He was like frozen sky In October night Darkest cloud, endless storm, Raining from his heart Coldest moon, deepest blue, Tearing down the spring October and April
The Rasmus feat Anette Olzon
Когда пятёрка Франсиско Пумы вернулась в Цитадель, мужчины проводили Ай Арыг и Ольгу в госпиталь. Обрабатывая им ссадины и укусы, врачевательницы расспрашивали девушек об их приключениях на нижних ярусах Лабиринта, ахали, ужасались. Кэтрин Зеленоглазая напоила их успокоительным и предложила остаться в госпитале, но подруги отказались. После осмотра Сова и Ольга заверили товарищей, что с ними всё нормально. Только тогда Франсиско с Людвигом пожелали девушкам хорошо отдохнуть и ушли. Обняв Ольгу, Ай Арыг прошептала ей на ухо: «Сегодня вечером, чтобы забыть о работе и расслабиться, придётся посмотреть фильм ужасов». Девушки тихо, невесело рассмеялись. Мирген пожал руку Ольге и исчез вместе с Ай Арыг. Переместившись домой, Ольга больше часа простояла под душем — хотела смыть с себя воспоминания о пережитом. Кровь и пыль Лабиринта исчезли в реальном мире, но в ноздрях, казалось, застрял тяжёлый запах кровавой реки. Сидя у окна, Ольга поела, выпила чашку травяного чая, безучастно глядя сверху на яркие вывески, уличную суету, а в голове занозой торчала мысль о том, что это дежурство могло стать последним. Если бы девушкам не повезло совершенно чудесным образом, Ольги уже не было бы на свете. За эти годы риск стал привычным делом, со смертью Ольга сталкивалась не единожды, но в этот раз она и Сова выжили чудом. В постели Ольга тщательно закуталась в одеяло, как в кокон, только оно не смогло защитить от кошмаров. Во сне они с Ай Арыг падали сквозь огонь в реку, и их утаскивал под воду кто-то зубастый. Потом подруга исчезла, Ольга осталась в Лабиринте одна, и в сумерках куда-то бежала за ускользающим светом, а по пятам шло нечто голодное и злобное. Такие кошмары не снились ей несколько лет, с той поры, когда она ещё была обычным человеком. Проснулась она поздним вечером. Уже стемнело, в окно светила луна. Показалось, что в спальню заглядывает огромный круглый глаз того зверя из пещеры за мостом. Щёлкнув выключателем бра над кроватью, Ольга обмякла от облегчения. Сердце часто билось, трудно было дышать. Пришлось несколько раз медленно вдохнуть и выдохнуть, унимая панику. Чудовища нет, но осталось предчувствие того, что оно вот-вот появится, засунет морду в комнату и схватит её. Ощущение, что за ней охотятся, было таким сильным, что Ольга вскочила и заметалась по комнате, в спешке натягивая на себя джинсы и футболку. Нельзя здесь оставаться, надо бежать! Но куда? К кому-нибудь сильному, тёплому, тому кто поймёт и защитит. Ай Арыг сейчас наверняка лежит в объятиях Миргена, а с ним можно не бояться того, что придёт из потустороннего мира. Кто же спасет её, Ольгу? Одной ей не выдержать ужасов ночи. Не особо раздумывая, Ольга переместилась по привычному маршруту. Горгий сидел в гостиной за ноутбуком, набирая какой-то текст. Увидев Ольгу, он встал из-за стола, встревоженно спросил: — Оля, что случилось? Твоя пятёрка? Кто-то погиб? Шагнув вперёд, она приникла к нему, прижалась к широкой груди, укрылась в его крепких объятиях. Чуть успокоившись, Ольга позволила усадить себя на диван, а Гор сел рядом, начал расспрашивать о том, что случилось. Рассказывая, она пыталась излагать только факты, а как ей было страшно, он уже понял. Горгий слушал внимательно и молча, а когда она закончила, положил руку на её плечи и привлёк к себе. — Всё хорошо кончилось. Вам очень повезло. Ты не ранена? А Сова? — Нет. Мы с Ай Арыг отделались царапинами. — Вы с Совой просто невероятно везучие и смелые. Мало кто из живых видел тот мост над огненной рекой. Ольга прижалась к Горгию: тепло его тела, тяжёлая рука успокаивали, внушали