Когда в доме появляется ребёнок

Люпин бросил короткий взгляд на часы. Время уже подбиралось к десяти: самое то для пятничного безделья, но совсем не подходит графику мужчины и маленькому мальчику. Ремус убрал в сторону сборник Барда Бидля, и краем глаза посмотрел на Гарри. Мальчик медленно моргал, сдерживая сонливость. Практически весь день он ходил с Люпином по дому, слушал его рассказы, отвлечённое бормотание, пока мужчина разбирал шкафы и сундуки в поисках чего-то полезного. Среди мусора и каких-то вещей, которые Ремус, казалось, видел первый раз в жизни, а какие-то приобрёл предыдущий владелец дома, он достал не пыльную, но заметно истёртую книгу с историями, которые обычно родители читали своим подрастающим волшебникам. Именно ей, её чтением вслух и занимался Люпин, вернувшись вместе с Гарри в гостиную, где диван с тихим поскрипыванием принял их в свои объятия. Не самое весёлое занятие, но мужчина был рад наткнуться на эту книгу: он не знал, куда себя деть, что делать, и что ещё говорить. Время от времени ему казалось, что он начал напрягать юного Поттера своим постоянным разглагольствованием о тех или иных вещах. На лице мальчика не было никаких эмоций, намекающих, что тому было неинтересно или он хотел поскорее уйти. Но Люпин не имел возможности общаться с другими детьми, кроме как придержать дверь в маленьком магазине и сказать мягкое «Осторожнее». Поэтому ему не было известно, что крутилось в голове Гарри. Интересно? Нормально? Стоит ли продолжать рассказывать про школьные шалости без упоминания магии или дать немного тишины? Сборник сказок был как нельзя кстати. Меньше неловкости и при этом что-то делаешь. Да и Поттер, конечно же, ни разу их не слышал. Ремус устало вздохнул. Последняя история, зачитанная медленно, со всем выражением, на которое был способен мужчина, окончательно их подкосила. Сам Люпин ощущал сонливую тяжесть в теле, а Гарри медленно моргал, еле сдерживая зудящее желание удобнее положить голову и, наконец, закрыть глаза. За окном уже давно зажгли фонари. Проживающие в соседних домах тихие семейные маглы уже закрыли двери и, переваривая сытный ужин, занимались какими-то мелкими делами, готовясь ко сну. Кто свободнее, моложе, активнее уже нашли себе пристанище в центре города. Это, конечно, не Лондон, где достаточно клубов, баров и красивых мест для прогулки, но тёплый паб с мягким светом и запахом пролитого пива всегда готов принять клиентов в пятничный вечер. Поэтому в районе, на краю города, было тихо. Из окон горел свет, редкие машины с тихим гулом проезжали по гладкой дороге и тут же скрывались за поворотом. Не самое подходящее время возвращать Гарри к родственникам, если тот сейчас этого захочет. Но Люпину казалось, что сегодня он ни о чём таком не попросит: его решение не выдавалось ни эмоциями, ни вопросами. Даже сейчас он лежал пригретый камином и пледом, словно находился в этом доме всю свою жизнь, словно самое естественное сейчас, это переодеться в прогретую на батареи пижаму и лечь спать, набираясь сил для следующего дня. Может быть это молчание и поведение и есть ответ? Если бы Гарри боялся и предпочёл тех же Дурслей, то сидел бы, полный невроза, а в какой-то особо тихий момент, осторожно сказал «Хочу домой». На это даже при съедающем страхе ему хватило бы решимости. Про Мерлина, Хогвартс и предназначение рулона пергамента он же спросил. Спокойно, без запинки. Просто очень тихо и осторожно. И Люпин отвечал ему мягко, дружелюбно, как возможно обыденно. Ремус не стал строить догадок. Как он и сказал, всё зависит от решения Гарри. Скажет прямо — он исполнит его желание. Будет без ответа оставаться здесь? Он сделает всё, чтобы мальчик не хотел уходить. Любовь, дом, опека — это такие же проблемные места, что и у Люпина: жизнь становится сложнее после встречи с оборотнем. Но он может попытаться, найти ресурсы, ведь желание-то есть. А это уже много, особенно в случае с Гарри. Люпин медленно поднялся с места. Тело затекло от долгой позы, и кряхтение не мог скрыть как мужчина, так и диван. Мальчик активно заморгал, отгоняя сон и фокусирую взгляд на потягивающимся мужчине. — Ну, Гарри, не думаешь, что