***
В центральном нефе их встретил брат Томас. Увидев рядом с ним облаченную в жреческую рясу Райсу, Эвелин остолбенела. Еще большее остолбенение вызвала связанная Сельдра и смутно знакомый пожилой одноглазый здоровяк. Оба они были прикручены веревками к колоннам рядом с алтарем. Приготовления к какому-то ритуалу шли полным ходом. Светильники были зажжены, травы и ароматические масла курились. Пол был исчеркан белыми линиями и словами на языке небожителей. — А вот и гости, — с тяжелым вздохом сказал священник откладывая книгу из белой кожи в сторону. — Надеялся я, что Джейвен все-таки расчистит Собор от лишних глаз да видать и это мальчишке не под силу. Ну что ж и на этот случай я кое-что приберег. Собор наполнился отвратительным лязгом — сотня острых клинков, двигающихся сами по себе, заключила алтарь в неприступную полусферу. — Брат Халид, — сглотнув вязкую слюну сказала Эвелин, — продолжайте путь, рыцари вас проводят. Епископы сверлили друг друга недобрыми взглядами. — Поздно, Халид, даже если твое варево сработает — я уже начал ритуал. Теперь меня и Сатарин не остановит. — Тебя остановят те, кому предначертано, Томас. — Идите, брат Халид, — повторила Эвелин. — Так будет лучше. Священник кивнул и продолжил подъем. Рыцари Золотого Ока, хоть и оглядывались, но следовали за ним. Томас сверлил их взглядом, но мешать не стал и не мог. Его взгляд обратился к воительнице. — Вы даже не хельмитка. Последовательница Торма, верно? Вечно лезете затычкой куда и не звали. — Как раз меня — звали. Что здесь делает она? — Эвелин кивнула в сторону Райсы. — Что ж это не тайна. Она нужна для проведения ритуала. Бедная девочка, доведенная своими же до полубезумного состояния. Стоило пообещать ей шанс на месть и она согласилась стать моей верной помощницей. Чарошрамка и бывший герой — поделятся своей кровью. Это будут компоненты, символизирующие скверну и доблесть. — Зачем, зачем все это? Ладно, Золотое Око вы не любите, дело ваше. Но ваш подельник убивал ваших же послушников. Осквернял ваши же реликвии. Зачем? — сжимая эфес, спросила Эвелин. Вместо ответа старик рассмеялся. — Я был вынужден! Сатарин запретил даже пробовать призвать Стража Обители! Опасно, видите ли! Можете ли вы понять, насколько Обитель беззащитна без духа-хранителя? Горести обрушиваются на нас почти непрерывно! А я чувствую, что смогу. У меня были видения, — он нахмурился. — Можете смеяться, а вот ваш паладин понял бы. Пришлось отвлечь всех союзников Сатарина. Ну с Халидом проблем мало, сидит в своей лаборатории, трупы потрошит. А Джейвен… слишком деятельный, слишком внимательный. Столько зла пришлось совершить, чтоб его глазки наконец отвлеклись! В такие грехи загнал, паршивец. Ну да и сам вляпался — интрижка с вами, знаете ли, вполне достойна порицания. Ай-яй-яй, лучше б так простолюдинок и таскал тишком в постель. Эвелин передернуло от отвращения. Двери Собора за ее спиной распахнулись. Она узнала шаги, но упрямо продолжила: — Да вы же гордитесь совершенным! Вас прямо тянет рассказать со всеми подробностями, что и как вы планировали и делали! Каждую мерзость в деталях. — И то верно. Вот видите — до чего довели? Но сейчас я совершу то, что оправдает всю грязь, в которой пришлось вываляться. И все неверные падут к моим ногам! — Не надейся, еретик! — рявкнул над плечом Эвелин Командующий Золотого Ока. — Признания твоего дружка у меня, тебя и каждому кто тебе помогал, ждет церковный суд. — А ты до него доживешь? — усмехнулся брат Томас. — Почему нет? Ну давай, порази неверного молнией или огненным штормом, — процедил паладин. Священник воззрился на него не то с гневом, не то с недоумением, а потом тонко улыбнулся: — Только ради посрамления неверующих, мой дорогой паладин! В руке брата Томаса сверкнули несколько алых самоцветов, он воздел руки к потолку и запел полагающиеся слова заклинаний-молитв. Все что Эвелин запомнила — побледневшее лицо Джейвена и очень сильный толчок в плечо от которого она отлетела к колонне, едва не потеряв сознание. Огромный огненный вихрь вращался на месте, где стоял Джейвен, пожирая все до чего дотягивался в секунды. — Твою м-маааать, — протянул капитан Данфилд, единственный его глаз выражал какую-то очень забористую смесь эмоций. Сельдра закрыла глаза и отвернулась. Одна Райса радостно смотрела на огненный шторм и бормотала что-то о свершившемся возмездии. Эвелин не могла поверить в произошедшее. Оно было неожиданным как удар ножа в темной подворотне. Она резко охнула и кинулась к алтарю, все еще окруженному барьером клинков. Лезвия ранили, пробивая доспехи, но не пропускали внутрь. Наконец, эта суицидальная атака наскучила брату Томасу, мановением руки он отбросил женщину в сторону и степенно напутствовал: — Отойди в сторонку, девочка. Не будешь путаться под ногами дам потом оплакать и похоронить… любимого. — И развернулся к Райсе, — кровь чарошрамки, быстрее!***