чувство защищённости. От него приятно пахло бергамотом, лимоном и кедром — этот аромат навевал воспоминания о Средиземном море и ярком солнце юга. — Знаешь, когда мы вернулись, то слышали, как Франсиско запретил Миргену спускаться за нами. Он считал, что это бесполезно, нам не помочь. — Твой командир абсолютно прав, Оля. Нельзя губить еще три жизни, чтобы спасти тех, кого наверняка уже нет в живых. На месте Франсиско я, может, и решился спуститься за вами, если бы после вашего исчезновения прошло немного времени и существовал шанс догнать вас. И то только потому, что я сильнее его, то есть был сильнее, и уже бывал на нижних ярусах, примерно знаю, чего можно ожидать. Но и я не дошёл бы до моста. Мне там удалось выжить только благодаря Чёрному Псу. — А что там тогда делал Чёрный Пёс? Спасал тебя? — На экскурсию водил, — буркнул Горгий. — Потом расскажу, если пожелаешь, а сейчас пойдём, поужинаем. — Я не хочу есть. — Тогда составь мне компанию и выпей чаю. Горгий поднялся, и Ольга последовала за ним в кухню. Там он попросил её посидеть смирно, пока сам быстро накрывал на стол. Ей и не хотелось двигаться, усталость давала о себе знать. На столе в простой вазе стояла одинокая роза, тревожно-красная, как сигнал опасности, — яркое пятно на фоне бело-голубой скатерти и белого фарфора. Букет таких же роз украшал и гостиную. Интересно, кто их принёс? Впрочем, неважно, хорошо, что Горгия не забывают. От рагу из мультиварки Ольга отказалась, хотя оно аппетитно выглядело и пахло. Для неё Гор поставил на стол тарелку с ломтиками сыра и горстью орехов. Он помнил, что она любила сыр, и это было приятно. Горгий подвинул к ней стеклянную чашу с тёмным виноградом. — Ешь. Ягоды созрели наверху под солнцем, впитав его энергию. Тебе сейчас это полезно. Отщипывая прохладные сладкие виноградины, Ольга заедала их ломтиками чеддера и миндалём, наблюдала, как ест Горгий. Ей нравилось смотреть, как он делает самые простые вещи, любоваться его точными, плавными движениями. Его внешность уже давно не казалась ей уродливой, он просто был … своеобразным, а ещё сильным и надёжным. Заметив седые волосы на его висках, Ольга встревожилась — раньше седины у Гора не было. Промелькнула мысль: «Нашу молодость поддерживает магия. Без магической силы он может быстро состариться?» Это нужно выяснить позже, не расспрашивать же его самого, а пока Ольга просто наслаждалась вкусом ягод, горячим чаем и близостью друга. Сидя за столом, они болтали о пустяках. После ужина Горгий вежливо отказался от её предложения помыть посуду. Ольга попыталась настаивать, но Гор нахмурил брови, и она послушно отправилась в гостиную. Чай согрел ненадолго. Ольга села, сняла кроссовки и забилась в угол серого дивана, поджав под себя ноги: казалось, что в комнате очень холодно. В кухне журчала вода. Когда Ольга закрыла глаза, ей почудилось, что диван плывёт по кровавой реке. Голова закружилась, вновь стало трудно дышать. Вдруг всё вокруг увеличилось в размерах. Став белкой, она прижалась к дивану, пытаясь стать как можно меньше. Её не должны заметить, не должны! Горгий вошёл, сел рядом, погладил её лоб и спину кончиком пальца, пощекотал кисточки на ушах. Его рука легла рядом, и белка уткнулась в неё, прижалась к тёплой коже, уютно пахнувшей мылом. Посопев в ладонь, Ольга успокоилась, стала человеком и тихо сказала: — Я не хотела перекидываться. Как-то само собой получилось. — Это магическая нестабильность. Такое вполне возможно после трудного дежурства. Придёшь в себя и вернёшь контроль над своим обликом. Горгий принёс из спальни пушистый серый плед в алую клетку и набросил на Ольгины плечи. Та благодарно улыбнулась, укуталась в мягкую ткань. Вновь усевшись рядом с ней, Гор задумчиво сказал: — Хорошо, что ты белка. У других из-за