***
Когда Ольга вернулась с дежурства, на выходе из Караульного зала её поймала за рукав и отвела в сторону смуглая широкоскулая девушка из западного узла — Исабель Анаконда. Она вежливо попросила пойти с ней к одному человеку, который желает с ней поговорить. Ольга догадывалась, кто её ждёт: Исабель была младшей в пятёрке Дирка Сокола, и болтали, что сейчас она его подруга. Анаконда подхватила Ольгу под руку. Выйдя из Караульного зала, они поднялись по беломраморной лестнице с резными перилами и статуями, и попали на главный, парадный этаж дворца. С лестничной площадки девушки прошли в украшенные лучистыми солнечными дисками двери и очутились в большой лазурно-золотой гостиной, ослеплявшей витиеватой барочной роскошью. Там девушек и впрямь ждал командующий запада. Блондин Дирк в кремовой рубашке, бежевых брюках и яркая брюнетка Исабель в коричневой коже выглядели как день и ночь. «Красивая пара», — подумала Ольга. Пока Дирк стоял неподвижно, он, со своими медово-золотистыми волосами и загорелой кожей, сам походил на золотую статую. Только когда Ольга посмотрела прямо в его большие тёмно-карие глаза, это впечатление рассеялось. Поклонившись, Ольга приветствовала командующего и спокойно выслушала его. С изысканной вежливостью Сокол сообщил ей, что Горгий теперь в верхнем мире и останется там, пока не сочтёт нужным вернуться. Вдобавок Дирк отдал ей записку. Ольга торопливо развернула сложенный вчетверо листок белой бумаги. Размашистым, летящим почерком Гор писал:Дорогая Ольга!
Я очень сожалею о том, что нам не удалось попрощаться. Что бы там ни болтал Рамзес, я не хотел причинить тебе вред. Мне нужно покинуть Цитадель, и в обозримом будущем мы не увидимся. Благодарю за неоценимую помощь и поддержку. Прости, если я тебя обидел, и за всё, что пришлось вынести из-за меня. Будь счастлива.Горгий
Закончив чтение, Ольга бережно сложила записку и спросила: — Как я понимаю, о том, где он сейчас находится, вы не говорите никому? — Да, — подтвердил Дирк. — О том, где Гор укрылся, знают немногие. Так будет спокойней для всех. Увидев в её глазах невысказанный вопрос, Сокол добавил: — Не волнуйся, он в безопасности. Его дом в живописном месте, где можно долго гулять. В доме есть студия и всё, что необходимо для творчества. Вскинув голову, Ольга тихо сказала: — Я рада это слышать. Благодарю вас, господин, за добрые вести. Пожалуйста, передайте Горгию и мои наилучшие пожелания. Она поклонилась, повернулась и покинула гостиную, сжимая записку в кулаке. Дома она хотела сжечь листок, но, подумав, решила, что уничтожить его всегда успеется. Тщательно разгладив записку, Ольга уложила первое и последнее послание от Гора в заветную папку со своим портретом и рисунком Вано.***
Во время следующего дежурства Ай Арыг не повезло, её покусали твари. После работы Мирген Заяц с Ольгой проводили прихрамывающую Сову в госпиталь. Ай Арыг увели медики, а Мирген остался ждать её на площадке у дверей госпиталя. Площадку украшали четыре колонны в виде человеческих фигур: юноши, девушки, зрелых женщины и мужчины. Женщина очень походила на Аврелию, и по её словам, она действительно когда-то позировала скульптору, изваявшему её и три другие статуи. Попрощавшись с Зайцем, Ольга пошла в ресторан, уж очень хотелось есть. Неподалёку от госпиталя она повстречалась с Клариче Прекрасной и поклонилась ей, как предписывал этикет. На той было тёмно-синее платье с высоким воротом: может потому что синяки от рук Раджа на шее ещё не сошли. Видимо, из-за дурного настроения Клариче не смогла просто пройти мимо Ольги, высокомерно осведомилась: — Как ты себя чувствуешь, Белка? Что с тобой не так, если ты не нужна даже такому никчёмному уроду, как Горгий? Он попользовался тобой и выбросил. Щёки у Ольги вспыхнули, а Клариче злорадно продолжала: — Усвой на