лучше пойти спать? И не на диване, как в прошлый раз? Поттер кивнул головой, да так быстро, что казалось, шея уже совсем не держит веса. Перекошенные очки сползли ещё сильнее. — Давай, я наберу тебе ванну, — Люпин махнул рукой, зазывая Гарри встать, — у тебя ноги грязные, — он начал быстро объяснять, словно боясь, что мальчик может не так понять, — а постельное бельё чистое. Поттер промычал что-то согласное. Он слишком устал и хотел спать. А ванна? У него был скорый душ с мылом, ведь на такого приёмыша нельзя тратить много воды. Из-за мыльного огрызка волосы жёсткие, часто спутанные и быстро грязнятся. Мытьё только для меньшего привлечения внимания со стороны соседей и отсутствия запаха. Тётя Петунья любит только запахи цветов, своих духов и Дадли, хотя по мнению многих её сын потел слишком сильно, чтобы желать обнять его лишний раз. А кровать? Гарри видел, она мягче тонкого матраса на доске. И Люпин говорит, что можно не только присесть, но лечь. Спать, укрывшись одеялом, в просторной комнате, которая похожа на «комнату». Гарри поднялся в небольшую ванную, смежную с туалетом и имеющую узкое окошко у самого потолка. Это место было самым чистым из всех, даже с учётом чёрной плесени и рассыпанной смеси трав на краю раковины. Под шум воды мальчик сидел на краю туалета. Без пледа он чувствовал себя немного неуверенно. Но поднявшийся пар, малое пространство хотя бы ощущению холода вцепиться в кожу. Люпин колдовал над ванной, добавляя остатки смеси, расслабляющей мышцы и подлечивающая раны. В периоды особо активной охоты она спасала изнывающее тело, а запах трав ещё сильнее клонил в сон. Щепотка грязно-зелёной смеси и немного магии, скрытой за шумом воды и собственной спиной. Самая малость для заживления ссадин и создания пены — лучшее средство, чтобы порадовать ребёнка. Ну, Люпин надеялся, что это порадует Гарри. Вода была комфортной. Приятно пахла, мягкого зелёного оттенка. Ремус почувствовал, как собственные мышцы свело от желания окунуться. Хотя минут на десять. Он слишком устал за последнее время и много экономил, даже в простых мелочах для души. Но Гарри сидел в ожидании, он ему пообещал, а ещё мальчик нуждался в лечении и умиротворении больше, чем Люпин. — Ты справишься? — закончив с приготовлениями, он повернулся к Поттеру. Гарри нерешительно посмотрел на узкую, длинную ванну, но в итоге кивнул. Опыта никакого нет, но раздеться и опуститься в воду? Что может быть проще, учитывая, что ванна неглубокая? — Да, справлюсь, — с этими словами он сполз с туалета и подошёл ближе к ванной. Ремус кивнул и вышел из ванной комнаты. Он прошёл в спальню, начал рыться в скромных запасах одежды. Гарри нужно было дать что-то на смену. Хотя бы просто что-то верхнее для сна и домашнего. Но из имеющегося выбор был небольшой. Люпин нашёл свой старый, потёртый пиджак, такие же брюки, растянутую майку. Подобные вещи оставались на своих местах — куда их применить? Мантия тоже не подходит. В итоге Ремус достал изношенную, но чистую рубашку. Для Гарри она будет, как ночнушка, не слишком удобная из-за длинных рукавов, но хотя бы мягкая для безмятежного сна. Это было лучшее, из того, что мужчина мог найти. Выудив из комода полотенце, он прошёл к ванной. Дверь была приоткрыта, но он всё же постучался, информируя Гарри о своём прибытии. — Я с одеждой и полотенцем, — сразу произнёс Люпин, словно это предельно важно — объяснять мальчику причины тех или иных действий. Гарри, сильно щурясь, проследил за расплывчатой фигурой Ремуса. Когда мужчина зашёл, он невольно опустился ниже в воду, скрываясь за поднявшейся пеной. Но быстро расслабился. Хотя это было несколько сложно: несмотря на узость и низость ванной, Поттер был слишком щуплым и лёгким. Ему приходилось упираться ногами в скользкую поверхность, чтобы держаться выше воды. Не критично, но всё же. Ремус же, заметив привычный взгляд Гарри, на секунду оцепенел. И тут же расслабился. До этого момента у него как-то не возникали самые страшные варианты, но сейчас, видя тонкую шею, выпирающие ключицы с угловатыми плечами, он вспомнил, что насилие бывает разным. Сама эта мысль заставила спину покрыться холодным