магической нестабильности бывают большие неприятности. Однажды после тяжёлого дежурства Саймон Зелёный из западного отряда расслаблялся с приятелями у Робера. Слишком много выпил, его накрыло, и он перекинулся. — Но он же дракон?! — Я тогда шёл мимо Роберова заведения. Вдруг слышу вопли, звон стекла, в одно окно высовывается зелёная драконья голова с выпученными глазами, а из двери и второго окна выпрыгивают люди, звери, птицы вылетают. Драконья туша заняла почти весь зал, так что посетителям пришлось бежать, чтобы их не раздавило. Сам Робер спасся через кухню. Ольга представила ситуацию. Да, посетителям не позавидуешь. Горгий продолжал: — Саймон сам испугался и начал дышать огнём. Агнес Белой опалило хвост. Она горящей прыгнула мне на руки. Хвост — это серьёзно, так что Саймон потом год бегал за Агнес и извинялся, всячески заглаживал свою вину. С тех пор они вместе. После кошачьего хвоста пришлось тушить пожар и обливать дракона, чтобы пришёл в себя. Кроме Агнес, никто сильно не пострадал, но в зале мало что уцелело. Разозлённый Робер готов был пришибить Саймона на месте, а когда остыл, решил, что таверна всё равно нуждалась в ремонте. Тогда он ещё называл своё заведение таверной, а не рестораном. Разумеется, Саймон помогал восстанавливать порушенное. — Выходит, ты спас деву от дракона? — пошутила она. Его лицо было серьёзно, лишь в глубине глаз чудилась улыбка. — Это другая история, а я не святой Георгий. Давай о чём-нибудь другом. — Хорошо! На самом деле Ольга рада была сменить тему. Так много вопросов нужно было задать и начать хотя бы с этого, про ловушку, дважды появлявшуюся перед ними с Ай Арыг: — Почему Зеркальный коридор называют Коридором Времени? — Он появился в Лабиринте после того, как люди наверху научились делать большие зеркала. Однажды мы с товарищем бежали от стаи тварей в виде восьминогих волков с шипастыми хвостами: уж очень много их было. Впереди показался Зеркальный коридор, а мы ещё не знали, что это такое. Мой спутник, Карл Сокол, вбежал туда первым и исчез в странной тени. Тень двигалась по коридору, а в зеркалах отразился сначала бегущий молодой человек, потом бегун сгорбился, упал на четвереньки и пополз вперёд. Через пару шагов ползущий стал скелетом, и ещё через шаг его кости рассыпались по полу. Тень исчезла, а кости превратились в прах, втянувшийся в пол. Ловушка вытянула силы и жизнь из человека, как время делает это с обычными людьми. Помолчав, Горгий продолжил: — Карл был талантлив и очень молод, ему не исполнилось и ста лет. Жуткая смерть. Ольга представила себя с Ай Арыг в том коридоре и вздрогнула. — А что было с тобой? — Я вовремя остановился на пороге Зеркального коридора. Бежать больше было некуда. Плохо помню как, но я всё же отбился от восьминогих. Люди с ближайшего поста помогли мне добраться до Цитадели, и я месяц провалялся в госпитале. Они опять помолчали, потом у Ольги созрели ещё вопросы: — Лифты появились в Лабиринте не так уж давно, правда? А до них что-то подобное было? — Двести лет назад нынешние лифтовые шахты были просто провалами во тьму. Сейчас так выглядит только самая большая шахта, по которой мы спускались к месту прорыва. — Я не предполагала, что в Лабиринте могут существовать реки. Они совсем как настоящие. — На том нижнем ярусе текут четыре реки: с красными водами, которую вы видели, молочно-белая, жёлтая и чёрная. Все они сливаются в один поток, падающий в бездну. — Река раскалённой лавы тоже казалась настоящей. Из неё вынырнул огненный змей и смотрел нам вслед. Вот уж не думала, что твари Лабиринта способны жить в огне. — Змей не тварь, когда-то он был живым. Он подло убил собственного брата, и за это с него содрали шкуру и сожгли. После смерти он обречён плавать в огне до конца мира. — Ох! Это