративная квартира ничуть не изменилась за несколько дней, только теперь она была переполнена людьми под завязку. Из-за закрытых ставнями и занавешенных окон не попадало ни лучика солнечного света, полумрак разрывали лишь огоньки свечей. В клубах табачного дыма мерцали доспехи и шлемы. Рыцари, кто стоя, кто сидя расположились вокруг стола, заваленного картами. Колчан нависнув тенью, что-то показывал на одной из них. -…расположены кузни, там должна быть хорошая вентиляция.  — Мы это учили. Подняли старые чертежи канализации и прилегающих зданий, заодно сравнив с имеющимися картами завалов. Предварительная разведка сузила площадь поиска до вот этих участков. Разведчики говорят — ловушек, активированных старых и новых, множество. Думаю, не ошибемся если предположим, что там где их больше, там и расположены лагеря противника…  — Не забывайте, противник лучше знаком этой частью руин! Эвелин постучала костяшками пальцев о дверной косяк и вышла в круг света. Колчан поднял голову и с хитринкой улыбнулся.  — А, госпожа Эвелин, вы как раз вовремя! Десяток с лишним взглядов устремился к ней и Эвелин была благодарна шпиону за это внимание.  — Господа, на площади Проповедник поднимает восстание. С такой толпой — ни один патруль не справится. Он использует магию контроля. С лица Алтанталаса сползла улыбка, а лицо вытянулось. Лязг доспехов и движение заполнили комнату. Только одна фигура, сидевшая за столом оставалась в покое. Командующий ордена скрестил руки на груди. Чеканное золотое око Хельма осуждающе смотрело на мир с латной рукавицы. Обращенный куда-то внутрь взгляд Джейвена был едва ли добрее.  — На ловца и зверь, — наконец, разорвал он тишину, закончив с размышлениями. — Сэр Карвер. Сколько у вас здесь людей?  — Два десятка и на той стороне…  — Достаточно. Поднимайте всех кто здесь, врата аллеи закрыть, стражу временно снять, с главных врат — тоже. — Хмурые как дождевые облака глаза уперлись в стражника за спиной Эвелин, — брат Василий, ты должен быть в лазарете. Но раз ты на ногах и при оружии, не буду отказывать тебе в возможности стать орудием воздаяния.  — Благодарю, сэр Джейвен, это честь! — рявкнул воодушевленный стражник.

***

Процессия во главе с Проповедником растянулась на подъеме и догнать идущую к верхней части города толпу оказалось несложно, даже со всеми приготовлениями. Горстка рыцарей выглядела совсем маленькой в сравнении. Они выстроилось в подобие «боевой свиньи», за исключением шпионов арбалетчиков Колчана, не заметно заходивших с боков. Спустя несколько минут преследования их тоже заметили и поток людей разделился на две части, словно приглашая рыцарей войти в пасть зверя. Эвелин не видела оружия или того, что могло быть использовано вместо него, но много ли нужно при такой разнице в числах? Еще она подозревала, что Золотое Око не готово сражаться с теми, кого поклялось защищать. Подтверждая ее догадку, Джейвен обернулся к своим рыцарям:  — Я всем сердцем надеюсь, что мне не нужно напоминать — это горожане Обители Хельма, — с ударением на слове «горожане».  — А если…  — Чтобы не случилось, сэр Карвер, никаких смертей. Не здесь. И не от наших рук. Амниец молча поклонился, соглашаясь с приказом. Черный жеребец медленно пошел к толпе. Когда копыта скакуна поравнялись с первым рядом, Командующий спустился на землю и неспешно снял шлем. Эвелин вздохнула чуть спокойнее, когда кто-то в толпе поклонился. Оставалось надеяться, что репутации Джейвену хватит, чтобы развеять хотя бы часть влияния Проповедника.  — Именем Хельма, добрые люди, что вызвало ваше беспокойство? Какая беда случилась в доме Бдительного? Вопрос был задан тем спокойным чуть меланхоличным тоном, который так поразил Эвелин в первый раз своим контрастом с командирским рыком на который Джейвен неосознанно переходил всякий раз, когда чувствовал угрозу. Возможно паладин понимал, что люди и так напуганы и взбудоражены, и загонять их дальше за черту не хотел.  — Око, Золотое Око, рыцари здесь, — раздался нестройный хор шепотков. Проповедник не стал дожидаться, когда паладин подойдет, сам двинулся на встречу, уверенно и свободно.  — Вот она скверна сама идет нам на встречу! Уверенная в собственной неприкосновенности! Яд попавший в рану! Демон во плоти, — выплюнул Проповедник, как проклял.  — Демон? Я защищал обитель последнее десятилетие — многие это помнят. От исчадий ада, от Черной Земли, от утгардских оборотней.  — Лживы речи и лики демонов! Приходят они облаченные в свет, принося лишь тьму! Нет спасения в их словах, только ложь!  — А в памяти людей остается правда. — Джейвен повернул голову и обратился к кому-то в толпе, — мастер Беддок, это же вы? Вы помните нашу встречу в тюрьме демонопоклонника Халаса?  — Да, сэр Джейвен. Не приди вы, нас с женой принесли бы в жертву, — мужской голос звучал глухо, как после сна.  — Спасти вас было моим долгом. Таким же как защита Обители — мой долг и клятва моих рыцарей. Командующий подошел к Проповеднику на расстояние удара.  — Покажи свое лицо, Проповедник. Ты скор на обвинения, но не очень хочешь быть узнанным. Человеку с чистой совестью нечего скрывать, не правда ли? Что-то неуловимо изменилось в настроении людей, словно Джейвен задел какую-то невидимую нить опутавшую их. Эвелин дернулась, когда толпа снова начала стягиваться центру, замыкая Командующего и Проповедника в кольцо. Алтанталас схватил ее за запястье и прошептал «Нельзя! Или сам выберется или…» И оба вздрогнули, когда Проповедник взревел:  — Не с теми ли словами твои псы утаскивают людей из домов в ночи?  — Нет, не с теми. Именем Хельма, вы задержаны по подозрению в совершении преступления — как-то так это звучит. Раздавшиеся смешки, казалось, не возымели на Проповедника никакого действия:  — Ааа! Признаешь калимшанский выродок, что вы хватаете людей!  — Признаю. От оговора никто не защищен, но невинный отправится после своих бед домой, а его обвинитель на плаху.  — Правда! Балларда задерживали, а потом отпустили.  — Да твой Баллард — прохвост каких свет не видывал! Руки ему поотрубать мало!  — Слышь, ведьма старая, ты только кости другим перемывать горазда! Эвелин не видела, но не сомневалась, что сейчас по лицу паладина проскользнула и исчезла усмешка. Все что угодно, лишь бы уменьшить власть Проповедника над людьми. Если уж самого паладина раздражали шуточки и сарказм в серьезных ситуациях, то и Проповедника должны были взбесить — уж уверенных в своей правоте фанатиков Джейвен понимал. Не мог не понимать. Командующий поднял руки в успокаивающем жесте:  — Тише, добрые люди, тише! Были дни, когда вам пришлось взять оружие в руки, что б отстоять свой дом. Но не сегодня. Расходитесь.  — Ты презрел собственные клятвы! Отказался защитить невинную! Еретик! Падший! Не позвольте ему сбить вас с пути! Спасение и прощение близко! Берите штурмом ворота и вперед на оскверненный Собор!  — Спасение дают лишь боги. Чужой кровью его не вымолить. — Паладин снова обернулся к людям, — идите к тем, кто приносит покой вашей душе. Расходитесь. Эвелин видела, как некоторые горожане откалывались от монолита толпы. Сложно было сказать, поддавшись словам Джейвена, или просто догадавшись, что ни к чему хорошему это сборище не приведет.  — Покоя вашим душам не будет, пока дом ваш грязен и нечестив!  — Только богам это решать, а не тебе! Сэр Карвер махнул рукой, давая приказ двигаться. «Свинья» аккуратно раздвинула в стороны живое море. Алтанталас выругался, но последовал. Расплата последовала моментально — взгляд Проповедника упал на них, глаза расширились, придав ему сходства с хищной птицей. Гнев и ненависть еще больше исказили без того непримечательное лицо.  — ПСЫ АТАКУЮТ! НЕ ДАЙТЕ ИМ ВАС ОСТАНОВИТЬ! ПЕРЕБЕЙТЕ ИХ! Голос был повелевающим, прокатывающийся громом по окрестностям, пробиравшим до костей, вселявшим ужас. И все же, что-то было не так — охваченные паникой горожане бросились в рассыпную, сбивая друг друга. Проповедник с сияющими синевой глазами завис в воздухе, от него веером расходились молнии. Те, кого молнии касались, замирали на месте охваченные синим огнем. Кто-то выстрелил по Проповеднику, но он с легкостью отбил арбалетный болт рукой. Последовали еще залпы, но каждый не нашел цели, отбитый с ошеломляющей скоростью. Люди, не успевшие скрыться от обезумевшего чарошрама, или застывали в страхе, инстинктивно сжимаясь в комок и закрывая головы руками, или поддавшись его ментальному внушению бросались на рыцарей. Проповедник не сдерживался, используя свой странный дар на полную силу. Самым же странным был опустившийся на колени и опершийся на вогнанный между камней брусчатки меч Командующий ордена. Его шатало из стороны в сторону, будто вокруг бушевал вырывающий с корнями деревья ветер. Джейвен пытался встать и падал обратно.  — Я служу лишь Господу нашему Хельму, не тебе мной командовать, безумец!  — ГОРДЫНЯ — ГРЕХ! СРЕБРОЛЮБИЕ — ГРЕХ! ЖЕСТОКОСЕРДИЕ — ГРЕХ! ПРЕЛЮБОДЕЯНИЕ — ГРЕХ! КАЙСЯ, ГРЕШНЫЙ, И СПАСИСЬ! Эвелин, взбегавшая вверх, с трудом уворачиваясь от неконтролирующих себя да и не осознающих скорее всего происходящее людей, услышала лишь хрип. В ее поясной сумке были фляжки с алхимическим огнем, кислотой и парочка метательных топориков, но не отобьет ли Проповедник их как и стрелы до этого? И все же она готова была рискнуть и отвлечь его на себя.  — ТЫ! Ноги Эвелин потяжелели, словно доспехи стали свинцовыми. Она споткнулась и замерла стоя на одном колене, не в силах сдвинуться.  — Я ВИДЕЛ ВАС! — раздалось с небес. — ПОГРЯЗШИХ в БЛУДЕ! От воспоминания как этот возомнивший себя богом человек ковырялся в ее сознании, Эвелин замутило.  — ВСТАТЬ! — взорвался приказ в ее голове, вздернув на ноги. Ее толкало вперед и тащило пока она не поравнялась с Джейвеном. Что-то случилось с ее зрением. Окружающее двоилось, на город накладывались вековые деревья Невервинтерского леса, мостовая чавкала под шагами как болото и трещала сломанными ветками, все покрылось мхом и мелкой растительностью. Рыцари Золотого Ока защищались не от потерявших над собой контроль жителей города, а от ее друзей и членов гильдии — живых и тех, кто давно погиб. Недди пыталась поймать Алтанталаса — нет, Джессию? Гилла прижимали к земле два рыцаря. «Леонан и Отайрос» — вспомнила она. А там не рыжеволосая ли дворфийка набрасывалась на темнокожего полуэльфа в богатых черно-золотых доспехах? Уничтожение ее гильдии, сжатое, скомканное, сконцентрированное во времени и пространстве, снова разворачивалось перед ней.  — УБЕЙ! В ее мускулы влили силы, а хватка на рукояти меча стала болезненной. Она опустила взгляд, чтобы найти себя стоящей с занесенным мечом над Джейвеном. «Что?!»  — Я ВИДЕЛ ВСЕ, ИСПРАВЬ ОШИБКУ! УБЕЙ ИЛИ УМРИ САМА! Паладин смотрел спокойно, напряжение и борьбу с Проповедником выдавали только дрожащие кисти рук, и капельки пота, скатывающиеся по лицу. Воля Хранителя позвякивала ударяясь о камни мостовой. Он пытался что-то сказать, но Проповедник почти буквально держал его за горло. Все чувства Эвелин обострились, она могла рассмотреть каждый седой волос в черных кудрях паладина, каждое аквамариновое пятнышко в серых радужках, слышала тяжелое дыхание, а вместе с ним и каждый далекий птичий крик, чувствовала запахи оружейных масел, харлира, земли и скошенной травы. Бороться с чужими приказами становилось все тяжелее — проклятый фанатик сконцентрировался на них двоих — выворачивая шею паладина, чтобы удар пришелся как раз под доспех. «Я не могу отступить, я не могу опустить меч… Я могу разжать пальцы!»  — НЕ ПОСМЕЕШЬ! Но прежде чем их спор за власть над ее телом разрешился — жуткая, огненная, страшная боль разорвала ей плечо. Клинок бесполезной железкой упал на мостовую, жалобно звякнув. Эвелин рухнула следом за ним, хватая воздух, ударившись затылком так, что с головы слетел шлем. В меркнущем сознании успело запечатлеться только аквамариново-серое небо.