Чудовища и красавица

      Со дна колодца на Ольгу скалился человеческий череп. Скелет в люке был виден не весь: его заваливало пылью, сухими листьями, мусором не первый год, да и лежал неловко. Но череп виднелся хорошо.       Этот всеми забытый, давно потерявший крышку канализационный колодец Ольга обнаружила на территории заброшенного завода. Предприятие прекратило работу лет десять назад. Теперь его здания и цеха в опустевшей промзоне провинциального сибирского городка превратились в развалины. Нормальным людям делать было нечего. Даже охотники за цветметом, утащившие крышку люка, сюда больше не наведывались.       За спиной у Ольги высился остов бывшего административного здания. За ним темнели руины цехов. Территория бывшего завода заросла высоким бурьяном, кустами караганы и сирени, порослью вязов.       Зачем в это унылое место притащилась Ольга, она и сама не могла сказать: плохо помнила, как шла по обочине дороги, но сюда её словно магнитом тянуло.       Встав на колени у края колодца, Ольга завороженно уставилась на скелет. Казалось, что череп ей улыбается. Там, внизу, в глубине и тишине, можно лечь и ни о чем не думать. Их укроют золотые листья, потом белый снег. Никому они не нужны, никто не будет орать и насмехаться. Им со скелетом будет хорошо молчать вдвоём, в покое. Лежать рядом, вместе…       Ольга наклонялась все ниже, постепенно перевешиваясь через край. Манящая улыбка черепа приближалась, вот-вот…       Вдруг девушку грубо рванули назад, оттащили от края колодца. Сильные руки поставили Ольгу на ноги и развернули. Её держал за плечо очень высокий, коротко подстриженный мужчина лет тридцати: мускулистый, но стройный, в кожаной куртке и с непокрытой головой. Ольга испуганно уставилась в его тёмные ледяные глаза.       — Девушка, что вы здесь делаете?       Вопрос вежливый с виду, но задан таким тоном, что почудилось явное «Какого хрена?». Посмотрев на руку незнакомца, сжимающую её плечо, Ольга твёрдо сказала:       — Отпустите меня.       Мужчина послушался, но смотрел так же строго и холодно.       — Гуляю я тут, — зачастила Ольга. — С друзьями. Вон они там, за кустами, я их слышу, уже идут, зовут. Спасибо, я пошла, мне пора.       С этими словами Ольга бочком, бочком обошла мужика и рванула бегом в кусты, по направлению к жилым кварталам города. Она мчалась, боясь споткнуться и услышать за собой чужой топот.       Еще немного и можно добежпть до гаражей на окраине жилой застройки. Ольга вылетела на поляну среди кустов и застыла — из зарослей навстречу поднялись два, три, четыре… восемь тощих псов. Бродячие собаки были бичом окраин, городские власти никак не могли разобраться с этой проблемой. Одичавшие злые стаи уже нападали на одиноких прохожих, детей и взрослых. Ольга до одури боялась собак, после того как одна такая стая у нее на глазах разорвала кота.       Собаки подходили все ближе, их позы, глухое рычание не оставляли сомнений — они готовы напасть. Поворачиваться к псам спиной и бежать не стоит, это их раззадорит. Ольга стала пятиться назад, приглядывая на земле подходящую палку.       Вдруг собаки замолчали и замерли, уставившись на что-то за спиной у девушки. Она оглянулась, вздохнула с облегчением — мужчина. Тот самый мускулистый верзила, но это человек, а не зверь. Двигался он совершенно бесшумно, а ведь явно шёл вслед за Ольгой. А ещё ей почудилось, что он стал ещё больше, много больше и опаснее.       