Каин? — Нет. Братоубийц в истории хватало, но этого наказали так, потому что при жизни он был очень силён, гораздо сильнее нас с тобой. — Он был магом? С него содрали шкуру, не кожу? — Он мог оборачиваться леопардом. Можно сказать, что он был магом по силе равным Высокому, его родным дядей. — Так вот почему он не напал на Пса. Странно узнать, что у Высокого есть родные, хотя, конечно, у него должна была быть семья. Это убийство произошло давно? — Да, очень давно. Как у нас любят говорить, тогда ещё не возвели египетские пирамиды. Ольга рассеянно обвела взглядом серо-голубые стены комнаты и картины на них. Все они были подписаны инициалами G.S. Горгий как-то сказал ей, что эти буквы означают Джордж Стоун, одно из вымышленных имён, которым он пользовался в Англии. На первой картине был изображён парк с буйно цветущими рододендронами. Их тёмно-розовые и пурпурные лепестки опять напомнили о крови, и Ольга отвела глаза. Вторая и третья, с скандинавским фьордом и видом на возвышающееся над морем аббатство Мон-Сен-Мишель, ласкали глаз спокойными синими, голубыми, серыми красками. Четвёртая картина появилась здесь недавно. На ней из зелёной травы тянулись к солнцу в безоблачном небе маленькие солнышки — жарки, оранжево-жёлтые азиатские купальницы. За цветущей поляной виднелись синие горы. Вид напоминал Ольгины родные места. Когда Ольга смотрела на картину с жарками, её вдруг осенило — художник тоскует по солнцу и тоже нуждается в живом тепле. Она положила голову на плечо Горгия, и тот приобнял её, закутанную в плед. Хотелось сидеть так вечно. На языке вертелся вопрос про Пса: — Нам рассказывали, что у Проводника кроме человеческого, может быть только одно обличье, исключений очень мало. Высокий и есть такое исключение, да? Я его видела в облике собаки и тираннозавра. — У Высокого гораздо больше обличий. Например, он может появляться в виде крылатого змея с перьями и когтями–ножами. Кроме него, немногие из нас могут принимать два и более облика. — И кто же это? Горгий улыбнулся. — Когда-нибудь сама узнаешь. Ольга надула губы, но задала следующий вопрос: — Тогда скажи, Высокий принимает обличье чёрной собаки в честь того Великого Пса, который создал Стражей? Хмыкнув, Горгий кашлянул, словно подавляя смех. — Нет. Пришлось вспомнить заученное на занятиях: — Но есть же легенда о том, что когда людей на земле было мало, умерших охранял в царстве смерти Великий Пёс. На юге его ещё называли Великим Шакалом. Потом люди размножились, а Великий Пёс не успевал защитить всех. Он обратился с мольбой к Верховному Творцу, и тот позволил Псу набрать себе помощников. — Верно. Продолжай, Оля. — Сначала Пёс создал себе подручных Стражей из числа мёртвых. Но мёртвые холодны и не знают жалости, а умершие нуждаются в сочувствии и милосердии, особенно те, кто умер недавно. Поэтому мёртвые Стражи ушли вниз, на самые нижние ярусы Лабиринта, а Великий Пёс набрал себе помощников из числа живых с особыми способностями. С тех пор в Лабиринт спускаемся мы. Горгий тяжело вздохнул. — Оля, это не легенда. Люди твоего поколения почему-то поголовно заблуждаются на этот счёт, даже наставники ничего поделать не могут. Впрочем, вас же воспитывали атеистами. Ты же своими глазами видела некоторых мёртвых Стражей на нижних ярусах Лабиринта: гигантскую змею и тех огромных существ в пещерах за мостом. — Ой! — Ага, это они. Существа в пещерах выглядят как драконы. Души умерших пересекают мост над огненной рекой и проходят мимо них в пещерные врата, к месту, где им назначено пребывать до искупления грехов или до конца мира. Таких врат несколько, и все они охраняются. Эти драконы так долго там сидят, что уже отупели и многое забыли. Они убивают тварей Лабиринта, но и вас бы прихлопнули, сунься вы во врата. Просто потому, что живые люди