Однажды Ольга застала в гостях у Горгия Рамзеса в новеньком инвалидном кресле–коляске, куда тот, по его словам, пересел только вчера. Видно было, что встреча обрадовала обоих друзей, и они уже вдоволь наговорились. Сама Ольга поцеловала Рамзеса в щеку и с удовольствием выпила с мужчинами чаю со вкусным ореховым пирогом.
— Его испекла Аврелия, — с гордостью сообщил Рамзес. — Когда у неё выдается свободная минутка, она меня балует. Сам удивляюсь, как это я до сих пор не растолстел.
После чаепития Рамзес, помявшись, сообщил, что он договорился встретиться с Аврелией в госпитале, чтобы пройти там очередной осмотр.
— Я ещё не освоил как следует своё кресло, так что боюсь застрять где-нибудь по дороге к госпиталю. Сами знаете, мостовая не везде ровная.
«Он мог бы переместиться на виллу в верхний мир, а уже оттуда — в госпиталь. Но, наверное, Рамзес бережёт магическую энергию. Ведь он теперь не бывает в Лабиринте и не может восполнить свои силы там», — подумала Ольга и вызвалась помочь. Рамзес потупил чёрные глаза:
— Нет, Белочка, ты не справишься. Кресло тяжёлое, а я не пушинка.
— Я тебя отвезу, — сказал, как отрубил, Горгий.
Просияв, Рамзес смущённо улыбнулся:
— Я был бы тебе очень признателен, дружище.
Переодевшись и пригладив волосы, Горгий вывез друга из квартиры. Ольга поправила плед, укрывавший ноги сидящего в кресле, пошла за ними. Рамзес весело болтал со спутниками, Гор отвечал односложно, Ольга, как могла, поддерживала беседу.
На улицах, то есть в широких коридорах между помещениями, выложенная серой брусчаткой мостовая и впрямь была неровной, так что, несмотря на старания Горгия, кресло временами потряхивало.
— И куда только смотрят Шаммурамат и Луций Аквила? — проворчал Горгий.
Рамзес откликнулся:
— Просто на инвалидных креслах здесь ещё не разъезжали. Когда мы здесь ходили, всё казалось нормальным, правда же?
— Угу.
— А когда брусчатку укладывали, не могли выровнять поверхность? — спросила Ольга.
Мужчины на неё снисходительно посмотрели, и Рамзес объяснил:
— Когда улицу благоустраивали, она была ровной. Но с тех пор прошло много времени, а здесь иногда случаются землетрясения. Высокий, конечно, хранит Цитадель, но уберечь абсолютно от всего и он не может.
Двигаясь к центру города, друзья преодолели переулок, пересекли вторую кольцевую улицу, миновали ещё один переулок и вышли на широкую первую кольцевую, ведущую к госпиталю. Эта улица считалась самой красивой здесь: сводчатый потолок поддерживали колонны белого и цветного мрамора, а на стенах чередовались яркие фрески, каменная облицовка или мозаичные картины.
В свой первый год в Цитадели, будучи ученицей, Ольга гуляла здесь, и, рассматривая на фресках статных амазонок с мечами и копьями, думала: «Неужели я стану похожей на них?». С тех пор она научилась владеть оружием, но вот такую спокойную уверенность в себе, как у прекрасных воительниц древности, обрести не удалось.
Когда они проезжали мимо стены с зеркальной облицовкой, Ольга глянула на отражение Горгия — оно было уродливее, чем Гор настоящий: коренастый, большеголовый, коротконогий. А может, так казалось, потому что Ольга привыкла видеть здесь по большей части красивых людей.
Ещё на второй кольцевой улице друзьям стали попадаться прохожие, а на первой кольцевой встречных стало больше. На них смотрели с любопытством, порой приветствовали короткими фразами и кивками, но мало кто подходил к ним. Рамзес ехал, гордо подняв голову, словно восседал на троне, и бодро улыбался. Многие улыбались ему в ответ. Но Горгия большая часть людей игнорировала, некоторые весьма подчёркнуто. Угрюмый Гор глядел прямо перед собой, сжимая ручки кресла так крепко, словно оно было щитом, закрывавшим его от любопытных, недобрых или презрительных взглядов.
Вспоминая некоторые разговоры коллег, Ольга решила, что большинству магов просто неприятно видеть живое напоминание о том, что печальная участь выгоревшего, потерявшего почти всё, может постигнуть и их тоже. Такое поведение коллег разозлило Ольгу, и она шла, расправив плечи, воинственно вскинув подбородок. Однажды Рустам, смеясь, сказал ей, что когда она вот так наступает на тварей Лабиринта, ему самому становится страшновато. Конечно, он шутил.
