***
Оливье уже третий день скакал без устали и наконец добрался до границы своего королевства. Он совсем недавно стал королём и только самые близкие дворяне да духовенство знали о его коронации, как и о скоропостижной смерти его отца. Поэтому на так называемой границе он представился именем одного из своих знакомых молодых дворян и, освободив свой кошель от нескольких золотых монет, благополучно направился в Париж. Ещё не добравшись до центральных ворот замка Оливье увидел синее одеяние матери. Что ей сказать? Что сказать всем им? Всем этим священникам, всем этим ученым мужам... Да они при первой же возможности сожгут меня на костре, да ещё и матушке с младшенькими достанется... Пока нужно придумать правдоподобную историю о том, как и почему я пропал. За раздумьями Оливье не заметил, как добрался до замка. Часовые, заметив его, затрубили в горны. Бланш оторвала взгляд от балок и увидела своего старшего сына на гнедом жеребце, когда он как раз въезжал во двор замка. Сердце матери подпрыгнуло от счастья и тревоги одновременно. Она с неподобающей королеве быстротой сбежала по лестнице и бросилась обнимать своего малыша, которому через несколько дней исполнялось девятнадцать. Оливье спешился, а к нему подбежала его мать и начала обнимать его. «Сыночек! Где ж ты пропадал? Как же ты похудел!» приговаривала Бланш, забыв о всех церемониях. Король Франции наконец был дома. Вокруг караульные рыцари в доспехах, услужливые дворяне, слуги... Королевский двор жил привычной жизнью. А Оливье был просто рад увидеть родные лица и позабыть о недавних приключениях. Однако забыть всё так быстро ему не дал епископ Тура, который наблюдал за происходящим из западного крыла замка. Завернувшись в коричневый плащ монаха, он вглядывался в своего племянника, короля. Бланш буквально утащила своего первенца к себе, кормила его всякими яствами, причитая о том, как сильно истощал её сынок за эти долгие мучительные три дня, пока его не было дома. Покои Бланш были весьма скромно обставлены, ведь здесь она жила со своими младшими детьми, некоторые из них ещё носили только сорочки. В комнате была только большая кровать, туалетный столик и пара кресел – вот и всё, ведь Бланш, с детства привыкшая к скромным условиям обитания, приучала к тому же своих детей. Как только Оливье вошёл в свои покои, он распорядился приготовить ему ванну и сбросил свою одежду. Горячая вода, ароматные отвары, красивая служанка... Что ещё нужно человеку для отдыха? Но не успел молодой король отереть воду с тела, как в дверь постучали. Оливье быстро одел рубаху и шоссы и спросил «Кто там, Жан?» Его слуга Жан ответил, что пришёл епископ Тура Пьер Шарло и хочет поговорить с королём. Шарло?! Что нужно «дядюшке»? Опять пришёл рассказывать скучные, «но очень поучительные» притчи. Хорошо было отцу – Шарло боялся старшего брата, как огня. «Проси», приказал Оливье, одеваясь. Жан в поклоне открыл резные двери из чёрного дуба. В небольшие, но богато убранные гобеленами покои короля вошёл высокий сухопарый мужчина лет двадцати-двадцати двух в коричневой сутане – Пьер Шарло, аббат де Тур, епископ. У него был такой же высокий лоб, как и у Оливье. Де Тур склонил голову, а Оливье преклонил колено перед клириком. Заходящее солнце окрасило всю комнату в багровые цвета, и аббат предстал перед королём во всём своём величии. «Мой король, я весьма обеспокоен случившимся», начал епископ де Тур. «Не пойму, о чём Вы», ответил Оливье, поднимаясь с колен и указывая епископу на дубовый стул у окна, «Мне кажется, что ничего особенного не произошло – просто я немного отстал от остальных, Ваше Святейшество». «Не смею возражать Вам, Ваше Величество», спокойно сказал де Тур, усаживаясь на предложенный стул, «но с моей стороны было бы весьма неучтиво не узнать, что же послужило причиной столь долгого отсутсвия. Вы ведь король... Хоть Ваша матушка и является Вашим регентом». «Да, да, я знаю», вздохнул Оливье, которому не нравился