Find the light

      Ветер колышет недавно купленные занавески, из-за духоты окна открыты нараспашку. Девушка тихо произносит фразу, вновь переворачиваясь на другой бок. Её длинные ресницы не трепещут, яркие волосы, цвета огня, запутались за ночь не один раз, а правая ладонь лежит под щекой, другая же сжимает одеяло. Еле заметная тень переступает порожек лоджии, она ютится по стенам, приближаясь всё быстрее к ней. Крепкий сон прерывается ударом, ваза на столе уже не стоит, пол усеян осколками и резко подскочив, Эмма подскакивает на кровати, включая торшер. Зеленые глаза пробегают по комнате, пока не натыкаются на темное пятно, уже знакомое, крик застревает в горле.       — Надо поговорить, — произносит Веном, пододвигаясь чуть ближе, а она наоборот вжимается в кровать. — Это касается Эдди, я бы не стал беспокоить тебя по пустякам.       — Дай мне несколько минут. Побудь, эм, в гостиной?       За это время Скофилд успевает расчесать запутавшиеся колтуны в волосах, накинуть халат и прикрыть окно до пола. Темное существо, Симбиот оглядывает фотографии рыженькой соседки. Что-то казалось ему непонятным, и эта непонятность раскрылась, в галактике знали о Локи многое, и тем более ни каждому выпадала честь поговорить с ним. Когда тот спас их в тюрьме, Веном сам захотел поговорить со сводным братом Бога и Молний. Не все понимали, почему теперь в Асгарде нет нового царя и некие Симбиоты пробовали попасть в один из миров во время первой волны. Многих перебили, поэтому людские существа были выбраны для следующего рода разумного сосуществования. Но то, что творилось с Броком нельзя назвать нормальным. Веном ощущал нечто, когда получил доступ к телу этого мужчины, но болезнь… Словно отравляла тело Эдди.       — И я говорю ему, пройди обследование. А он меня заразой обозвал.       — Я уверена, что он произнес так — шутя. И с любовью, вы же единое целое. У меня есть номера докторов, может они смогут что-то выяснить и найти это при помощи МРТ.       — Никакого МРТ, — прокричал Симбиот сжимая запястье Скофилд. Она тихо вскрикнула, почти мгновенно чужая рука убралась с её, а в темном, и не без того взгляде промелькнула хитрость, — Но ты можешь мне помочь.       Уже приготовившись вскрикнуть «нет», Эмма ощутила, как чужие «руки», словно щупальца словно облегают кожу, всасываясь во внутрь тела. Полностью изнеможённое тело просило о сне, даже и не понимая, когда она оказалась в гостиной, а уже наступало утро, девушка поднялась на локте и ощутила жар. Умывшись и приготовившись выйти из квартиры, что-то потянуло взглянуть в зеркало. В следующую секунду её ладонь схватилась за вешалку и раздался хруст, бедное дерево развалилось на две части.       «Мирное существование до полного выздоровления Эдди», голос в голове ненадолго замолк, возвращаясь почти в тот же момент, когда она поднималась на ноги, «по рукам?». Что оставалось сказать, Скофилд уже через минуту стучала по двери соседа, с громкими криками «забери этого придурка себе», слыша с другой, «нет уж, спасибо, хватило!». Оставалось надеяться, что это теперь не навсегда.