потом, а страху с раздражением начать борьбу где-то в районе груди. Но Гарри сидел спокойно. Да, опустился ниже, но сейчас снова пытается вернуться в прежнее положение и смотрит на мужчину тем же взглядом забитого, но не более, ребёнка. От сердца отлегло. Вернон Дурсль бил и унижал Гарри, но не переходил черту в своих издевательствах. Да, побои с каждым днём становились сильнее, но… Люпин мотнул головой. О таком лучше не думать. — Ты как? Нормально? Мальчик задумался. Было не слишком удобно, но в общем он справлялся. Правда, проблем не было только в самом сидении в ванной. Если начать отмывать руки, голову, то без хватки в белые края он будет спускаться всё ниже и ниже. Заметив его сомнения, Ремус, немного помявшись на одном месте, аккуратно спросил: — Помочь с головой? На этот раз Гарри думал намного дольше. Но не видя категоричного отказа, Люпин подошёл к краю ванной, сел, игнорируя все степени неудобства, и подтянул к себе флакон с шампунем. По факту это было очищающее зелье, но для незнающего мальчика это был один из стандартных бутыльков, продающихся в семейных магазинах. — Держись за ванну, — напомнил ему Ремус, прежде чем зачерпнуть в ладони мыльную воду и смочить чёрные волосы. Мальчик сильнее сжал края ванной. Волна страха, что его могут сейчас окунуть с головой, накатила слишком быстро. Опыта такого у него не было, но дядя часто грозился утопить его в заполненной раковине или ведре с грязной водой. Образ серо-чёрной жижи с ошмётками пыли, волос и мелким мусором не сходился с изумрудной водой, но предстал перед глазами слишком живо. Но Ремус лишь открыл бутылёк, вылил немного холодной, розоватой субстанции на волосы и мягко коснулся головы Гарри. Его руки были сухими, шершавыми и с множеством мелких шрамов, не сразу заметных непосвящённым. Но из-за воды и зелья это совершенно не чувствовалось. Только медленные, осторожные движения пальцев, вспенивающие магический шампунь. В противовес травяной добавке, запахло чем-то цветочно-сладким. Гарри даже невольно обернулся, в его голове не состыковывались эти запахи. — Я взял первое, что попалось под руку, — догадываясь о причине озадаченности Поттера, виновато произнёс Люпин. — К счастью, запах не держится долго. Ну, или у меня слишком мало волос, чтобы его удержать. Гарри невольно улыбнулся. Слабо и очень быстро. Но Ремус заметил, и этого было достаточно, чтобы сказать, что сегодняшний день прошёл прекрасно. Несмотря на всю тяжесть его жизни, Поттер был ещё ребёнком. Простым ребёнком, которого может повеселить простенькая шутка. Чуть воодушевившись, Люпин начал перебирать короткие прядки смелее. Волосы Гарри были тонкие и мылились хорошо только благодаря зелью. Если бы использовался обычный магловский шампунь, то пришлось бы намывать минимум два раза: голова была грязной и жирной. Промыв за ушами, он вновь запустил пятерни в волосы, мягко надавливая на голову. Гарри прикрыл глаза. Он всё равно ничего практически не видел. И… Слова, добрый тон, еда — это необычно, приятно, располагающе, но ещё ни разу к нему не прикасались без цели ударить или потащить за волосы. Ремус просто сидел, невольно начав напевать какую-то тихую мелодию, и мягко намывал голову. Без тени отвращения, презрения или откровенной жестокости. Даже следил за тем, чтобы сладко пахнущая пена не стекала по лбу прямо в глаза, грозя не только сильнее расфокусировать зрение, но ещё и добавить жгучую боль. Когда с ванной было закончено, Гарри, облачённый в своеобразную пижаму, из которой вот-вот был готов вылететь, сидел на краю «своей» кровати, неуклюже вытирая волосы. Согретое, разнеженное тело так и просилось уже лечь, а руки отказывались подчиняться и крепко держать жёсткое, тонкое полотенце. Но синяки и ссадины практически не болели, и одно это чувство облегчения придавало сил и дальше тереть голову, высушивая чёрную, взъерошенную копну. Ремус зашёл в комнату, вскользь отмечая, что дом прогрелся хорошо: за окном поднялся ветер, толкая ветви дерева в стекло, но истинный холод можно будет почувствовать только поутру. От Гарри пахло травами. Сладость волшебного шампуня уже не улавливалась, даже если наклониться и уткнуться