Чудовища и красавица

      Когда Ольга в очередной раз появилась в квартире Горгия, то застала его на кухне замешивающим крутое тесто в стеклянной миске. Постаравшись не выдать удивления, Ольга поприветствовала хозяина дома и спросила:       — А что ты готовишь?       — Равиоли, самые простые, с сырно-шпинатной начинкой. Будешь есть?       — С удовольствием. Можно, я посмотрю, как это делается? Я умею только пельмени лепить.       — Пожалуйста.       — А можно помочь?       — Если хочешь, натри сыр. Тёрка в том шкафу.       — Я знаю, — радостно выпалила Ольга, вымыла руки и приступила к работе.       Пока она тёрла пармезан, Горгий убрал готовое тесто в холодильник, отварил и стал рубить шпинат. Тем временем Ольга рассказывала, как делали пельмени в её семье, потому что мать и бабушка не признавали полуфабрикатов. Постепенно разговорился и Горгий, которого Ольга выспрашивала о его любимых блюдах.       Рассказывая, Горгий приготовил начинку, смешав шпинат с мягкой рикоттой и тёртым пармезаном, достал охлаждённое тесто, отрезал от него кусок, тонко раскатал и начал делать равиоли. За его точными, несуетливыми движениями было приятно наблюдать. «Можно долго любоваться, как горит огонь, как течёт вода, и как работает мастер», — подумала про себя Ольга. Сказать об этом вслух она постеснялась.       Потом они поделили работу: Горгий раскатывал тесто, резал его на полосы, раскладывал начинку, а Ольга накрывала её тестом и фигурным ножом вырезала квадратные равиоли. Она рассказала, как в детстве по рассеянности умудрилась приготовить хворост из несладкого теста, и есть его было невозможно, а Горгий, в свою очередь, вспомнил свои первые подгоревшие лепёшки и неудачные эксперименты со жгучим перцем и другими южными специями в блюдах.       Воспоминание о прежнем Горгии с идеальным профилем отодвинулось в тень. Новый Гор был своеобразен и загадочен. Ольга начинала находить гармонию в его облике, мощных руках, грубых чертах лица. «Он просто ходячее воплощение мужской силы, даже когда возится с тестом», — думала она.       Когда равиоли сварились, Гор с Ольгой накрыли на стол и с удовольствием поужинали. Завязавшаяся за столом беседа о жизни в незапамятные времена продолжилась в гостиной. Горгий увлёкся, и, рассказывая о вымерших животных, набросал карандашом в блокноте пещерного льва, мамонтов, шерстистого носорога. Затаив дыхание, Ольга слушала, задавала вопросы и мысленно восхищалась лёгкости, с которой на бумаге возникали очертания сначала зверей, а потом древних жилищ и утвари. Вслух она произнесла:       — Вот бы этими рисунками проиллюстрировать книгу для детей.       — Думаешь, это кому-то интересно? — скептически заметил Горгий, вертя в пальцах карандаш.       — Мне интересно. В детстве я читала запоем книжку про доисторического мальчика и романы Жозефа Рони, и я не одна такая была.       Дальше они говорили о книгах, до тех пор, пока Ольга не вспомнила о том, что уже поздно, и попрощалась.       Во время следующего визита, когда Горгий пёк торт, Ольга напросилась на мастер-класс по приготовлению заварного крема. Помешивая в кастрюльке сладкую массу, она спросила:       — А по какому случаю торт?       — К твоему приходу.       Слышать это было приятно, но Ольга осторожно переспросила:       — Правда?       — Белка, ты волшебница или кто? Неужели не можешь определить, когда тебе лгут?       — Могу, но не всегда получается.       — Тогда тренируйся. Предлагаю начать прямо сейчас. Я начну говорить, а ты определишь, какие утверждения ложные. Например, первое: я пёк торт к твоему приходу, чтобы было чем тебя угостить. Второе: возня на кухне успокаивает и позволяет отвлечься от дурных мыслей. И третье: мне нравится видеть, как люди с аппетитом едят то, что я приготовил.       Подумав, Ольга признала:       — Кажется, всё это правда.       — Верно, Белка. Давай попробуем ещё раз.       Тренировка длилась целый вечер. Горгий напоминал Ольге, что, распознавая ложь, следует обращать внимание на направление взгляда, на движения, интонации.       — Сейчас я обычный человек, и ты должна легко с этим справиться, — произнёс он, укоризненно покачав головой, когда Ольга снова ошиблась.       Рассердившись, она попыталась взять сознание Горгия под контроль. Не получилось.       — Обычные люди не могут избежать такого, — заявила Ольга. — Значит, ты либо необычный человек, либо …       — Ты слабая волшебница, — безжалостно продолжил Горгий.       