там не ходят, так что мёртвые Стражи разбираться бы не стали, устранили непорядок и всё. — Стоп! А как же Высокий прошёл мимо тех драконов? — Он живой, но не совсем человек. — Это как? Горгий опять вздохнул: — Оля, ты помнишь своё Посвящение? — Нет. То есть я помню, как меня готовили к нему, как мы спускались в пещеру под дворцом, а то, что было в зале Посвящений, вылетело из памяти. — Посвящение проводит сам Высокий, так что ты знаешь, кто он. Но в ходе ритуала человек переживает такую эмоциональную встряску, что срабатывает психологическая защита, воспоминания блокируются, и потому ты забыла, кто и как тебя посвящал. Можно сказать, что в руках Высокого ты умерла и родилась вновь. Как взрослые не помнят младенчество и первые годы своей жизни, так и Проводники лет десять после Посвящения не могут вспомнить ритуал. Затем подробности начинают всплывать в памяти. — Так это потому старшие именуют тех, кто не отслужил десяток лет, «ребёнок», «дитя»? — Отчасти да. Пока молодые не могут осознать через что прошли и кем стали, в определённом смысле они беззаботные, счастливые дети. — Мы работаем так же, как старшие! — Конечно, ваших заслуг я не умаляю. Если хочешь знать, многие старшие втайне завидуют молодым, потому что тем не приелась служба. Молодёжь только осваивает огромный мир с восторженными глазами, изумляясь новым возможностям. Некоторые старшие уже не способны радостно удивляться, как вы, а хотели бы. Они помолчали. — Пожалуйста, скажи, почему Высокий «не совсем человек»? — Оля, Высокий и есть Великий Пёс. Естественно, что мёртвые Стражи не трогают своего создателя. — Ох! Так это он разговаривал с Верховным Творцом?! — Ну да. Людям он являлся в разных обличьях. Называть его имена мы избегаем — можешь называть это суеверием. Сейчас он позволяет в шутку звать себя Большим Боссом и Самым Высоким Начальством, но те, кто старше, помнят и другие имена. — Какие имена? — Я уверен, что ты и сама знаешь по крайней мере одно, так что думай сама, разжёвывать не буду. После встречи в Лабиринте Ольга могла поверить в божественность Высокого, но сказала себе, что подумает над этим потом, когда придёт в себя, а пока спросила про другое: — С нижних ярусов мы не могли связаться с товарищами. Схем тех ярусов нет. Почему? — На верхних ярусах Лабиринта работаем мы, живые, а на нижних — мёртвые Стражи. Чтобы мёртвые не могли подниматься наверх, между ярусами установлен магический барьер, который мешает мысленной связи. Такой у него побочный эффект. Схемы нижних ярусов держатся в тайне, потому что живым внизу делать нечего. — Та огромная змея, она тоже Страж? И тоже убила бы нас, попадись мы ей на глаза? — Да, она Страж. Она, как и другие, провожает души умерших от того места, куда они спускаются из узловых залов Лабиринта наверху, к мостам через огненную реку. Впрочем, не столько провожает, сколько доставляет: глотает и у одного из мостов выпускает из пасти. Зато в дороге души защищены от тварей. Просто, эффективно, но умершим, конечно, страшно. Представив, как змея глотает путников, Ольга их пожалела. Горгий сказал: — Этот страх можно рассматривать, как часть посмертного наказания или часть страданий во искупление грехов. В его голосе слышалась печаль. — Я помню эту змею при жизни. Она была сильной женщиной. Не знаю, узнала ли бы она в вас коллег — мёртвые многое забывают. — Она была человеком?! — Да, это старшая сестра Коры Кобры, и она была хорошим Проводником, пока не погибла, и её душа не присоединилась к мёртвым Стражам внизу. Там ей дали новое обличье. Отстранившись, Ольга отбросила плед, ей стало жарко. — Почему? Почему она продолжает служить внизу? Людвиг и Франсиско верят в то, что работой искупят свои грехи, а если погибнут, то их души попадут в рай, то есть на Светлую