назидательный тон аббата, поворачиваясь к окну, «я ведь не исчез... Но Вы, Ваше Святейшество, сами сказали, что я король. Я развлекался с одной из деревенских девиц... и забылся. Вот и всё. Вам, этого, конечно, не понять – Вы же священник, хотя ещё молоды... Хотя зачем я всё это Вам рассказываю сейчас? Вы бы и так это узнали на исповеди». «И всё же, Ваше Величество, не стоило уходить из харчевни, ничего не сказав никому из придворных». «В следующий раз я так и сделаю», повернулся к аббату лицом король и всем своим видом показал, что говорить им уже не о чём. Аббат ещё что-то хотел добавить, но вошёл Жан и сказал, что аббата де Тур ожидает в правом крыле монах Цистерианского ордена. Епископ де Тур поднялся, благословил короля и ушёл. Оливье вновь посмотрел в окно. Как только аббат ушёл, в комнату кто-то прокрался и тихонько подошёл к королю. Не ожидая, пока на него нападут, Оливье резко развернулся и схватил «нападающего» за грудки. Худощавый мальчик лет десяти-одиннадццати со светлыми локонами и большими печальными серо-голубыми глазами – именно он был тем самым «нападавшим» – зашёлся смехом на руках короля. «А! Луи!Поймался!!!» «Оливье! Где ты пропадал?» спросил мальчик, обнимая Оливье. «Здесь не лучшее место обсуждать моё отсутствие», зашептал король, пытаясь оторвать от себя тоненькие ручки младшего брата. Оливье заговорщически прижал палец к губам и указал брату на висящий на стене гобелен с изображением охоты на оленей. За этим гобеленом находился потайной ход, ведущий в дальние уголки замка. «Только что у меня был де Тур, тоже спрашивал, где я был», сказал брату Оливье и зажёг факел. Луи презрительно хмыкнул: «Тоже мне, воспитатель нашёлся». «А потом Жан ему сказал, что пришёл какой-то монах и Шарло ушёл. Мне кажется, он что-то затевает». «А пока тебя не было, он матушку пугал всякими жуткими историями о том, что с тобой случилось, мне тоже объяснял, что я должен быть хорошим принцем, и если буду слушать его, то буду хорошим королём. Ещё и монашков своих привёл – каждый вечер в западном крыле заседают». «Вот туда мы сейчас и идём – не всё же ему за нами следить», улыбнулся Оливье, и братья пошли в западное крыло потайным ходом. Несколько поворотов по темному коридору – и Оливье с Луи склонились над маленьким отверстием в стене. По ту сторону стены аббат де Тур в обществе нескольких монахов заседали за огромным деревянным столом. На стенах горели факелы, что придавало и без того мрачной комнате зловещий вид. Каменные стены не украшало ничего, кроме этих факелов и одиноко висящего гобелена, изображающего вооружённого рыцаря в доспехах. Именно через этот гобелен сейчас смотрели на заседание монахов Оливье и Луи. Епископ де Тур сидел во главе стола, за его спиной стояло два рыцаря в полном обмундировании с символикой ордена Грифона. Вид епископа был куда более чем серьёзным. Рядом с ним сидел человек в чёрном сюрко цистерианца. Капюшон закрывал лицо незнакомца. «Братья мои, я собрал вас здесь дабы благословить вас на ратный подвиг против Раймунда Тулузского, которому удалось избежать расплаты. Это всё от слабости ума отпрысков покойного графа Симона де Монфора... А ведь у Тулузского воспитывается Раймунд-Роже Транкавель младший, и сейчас он, семнадцати лет, сражается в войске своего кузена и сеньора. Также ходят слухи, что объявилась его сестра и она скрывается где-то в монастырях. Как наследница колдунов, она представляет огромную угрозу для Франции, поскольку может навредить ещё больше, чем её брат», сообщил де Тур. Оливье и Луи недоуменно переглянулись. Раймунд-Роже? И при чем здесь Амори и Симон де Монфор? Человек в кресле продолжал: «Помимо этого, артефакт так и не найден, а монахи нашего ордена всё чаще находят гоблинов в окрестностях Каркассонского леса, Прованса и даже Парижа. Шевалье Жиль, я призываю вас создать отряды из рыцарей ордена Грифона для патрулирования этих регионов». Шевалье Жиль, рослый рыцарь крепкого телосложения