носом во влажную макушку. — Я принёс фонарь, — с этими словами мужчина поднял поскрипывающую лампу, где слабо горел огонь. — Его можно регулировать, — поставив застеклённую конструкцию с удивительно крепкой дверцей, Люпин покрутил маленький рычаг, больше напоминающий шестерёнку, показывая, как пламя то усиливается, то уменьшается. — На случай, если в темноте тяжело будет уснуть. Или, если проснёшься ночью. Гарри хотел было открыть рот, чтобы сказать, что к темноте он привык, но тут же его прикрыл, начав сильнее тереть волосы. В его чулане всегда не хватало света. Только перед сном и по пробуждению, когда он дёргал за затёртый шнурок, загоралась лампочка, наполняя сжатое пространство ярким, желтоватым цветом. При таком освещении не уснуть, да и, если дядя Вернон увидит, что свет горит слишком долго, чем того достаточно для обустройства на самодельной койке или же пробуждения, то последует наказание за трату электричества и его денег. Но чулан был привычен. Он маленький и полностью изученный. В нём нет теней и неизвестности. А в доме Ремуса всё по-другому: в окно то и дело ударяли ветви, а свет луны и фонарей вдоль дороги проникал легко, даже через шторы. Возможно, фонарь был хорошей идеей. Свет горел слабо, но наполнял комнату ощущением безопасности, а вкупе с разогретыми стенами и полом — своеобразным подобием уюта. — Можешь остановиться, — Люпин какое-то время последил за действиями мальчика, — ты уже почти полностью их высушил. Волосы, — очередное уточнение, в котором больше нуждался сам мужчина, нежели Гарри. Он забрал полотенце, словно влажная ткань может принести чувство сырости в итак непрезентабельную комнату и, когда Поттер, наполненный нерешительностью, всё-таки забрался под одеяло, тихо произнёс, направляясь прочь: — Спокойной ночи. Где-то в складках одеяла, по факту прохладного и не самого лучшего, но по ощущениям самого мягкого и прекрасного, раздалось еле различимое «И вам». Ремус слабо улыбнулся и прикрыл дверь. Только после этого он почувствовал, как всё напряжение дня отступило. Он мог бы даже похлопать себя по плечу и сказать парочку хвалебных слов: для первого дня он справился неплохо. Юный Поттер не летит к нему в объятия, рассказывая про свои мечты и интересы, а сам не наполнил жизнь мальчика высококлассной заботой и комфортом, но это было бы слишком даже в мире волшебников. Не всё происходит по взмаху волшебной палочки, как бы того не хотелось. Люпин повесил сушиться полотенце и прошёл в кабинет, где уже как несколько часов на жердочке сидела сова. Мужчина даже не заметил, как она вернулась. Погладив прогретые перья, тихо извинившись за свою забывчивость и рассеянность, он под тихое уханье сел за стол. Хотелось спать, но нужно было завершить несколько дел, чтобы облегчить себе жизнь завтра. В свете свечи Ремус перебирал бумаги, просматривал имена в записной книжке и писал письма. Штуки три, если быть точным. Двое из его знакомых когда-то занимали у него несколько галлеонов, во времена, когда с работой было чуть проще, а сам мужчина был менее прижимистый. Хотя, будь у него возможность, он бы и сейчас одалживал деньги, великодушно забывая про не самые значительные суммы. Просто время такое, период сложный, из-за чего быть щедрым — непростительная роскошь. Поэтому, мягкое извинившись в начале писем, он сообщил о не самом лучшем для себя времени (не вдаваясь в подробности, разумеется) и попросил вернуть долги. Конечно, если у его давних знакомых имелась такая возможность, но хотя бы из воспоминаний о частой помощи со стороны Люпина, он надеется, что столь уважаемые маги встали на ноги и помнят о простых правилах и основах поддержания хороших отношений. Учитывая, что не золотые горы он с них требует. Третье же письмо было, наоборот, с просьбой о помощи. Старый товарищ со времён школы, не входящий в компанию Мародёров, был молчаливым волшебником, с которым они нередко обменивались взаимными услугами, не вдаваясь в какие-либо подробности. Люпину было достаточно понимать, что его своеобразный друг держался в рамках закона, и, пусть они уже давно не общались, он надеялся, что она его письмо ответят благосклонно. Он