Исходящую от высокого мужчины невидимую опасность учуяли и собаки. Поджав хвосты, они умчались в заросли, оставив девушку на поляне наедине с этим странным существом. Ему даже голоса подавать не потребовалось, словно одно его присутствие внушило животным почти сверхъестественный ужас. Ольга почувствовала, что у неё холодеет спина, от страха становятся ватными ноги, подгибаются колени, кружится голова…       Упавшую Ольгу подхватили с земли, как пушинку, но не слишком нежно, и она очутилась на руках у высокого мужчины. Тот, ни о чём не спрашивая, покрепче ухватил добычу и пошёл обратно к руинам завода. «Значит, в сказочку про друзей он не поверил», — подумала Ольга. Надо было кричать и вырываться, но она не могла.       Господи, а ведь мужик наверняка её изнасилует, убьёт, бросит туда, в колодец, и никто ему не помешает. Почём знать, может там, в колодце, труп его первой жертвы, и этот маньяк навещает место преступления, а Ольга, как последняя дура, сама ему попалась.       Верзила тащил обмиравшую от ужаса девушку не к колодцу, а к разрушенному зданию и въезду на территорию завода. Впереди, почти у самой дороги, нервно ходил из стороны в сторону крепкий мужчина лет тридцати в спортивной куртке и серой шапке, пониже ростом, чем первый. Нёсший Ольгу амбал ступал почти беззвучно, но тот, в серой шапке, услышал, обернулся. Оказалось, что он смахивает на уроженца Кавказа — черноглазый, смуглый крепыш.       — Петрович, ну ты даёшь! — всплеснул руками черноглазый. — На минутку ведь отошёл, и тут же девушку подхватил. Где ты её нашел?       — За кустами, — лаконично отвечал несший Ольгу мужчина. — Там ещё труп валяется.       Смуглый крепыш опешил. Высокий помедлил немного и сухо уточнил, будто зачитывая протокол:       — Труп скелетированный, лежит в канализационном колодце уже года три, как минимум. Это же не вы его столкнули в колодец? — спросил он Ольгу.       — Нет, не я, — огрызнулась она, в уме лихорадочно перебирая варианты, как ей убежать от этой парочки.       — Я так и думал, — спокойно ответил верзила и обратился к товарищу:       — Где остальные?       — Алёна с ребятами уже отбыли, — ответил тот.       Высокий поставил девушку на землю, отпустил. В эту минуту по дороге мимо проезжало такси, и Ольга, воспользовавшись моментом, бегом бросилась к автомобилю размахивая руками и громко крича: «Помогите!». Глаза у водителя округлились, и, к отчаянию девушки, таксист умчался подальше от неприятностей, бросил ее на растерзание подозрительной парочке.       Теперь, когда у амбала появился дружок, Ольга не дала бы за свою жизнь и копейки. Её изнасилуют, прикончат и бросят в тот же колодец к скелету. Звать на помощь бесполезно: на промышленной окраине среди руин порядочные люди не ходят, а проезжающие по дороге, услышав крики, вряд ли кинутся на помощь. Оставалась крохотная надежда на то, что таксист позвонит в полицию, но пока полицейские сюда доберутся, жертве будет уже всё равно.       — Девушка, успокойтесь, не надо так нервничать, — услышала Ольга у себя за спиной.       Мужчины подошли совсем близко, от них не убежать, и Ольга, сжав зубы, повернулась к ним, выпрямилась, уговаривая себя не плакать, не умолять о пощаде, держаться с достоинством пока можно.       Верзила смотрел на нее свысока, довольно безразлично, а смуглый, как ни странно, с некоторым сочувствием. Высокий спросил:       — Как вас зовут?       Тёмные глаза верзилы буравили ей череп, проникая в мозг. Не ответить было нельзя. Просто невозможно.       — Ольга Кызласова.       — Вы живёте в этом городе? Адрес?       — Улица Менделеева, восемь, квартира двадцать девять.       Высокий отвёл взгляд, достал недешёвый телефон и что-то поискал в нем. Его смуглый дружок тем временем подхватил Ольгу под локоть, и очень вовремя — ноги у неё подгибались от страха. Верзила поднял голову и сообщил:       — Улица Менделеева довольно близко, минут двадцать ходьбы отсюда. Нам лучше убраться отсюда побыстрее. Вдруг в том таксисте проснётся гражданская совесть.       