в алой мантии, стоящий у двери, утвердительно кивнул. Улыбнувшись, епископ сказал: «Ну, тогда вы все можете идти, дети мои». Рыцари и монахи с поклоном ушли. В комнате остались только Пьер Шарло, епископ Тура, и незнакомец в чёрном сюрко с капюшоном. «Я надеюсь на тебя, Шарло», сказал незнакомец и удалился вместе с епископом Тура, который запер дверь на ключ. Как только звуки шагов за дверью затихли, Оливье и Луи вышли из-за гобелена и подошли к столу. Было очень темно, поэтому молодой король зажёг ещё тлеющий факел. На столе помимо карты страны лежал обрывок достаточно свежего пергамента, на котором были изображены отроки примерно одного возраста с тёмнорусыми кудрями и зелёными глазами в алых нарядах с соболиной опушкой, на груди у каждого был большой медальон с гербом, изображающим щит в горизониальную полоску с соболиным мехом на красном фоне. «Наследница колдунов». А о катарах ни слова... О катарах, которых было так много, что они стали угрозой... Что за артефакт, о котором говорил де Тур? И кто эти дети на портрете? В любом случае ответ надо искать в Каркассоне... Тем более, что отец умер именно там. Размышления Оливье прервал его брат Луи. «Мы здесь уже долго стоим, нам нужно уходить – нас, наверное, уже обыскались». Оливье согласился, и они с Луи вышли через тот же потайной ход в гобелене. Тем не менее, Оливье оставил портрет незнакомцев себе, спрятав его в складке своего сюрко. Молодой король вовремя вернулся в свою комнату, потому что именно в этот момент в комнату постучали. На вопрос кто там, ответил Жан, что пришёл советник Ороме, дабы обсудить государственные дела. К полуночи глаза у Оливье просто закрывались, а голова кружилась от «дел государственных». Он никак не мог выбросить из головы тайное собрание, которое им с братом удалось подслушать. Поэтому как только Оливье уединился, все его мысли охватили те дети на портрете. И всё же его дядюшке тоже было кого бояться. Дети с портрета занимали внимание епископа Тура куда больше, чем назидания ему, королю Франции. Молодой король достал из сюрко портрет и ещё раз посмотрел на него. Дети были одеты куда более чем скромно, никаких вышивок, только соболь. И медальон. Каркассон. Всё там. В своих размышлениях Оливье не заметил, как пришло утро. Молодой король глаз не сомкнул. И тем не менее, бодрость вернулась и проснулся аппетит. Оливье спрятал портрет подальше и посмотрел в окно. Солнце только поднималось, небо ещё было серым. Не было слышно ни звука: челядь ещё спала, птицы молчали. Оливье снял свой ало-синий сюрко и сорочку, вышел во двор и набрал таз воды. Молодого короля не пугал утренний мороз. Несмотря на кажущуюся хрупкость, юноша был всё же достаточно крепкого телосложения – от бесконечных упражнений его мышцы были как камень. А после недавних событий его вообще перестал беспокоить холод. Вернувшись из Чёрного леса, он не слёг в постель, что было неожиданностью для него самого, а всё больше времени стал проводить в седле где-нибудь в поле. Освежившись, Оливье надел чистое платье и поднялся в свои покои. Чуть позже он спустился в каминный зал. Завтрак был в полном разгаре. За столом собрались король, королева-мать с младшими детьми и придворные. Барашек на вертеле, жареные перепелы, рыба... Торты, помадки, печенье. Малыши с радостью жевали все эти вкусности, королева пригубила немного вина и ела перепелов, поглядывая за своими чадами. Оливье сидел рядом с матерью и поглядывал на собравшихся придворных. Слева от него, рядом с Луи, сидел тот самый Симон де Монфор. Высокий, крепкий, с длинными русыми волосами, своими движениями похожий на быка, виконт де Монфор исподлобья смотрел на происходящее, отчего его большие карие глаза казались ещё больше. Его сюрко был в красно-белых цветах, как у детей с портрета. Луи смотрел на Оливье. Всю свою жизнь Луи видел своего старшего брата и думал, что хорошо знает его. Но после такого недолгого отсутствия дома Оливье как-то изменился. Раньше