попросил у лысеющего волшебника пару вещей и относительно скромную, но всё же значимую для самого Ремуса сумму, с честным указанием продолжительного возврата долга. — Сможешь ещё полетать? — он обернулся к сове, которая недовольно цокнула клювом, но больше никак не возражала. Полёт со статьёй был не самым долгим, и она уже успела отдохнуть, пока мужчина занимался ребёнком. Просто на жёрдочке было тепло, а за окном — ветер. Но немного уговоров и приятное поглаживание сделали своё дело: письма взяты, вера в слова о небольшом расстоянии теплилась в маленьком совином сердечке. Можно забросить письма, не дожидаясь пробуждения получателей, и вернуться домой для полноценного отдыха? Звучит хорошо. Когда Люпин остался в одиночестве, он достал измятую газету и прошёлся глазами по предлагаемым халтурам. Какие-то варианты пришлось отмести сразу: необходимых навыков у него не было, а где-то он либо уже упустил время, либо работа приходилась на полнолуние. Но всё же несколько предложений он обвёл, что уже не могло не радовать. Хотя, если Гарри всё же останется у него, то надо будет найти постоянную работу. Даже если мальчик пробудет недолго: что-то придётся менять в жизни рано или поздно. — Хоть ходи по злачным местам, — прошептал Ремус, чувствуя возрастающий страх и собственное бессилие. Он учился хорошо, его родители были не самыми последними людьми. Не будь того нападения Сивого, то сейчас бы он жил совсем иначе. Без страхов из-за собственной сущности оборотня, не таким замкнутым, с постоянной работой и… Люпин постарался дальше об этом не думать. Прошлого не изменить, а мечты о возможностях делают слишком больной своей недосягаемостью. Ему и так повезло, что Дамблдор позволил ему учиться в Хогвартсе, что мадам Помфри помогала укрыться от посторонних глаз каждый месяц, что друзья не отвернулись, узнав про его болезнь. Это дорого стоит. И Ремус был благодарен, что ему не дали окончательно закрыться в себе и опуститься на дно. Да, сейчас у него нет ни семьи, ни старых друзей, ни нормальных средств к существованию, но прошлое позволяло на что-то надеяться. А ответственность в виде Гарри, временная или постоянная, — не важно — может даже подтолкнёт к более решительным действиям? Люпину хотелось в это верить, хотя сейчас он чувствовал совершенно другие эмоции, а в голове крутились не самые воодушевляющие мысли. В каком-то приличном месте ему вряд ли получится скрывать свою сущность. Придётся рассказывать про болезнь. Пару раз он уже пытался честным путём устроиться на работу и единственным его везением было то, что работодатели были мягкими, приятными людьми. Ему отказывали, но палочку не поднимали. Уже хорошо. Единственное, где больше шансов, что оборотня воспримут спокойно или даже с радостью, были места, чья деятельность выходила за рамки закона. И ладно гордость, собственные убеждения. Ремус может попробовать их загнать в самые глубины своего сознания. Но сможет ли он жить с таким риском? Он и так украл Гарри из семьи. И если мальчик останется с ним и дальше, то сможет ли он огородить Поттера от грязи собственной деятельности? Да и опасности слишком много. Мужчина тихо простонал в руки. Не думать обо всём этом было слишком тяжело. Он не глупый, палочку держит крепко, чему-то новому может научиться. Но никакой веры в себя. Сейчас он совершенно бесполезен, и только чудо не позволило добровольно уйти из этой жизни. Чудо или страх, надежда на что-то лучшее. Точно Люпин не знал. Роковая ночь уничтожила его счастливое будущее. А теперь стало ещё хуже. Он привык к своему выживанию, практически не думал о множестве ограничений и собственном бессилии. Но в итоге что? Он забрал Гарри от Дурслей, и теперь, после одного прожитого дня с мальчиком, сидит в еле освещённом кабинете и съедает себя живьём. Зачем он это сделал? Зачем позволил пойти на поводу сентиментальности, доброты и негодования? Целый день он то и дело ловил мысли о том, как правильно всё устроить, а сейчас разгребал хлам из собственных идей и эмоций. Что он может предложить? Разговоры и милые улыбки? Для маленького мальчика это уже много, но Ремус был взрослым. Деньги и еда с неба на него