Ольга насупилась, а наставник продолжал:       — Молодые Проводники набирают силу разными темпами. У тебя это получается медленнее, чем, допустим, у наших шилопопых Зайца с Волком, поэтому я не форсировал твоё обучение. Непосильные нагрузки опасны для юных. Ты неплохо владеешь боевой магией, можешь выжить в Лабиринте, а теперь полезно было бы обратить внимание и на другие возможности.       Обижаться на правду не имело смысла, так что Ольга прикусила язык и попросила продолжить тренировку. В процессе она спросила:       — Почему Заяц с Волком шилопопые? Потому что их хлебом не корми, дай поприключаться?       — Разумеется. Ещё не овладев толком магией, они рвались воевать с нежитью и сильно рисковали. Так что, когда в пятёрку пришла ты, тихая домашняя девочка, я вздохнул с облегчением. На работе ты делала всё, что требовалось, и тебя не приходилось вытаскивать из разных передряг, как парней. Ну а теперь пора учиться применять способности для самых разных целей.       Под конец занятия Ольга спросила:       — Всё-таки, почему мне не удалось подчинить твоё сознание?       — Даже утратив силу, я помню, как отражать такие попытки. Обычные люди не подозревают, что такое возможно, и легко поддаются внушению. Тренированные маги могут оградить свое сознание от вмешательства посторонних. Более сильный волшебник чаще всего может сломать защиту слабейшего силой мысли. Но и слабый маг, или даже обычный человек, знающий, что собираются проделать с его сознанием, может успешно сопротивляться, если ему хватит силы воли.       — Нам говорили, что в таком случае воля сопротивляющегося может быть подавлена разными путями.       — Например, запугиванием или болью, банальными пытками.       — Ой! И такое бывало?       — В нашей истории много чего случалось. Нынешнюю молодёжь принято оберегать от грязи, которой было предостаточно и здесь. Мы маги, но подвержены людским грехам. На всякий случай, запомни, что не всем удаётся распознать ложь, если она смешана хотя бы с крупинкой правды.       Бисквитный торт с заварным кремом и фруктами получился таким вкусным, что Ольга съела и второй кусок. Улыбающийся Горгий лукаво заметил:       — Впервые вижу современную девушку с таким хорошим аппетитом. Обычно женщины начинают жеманиться, заявляют, что берегут фигуру.       Ольга ответила:       — Я не злоупотребляю сладким, а для этого великолепного торта можно сделать исключение. Всё съеденное я отработаю на тренировке.       Горгий посмотрел на неё так скептически, что в следующий раз Ольга явилась к нему в тренировочном костюме с учебными мечами под мышкой и объявила:       — Вот, я готова отрабатывать торт.       Глядя на Горгия нарочито наивными глазами, она думала: «Тебе тоже не мешало бы побольше двигаться».       — Ох, молодёжь, — вздохнул Горгий. — Ну пошли.       Выйдя в пустынный переулок, они начали тренировку. Через некоторое время девушке стало казаться, что эта схватка для Горгия первая после ранения. Он двигался так, словно не вполне свыкся с изменившимся ростом и длиной конечностей. Щадить его Ольга не собиралась и вскоре радостно объявила:       — Ты убит.       — Угу, — согласился Горгий. — Молодец, Белка.       — Попробуем снова? — невинным тоном спросила Ольга. — Я же съела два куска.       Рассмеявшись, Горгий отсалютовал ей мечом и встал в боевую стойку. На этот раз он двигался менее скованно, так что Ольге пришлось попотеть, уворачиваясь и делая финты. Пока она металась по мостовой, ей стало казаться, что из выходившего в переулок кухонного окошка на них кто-то смотрит. Наконец поединок закончился победой Ольги. Взмокший Горгий поздравил её и назидательно произнёс:       — Вот что значит растренированность, Белка. Не пропускай занятий, иначе то же будет и с тобой.       — Ага, — кивнула Ольга и деловито спросила: — Можно, я оставлю мечи у тебя до следующего раза?       Про себя она думала: «Восстанавливай форму, командир. Хватит валяться на диване». Горгий только рукой махнул. Истолковав это как разрешение, Ольга прошла в тёмную гостиную и оставила мечи на кофейном столике. Гор потом уберёт их. В комнате пахло лилиями, букет из них стоял в вазе на письменном столе.       Странно, как Ольга умудрилась не заметить его, когда заходила в гостиную до тренировки? Не мог же букет появиться ниоткуда, ведь в квартиру Горгия мимо тренирующихся никто не проходил. Размышляя об этой загадке, Ольга выглянула в прихожую, попрощалась с Гором и ушла домой.