он был беззаботным, подчас беспечным, радовался жизни. Конечно, смерть отца его огорчила, но сейчас на его лице была не скорбь. Сейчас Оливье был совсем чужим для всех них. И Луи его не понимал. Оливье был в раздумиях. Нужно в любом случае очутиться в Каркассоне. Вплоть до того, чтоб устроить ещё одну охоту. Конечно, общество Симона ему претило, но чего не сделаешь ради собственного любопытства... Симон приходился молодому королю троюродным братом по отцу и, вполне вероятно, не прочь был бы оказаться на месте Оливье. И дядюшка де Тур был бы не против такого короля. Но тогда уж лучше Амори, который умнее и добрее, не то что они оба, Оливье и Симон... Несколько лет назад Симон, этот медведь в доспехах, чуть не убил на турнире Оливье и с тех пор всячески издевался над наследным принцем и даже над болезненным и слабым Луи. Ему едва исполнилось семнадцать, но он был выше и сильнее не только сверстников, но и многих других придворных. Вечно угрюмый, скрытный, жестокий и жёсткий, он слуг не миловал и подавно. Ни вино, ни девушки, столь часто искавшие его общества из-за его все же смазливого лица, – ничто не могло растопить его ледяного сердца – он был ко всему этому равнодушен. Он часто и подолгу исчезал в своей комнате и никому не позволял к нему заходить. На охоте он всегда был впереди, но его голову занимали совершенно иные мысли. Даже подвергаясь опасности, лица Симона не покидала маска равнодушия и презрения ко всему. Хотя в детстве Симон не был таким. Оливье ещё помнил, как они радовались подаренным тётей Алисой голубкам и как плакал маленький Симон, когда даже Амори уехал из столицы, а он, восьмилетний ребёнок, остался в Париже. Конечно, отец Симона был ещё тот негодяй, но мальчика опекал старший брат – добрый и благородный Амори. Ходили слухи, что в младенчестве Симон страдал какой-то странной болезнью, поэтому-то его и отправили в Париж. Даже по праздникам Симон ни разу за это время не возвращался домой. И чем больше Симон проводил в обществе придворных, тем надменнее и скрытнее он становился, пока они с Оливье не стали друг другу просто чужими... К тому же бесконечные подарки из Каркассона по поводу и без повода не способствовали улучшению характера Симона – он становился всё капризнее...***
Оливье задумчиво глядел на де Монфора и не понимал, как его друг детства вот так просто стал ему злейшим врагом. Симон почувствовал на себе пристальный взгляд короля и чуть не поперхнулся вином. Подняв колкий взгляд карих глаз, он уставился на короля. Оливье и не собирался прятать взлгяд. «Симон, а почему тебя не было с нами на охоте? От нас трижды сбежал кабан, не было смельчака кинуться на него с одним кинжалом», начал Оливье. «Да с кем ему охотиться – он всех гончих перемучил», буркнул Луи и тут же отхватил от Симона такую оплеуху, что чуть не упал лицом в рядом стоящую миску. У мальчика всё так и поплыло перед глазами. К счастью для Симона, Бланш этого не видела, иначе не посмотрела бы ни на чин, ни на правила, а Симон пал бы от руки женщины. Оливье обошёлся проще – он просто пнул под столом Симона по коленке так, чтоб никто – кроме Симона и него, разумеется, – этого не заметил. «Он ещё маленький», шепнул Оливье снисходительно. «Ваше Величество», процедил сквозь зубы Симон, «Ваш брат прав, у меня нет собак, поэтому мне пришлось отказаться от столь славной затеи». Виски вздулись, обозначив работу крепко сжавшихся от досады челюстей Симона. «И это всё?» с наигранной наивностью Оливье поднял брови, «Я подарю вам дюжину отборных гончих, лишь бы мой лучший охотник оказал нам честь порезвиться в Каркассонском лесу. Мы же там так давно не были! Решено!! Отправляемся на охоту в Каркассон!»***
