послушайте!

В какой-то момент в жизни Питера Паркера наступила чёрная полоса. В какой-то момент он понял, что выпустил всё из-под контроля, а вся его кропотливо выстроенная крепость, балансирующая между жизнью обычного подростка и стажёром Тони Старка, начала сыпаться, словно песок, быстро скользя сквозь пальцы, тщетно пытающиеся удержать её форму. Всё, созданное ювелирным трудом, разрушилось. Вместе с крепостью вмиг рухнуло и ментальное состояние Питера. Он не мог сказать точную дату, просто помнил, что в один из дней проснулся с мыслью, что всё зря. Оценки в школе понизились, по различным проектам появлялось всё больше незачётов, а на патрулировании он стал более рассеянным, получал больше травм. Меньше спал из-за контрольных, потому что не успевал к ним готовиться. Эффективность стремительно приближалась к отметке 0, а спустя короткий промежуток времени совсем пробила дно. Питер ощутил, как лень и апатия тянут его ко дну, прошёл несколько тестов и выявил у себя результат «потенциальной депрессии», которая ещё не наступила, но вскоре могла бы начать развиваться. Питер много плакал, смотрел на свои тонкие пальцы, переливая их на красивом свету заходящего солнца, пробивающегося к нему в окно, находился в одиночестве и много-много романтизировал. Бытовые будни и день сурка затянули его в безвылазное болото, а эмоции притупились и стали скудны. Прошла неделя, две, потом месяц, потом два. Мэй начала беспокоиться, учителя нередко спрашивали «всё ли в порядке», а Питер трагично молчал и всячески увиливал от вопроса. Он не знал, что с ним. После апатии наступила острая чувствительность. Участились истерики под покровом ночи (или когда Мэй не было дома). Питер плакал до чувства скрученных почек и не понимал почему. Он чувствовал себя беззащитным и потерянным, кусал ребро ладони, чтобы было не слышно, или заглушал жалкие всхлипы струями душа, стучащими об пол. Беспокоить тётю совсем не хотелось. Паркер стал больше думать и меньше спать, мог не есть день, или два, или три. Питер почувствовал себя бесполезным, безнадёжным и о д и н о к и м. Он всё чаще смотрел на влюблённые парочки, и чувствовал недостаток внимания. Паркер хотел, начитавшись книг, чтобы его просто любили. Не так, как Мэй, хотя она любила его невероятно сильно. Чувство, до этого времени Питером не ощущаемое, начало его сжирать. Медленно, с удовольствием, чуть ли не смеясь над детской растерянностью в карих глазах. Однажды ночью, в очередной раз глотая всхлипы, Паркер написал незнакомому человеку. Ему нужно было освободиться от оков Человека-Паука, выплеснуть чувства, поделиться с кем-то и услышать поддержку, но единственное, что он получил — «Ты просто любишь драматизировать». Слёзы вмиг прекратились. В ту ночь в его голове что-то перещёлкнуло. Питер будто проснулся новым человеком. Он снова начал светиться, улыбаться, быть активным. Оценки стали немного возвращаться, но всем было плевать на одну деталь: Силы Питера — моральные, а из-за этого и физические, — были не бесконечными и даже не резиновыми, и Паркер угасал. Постепенно, медленно, незаметно, но запал в его глазах становился меньше, а искренность пропадала из голоса. На очередном патруле, когда Питер чувствует, что совершенно не справляется с половиной сотни человек, которые охраняют психотропные опасные вещества на продажу в огромном амбаре, он задыхающимся голосом оставляет голосовой сигнал Мистеру Старку. Один из Марков появляется через пять минут и, когда они заканчивают, Питер делает несколько неуверенных шагов назад и, тщетно пытаясь ухватиться за что-то, внезапно падает, часто моргает глазами, видя только мутные пятна, а потом отключается вовсе.

——————

— Питер! Питер, ты как? — слышится знакомый голос. — Охренеть, пацан, выглядишь отвратно, — у Паркера где-то порван костюм, течёт кровь, но боль отдаётся тупым покалыванием, и не более. Пит не может прийти в себя, но, когда Тони буквально вытряхивает его из костюма, вдруг подрывается, дёргается в сторону, но хватает всего одного неверного шага, чтобы ноги предательски подкосились. Питер падает назад и, когда Тони протягивает ему руку, снова отскакивает и в судорожной панике начинает лепетать: — Нет-нет, смотрите, я ещё не мёртв, у меня целы ноги и руки, даже нет панических атак, — гордо мямлит он, спешно натягивая улыбку, в примирительном останавливающем жесте вытягивая расцарапанные ладони с запекшейся кровью вперёд. — Может быть, если улыбаться и думать о хорошем, то всё пройдёт? — Об этом и думал Питер всё последнее время. Но столько отчаяния в голосе Тони не видел давно. На лице Питера, когда они встречались, светилась улыбка. Всегда. Он был словно самая яркая лампочка на гирлянде. Неужто ему приходилось играть роль? Настолько убедительно, что никто не разглядел подставы… Когда это началось? Почему Тони не смог вовремя заметить? Впервые за растянутыми уголками губ, которые перетягивали на себя всё внимание, Старк рассмотрел синяки под глазами, лопнувшие капилляры и искусанные губы. — Так бывает у всех подростков. Многие ведь… — голос его звучал с надрывом. — Многие ведь чувствуют себя хуже, чем я, — по щекам начинают бежать солоноватые реки, Питер пытается сдержаться, но не может, криво поднимается и прижимает тыльную сторону ладоней к глазам, с силой надавливая. Тони зависает. Надолго. Погружается в переваривание подростковой речи, нахмурив брови, и лишь спустя пару минут замечает состояние Паука. Бедный ребёнок… Старк в смятении делает несколько рваных движений, в конце концов осторожно притягивая парня к себе. Питер заходится в ещё большей истерике, и Тони ласково гладит его по плечам и спине. Вот… вот, что он хотел бы получить от Говарда. — Я не уследил, карапуз, это моя вина, — тихо начинает Старк, специально, чтобы Пит немного успокоился и сконцентрировал внимание на нём. — Ты молодец, знаешь? Я горжусь тобой. На тебя свалилось так много проблем, — тело в его руках мелко трясётся, но всхлипы затихают. Тони хочет сказать что-то ещё, но ему не хватает сил. Он итак перешагнул через себя. — Почему ты ничего не рассказал? — Я б… я б… — пытается выдавить Питер. — Я боялся всех огорчить. И… и это всё не серьёзно. У м… у многих есть проблемы с… сложнее. — Поэтому ты решил, что твои проблемы неважны? Питер, что бы с тобой ни было, ты ещё подросток. Я возложил на тебя так много обязанностей, совсем забыв, что ты ещё ребёнок, — Паркер не отрицает. Не сегодня. — Всё будет хорошо. Мы справимся. Тони не был Питеру дядей, отцом, старшим братом или дедушкой, но от его слов становилось легче. От его слов хотелось встретить завтрашний день, приготовить тётушке завтрак (налить молоко в тарелку с хлопьями) и убежать на патрулирование. Пит мнимо говорит Тони «спасибо» и прижимается немного ближе, расслабляясь впервые за несколько месяцев.