***

      Из прихожей Горгий отправился в ванную смывать пот. Несколько минут спустя он, полуголый, вошёл в гостиную и застыл — ночное зрение осталось с ним, и сейчас бархатная тьма не скрывала очертаний стройной фигуры у противоположной стены. Высокая женщина, выше него. Благоухание нового букета в вазе смешивалось с запахами жасмина и сандалового дерева — знакомый восточный аромат.       Из темноты раздался приятный женский голос, говоривший на давно забытом людьми языке:       — Добрая девочка. И упорная — не оставляет тебя.       — Полагаю, исключительно из чувства благодарности.       — Её ты не гонишь, как остальных.       В воздухе повисло невысказанное «и меня».       — Несколько раз хотел это сделать, но не могу обидеть ребёнка. Она прикрыла мне спину.       — Милый ребёнок, — задумчиво повторила гостья, и, подойдя поближе, так что ещё сильнее повеяло ароматом её духов, произнесла уже по-английски:       — Гор, может, ты вернёшься во дворец? Сколько можно сидеть в этой тесной норе? Твои покои свободны, Фарадж пользуется только рабочим кабинетом. Там тебе будет удобнее.       — Это жильё меня устраивает. Во дворце слишком шумно и многолюдно.       — Упрямец! — вздохнула женщина. — Отец сказал, что рано или поздно сила вернётся к тебе. Почему бы не дождаться этого в комфортной обстановке?       — А твой отец не сообщил, при каких условиях это произойдет?       — В подробности он не вдавался.       — Тогда знай: Лабиринт примет в жертву мою кровь и вернёт силу, когда я стану мёртвым Стражем. Я уйду служить вниз, и мы увидимся разве что в день Последней битвы.       Тихо ахнув, женщина бросилась к Горгию, обвила его массивную шею руками и поцеловала. Он стоял безучастно, не отвечая на ласку, и гостья отпрянула, прошипев что-то сквозь зубы. Отодвинувшись, она спросила:       — Почему ты отталкиваешь меня?       — Мне не нужна твоя жалость. После всего, что было.       — Это не жалость! Ты тот же Гор, пусть и в другом обличье. Я была моложе Белки, когда впервые увидела тебя таким, и это не помешало мне любить.       — Это случилось очень давно. Я уже сбился со счёта, сколько раз мы с тобой сходились и расходились, и перестал чувствовать боль. Теперь не причиняй её другим. Ты же сейчас с Дуамутефом?       — С Кебехсенуфом.       — Вот и оставайся с ним. Не надо меня утешать. Перед тобой не тот человек, которого ты знала. Я выгорел, лишился сердцевины, как трухлявое дерево. Не осталось ничего кроме воспоминаний, а их я тебе предложить не могу.       — Считаешь, что воспоминания нужны той девочке, Белке?       — По крайней мере, глядя на неё, я не жалею об ушедших счастливых часах. С ней спокойно.       Отступив ещё на шаг, женщина воскликнула:       — Зачем ты заживо хоронишь себя?!       — Готовлюсь сойти вниз, — прозвучал ответ. — Прошу, оставь меня в покое.       Глаза женщины сверкнули золотыми искорками. Гордо вскинув голову, она произнесла:       — Ухожу. Вернусь, когда отдохнёшь и возьмешь себя в руки, — и, чуть потише. — Может, ты неправильно понял отца. Надежда должна быть!       Ей ничего не ответили. Молчание застыло в воздухе ледяной стеной, и искры в глазах женщины угасли. Она глубоко вздохнула и исчезла, а Горгий вытащил из бара бутылку коньяка, намереваясь напиться и ни о чём не думать.