Хохотнув, смуглый мужчина крепче сжал локоть девушки. Высокий вновь пристально посмотрел Ольге в глаза, и та поняла, что должна идти за ним. Должна и всё, без трепыханий и воплей, иначе… По спине пробежал знакомый противный холодок. Верзила повернулся к ним спиной и зашагал вдоль дороги к жилым кварталам.       — Ну, пойдемте, девушка, — поторопил её смуглый и спросил: — И как же вы очутились в таком мерзком месте совсем одна?       Он внимательно взглянул Ольге в лицо, и та, против желания, открыла рот, начала рассказывать, как её сюда притянула неведомая сила. Они со смуглым крепышом едва поспевали за длинноногим верзилой впереди, шли по обочине дороги, потом по разбитому асфальтовому тротуару вдоль гаражного массива, шиномонтажки, зданий автовокзала, спортшколы, жалкой кафешки, киосков, магазинов, панельных пятиэтажек и новых кирпичных домов.       Сновали по своим делам люди, играли дети, по дороге ездили машины — обыденная суета. Листья тополей стали совсем золотыми, да и синева сентябрьского неба уже не была такой яркой как летом. Где-то на краешке сознания мелькала мысль о том, что возможно, Ольга видит свой городок в последний раз.       К тому времени, когда их странная компания добралась до Ольгиного дома, она против воли, словно загипнотизированная, выложила незнакомцам всё как на исповеди: и про одиночество после смерти родителей, нелады с остальной роднёй, и про свое загадочное недомогание, причин которого врачи найти не могли.       Врачи разводили руками и намекали на то, что Ольга придумывает невесть что, а она иногда не могла встать с постели из-за головных болей и слабости. Руки и ноги ломило, ныли суставы, скакало давление. Несколько раз Ольга не смогла подняться с постели и пойти на работу, и её уволили из библиотеки якобы по собственному желанию.       Зарегистрировавшись в качестве безработной в центре труда и занятости, Ольга из-за недомогания не смогла явиться в центр в назначенный день, и её лишили пособия по безработице. Она продавала остававшиеся ценности, чтобы выжить, друзья исчезли с горизонта. Обратиться за помощью к иногородней родне не позволяла гордость, не хотелось выслушивать в тысячный раз, какая она никчёмная, уродилась в гада-папашу, и почему она должна родным ноги целовать за оказанные благодеяния.       Печальный рассказ она закончила у двери своей квартиры. Верзила протянул руку, и Ольга покорно вложила ему в ладонь ключ. Дверь открылась, они вошли в прихожую — узкий коридор, с выходящими в него дверями спальни в длинной стене и гостиной — в торцевой. Бежевые обои, старая вешалка, прямо напротив входной двери крошечный коридорчик с дверями в ванную и туалет вел в тесную кухоньку. Доставшаяся Ольге от родителей небольшая двухкомнатная квартира находилась в старом доме, выстроенном в конце семидесятых годов прошлого века. Одним словом, в хрущёвке.       Ольга отстранённо думала о том, почему её сюда приволокли. Естественно, развалины не располагают к приятному времяпрепровождению, поэтому с ней будут забавляться в тепле, на её собственной кровати, потом задушат, расчленят, вынесут куски тела в сумке и бросят в тот колодец к скелету. Её имя пополнит список пропавших без вести. Но сил открыть рот и позвать на помощь не было, хотя она помнила, что в таких случаях лучше кричать «Пожар! Горим!», потому что на вопль «Помогите! Насилуют!» не прибежит никто.       Смуглый крепыш сдёрнул шапчонку, обнажив совершенно лысый череп, разулся, пробормотал:       — С вашего позволения, я водички попью, — и прошёл в кухню.       Зажурчала вода, стукнула дверца холодильника, раздался удивлённый возглас крепыша:       — Вау! Петрович, я такого ещё никогда не видел!       Ольга лихорадочно соображала, что же такого он мог там усмотреть: особого беспорядка на кухне не было, мышей не водилось, да и тараканов она вывела.       