будущее, милочка, что бесхарактерные тряпки не интересуют мужчин. Ольга разозлилась. «Ну раз она так, то я тоже в долгу не останусь. Бить по больному и я умею», — решила Ольга и, глядя в высокомерные голубые глаза Клариче, с расстановкой произнесла: — Красавец и силач Никифор проиграл поединок. Значит, не такой уж Гор и никчёмный. Ещё я слышала, что ты сама надоела Горгию задолго до его выгорания. Последнюю фразу Ольга бросила почти наугад, вспомнив, как во время свадьбы Алёны и Вано Прекрасная напоказ флиртовала с Фараджем, а Горгий наблюдал за этим совершенно равнодушно. Да и во время случайной встречи в госпитале Гор смотрел на Клариче холодно, совсем не так, как покойный Никифор. Колкая фраза попала в цель. Заметив, как порозовели щёки Прекрасной, Ольга усмехнулась. Эта нахальная усмешка окончательно вывела Клариче из себя, и она громко, злобно прошипела: — Да как ты смеешь дерзить мне, девка! Ты забываешь кто я, и кто ты! Я дочь герцога Браччано из рода Орсини. А такую безродную замарашку, как ты, во дворец моего отца даже на кухню бы не взяли! Рассерженная Ольга тут же парировала: — Герцогства Браччано давно не существует. Современная молодежь из всего рода Орсини помнит только Джулию, шлюху Александра Борджиа. Та, кстати, тоже была блондинкой, так что семейное сходство у вас налицо. Клариче аж отшатнулась, вскинула руки со скрюченными, словно когти пальцами. Ольга начала плести для себя невидимый щит, прикидывая, чем сейчас её шарахнут. В животе возник неприятный холодок. Конечно, Прекрасная её не убьёт и не ранит, но мало приятного быть облитой чем-нибудь, как порой случалось на таких магических поединках. У Клариче достаточно силы, чтобы переместить сюда из заранее присмотренного места пару вёдер холодной воды или даже жидких фекалий. Не следовало вступать в перепалку, но и терпеть хамство даже от Прекрасной нельзя. «Учись показывать зубы, Оля, иначе трудно придётся», — говорила когда-то Алёна. Ссориться с заместителем командующего очень недальновидно, но будь что будет. Ольга задрала нос и сделала высокомерное лицо, глядя на Клариче. Видимо, давно никто так презрительно не смотрел на Герцогиню — Прекрасная разрумянилась ещё сильнее. «Сейчас жахнет», — подумала Ольга и приготовилась к худшему. Позади послышались топот и встревоженный голос Миргена: — Оля, Оля, что случилось? Клариче очень тихо прошипела: — Я гляжу, тебя так и тянет к уродам. Ещё и узкоглазого нашла… Она опустила руки и осеклась, не закончив фразу, потому что из бокового переулка выскользнула Кора Кобра в малахитово-зелёном узорчатом комбинезоне, напоминавшем змеиную чешую, хрупкая и изящная, с холодной усмешкой на смуглом лице. Ольга с Клариче поклонились. Прекрасная больше не смотрела на Ольгу и изобразила вежливую улыбку. — Приветствую вас. Клариче, дорогая, ты выбрала для спарринга неподходящего партнёра. Хочешь, я с тобой поупражняюсь? — обманчиво мягким голосом предложила Кобра. — Нет, благодарю, милая Кора. Я сегодня не в настроении, — отозвалась Клариче, делая вид, что поправляет и без того идеальную причёску. — Не хочешь? — Кора оглядела Клариче с головы до ног. — Хм, очень жаль. Но учти, Дирку не понравится, что ты задираешь детей на улицах. Почти одновременно с Корой подошёл Мирген и, поклонившись высокопоставленным дамам, встал рядом с Ольгой. Он старался выглядеть невозмутимым, но мысленно сказал ей: «Достали уже эти сравнения с детишками!». С напускной беспечностью Клариче заметила: — Я, пожалуй, пойду. Оставляю этих малюток на твоё попечение, Ко … Кобра так глянула на неё, что Клариче осеклась и закончила фразу иначе: — Госпожа Кора. Ослепительно улыбнувшись, Прекрасная склонила голову и пошла по улице дальше. Оставшиеся молча смотрели ей вслед. Когда Прекрасная уже не могла ничего услышать, Кора спросила: — Что