Но не все Проводники предпочли держаться на расстоянии от двух калек. Кое-кто подходил поздороваться, расспросить о самочувствии Рамзеса, весело уверявшего, что у него всё хорошо. Кто-то явно хотел спросить о том же Горгия, но его тяжёлый взгляд из-под нахмуренных бровей напрочь отбивал желание заводить с ним беседу. Даже обычно напористые английские леопарды Артур и Эдуард не осмелились задавать вопросы Горгию. На второй кольцевой Ольга со спутниками повстречали Анхесенамон Львицу. Та, хоть и подошла к ним, но вела себя скованно и быстро попрощалась, пожелав Рамзесу здоровья.
Когда друзья двинулись по первой кольцевой, то увидели, как им навстречу цокая каблуками, идёт надменная Адельгейда Волчица. Как и Львица, элегатная Адельгейда или Адельхайд была одета в дорогие брендовые вещи, а её осанке и фигуре могли позавидовать модели. Эта платиново-белокурая красавица с зеленовато-голубыми глазами, холодными как волны северного моря, старательно делала вид, что не замечает калек, даже демонстративно свернула на другую сторону улицы. К огорчению Ольги, Адельгейда была не одна такая. При виде магов, нарочито избегающих встречи, Рамзес лишь щурился. Горгий тоже молчал. Ольга негодовала про себя.
Повеяло аппетитным ароматом сдобы из кондитерской на противоположной стороне улицы: они проходили мимо ресторана Робера. Там у дверей пивной собрался десяток мужчин. Когда Ольга с друзьями миновали эту компанию, вслед раздались смешки. Ольга запретила себе прислушиваться к обидным шуточкам, которые наверняка отпускали в их адрес. Её задело то, что среди кучки насмешников стоял и Ричард Олень, для которого Горгий раньше был непререкаемым авторитетом.
До дверей госпиталя оставалось совсем немного, когда к друзьям подошла хрупкая остроносенькая Сара Мышка, поздоровалась, порозовела от смущения, расспросила обоих мужчин об их здоровье. Она настолько явно робела, запиналась и смущалась, что не только Рамзес, но и Горгий ободряюще ей улыбнулся. У Ольги сжалось сердце, ведь это была улыбка прежнего командира.
Сара попрощалась и ушла. Горгий закатил кресло Рамзеса в холл госпиталя, перекинулся парой слов с вышедшей к ним Аврелией, и собрался вернуться к себе. «Как он обратно пойдёт один?», — промелькнула мысль, и Ольга чуть слышно сказала Горгию:
— Ой, я, кажется, шарф в твоей квартире забыла. Вернёмся вместе?
Гор смерил её раздражённым взглядом и столь же тихо ответил:
— Белка, врать ты не умеешь и даже не пытайся. На тебе не было шарфа. Ступай домой. Хватит с меня на сегодня гостей и общения.
Покрасневшей Ольге ничего не оставалось, кроме как попрощаться и переместиться домой.
***
Забежав к Горгию на следующее утро, Ольга застала его валяющимся на диване в гостиной — мертвецки пьяный, он спал, лёжа на животе и свесив с дивана левую руку. На полу валялись опустошённые винные бутылки.
В детстве шестилетняя Ольга видела в подъезде пьяного соседа дядю Мишу, присевшего и заснувшего прямо на лестничной площадке. От него воняло, брюки в паху промокли, и на полу растекалась лужица мочи. Тогда маленькая Ольга не могла понять, что заставило дядю Мишу так опуститься. Сейчас она втайне боялась того, что однажды Горгий тоже допьётся до потери человеческого облика, как бы двусмысленно это ни звучало в такой ситуации.
Грустно посмотрев на всклокоченную голову спящего командира, она приготовилась уйти. Тут в прихожей послышался скрип колёс, и на пороге гостиной появился Рамзес. Оценив увиденное, он сжал губы, нахмурился, и, развернувшись, выехал в прихожую, махнул рукой, приглашая следовать за собой.
В прихожей он вполголоса расспросил Ольгу о том, часто ли она наблюдает такое. Ей пришлось рассказать о запоях Горгия. Постукивая пальцами по подлокотнику кресла, Рамзес внимательно выслушал и спросил:
— Кто покупает ему спиртное?
Ольга перечислила имена молодых Проводников, не упомянув только Реджинальда Колли. Тот лишь однажды принес джин и дорогущее виски.
— Уши оборву паршивцам, — сердито посулил Рамзес. — Больше таскать не будут.
Подумав, он добавил:
— Конечно, алкоголь можно найти и здесь, у Робера Вепря, но если Гор пересилит себя и пойдёт за выпивкой к нему, значит проблема ещё серьёзнее. Посмотрим. Белочка, ты только не говори ему, что я сегодня был здесь и видел его таким. Договорились?
Когда она пообещала молчать, Рамзес сказал, что возвращается домой в верхний мир, попрощался, печально улыбнулся, взмахнул рукой и исчез в цветном вихре. Ольга подумала, что бедный калека в инвалидном кресле по иронии судьбы сохранил магические способности, а физически здоровый Горгий их лишился, стал инвалидом в ментальном плане.