не падают. А раз в месяц придётся оставлять Гарри одного, и ещё что-то врать. Да и скрывать ото всех его надо. Дамблдор был прекрасным человеком. Очень мудрым и понимающим. Но это же его была идея отдать мальчика родственникам? Он вряд ли отнесётся к поступку Люпина положительно. Маглы и волшебники будут искать Поттера, а Ремус не сможет даже объяснить, чем он лучше тех де Дурслей. Оборотень, украл ребёнка, без средств к существованию. Идеальный набор для опекуна, если тот хочет попробовать попасть в Азкабан. Не лучше ли вернуть Гарри родственникам? Обмануть доверие мальчика и без его желания просто трансгрессировать на Тисовую улицу, подвести к дверям и, постучавшись, исчезнуть? Отвратительное ощущение предполагаемого облегчения сжало грудь. — У меня точно поехала крыша, — он постарался в очередной раз прогнать тяжёлые мысли. Люпин достал кошелёк. Ночь — не то время, чтобы думать о таких сложных вещах. Слишком всё сумбурно и поспешно. Он ещё не сделал никаких попыток исправить сложившуюся ситуацию. Поэтому мужчина принялся считать. Денег практически не было. Если он сходит в дешёвый магазинчик с продуктами, возьмёт самое основное и немного, а потом завернёт в другой, где продаётся поношенная, но сравнительно хорошая детская одежда, то останется один галлеон. Еду можно растянуть на несколько дней, если сделать порцию меньше, чем у Гарри, но дальше нужно что-то делать. Вернее, в это же утро. Не факт, что его сова успела доставить статью, а на три письма он получит положительные ответы. Придётся снова извиняться перед пернатой и просить слетать до подателей объявлений. К паре из них можно будет прийти лично, что уже увеличивает шансы. А как только появятся первые деньги, то Люпин сможет сам подать объявление в Пророк о поиске работы. И ещё неплохо будет рискнуть и раскрыться перед несколькими знакомыми, надеясь на то, что хорошие воспоминания о нём пересилят страх перед его болезнью, и кто-то даст согласие на помощь с работой. А если место хорошее, то, быть может, либо ему смогут давать волчье противоядие, либо у него будет достаточно денег на его приобретение. Большая строка расходов, но это одно из самых заветных желаний мужчины. Когда расчёты были завершены, а свеча сплавила воск наполовину, он тихо встал с нагретого стула. Второй раз засыпать в одежде и в неестественной позе Ремус не хотел. Он потушил пламя, проверил Гарри, который тихо сопел, спрятавшись с головой под одеялом, и спустился на кухню. Стакан воды и можно спать. Однако, глядя на имеющуюся грязь, посуду, вспоминая про пыльную гостиную и общее состояние дома, Люпин обречённо вздохнул и вернулся в кабинет. Его не раз посещали мысли о продаже школьных учебников, и кое-что из большого списка он обменял на скромную сумму, но некоторые из них всё же остались. Больше для собственного развития, как необходимая ему сейчас книга со стандартными бытовыми заклинаниями. Снова кухня. Но уже свет включён, а палочка вырисовывает фигуры. Пятна и грязь сами по себе не исчезали, но заколдованные щётки работали намного лучше, чем Ремус. Они были самодостаточными настолько, что присутствие и контроль со стороны мужчины им не был нужен. Просто немного времени. В таком же духе он начал уборку в гостиной, коридоре, немного в собственной спальне и кабинете. Клонило в сон, но Люпин прохаживал от комнаты к комнате, проверяя, когда действие заклинаний закончится, а также спящего Поттера. Не сейчас ему рассказывать о магии, да ещё настолько открыто и грандиозно. Закончилось всё, когда начало светать. Ветер отказывался утихать, а небо затянуло плотными, серыми облаками. Возможно, пойдёт дождь. Примерно такое чувство было и внутри дома: чистый, но угрюмый, без каких-нибудь радостных акцентов. Только пара пледов могли похвастаться яркостью. Словно вот-вот рухнет с потолка ливень. Но хотя бы было тепло и чисто. Люпин даже во время покупки не видел комнаты в таком хорошем состоянии. Заглянув в последний раз к мальчику, затушив слабое пламя, он прошёл в свою спальню. Остатки сил позволили стянуть с себя уже душащую одежду, прежде чем провалиться в сон, забравшись на самый край под холодное одеяло.