сторону. Получается, что их обманули?! Они не спасут свои души? — Оля, ты слышала выражение «Каждому воздастся по вере его»? — Конечно. — Франсиско и Людвиг христиане. Если они верят в то, что спасут свои души служением здесь, так и будет. Сестра Коры не христианка и обладала выдающейся силой. Поэтому её оставили служить и после смерти. Такая участь ждёт не всех, только самых сильных с уникальными способностями. Души других Проводников после смерти идут туда, куда заслужили, как и все люди. Только они проходят Лабиринт в пятом узле. — В каком пятом узле? Их же всего четыре. — Когда людей было мало, в Лабиринте существовал один узел с выходом. Потом люди размножились и в Лабиринте появились еще четыре узловые точки, по числу сторон света, а пятым, центральным выходом, единственным на нижних ярусах, почти перестали пользоваться и забыли про него. Сейчас там работают мёртвые Стражи и правит мёртвый владыка, так же как Высокий правит нами здесь. Это безумно интересно, но сейчас глаза у Ольги слипались: хотелось спать, а тайны могут и подождать. Горгий встал и вышел из комнаты. Она прикрыла глаза, казалось, на секунду, как вдруг её потрогали за плечо. — Оля, сегодня ляжешь в моей спальне. — Я могу спать и на диване. — Нет, я ещё хочу поработать здесь. В ванной есть новые зубная щётка и полотенце. Ольга встряхнула головой и с трудом поднялась. На диване лежала стопка постельных принадлежностей. Пройдя в ванную, Ольга умылась, почистила зубы, посмотрела на себя в зеркало и убедилась, что выглядит плохо: красные прожилки в белках глаз и уставшее, бледное лицо. От вида сливного отверстия раковины пробрала дрожь. Нет, Ольге не почудились голоса из канализации, как у Стивена Кинга в «Оно», но живо представилось, как вода течёт по трубам вниз и попадает в кровавую реку, а тамошняя зубастая тварь принюхивается и поднимается по трубам вверх, сюда, за ней. Ольга стремглав выскочила из ванной комнаты, но в прихожей её настигло головокружение, и она опять перекинулась. Вбежав в гостиную, белка взобралась на диван и зарылась в плед, прикрывшись пышным хвостом. Горгий встал из-за рабочего стола, подошёл, наклонился, погладил Ольгу пальцем по спинке и подставил ей раскрытую левую ладонь. Когда белка перебралась на его руку, Гор унёс Ольгу в спальню, пересадил на широкую кровать и повернулся было к выходу, но тут белка приподнялась и жалобно запищала, заплакала. — Не уходи! — мысленно кричала Ольга. Всё равно, что он о ней подумает, лишь бы не уходил, не оставлял её беззащитной перед монстрами из преисподней! Теперь мысленная речь была ему недоступна, но Горгий понял и вернулся, прилёг рядом с белкой на покрывало. Та доверчиво прижалась к нему всем тельцем, уткнулась головой в бок. Его запах успокаивал, расслаблял. Рука Гора, казалось, ограждала её от всех опасностей мира. Согревшись и успокоившись, Ольга приняла человеческий облик, но от Гора не отстранилась. Он полулежал, обнимая её правой рукой. Вспомнилось, как ей, пятилетней, приснился кошмарный сон, и она ночью с плачем прибежала искать защиты к отцу в соседнюю комнату. Матери дома не было, она дежурила в больнице. Маленькая Ольга уснула под боком у отца, уверенная в том, что он, сильный и надёжный, её защитит. Спала она спокойно, но мать, когда узнала об этом, отругала дочку, мол, бесстыдница, не положено девочкам так себя вести. Ольга чувствовала себя виноватой, но тогда не могла понять почему. Мужчина, к которому она прижималась сейчас, не отец ей, она бесстыдно злоупотребляла его терпением, но оторваться от него, уйти, остаться один на один с потусторонними кошмарами было выше её сил. Сверху давила толща земли над головой, а внизу ждала бездна с чудовищами. Островком спасения сейчас стали только объятия, близость живого, надёжного человека — он крепко обнимал её, согревал теплом тела и дыханием, гладил по голове, перебирал волосы. Ольге почудилось нежное прикосновение губ к её лбу, и это оказалось последним ощущением перед тем, как она провалилась в сон без сновидений. Когда она проснулась в ту ночь, Горгия рядом не оказалось. Выйдя в коридор, она убедилась, что в гостиной горит свет: Гор сидел за рабочим столом, рисовал. Всё спокойно, можно снова лечь. Спала Ольга одетой и сейчас сняла джинсы, оставшись в просторной футболке. Свежее постельное белье приятно пахло лавандой. Засыпая, Ольга ещё успела подумать: интересно, кто положил в шкаф с бельём душистые саше с лепестками цветов — Аврелия, Шаммурамат или кто-то ещё? В следующий раз после пробуждения Ольга, не включая лампу, на цыпочках вышла из спальни, тихо прокралась через коридор в санузел и обратно. Она надеялась, что не потревожила Гора, спавшего на диване в гостиной. Вспомнилось, как в их первую встречу она предлагала постелить Горгию на диване в своей старой квартире, и как тот отказался — тогда он тоже охранял её. Проснувшись утром, Ольга не сразу поняла, где находится. Включила свет и вспомнила, полежала, оглядывая аскетичную спальню со светло-серыми стенами и чёрно-белой мебелью в стиле хай-тек. Здесь висела лишь одна картина, тоже написанная Горгием. На ней по желтовато-зелёной выгоревшей степи скакал табун лошадей, сотканных из языков пламени: буйные пылающие гривы, дикие чёрные глаза, разлетающийся из-под копыт пепел. Огненные кони воплощали степной пожар, стихию огня, или, быть может, само безжалостное время, которое нельзя остановить. Ольга оделась, вышла из спальни, смущаясь, заглянула в гостиную. Горгий находился там и вёл себя совершенно невозмутимо, словно и не было ночных объятий и поцелуя. Она приготовилась переместиться домой, но Гор остановил ее и протянул рисунок: — Это тебе на память. На листе большой чёрный пёс с раскинутыми орлиными крыльями летел над рекой с обрывистыми берегами. К спине пса прижались, ища защиты, два пушистых комочка: жёлтый цыплёнок и серый котёнок. Глядя на поджарый собачий силуэт, длинные ноги, вытянутую морду, стоящие торчком уши, Ольга поняла, что Горгий точно видел Пса своими глазами. Поблагодарив, она спросила: — Почему котёнок, а не белка? Пожав плечами, Горгий ответил: — Цыплёнок тоже не сова. Просто я так вижу. Пока, встретимся на работе. Он отвернулся и вышел из гостиной.***
Дома Ольга бережно уложила подарок в заветную папку, рядом с рисунком Вано, когда-то изобразившим кота и махайрода, приняла душ, позавтракала, надела белые брюки и новую яркую блузку, сменила скромные серьги-гвоздики на серебряные висячие. Блузка была того редкого оттенка розового, что ей нравился, хотя обычно Ольга предпочитала другие цвета. Она тщательнее обычного накрасилась, подобрав помаду точно в тон блузки, и долго выбирала туалетную воду с лёгким цветочным запахом. На работе поверх одежды придётся накинуть рабочий халат, но вечером его можно снять. Когда она появилась в теплицах, Горгий уже работал там. Её смущения он будто не замечал, вёл себя совершенно так же, как раньше. Она успокоилась, отвлеклась, работая, улыбалась и шутила с коллегами, рассказывала им о прошедшем дежурстве. Те ужасались и в один голос твердили, как им с Ай Арыг повезло выжить и встретить Высокого. Смотреть на свежую зелень, яркие цветы и созревающие плоды было очень приятно. Возясь с растениями, она подумала, что как источник овощей теплицы себя совершенно не оправдывают: большая часть продуктов для ресторана Робера и госпиталя закупается наверху. Смысл выращивания растений здесь, глубоко под землей, в другом — по сути это вызов смерти и тьме. Живая зелень как лекарство для души. Глядя на них, вдыхая ароматы листвы и цветов, легче убедить