Удивлённо приподняв брови, верзила разулся и, взяв Ольгу за руку, повёл ее в кухню. Смуглый стоял и пялился в открытый, совершенно пустой холодильник. В последнее время Ольге и есть не особенно хотелось. Запасы она подчистила, а то немногое, что изредка покупала, съедала сразу. Высокий уставился в холодильник, а смуглый с детской обидой произнёс:       — А я думал, вы нас хотя бы чаем напоите. Мы с дежурства, устали, доставили вас домой, а тут такой облом.       — Я, пожалуй, пойду, прогуляюсь, — спокойно сказал верзила. — Роман, останешься здесь.       — Чаю не забудь прихватить, — деловито напомнил ему смуглый, увлёк Ольгу в гостиную и усадил на диван.       Стукнула дверь, высокий ушёл. Смуглый крепыш спохватился:       — Ой, а ведь мы вам не представились. Меня зовите Роман Романыч, а друга моего — Георгий Петрович.       Придвинувшись ближе, Роман взял Ольгу за подбородок, поднял её опущенную голову, заставляя посмотреть себе в лицо, в блестящие, завораживающие чёрные глаза, и произнёс:       — А теперь, дорогая, расскажите, пожалуйста, поподробней, как вы очутились в развалинах и нашли труп.       И Ольга рассказала лысому Роману, странному человеку с таким проникновенным, ласковым голосом, как её тянуло в промзону к колодцу и в объятия его костлявого обитателя. Больше того, она поведала внимательному слушателю, который над ней не смеялся, что в последние полгода ей нравится бывать на городском кладбище. Там тихо, хорошо и спокойно, можно воображать, что яркие искусственные цветочки на могилах — отражения неувядающих благоуханных цветов райского сада.       Кладбище — сад, куда могут приходить все жаждущие отдохновения. Вот она и ходила туда каждый день на могилы родителей, сидела на скамейке, дышала воздухом, любовалась венками, но однажды обратила внимание на то, что в глубине кладбища движется человеческий силуэт.       Она думала, что это кто-то пришедший поухаживать за могилами, пока не вгляделась пристальней и не поняла, что же в нём было неправильного — у тёмного силуэта отсутствовала голова. В панике Ольга убежала с кладбища. А вот недавно её стало тянуть в промзону, до тех пор, пока она не уступила зову и не нашла сегодня у развалин открытый канализационный колодец.       Роман внимательно слушал, смотрел с сочувствием, и Ольга начала рассказывать ему про своё детство, родных и почему-то про всех известных ей предков. Собеседник осторожно задавал уточняющие вопросы, и Ольга всё говорила и говорила, а за окнами уже начинало смеркаться.       Рассказывая, Ольга слышала, как в прихожей стукнула дверь. Вернулся Георгий Петрович, прошел на кухню, в ванную, снова в кухню. Там что-то происходило: звякало, брякало, а потом зашкворчало и аппетитно запахло.       Затем в дверях гостиной появился Георгий Петрович и пригласил всех перекусить. Ольга двинулась по прихожей-коридору вслед за ним, поглядывая в сторону входной двери. Вот бы выскочить наружу, и только бы они её и видели! Но позади шёл Роман, а Ольга уже поняла, что тот не менее проворен, чем его товарищ: можно даже не дёргаться, поймает.       Помыв руки, она и загадочные гости уселись за накрытый стол. Ольга знала людей, которые в случае быстрого перекуса просто водрузили бы в центр кухонного стола горячую сковородку, а сейчас яичница оказалась аккуратно разложенной по тарелкам, рядом красовались тонко нарезанные колбаса, ветчина, сыр, хлеб. В вытащенной из шкафа двухъярусной сухарнице лежали печенье и фрукты, рядом стояла открытая баночка джема. Чай заварен в заварочном чайнике, без всяких пакетиков.       В своей скромной, тесной кухне Ольга чувствовала себя неловко. Странные гости ели простецкую яичницу и бутерброды, запивая чаем так церемонно, словно в дорогом ресторане. Посмотрев на их осанку и манеры, она мысленно поправила себя: «Нет, бери выше. В Букингемском дворце, не меньше. И откуда они свалились на мою голову, такие чудные?».       