***
В свой следующий визит в госпиталь Ольга чувствовала себя неловко, но старательно делала вид, что ничего не произошло. Когда она расспрашивала Горгия о его самочувствии, тот отвечал спокойно. Ольга принесла поднос с обедом, подождала, пока командир поест, и унесла поднос. Когда она вернулась в палату, Горгий жестом пригласил её сесть на стул у кровати, помолчал, собираясь с мыслями, и начал говорить: — В прошлый раз ты меня огорошила, Белка. Я растерялся, не ожидал от тебя такого. Скажи, пожалуйста, ты видела в Цитадели Трудовой кодекс Проводников или что-то подобное? При приёме на работу, то есть при Посвящении, ты сама какой-нибудь контракт заключала? У Ольги вспыхнули щеки, ведь она никаких документов не подписывала. Правда, сама церемония Посвящения начисто вылетела у неё из памяти. Ей говорили, что так случается со всеми новичками, это защитная реакция психики. Со временем память должна была вернуться. Сделав паузу, Горгий устало произнёс: — Не обманывай себя, девочка. Из нашего колеса невозможно выскочить с компенсацией в зубах. Ольга подавленно молчала. Горгий хмыкнул и сказал: — Приравнять командующих к менеджерам! Если бы они услышали от тебя такое, знаешь, что было бы? Хабиб Павиан поставил бы тебя перед собой навытяжку и два часа читал лекцию о правилах поведения Стража. Радж Шакал влепил бы тебе «три наряда без очереди» и послал на кухню к Роберу картошку чистить, а потом сочинил про тебя анекдот, над которым смеялись бы последующие пятьсот лет. Дирк Сокол погладил бы тебя по головке, дал конфетку и в последующую тысячу лет не принимал бы тебя всерьёз. Ты знаешь, что у нас принято переводить Проводников из одного отряда в другой. Тебе неизбежно предстоит служить под началом любого из трёх других командующих, и лучше если ты хотя бы сейчас усвоишь, что с ними шутки плохи. У каждого из них за спиной прожитые тысячелетия и обширная коллекция венцов, которые они когда-то носили. Радж Шакал, будучи правителем в верхнем мире, не моргнув глазом, отдавал приказы содрать с человека кожу заживо. Ему играться в властителя надоело позже других. Остальные не лучше. — И Дирк тоже? — не вытерпела Ольга. В её воображении утончённый юный красавец Сокол не вязался с образом тирана и жестокими казнями. — Дирк считал, что в некоторых случаях вполне уместно четвертование. Ольга ехидно спросила: — А ты? Какой вид казней предпочитал ты и насколько велика твоя коллекция венцов? — У нас с Дирком схожие вкусы. Моя коллекция не впечатляет. Когда я был вождём, до корон ещё не додумались, а преступника могли попросту сожрать. Горгий неторопливо продолжал: — Моя вина в том, что я не объяснил тебе этого раньше, не привил тебе должное почтение к вышестоящим. За это мне Высокий выговорил, когда отсмеялся, и отчитал ещё и за ненадлежащее воспитание молодого поколения. Если с командующими шутки плохи, то с Высоким и подавно. Заруби это себе на носу, Белка. Запомни, что Высокому для того, чтобы содрать с человека кожу, даже палачи не потребуются. Он это сделает одним взглядом. Ольга вздрогнула, но вертящийся на языке вопрос задала: — А ты сам такое видел? — Видел. Кстати, это был Проводник, убивший двух товарищей. Ты же знаешь, нам запрещено причинять физический ущерб друг другу: нас слишком мало. Среди нас не бывает убийств и других преступлений. Откинувшись на подушку, Горгий продолжал: — Теперь покончим с вопросом о компенсациях, уютных домиках и курортах. Белка, деньги у меня есть. Просто жизнь в курортных местечках меня не привлекает, и виллы не нужны, от имеющихся бы отделаться. К слову, хочешь, я тебе подарю одну из своих вилл, в Марбелье или на Крите? На Крите местечко уединённое, а в Марбелье тебе удобней будет выгуливать в свет новые платья. Наймёшь декораторов, поменяешь интерьеры, чтобы было много розового и рюшечек, обустроишь отдельную комнату для своих кукол. Какой дом выберешь? Задохнувшись от негодования, Ольга отчеканила: — Я не люблю рюшечки! Ты мог бы сразу сказать мне об этом, когда я перед тобой целый час распиналась про курорты! И виллы твои мне не нужны. Заработаю и куплю себе сама там, где захочу. — Конечно, заработаешь, — согласился Горгий. — Со временем. Мне просто хочется отделаться побыстрее от ненужной недвижимости, вот я и спросил. Прости, если тебя это обидело. Он улыбнулся Ольге, и у неё защемило сердце. Эта тёплая улыбка на уродливом лице напоминала прежнего Горгия, и даже голос у него остался прежним. — Ты неплохо меня встряхнула. Спасибо тебе. В самом деле, не могу же я сидеть в госпитале всю оставшуюся жизнь. Пора подыскивать другую норку. Можно попросить тебя об одолжении, Белка? Там на столе две записки: для госпожи Шаммурамат и Фараджа Льва. Будь добра, отнеси им послания. Ольга заверила, что отнесёт, взяла сложенные листки и ушла. Ответов дожидаться не нужно было, следовало просто отдать записки адресатам лично в руки. Перемещаться по Цитадели магическим образом могли только самые сильные Проводники, поэтому Ольга пошла пешком.Глава 16. Пенсия для командующего
4 апреля 2023 г. в 04:27
Почти все тяжелораненные во время прорыва покинули госпиталь. Окончательно выздоравливать им предстояло у себя дома в верхнем мире, в более комфортных условиях. Аврелия Терция купила виллу на острове Корфу и со всеми предосторожностями переместила туда лежачего Рамзеса. Она пригласила Ольгу побывать у них в гостях, и та пришла в восхищение от дома на берегу моря.
