***
В стороне от Собора, от часовни Тира и Храма Ильматера, особняком стоял приют для детей, похожий на игрушечный замок, светлый, с башенками, машикулями и подъемным мостом, хотя ров вокруг него был тоже детский, неглубокий и не представлявший никаких сложностей для человека, решившего его пересечь. Чуть большим препятствием была кованая ограда выше человеческого роста, оплетенная клематисом и отгораживавшая приют от соборной площади. Перед ее вратами стояла бронзовая статуя Хельма, на плече у которого сидела девочка, а за руку Доброго к Детям держался мальчик. Приют считался частью Собора и закончен был раньше главного здания. «Наверное, и работать начал с окончания постройки,» — подумала Эвелин. «Беспризорников у нас всегда хватало». Объяснить, почему ее потянуло именно сюда, она не могла, может, привлек беззаботный смех и шум детской беготни, может, просто хотелось отвлечься от гнетущей атмосферы вокруг. Прислонившись к ограде, она смотрела на детей, играющих группками и поодиночке. «Как там Кас? Джархильд, конечно, присматривает за ним…» Девочка-полуорк со смешными торчащими в стороны косичками отбежала от своей группки и, подпрыгнув, уселась на каменную часть ограды рядом с Эвелин. Едва-едва появившиеся из-под нижней губы клыки придавали ей грустный вид, но девочка без страха изучающее смотрела на воительницу. «И как это понимать?» — Ты из новых жриц? Я тебя раньше не видела. Эвелин вспомнила, что одета сейчас в просторную хельмитскую рясу, единственное, что она без боли в плече могла одеть. Поэтому к ней и отнеслись так доверчиво? — Не хочу быть полуорком! — вдруг заявила девочка. — Почему я не эльф? Они красивые, я тоже хочу быть красивой. Про себя Эвелин усмехнулась, такой вопрос мучил представительниц всех рас, кроме наверное аасимарок и юань-ти. Сама она так точно когда-то им задавалась, рассматривая свои веснушки в зеркало. — Но ведь ты красивая, — мягко возразила она вслух. И правда, личико у совсем юной орчихи было нежным с легким румянцем, волосы густыми и блестящими. Характерный для орков короткий нос с расставленными ноздрями был пропорционален другим чертам лица, а других особенностей, вроде тяжелой челюсти и низкого лба, девочке не досталось. Вырасти она должна была симпатичной по человеческим меркам, даже экзотически красивой. Но ребенок упрямо помотал головой. — Не. Даже Гарт, — она кивнула в сторону мальчишки с явной примесью орочьей крови, — дразнится. Говорит, я зеленая как жаба и что голос у меня как у лягушки. И вовсе я не зеленая! — Он еще маленький, что он может понимать. — Настоятельница тоже говорит, что я это… не… бла-го-вос-питанная и шумная. — С мальчишками бегаешь и играешь? — Ну, — согласилась она. — С ними интереснее. Только они дразнятся. «И даже спорить не буду,» — развеселилась Эвелин. «Конечно, с мальчишками интереснее.» — Через несколько лет прекратят. — И Гарт? — недоверие к услышанному было почти осязаемым. — Особенно он, — улыбнулась Эвелин. — А что у тебя с косичкой? Девочка покосилась на почти распустившиеся волосы. — Так Гарт же. Дергает. И ленточку забрал, дурак. — Она наморщила носик, — настоятельница теперь будет ругать. Эвелин помолчала. Если неудовольствие от того, что воспитанница не хочет играть с другими девочками, еще можно было понять — саму Эвелин за это тоже не по голове гладили — но ругать ребенка за такую мелочь? «Лучше бы приглядывала за детьми внимательнее.» — Давай заплетем одну косу. А оставшуюся ленту я завяжу так, что никакой Гарт не страшен. — Правда? Можно? Женщина кивнула с улыбкой. Ей немного не хватало расчески, но волосы у девочки были жесткими и почти не спутывались. Разбиравшую их на прядки Эвелин посетило легкое сожаление, что у нее нет сестры или дочери. Иногда ей все-таки не хватало чисто девчачьих разговоров и занятий. — Все, последний штрих остался, — закончив, Эвелин сорвала с ближайшего куста цветок клематиса и заправила стебелек в основание косы, чтобы цветок не выпал, — вот. Девочка аккуратно потрогала волосы, боясь что-то испортить. Тоненькие пальчики задели лепесток, потом ее раз аккуратно нащупали его и погладили. Обернулась юная полуорочка к Эвелин со сверкающими от радости глазами. Эвелин взглядом показала ей на один из фонтанов мол, беги полюбуйся, что ребенок радостно и сделал. Эвелин смотрела ей в след, а потом так и не обернувшись спросила у недвижно застывшей неподалеку тени: — Давно здесь стоишь? Все время это время она ощущала на своей спине взгляд — внимательный, изучающий, но лишенный угрозы. Любой другой она сразу пресекла бы, но этот могла узнать и в толпе. Джейвен неопределенно повел рукой. — Ловко у тебя с детьми получается. — Есть опыт, — отозвалась она, перекидывая косу за спину. Бессмысленно, наверное было задаваться вопросом как он ухитрился снова ее найти. Как выразился один контрабандист в Лускане: «Скрыться от Золотого Ока? Ты же понимаешь, что у них прямо в названии слово око?» Паладин же сделал в это время жест, приглашавший следовать за ним.***