себя, что жуткие ужасы Лабиринта остались там, за завесой, отделяющей потустороннее от реального. Когда Ольге придётся спуститься в Лабиринт вновь, она пойдет туда уверенной в том, что за спиной есть жизнь, свет, радость и красота. Стражам есть что защищать и ради чего стоит возвращаться. После работы Горгий пригласил Ольгу к себе. Улучив минутку, она подправила макияж, и они пошли к Гору домой вместе, обсуждая новый эксперимент Сефу с ампельной ремонтатной земляникой. Сердце стучало чаще в предвкушении вечера. Вдруг Гор позволит ей ласково прикоснуться к себе, погладить по густым тёмным волосам? Очень хотелось сделать это. О том, что могло случиться дальше, Ольга старалась не думать, но не почудился же ей поцелуй прошедшей ночью. Значит, можно надеяться на то, что она ему небезразлична. Возле двери квартиры Горгий попросил её подождать в переулке. Она повиновалась, гадая, с чего бы это. Вопросы отпали, когда Горгий появился с двумя тренировочными мечами в руках и бросил один Ольге. Та поймала, недоумевая, почему тренировку нужно устраивать здесь и сейчас. Времени на раздумья ей не дали. Горгий встал в позицию, отсалютовал ей и замер. Ольга заметила лёгкую усмешку на его лице. Это почему-то раздражало. Она встала в стойку и атаковала. Противник увернулся. Через несколько секунд меч выбили у неё из рук, и он зазвенел на камнях мостовой. — Плохо, Белка. Очень плохо. Можно подумать, что ты полгода отлынивала от тренировок. Ольга задохнулась от негодования. Какие ещё полгода?! Она вновь ринулась в атаку. Клинки столкнулись, и Горгий блокировал её меч. Ольга не успела понять, как, но у неё снова вышибли оружие. Стиснув зубы, она подняла меч и атаковала вновь, но уже осмотрительнее. Руки у Горгия длиннее чем у неё, не говоря уже о его превосходстве в физической силе, мастерстве и опыте. Ольга считала себя проворной, но эта иллюзия вскоре исчезла. С бесстрастным лицом, словно бы лениво, Горгий отражал её атаки. Он не нападал сам, только оборонялся, но его меч успевал всюду. Как ни изощрялась Ольга, используя всё новые и новые приёмы, она не могла преодолеть его оборону. Ей не помогали никакие обманные движения, казалось, противник видит её насквозь и читает мысли. Разумеется, к такому она готова, ведь это далеко не первая тренировка с Горгием. Но раньше Ольге иногда удавалось пробить его оборону и даже несколько минут продержаться, если командир атаковал. Сейчас ей не удавалось ничего. К тому же прежде у Гора не было такого равнодушного, даже высокомерно-презрительного лица, хотя он и не насмехался, как порой на тренировках делал Франсиско. Это высокомерное выражение не давало ей покоя, раззадоривало. Ей только раз удалось найти брешь в обороне Горгия и слегка задеть его плечо. Тот отпрыгнул и с наигранным удивлением приподнял брови. Ольгу это разозлило ещё больше. Она с жаром ринулась в атаку, но не смогла повторить успех. По лбу и спине тёк пот, нарядная блузка промокла и прилипла к телу. Ноги дрожали от усталости, хотелось есть, а партнёр не прерывал тренировку и словно бы дразнил её. Силы у Ольги иссякали, когда Горгий, наконец, опустил меч и закончил бой. Они традиционно поблагодарили друг друга поклонами. — Поужинаешь со мной? — невозмутимо спросил он. Подумав о том, что от неё разит потом, Ольга вежливо отказалась от приглашения, отдала ему меч и переместилась домой. Запомнилось, как Горгий с оружием в руках стоит у дверей своей квартиры, и лицо у него уже не высокомерное, скорее печальное. Дома Ольга доковыляла до ванной и залезла под душ. Помывшись, она наскоро соорудила себе бутерброд с сыром, запила минералкой и рухнула в постель. Плевать было на луну за окном и всех чудовищ мира в ночной темноте — она слишком устала и спала без сновидений, как убитая, до самого утра.