Изящное белое строение выглядело очень эффектно на фоне покрытого сосновым лесом горного склона. К дому примыкала вымощенная серым камнем открытая терраса на утёсе. С неё открывался потрясающий вид: внизу, под утёсом, зелёные макушки сосен, а впереди и до самого горизонта ошеломляющие просторы — чистая лазурь неба и синева моря.
Не в силах оторвать глаз от морских далей, Ольга долго стояла на террасе, представляя себя свободно парящей чайкой. Запах разогретой южным августовским солнцем сосновой смолы смешивался с благоуханием роз, лавров и цветущих апельсиновых деревьев. Прогуливаясь в ухоженном саду у дома, Ольга рассматривала таблички с названиями растущих здесь роз — число их сортов исчислялось десятками. Завтрак им с Аврелией подали под тентом на террасе, в окружении кадок с цветущими олеандрами, чей сладковатый аромат слегка дурманил голову. Ограждение террасы увивали багряные и белые плетистые розы.
Кровать Рамзеса поставили в выходившей окнами на террасу комнате первого этажа, откуда открывался прекрасный вид на залив. Казалось, яркое солнце, живительный морской бриз и витающие в воздухе ароматы цветов и леса целебны сами по себе. Ухаживали за Рамзесом две опытные сиделки с медицинским образованием, не менее вышколенные, чем другая прислуга. Аврелия говорила Ольге, что через несколько месяцев он наберётся сил и пересядет в уже приобретённое для него кресло-коляску.
Сидя у кровати Рамзеса, Ольга развлекала его разговорами, поглаживая старую глухую кошку хозяев, примостившуюся на постели. Потом на той же террасе она обедала с Аврелией, знакомясь с греческой кухней. Под утёсом находилась бухта с песчаным пляжем, там Ольга купалась в тёплом море и загорала.
И всё это время её не покидала мысль о том, что Горгию тоже было бы полезно побывать в этом чудесном месте и насладиться морем, красотой пейзажа, свежим благоуханным воздухом. Ведь он, бледный и исхудавший, сейчас торчит в тесной комнатушке глубоко под землей, пялясь в потолок. Может, в этом поистине райском уголке к нему вернулся бы интерес к жизни.
Она ожидала, что Аврелия с Рамзесом пригласят и Горгия погостить у них, но этого так и не произошло. Ольга намекала на то, что их общему другу тоже будут полезны солнце, море, свежий воздух — хозяева виллы сделали вид, что не поняли её.
Разочарованная, обиженная Ольга не стала выяснять причину такого поведения друзей, решив, что Горгий может и сам снять в аренду или купить одно из строений по соседству. Она рассказала командиру о том, в каком комфорте живёт и лечится Рамзес, и о том, что рядом с чудесным домом Аврелии сдаётся соседняя вилла.
Гор выслушал её, вымученно улыбнулся, но отказался поддерживать разговор об аренде и о том, как было бы хорошо ему жить рядом с другом. Однако Ольга не собиралась сдаваться. Если командиру не нравится на Корфу, так в мире полно курортов, где его выздоровление пойдёт быстрее, пусть только выберет, а она доставит его туда.
Посидев в интернете, она побегала по турагентствам, набрала кучу буклетов, ярких рекламных проспектов, цветных фотографий вилл в живописных местах и продемонстрировала всё это богатство Горгию. Тот смотрел равнодушно и молчал. Ольга старательно щебетала, тыкала пальцем в разложенные веером буклеты, подробно расписывая красоты курортных местечек и тамошних чудесных пейзажей.
В палату зашла Аврелия, глянула так, что Ольга поспешила убрать с постели разложенные на одеяле бумаги, расспросила Горгия о его самочувствии. Он отвечал вяло, нехотя. Потом Аврелия взяла Ольгу под локоть и решительно повлекла из палаты в коридор, а когда они отошли достаточно далеко, прошипела:
— Зачем ты натащила сюда этой макулатуры?
Глядя в её сердитые серые глаза, ошеломлённая Ольга не нашлась что ответить. Аврелия раздражённо сказала:
— Унеси всё это и больше не показывай Гору. Это жестоко, Белка, как ты не понимаешь!
Непонятно, чем была вызвана такая реакция, но с главной врачевательницей не поспоришь. Ольга вернулась к Горгию, который старательно делал вид, что спит, собрала буклеты, распечатки и ушла.