Идти оказалось недалеко, но маленькие улочки сплелись такой узор, что Эвелин не была уверена, что сможет потом выйти к площади той же дорогой. Дом, к которому они пришли, стоял здесь явно с самого основания Обители, просев настолько, что ведущая к двери лестница была прорублена вниз, а чтобы заглянуть в окна первого этажа нужно было пригнуться. Однако, петли входной двери была хорошо смазаны, а деревянные половицы не скрипели и были начисто вымыты. На крутой винтовой лестнице Джейвен подал ей руку и повел на самый верх, на третий этаж. — Не очень похоже на конспиративную квартиру, — произнесла Эвелин, осматриваясь. — Потому, что я вообще-то здесь живу, — усмехнулся паладин. — Иногда. Эвелин могла в это поверить. Несмотря на легкую заброшенность, квартира выглядела жилой. От стойки с доспехами — старыми, гораздо более скромными чем те, что паладин носил сейчас, до стоявшего у окна мольберта. Присмотревшись Эвелин различила капли краски на полу рядом с ним. Не считая этого и легкого слоя пыли, порядок был почти казарменный, словно все лишнее убрали, оставшееся расставили по своим местам, а воспользовавшись сразу возвращали куда положено. «И ни одного гобелена с эмблемой Золотого Ока, надо же». А вот выглядывавшую из-за занавески початую бутылку вина она сделала вид, что не заметила. Тем более что холст на мольберте ее заинтересовал больше. После посещения Дома Собраний, можно было ожидать что угодно от батального полотна до скромного городского пейзажа, каким он выглядел их окна. Эвелин с хитрой и слегка саркастической улыбкой рассматривала набросанное углем изображение — сидящая боком к зрителю обнаженная женщина опиралась на двуручный меч, а между коленей красавицы лежала рогатая голова огромного монстра. Судя по цветовому наброску рядом, за спиной рыжеволосой героини должен был пламенем и золотом пылать восход солнца. Монстр выглядел знакомым, меч с огненным агатом в крестовине тоже, Эвелин даже покосилась на его оригинал в ножнах Джейвена, чтобы сравнить. «Вот так, кого-то прославляют в балладах, а с кого-то пишут картины.» — Не так все это выглядело. Совсем не так. Как минимум потому что хорошо поджаренному Даланиром Белафоссу не эстетично отрубили голову, а без всякого пиетета пробили грудную клетку, выпустив наружу все органы какие у танар’ри были. И сделал это сам Джейвен, а не Эвелин, отбивавшая в тот момент Иллидию из лап вроков. Но видимо искусство требовало маленького, совсем такого крошечного отступления от правды. Эвелин заметила, что тот же Рафаэль не упустил бы возможности написать данный сюжет сохранив все, поменяв только героиню на истинного убийцу Белафосса. Благо мужскую красоту мог оценить не хуже любой женщины. Паладин возмущенно фыркнул и предложил присутствующим критикам попозировать для большего сходства. Пожав плечами, Эвелин присела на кровать, подобрала под себя ноги и, насколько могла, повторила позу. — Или мне еще и не раздеться? — Именно, — согласился Джейвен, распуская завязки на поддоспешнике. Дальнейшее происходило спокойно и неторопливо, без спешки, без взрывов эмоций, без стучащих в двери подчиненных. В какой-то момент Эвелин поняла, что выносливости и неутомимости ей явно не достает, и переключилась на рот. Скользя языком и заглатывая настолько, насколько могла без судорожно сжимавшегося желудка, она слушала сдавленные стоны, шипение и рык, пока не почувствовала чуть горьковатый вкус на языке. Откинув волосы с лица, женщина с легким торжеством посмотрела в серые пылавшие совсем не праведностью глаза.***
Из-за плеча паладина Эвелин смотрела на висящий на противоположной стене двойной портрет. Мужчина, в чьем облике практически все было резким, острым или суровым, с пронизывающим насквозь взглядом серых глаз опирался на спинку кресла в котором сидела восточная красавица с вьющимися непокорными волосами, теплая, мягкая, похожая на мурлычущую кошечку. «Интересно, они в жизни такие же были?». Почему-то ей виделся мрачный тихий замок, где-то в стороне от дорог, неуютный и полупустой, с гуляющими сквозняками, населенный людьми похожими на призраков. А единственным очагом тепла и радости в этом стылом царстве была молодая хозяйка. Это все до странности легко читалось в глазах мужчины. У Эвелин даже холодок пробежал между лопаток. Дом ее отца не был таким, даже когда ее мама не вернулась из одной из своих экспедиций. Неизвестно каких сил это ему стоило, но сэр Марк Грэхем и в скорби сохранял маску балагура и весельчака. Только перевесил портрет жены на самое видное место и слишком часто пил бренди, глядя на него. Возможно, не будь он рыцарем Рукавицы, отец успел бы спиться. Но долг паладина крепко держал его привязанным к реальности. «И погубил, в конце,» — с горечью подумала Эвелин, и чтобы отвлечься от мрачных мыслей тихонько позвала: — Джей? И, услышав относительно осмысленное «ммм?», пересела на его бедра и, как бы невзначай поерзав, продолжила: — После вашей стычки в Шраме, моя знакомая попросила у вас убежища. Я могу с ней встретиться? Похоже, Джейвен сейчас был готов согласиться лично призвать на Торил из Бездны всех Демонических Князей разом потому, что приоткрыв глаза на секунду, он без вопросов произнес «Да, конечно», после чего снова отправился в страну снов. Вздохнув, Эвелин снова устроилась рядом, уткнувшись носом ему в ключицу.