***

      Больничный запах вновь въедался в кожу, пропитывая каждую клеточку медицинским спиртом, хлоркой и чем-то таким давно запомнившимся. Часы на стене уже успели три раза преодолеть пятнадцать минут, а Эдди никак не выходил из палаты. Один из журналистов, почти их коллег, успел сделать несколько снимков и несколько газет уже спешили выступить с неверными заголовками. От Пеппер пришло три письма, женщина уже спешила на самолет, когда Эмма успела отправить поспешное сообщение, что плохо скорее её другу. Гарри тоже хотел приехать, но уверив, что они встретятся на следующей недели, Скофилд посмотрела на приоткрытую дверь. Брок с невеселой улыбкой прошел мимо, на нем уже была больничная одежда.       — Вы его девушка? — спросила седовласая старушка, на что последовал поспешный ответ, они только друзья. — Хорошо, когда у вас есть такие друзья. Доктор Дорман курирует моего мужа во время химиотерапии, если хотите будем ждать их вместе. Я — Анни.       Курирует. Химиотерапия. Что означает… Рак. Эмма буквально забывала, как дышать, вспоминая угасающую мать. Нет, нет, такого быть не может. Пожилая мадам видимо заметила насколько взволнована Скофилд и не стала докучать, произнося, что они встретятся ещё не раз. Веном скулил, словно ощущал боль и переживания, хотя он мог чувствовать всё во сто раз лучше. На теплом воздухе не стало легче, опершись на ограждение взгляд стал более расплывчатым. Почему в их мире ничего не может быть хорошим, почему чаще всего приходится терять? Особенно тех, кто стал тебе семьей? На эти вопросы нет ответов. Выдохнув и собрав все силы, Эмма зашла обратно в холл и спросила, где она может увидеть доктора Дормана. У него заканчивался прием и посетителей уже не видно. Зайти к Эдди, девушка поставила на второй план.       — Мистер Дорман, вы не сильно занятны?       — Эмма? Простите, проходите пожалуйста. Я видно спутал вас с одной из моих пациенток.       — Вы, Нейтан? Видимо, нет, доктор Дорман, сейчас у меня другой вопрос. Мой близкий друг сегодня был у вас на приеме. Эдвард Брок, — врач кивнул, указывая на стул напротив собственного стола и сразу же стал пересматривать документы. — Каков… шанс на его выздоровление?       — Этого я сказать не могу, врачебная тайна. Но, Эмма, его шансы намного лучше. Расскажи, как ты смогла вылечиться? Твой отец помог, придумал антидот?       — Не совсем так, но вы правы, я здорова.       Проговорив ещё немного, Эмма поспешила заглянуть к Эдди и выбрала не самый лучшее время. Мужчину уже выворачивало от первого обследования. Оставалось только быть рядом и надеется на скорейшее выздоровление.       После мая наступил июнь, затем потянулся долгий июнь, где Эмма разрывалась между учебой, работой, подготовкой к Олимпиаде и больницей. Июль прошел в отпуске и нескольких тренировках, которые чаще всего отменялись. Миссис Спенсер относилась ко всему с пониманием, только потом шли ещё долгие тренировки. Эдди лучше не становилось, но результат оставался стабильным. Он шутил, что скоро его сбритые волосы отрастут ещё длиннее, чем рыжие локоны Скофилд, а та смеялась и говорила, что с готовностью отдаст их для его парика. Сошлись на том, что поживут и увидят.       Август стал худшим временем в её и без того жестокой жизни. Состояние Брока ухудшалось, в любую секунду его готовы перевести в закрытый блок и начать агрессивную химиотерапию. Ночами её сон становился более беспокойным, днём Веном пытался вырваться прочь. Пообещав, что она скоро приедет, было принято трудное решение: на работе взят отгул на неделю, Эдди остался один. Мчась по пустым улицам, Эмма молила об одном — только бы успеть. Зная, нужный адрес, девушка рассчитывала приехать в нужное время. Звонок заставил припарковаться на обочине и слезть с мотоцикла.       — Мы перевели мистера Брока на искусственное дыхание. Возможно, он не доживет и до утра. Если вы можете, приезжайте в больницу…       Скофилд посмотрела на ночной Нью-Йорк и зарыдала. Сев за руль, она старалась обогнать все автомобили и наконец оказалась напротив знакомого до боли дома, с лофтом на последнем этаже. Пятый, двадцатый — лифт тормозит, ноги с трудом перебираются, кулаки стучат по двери. Заспанный, но уже начавший волноваться мужчина, втягивает Эмму в квартиру, а она прижимается к его груди и с болью проглатывает ком в горле.       — Эмма, что произошло? Тише, милая. Пройдем в гостиную?       Локи ведет потерянную Скофилд в указанное место, замечая проснувшуюся Сьюзи. Та без слов понимает взгляд дяди, уходя в свою комнату.       — Держи, пей, — вода в стакане исчезает за доли минут, затем он становится полным ещё несколько раз. Её красивые пальцы дрожат, — Что произошло? Эммс?       — Ты м-можешь… можешь спасти Эдди? Он болен и скорее всего не сможет дожить до утра. Локи, он мне стал, как отец, пожалуйста, спаси его и, если захочешь, я никогда тебя больше не потревожу. Только, спаси…       — Я этого никогда не хотел. Прости меня? Ладно, с этим мы повременим.       Лафейсон разговаривает с Мстителями, теми что могут забрать к себе Сьюзан, затем обнимает Эмму, и, в следующий момент, они оказываются напротив реанимации. Прося побыть здесь одной, он проходит в помещение, а Скофилд просит чтобы всё было хорошо. Её трясет, то ли от собственного бессилия, то ли от взвываний Венома. Самое страшное оказаться без сил и перестать верить в хорошее. Двери открываются вновь, прошел не один час, Лафейсон бледен, но кивает, и Эмма обнимает его, ощущая слабые ладони на своей талии и как его нос вновь утыкается в макушку.