Энергетические потоки собирались в воронку над алтарем, даже огненный шторм был затянут как в омут, оставив после себя жутких размеров кучу пепла. С алтаря спустилась фигура в четыре человеческих роста, отягощенная покрытыми мастерской чеканкой доспехами. Шлем без единой щели для глаз или дыхания закрывал голову существа, если у него вообще была голова. Доспехи подобные этим не могли быть изготовлены смертными, даже если бы объединились дворфы-кузнецы с эльфами-магами. Эвелин чувствовала, что потеряла дар речи. Призванный братом Томасом Страж был прекрасен. Он внушал спокойствие своей монолитностью, уверенностью. «Поистине божественное создание», — подумала Эвелин и вспомнила слова Джейвена «тот, кто сможет вернуть в Обитель Стража имеет все шансы стать ее правителем.» И этот неверный священник, не погнушавшийся ничем, чтобы прийти к власти, сделал то, что не смогли более достойные?! «ХЕЛЬМ, ПОЧЕМУ?» Безмолвствовали все. Дух-защитник сделал два шага по полу Собора и содрогнулся. Гигантские перчатки обхватили шлем, задранный к потолку в крике. Звуковая волна отбросила людей назад. Даже брат Томас отшатнулся. Эвелин протащило по полу назад, пока она не наткнулась на что-то жесткое. Она открыла глаза и сердце едва не выпрыгнуло из груди. Запорошенный с ног до головы пеплом так, что даже волосы стали серыми, Джейвен, поднял ее на руки и перенес на одну из не поваленных молельных лавок. — Ожил, — удивленно произнес брат Томас. — Надо же. Он попробовал наложить еще один «Огненный шторм», но видимо все силы ушли на призыв хранителя. — Страж! Расправься с еретиком! — приказал он. Страж посмотрел на паладина и издал еще один оглушающий крик, в котором было больше непонимания, чем злобы или ненависти. Молнии пробежали по телу духа, его сияющая броня тускнела с каждой молнией. И только когда он прекратил сопротивляться отданному приказу, боль ушла. Задача стала понятна посланцу богов, он распрямился и уверенно зашагал к своей цели. Эвелин дернулась встать и застыла, рассмотрев, наконец, что за спиной паладина был совсем не привычный плащ — его сожгло первым. Это были пепельно-серые крылья. Она об этом слышала. Еще перед битвой с Белафоссом, Джейвен о чем-то таком рассказывал. На краткое время милостью богов смертный может им уподобиться, обрести неуязвимость к огню и способность полета. Тогда она спросила какой будет цена, на что паладин пожал плечами. Не так уж много паладинов, удостаивались этой чести. Страж в этот миг дошел до паладина и сгреб его в кулак. Поднес ближе к шлему — рассмотреть. — Я отдал приказ, — холодно напомнил брат Томас. — Опомнись, ты! Это ж все равно что родных братьев стравливать! — рыкнул Данфилд, пытаясь разорвать свои путы. — Не может такое быть угодно вашему богу! Страж с размаху кинул паладина вниз и попытался наступить. Джейвен успел перекатиться, но был теперь отрезан духом от Воли Хранителя. Перехватив его взгляд, Эвелин перебралась ближе к мечу и, вычислив траекторию, перебросила меч паладину. Дальнейшие маневры напоминали неуклюжую игру в кошки-мышки — духу было тесно в Соборе, Джейвен и с мечом едва ли что-то мог сделать неуязвимому посланцу Хельма. Колющий удар — увернуться от ладоней Стража — рубящий удар. Бесполезно, все это было бесполезно. Эвелин наблюдала за этой битвой с все усиливающимся отчаянием. Она не могла ни помочь, ни даже вмешаться. Уж скорее Страж просто раздавил бы ее, как досадливое насекомое. «Может священника отвлечь?» Но барьер клинков был так же непроницаем. Джейвен едва ли мог сказать, что освоился с новой парой конечностей, его едва хватало удерживаться в воздухе и уворачиваться от Стража. Не говоря о том, как вся его суть сопротивлялась идее сразить Стража. Зависнув у колонны он попробовал заговорить с ним: — Остановись во имя Хельма! Слепой шлем повернулся к нему и застыл. Джейвен продолжил: — Мы не враги, мы служим одному богу… Перчатка второй раз сгребла его и шваркнула со всей сил о двери Собора. Высоко, намного выше отметин оставшихся от мечей баатезу, некогда воткнутых в них. Одна рука Стража вжимала его в окованное сталью дерево. Джейвен слышал треск собственных костей и жалобный стон гнущихся доспехов. Вторая рука Стража готовилась нанести последний удар. «Сражаться бессмысленно, разговаривать тоже. И что я должен?..» У него появилась идея, еще не оформившаяся в слова, не принявшая законченную форму. Он поднял руку и наложил ее на перчатку Стража. Губы прошептали как-то отдельно от мозга, не успевавшего осознать смысла слов: — Ты же… как я. Ты пришел сюда чистым, а уйдешь искалеченным и запятнанным. Лечащая волна сорвалась с его пальцев, уходя в духа. Паладин отдавал ему последние крупицы божественной силы, что у него оставались. Доспехи Стража чуть посветлели — или ему показалось? — Там в городе, люди сражаются ни за что, обманутые. Помоги им, убереги. Страж разжал руки. Посмотрел на человека внизу. Решительно распахнул двери Собора и вышел. Брат Томас застыл и истерически захохотал, закрывая лицо ладонями.