Симона будто молнией ударило. Лицо омрачила печать муки. Каркассон!!! Неужели он должен вернуться к своему безумию?? Оливье, пристально следивший за Симоном, заметил, как тот переменился в лице. На секунду королю даже показалось, что в этом суровом мужлане до сих пор живёт его друг детства... Виконт де Монфор быстро пришёл в себя и облачился в привычную личину хладнокровия и безразличия. «Как Вам будет угодно, Ваше Величество, я сегодня же отошлю гонца к брату для подобающих приготовлений», сказал Симон, слегка склонив голову. Остаток завтрака замок провёл в молчании. Ещё немного времени – и всё в замке потекло своим чередом: челядь возилась с хозяйственными делами, придворные рыцари развлекались упражнениями, король с королевой-регентшей решал ряд важных государственных дел и одновременно учился быть королём. Конечно, когда-то он должен был стать королём, но не сейчас, не так быстро... Совсем недавно погиб отец, всё так навалилось – теперь нельзя быть беспечным, теперь надо всему знать цену. Теперь Оливье – король, и он должен быть не просто королём, а достойным преемником своего отца, не дать Англии разграбить западные земли, беречь от Западной империи север, готовиться в Крестовый поход, разобраться с катарами на юге... Но как разобраться во всём этом? Да, дед и отец не раз брали его с собой на различные аудиенции, учили, как вести себя с подданными и с другими королями... Но... отца называли Львом, боялись и уважали, а он... Кто станет считаться с зелёным юнцом? Даже родной дядя, епископ Тура, человек, который должен всегда быть на его стороне, не переминает возможности доказать, что он, Оливье, – не король, а всего лишь капризный мальчишка, которого угораздило оказаться на престоле Франции, хотя сам де Тур старше его всего на два года. Хорошо, что матушка рядом и именно она – его регент. Она-то уж точно знает, что делать. Вот, отправила войско на Тулузу... Так этому Раймунду и надо... а надо ли? За этими и подобными мыслями прошёл день. Багровое солнце оповестило замок об окончании дня и Оливье скрылся под шёлковым пологом своей постели. Всё чаще он выходил победителем на турнирах, но ценой этому были частые потери сознания, он не контролировал свои вспышки злости и часто чувствовал себя загнанным зверем, особенно ночью, когда хотелось выть на луну... Лекарям показаться он боялся, ведь они могли узреть на нём волчье проклятие. Его вот уже который раз бросало в озноб, он потихоньку таял на глазах, хоть и старался держаться, и от своей затеи он отступать не собирался. Всё чаще по ночам он покидал замок, чтоб побродить никем неузнанным по улицам города, поплавать в замёрзшей реке и таким образом хоть как-то остудить себя. Он, казалось, чего-то хотел, но и сам не знал, чего... И дни последовали за днями, отсчитав три недели, как капли в клепсидре. Всё это время королевский двор тщательно готовился к охоте в Каркассонском лесу. Были отобраны лучшие гончие, лучшие соколы, лучшие скакуны. Каркассонский лес всегда кишел всякого рода живностью: куницы и хори, белки, зайцы, лисы и волки, медведи и росомахи всегда жили в тех местах, даже несмотря на бесчисленных охотников. Любой, не только король, мечтал поохотиться в том лесу. Но для нынешнего короля главной в тех краях была не охота. Хотя прошло достаточно много времени, он вовсе не забыл, зачем он затевал эту забаву. Каждый вечер он проводил в библиотеке отца, чтоб хоть что-то узнать о детях с портета. В один из подобных вечеров к нему присоединился Луи. Оливье сверял несколько книг на дубовом столе посреди библиотеки. «Ты не боишься, что дядюшка за тобой следит?» спросил мальчик. «Если честно, то побаиваюсь, конечно», ответил ему брат, и добавил: «А ты знаешь, что до Монфоров в Каркассонском замке был дом кузена Раймунда Тулузского?» «Ну да, Его Святейшество Папа даже отправил против этих еретиков Крестовый поход... », спокойно ответил Луи. «Да-да, против катаров. Это и я помню. А год назад туда и наш папа отправился. Но уже под Тулузу», мрачно добавил Оливье. «И знаешь, как зовут кузена?» Луи почесал затылок. «Какого кузена?» Оливье вздохнул: «Кузена Раймунда звали Раймунд-Роже». «Нет, ну тебе охота во всём этом разбираться?» удивлялся Луи.