Ещё у неё появились подозрения насчет того, действительно ли Рамзес вчера нуждался в сопровождении друга, или это была уловка, призванная выманить Гора из его тихого убежища. Если так, то это довольно жестоко со стороны Рамзеса. Хотя он, может, и не предвидел, что коллеги станут вот так реагировать на них с Горгием.
***
Подозрения укрепились и превратились в уверенность после наблюдения за последующими совместными прогулками друзей. Обычно Морской Кот появлялся в гостиной Горгия, а после задушевной беседы выяснялось, что Рамзесу нужно в госпиталь к Аврелии, в библиотеку, к Надиру Ворону или к мастеру Цилиню, либо ему хотелось посидеть в дворцовом саду. Горгий беспрекословно отвозил друга туда, куда ему было нужно. По дороге Рамзес не умолкал. Увязывавшаяся следом за друзьями, Ольга понимала, как искусно Морской Кот подбирает темы для беседы, интонации и шутки, чтобы успокоить нервничающего товарища. Другие Проводники попривыкли к внешнему виду Горгия, вежливо приветствовали, а откровенно игнорировали его немногие.
Друзья подолгу сидели в саду у западного фасада дворца, где обычно не бывало многолюдно. В глубине дворца за высокой аркой скрывался ещё один зал с пафосным названием «Сад смерти» — очень древний, где красовались растения из драгоценных металлов и камней. А эту территорию так называемого «Сада жизни» переделали и озеленили живыми растениями в середине прошлого века.
От первой кольцевой улицы сад отделял ряд подстриженных деревьев в кадках, а с других сторон просторного прямоугольного зала поднимались стены западного фасада дворца, всех трёх его видимых отсюда ярусов. Стены здесь расписали тропическими пейзажами и украсили их мозаикой синего и белого цвета. Кое-где стены оплетал плющ. Подпиравшие лазурный потолок колонны изображали стволы могучих деревьев.
На приподнятых «клумбах» росли живые декоративные тропические растения, промежутки между ними в ёмкостях с растворами или грунтом маскировались галькой и белой мраморной крошкой. Среди цветов дизайнеры разместили камни причудливой формы, покрытые пёстрым мхом, а на плавно изгибающихся мозаичных дорожках расставили резные мраморные скамьи. На площадке в центре зала из живописной скалы выше человеческого роста бил источник, его струи стекали в прудик, В прозрачную воду смотрелись белоснежные каллы, словно гордясь своим совершенством.
Многие растения цвели, что казалось маленьким чудом здесь, глубоко под землей. Ольга была одной из тех, кто лелеял эту красоту, и приходя сюда вместе с друзьями, она всегда находила себе занятие: убирала засохшие соцветия и листья, проверяла систему полива.
Мужчины в это время усаживались на скамью в укромном уголке за раскидистыми монстерами и беседовали. Когда Ольга возилась неподалеку, она иногда улавливала обрывки разговора. Так она услышала, как Горгий признавался другу, что появляясь среди людей без привычного облика, ощущает себя так неловко, будто с него публично сорвали одежду, оставив голым у позорного столба. Дальше Ольга слушать не захотела: уж это точно для её ушей не предназначалось.
Рамзес появлялся в Цитадели не каждый день. Аврелия обмолвилась Ольге, что его донимают боли в спине, и есть проблемы с почками. Тем не менее Рамзес помогал в работе Мастеру колец и меток Надиру Ворону и по просьбе Эдиты читал лекции. В каждый свой визит в Цитадель он встречался с Горгием. Старания Рамзеса, его долгие беседы с другом принесли плоды — Ольга больше не видела Гора пьяным и не ощущала исходящего от него запаха перегара.
***
В квартире Горгия, в дальнем конце гостиной появились дополнительные светильники, мольберт, кисти и палитра на столике. Мольберт стоял так, что, сидя на диване, нельзя было увидеть, что изображено на холсте. В тот вечер Горгий говорил с Ольгой вежливо, но рассеянно, и поглядывал на мольберт так, что она поняла: ему не терпится вернуться к прерванной её приходом работе. Ольга поскорее распрощалась и потом заглядывала лишь на пару минут, отдавая покупки. Гор улыбался ей с отсутствующим видом. Иногда его руки были запачканы красками.
Однажды ей вновь удалось услышать голос таинственного певца за закрытой дверью в гостиной. Горгий не был одинок, да и Рамзес продолжал часто заглядывать к другу. С его появлением Ольга вздохнула с облегчением: тревога за душевное здоровье командира, опасения, что он покончит с собой, отступили. Рамзес мог, должен был подобрать нужные слова и вытащить друга из глубокой ямы бессильного отчаяния.