произошло между вами, Белка? Лгать Кобре Ольга не посмела бы, но ведь можно и умолчать кое о чём. — Она назвала Горгия никчёмным и спросила, почему он меня бросил. Я возразила, а госпоже Клариче это не понравилось. Большие агатовые глаза Коры были так холодны и внимательны. Ни дать ни взять, настоящая змея. Выдержать её пронизывающий взгляд трудно, но Ольга терпела. В воздухе, казалось, трепетали натянутые до отказа невидимые струны — вот-вот лопнут. Наконец Кора опустила длинные ресницы и задумчиво произнесла: — Ну, детки, нам тоже пора. Мирген не выдержал: — Ну почему опять детки! Тварей бить мы годимся как взрослые, а в городе каждый второй норовит указать, что наше место в песочнице! Надоело! — Не кипятись, юный стрелок, — промурлыкала Кора. — Твоя правда, есть у старших такая маленькая слабость. Зато подумай о том, что младших принято защищать и беречь, им многое прощается. Через какую-то сотню лет ты сам с умилением будешь вспоминать первые годы службы и опекать новичков. Сделав паузу, Кора тихо добавила: — У вас всё ещё впереди. Сами узнаете, каково это, когда через тысячелетия остывают чувства, и на месте согревающего пламени в душе остаются лишь пепел и угли. Ольга смутно подозревала, что эта фраза адресована ей, но с другом, конечно, не поделилась. Мирген смотрел недоумённо, а когда Кора попрощалась и исчезла, спросил: — Какая муха укусила Клариче? Я видел, как вы с ней вроде бы переругивались, и она руками замахала. — Она в плохом настроении, начала цепляться ко мне и Горгию, а я ей надерзила. Она хотела меня наказать. — Оля, будь осторожна, с Клариче шутки плохи. Молча кивнув, Ольга, уже жалеющая о своей несдержанности, попыталась перевести разговор на другую тему: — Почему Кора назвала тебя стрелком? — Так переводится моё имя, — пояснил Мирген. — Ты знаешь, что она хотела сказать последней фразой? — Понятия не имею. Прикусив губу, Мирген опустил глаза, потом решился и выговорил: — Я вспомнил. Когда Кора и Махайрод нашли меня наверху, они гуляли вместе ночью под луной. Я тогда решил, что они пара. На следующий день при мне Кора наседала на Горгия так, словно добивалась его внимания. — А он? — не удержалась Ольга. — Мне показалось, что он был вежлив, но не более того. «Ах, вот как!» — подумала Ольга, но спросила о другом: — Они тебя нашли и забрали с собой? — Ага, — Мирген помялся. — Ты не подумай, что я сплетничаю, но вдруг тебе интересно. Улыбнувшись, он вернулся назад, к дверям госпиталя, ждать Ай Арыг. Конечно, Ольге было интересно. Припомнилось — Кора словно потухла, узнав, что Горгия утащили в верхний мир, где его ждала смерть, как они тогда полагали. Если они с Гором когда-то любили друг друга, то похоже, в душе Коры ещё тлели угольки былого чувства, а в душе её кузена остался только пепел. Бедная, бедная Кора!***
К счастью, остальные Проводники не насмехались над Ольгой в открытую. Любопытные взгляды она игнорировала и вела себя так, как будто ничего не случилось. Друзья по мере сил ей в этом помогали, не приставая с расспросами. К ней сунулась было с сочувствием сплетница Торгерд Ворона, но Ольга не стала делиться с ней наболевшим, а просто вежливо поужасалась вместе с ней увиденному на суде, как совершенно посторонний наблюдатель. Крака-Ворона так и не смогла разговорить её и вызвать на откровенность. Когда беседа с Торгерд закончилась, у Ольги осталось ощущение, что её считают блаженной дурочкой: мол, ею попользовались, задурили голову и едва не пришибли, а глупышка даже не думает обвинять расчётливого обманщика Горгия. Потянулись почти одинаковые унылые дни. Ольга ходила на дежурства, тренировалась, работала в теплицах, посещала лекции, занималась в библиотеке, развлекалась с друзьями — вела обычную жизнь. О том, что творится у неё на душе, не знала даже её подушка. Хотя