Мужчины были одеты аккуратно и неформально — дорогие джинсы, стильные рубашки: синяя на Петровиче, клетчатая на Романе. Руки у обоих чистые, без мозолей, не запачканы машинным маслом, ухоженные, с маникюром. Ольге стало неловко ещё и за свои ногти, она несколько месяцев не посещала салон. В общем, род занятий этих странных людей определению не поддавался, ясно только, что это не простые работяги и вряд ли чиновники. Расспрашивать гостей почему-то язык не поворачивался.       Застольную беседу вёл в основном Роман, Георгий Петрович ронял слова скупо. Начали с классических замечаний по поводу тёплой осенней погоды, потом началась болтовня о пустяках: о том, что было раньше, курица или яйцо, об овомантии, авгурах, гаданиях и предзнаменованиях, загадках истории. Ольгу расспрашивали о том, почему одна из гор к северу от городка называется Горой Солнца, и стоит ли там побывать, поглазеть на тамошние петроглифы и руины.       Она не смогла заставить себя проглотить больше одного кусочка сыра, отказалась от яичницы, бутерброда с ветчиной, печенья, яблока, банана. Выпила только две чашки горячего чаю. Сотрапезники не настаивали, разделив между собой её порцию яичницы. Когда все закончили есть, Роман благодушно заключил:       — Ну, раз ты, Петрович, готовил, то я посуду вымою.       — Пожалуйста, — пожал плечами высокий Георгий. — А вы, Ольга, не хотите отдохнуть?       И она, сказав «спасибо», покорно поплелась в гостиную и съёжилась в кресле, слушая, как на кухне убирают со стола, льётся вода в мойке, Роман что-то вполголоса рассказывает Георгию Петровичу. Угасший было на время страх ожил с новой силой: сытые и довольные мужчины могут потребовать продолжения банкета. К входной двери мимо незваных гостей не прорвёшься, и спрыгнуть с балкона нельзя: пятый этаж.       Посуду вымыли, разговор стих, послышались шаги по коридору. Ольга еще сильнее вжалась в кресло. Мужчины встали у двери в гостиную.       — Спасибо за чай, Оля, — весело сказал Роман. — Я пойду, а Георгий Петрович останется. Всё будет хорошо, я ещё к вам загляну. До свидания.       — До свидания, — пролепетала она.       Георгий Петрович закрыл за Романом дверь и вновь появился в дверях гостиной. Ольге казалось, что над ней нависло нечто огромное, она устала бояться и закрыла глаза. Будь что будет.       — Ложитесь спать, Ольга, — мягко произнес Георгий Петрович. — Я посижу на кухне и беспокоить вас не буду. Идите. Спокойной ночи.       Он ушёл в кухню. Ольга сползла с кресла, и, сама не понимая, почему так равнодушна, почистила на ночь зубы, закрыла за собой дверь спальни, задёрнула шторы, разделась, натянула пижаму и улеглась. Сегодня выдался настолько трудный день, что она уснула, едва коснувшись головой подушки.       Среди ночи Ольга поднялась по естественной нужде. В кухне горел свет, там, вытянув длинные ноги, сидел Георгий Петрович, глядя в телефон. На столе стояли кружка и банка растворимого кофе.       Помыв руки, Ольга вышла из ванной, посмотрела на странного мужчину, и ей стало неловко. Он же вроде как гость и дурных намерений, видимо, не питает: если бы хотел, он её уже десяток раз изнасиловал бы. А она хозяйка, должна о госте позаботиться.       — Хотите, я вам на диване в гостиной постелю? — спросила Ольга.       Георгий Петрович повернул голову и внимательно посмотрел на нее:       — Спасибо, Ольга, но лучше не надо. Я вас как бы охраняю, а на диване я усну. Не волнуйтесь за меня, идите спать.       И она пошла спать, повинуясь спокойному властному голосу, нисколько не беспокоясь и не задумываясь, а от кого её, собственно, охраняют.