нет, подушка как раз догадывалась, по количеству пролившихся на нее ночами слёз. В мыслях Ольга сравнивала свои переживания с ломкой наркомана, лишившегося привычной порции дури. Мало-помалу её отпускало. Она привыкла изображать бодрую улыбку, которая стала для неё сейчас необходимой, как одежда и оружие. Ещё ей помогало присутствие Рустама: тот ненавязчиво опекал и развлекал её. Она даже назвала бы это ухаживанием, неторопливым и оттого особенно привлекательным для неё. Да, когда-то они уже разделили постель, торопясь насладиться всеми доступными удовольствиями жизни Проводников, но сейчас Рустам, кажется, задался целью не только получить партнёршу на месяц-другой. В минувшие времена сказали бы, что он хочет завоевать её сердце. Глядя на Миргена с Ай Арыг, Ольга тоже хотела, чтобы её любили. С напускным цинизмом она думала: «Надоело бегать за мужчиной. Пусть теперь бегают за мной». Ей нравился надёжный, добрый, простодушный Рустам, но в его присутствии её сердце билось ровно, не норовя выскочить из груди. Между тем командующий севера Фарадж Лев наконец избрал заместителя. Выбор ни для кого не стал неожиданным: после гибели Торбьёрна Лося, несчастного случая с Греттиром Медведем и казни Никифора Быка оставался только один кандидат на эту высокую должность — Святополк Волк, старший из волков-северян. Находясь на дежурстве, Ольга пропустила собрание отряда северного узла, где Фарадж представил подчинённым своего заместителя. Ей говорили, что речь Святополка произвела на всех очень благоприятное впечатление. Союз львиного Прайда и волчьей Стаи обещал быть полезным всем четырём отрядам. В дальнейшем Ольга видела Святополка лишь издали, мимоходом, иногда рядом со Львом. Стройный как танцор, гибкий Лев казался юношей рядом с могучим величавым Святополком. Правда у обоих были чёрные волосы и тёмные глаза, но это понятно: Фарадж араб, а у Святополка мать — византийская гречанка. Ольга спрашивала у Рустама, доволен ли он Святополком, на что тот пожал плечами: — Конечно, приятно, когда твой сородич получает такую высокую должность, но в остальном для меня ничего не изменилось. Я как был самым младшим в Стае, так им и остаюсь. Моё дело молчать и выполнять указания старших. — Тебя тоже называют ребёнком, деткой и так далее? — В основном Волчонком. — Недавно Мирген сказал, что ему надоело слушать, как «каждый второй норовит указать, что наше место в песочнице». — Меня тоже это достало, но ничего не поделаешь. Ведь Заяц, ты и я действительно самые младшие из северян. После нас и Вано в отряд ещё никто не приходил. Вот появятся ещё новички, может от нас и отстанут, переключатся со своими поучениями на них. Наверное, Рустам прав. Ольга пришла в северный отряд предпоследней, после неё завербовали только Вано, потому к ней и относятся как к милому ребёнку. Тот же Радж «куколкой» называет, и, наверное, тоже считает бесполезной и неразумной. После паузы Ольга решилась и спросила: — Как ты думаешь, Горгий вернётся? — она затаила дыхание, ожидая ответа. Просто ни с кем больше она не отваживалась обсудить это. К Рамзесу с Аврелией с таким вопросом лезть не хотелось. Рустам ответил серьёзно и твердо: — Нет, он не вернётся. Никогда не поверю, что он сможет убить кого-то из нас ради себя. Никогда! — Я тоже не верю! Гор поклялся, что никого не станет приносить в жертву. Кивнув, Рустам повторил: — Я не верю, что Горгий сможет причинить зло кому-то из нас. А уж тебе навредить он бы точно не смог. Рамзес может болтать что угодно, хотя непонятно, почему он вдруг будто с катушек слетел. Мне он ничего объяснять не захотел. У Ольги в душе словно лопнула ледяная корочка. Рустам не разочаровался в бывшем командире, верит в его порядочность, и это радовало. Безумно хотелось увидеть Гора вновь, но плата за его возвращение уж очень высока.