Потом её осенило — всё дело в средствах: Горгий не может себе позволить такую роскошь, как вилла и отдых на море, если у него не хватает на это денег. Недаром те идиоты в пивной болтали что-то насчёт «работать ради куска хлеба». Собственных сбережений у Ольги было немного, на эти деньги купить дом у моря для командира нельзя.
Но если Горгий больше не может работать Проводником, утратил трудоспособность, его ведь должны уволить в связи с выходом на пенсию по инвалидности. В таком случае разве ему не дадут компенсацию, как всем увольняемым топ-менеджерам? Ольга думала, что командующий северным отрядом, как ни крути, может считаться топ-менеджером, и ему полагается так называемый «золотой парашют».
Получив солидную компенсацию за утрату трудоспособности, Горгий мог бы купить себе дом в живописном местечке и спокойно жить там в уединении, на свежем воздухе. Если ему в тягость общество людей, то нужно выбрать виллу в отдалённом от больших городов районе и нанять минимум приходящей прислуги. Ольга представила себе посвежевшего, поздоровевшего командира, мирно удящего рыбу или гуляющего по берегу. Самое главное — там не будет злыдней, издевающихся над ним, как тогда в пивной.
Набравшись храбрости, Ольга изложила командиру свои соображения насчёт всего этого: полагающейся ему компенсации за утрату трудоспособности, спокойной жизни на пенсии в милом солнечном местечке и так далее. Она спросила, почему бы ему не поставить этот вопрос перед главой Проводников. Ольга полагала, что Высокий ценит своих работников и уж точно не станет жадничать, стоит только напомнить ему, что Горгий заслужил жизнь на пенсии в достатке и покое.
Эффект превзошёл все Ольгины ожидания. Горгий слушал с округлившимися от изумления глазами, а к концу её пламенной речи зарылся лицом в подушку и стал сдавленно хрюкать от смеха. Не выдержав, он перевернулся, сел и заржал в голос. Он хохотал долго, сгибаясь почти пополам, держась за живот. Наконец Горгий выпрямился, утёр выступившие на глазах слёзы и почти простонал:
— Белка, что ты со мной делаешь! У меня чуть швы на животе не разошлись.
Улыбаясь, он продолжил:
— Утрата трудоспособности, говоришь? Мне, значит, по контракту полагается компенсация и «золотой парашют» как топ-менеджеру?
Он снова заржал. Ольга поджала губы — ничего смешного в ситуации она не видела. Обессилев от смеха, Горгий опять упал лицом в подушку, плечи его содрогались. Потом он приподнял голову и хрипло сказал:
— Белка, умоляю, ни с кем больше об этом не говори, если не хочешь стать героиней анекдотов!
Больше он ничего вразумительного выдавить из себя не смог. Сухо попрощавшись, Ольга ушла, тихо негодуя про себя. В конце коридора она почти столкнулась с фигурой в чёрном плаще и маске, поклонилась. Ну что же, если Горгий не хочет внять её доводам, придется ей самой обратиться к Высокому: верилось в его справедливость и великодушие. К тому же не так давно глава Проводников благожелательно утешал Ольгу у постели Гора.
Когда Ольга прямо в коридоре уверенно изложила главе Проводников свои соображения насчёт компенсации и пенсии для утратившего трудоспособность командующего, Высокий открыл дверь ближайшей комнаты, зашёл туда и едва ли не рухнул на стул. Его серебристо-серые глаза весело блестели в прорезях маски. Ольга встала перед ним, чувствуя неловкость. Высокий сделал пару глубоких вдохов и обратился к ней почти спокойно:
— Белка, почему ты подумала, что я оставлю Горгия без куска хлеба? Он дал тебе повод для беспокойства?
— Нет, Высокий. Я сама решила обратиться к тебе, потому что Горгий не хочет меня слушать и поднял на смех. Я, конечно, не знаю, какие условия были предусмотрены в его контракте, но предполагаю, что такой заслуженный Проводник мог бы дожить свои дни на пенсии, в покое и довольстве, в уютном доме наверху.
Высокий задумчиво повторил:
— Контракт, значит? Пенсия и уютный домик наверху?
Сдавленным голосом он добавил:
— Я тебя выслушал, Белка. Иди, девочка. Не волнуйся, мы обсудим с Горгием этот вопрос.
Успокоенная Ольга вежливо попрощалась, вышла из комнаты, радуясь тому, что не зря отважилась обратиться к самому Большому Боссу, и Горгий, скорее всего, получит то, что безусловно заслуживает. Но едва она отошла на десяток шагов, как до неё донёсся хохот — громко смеялся молодой, полный сил мужчина, так, что звуки этого весёлого, искреннего смеха заполнили все коридоры и комнаты госпиталя.
Сердце у Ольги ёкнуло, и она быстро выскочила на улицу с покрасневшими от смущения щеками. Сама она по-прежнему не находила ничего смешного в сложившихся обстоятельствах, хотя отреагировали на её инициативу очень странно. И тот чистый, задорный смех не вязался с совершенно седыми волосами Высокого, хотя… у него же были руки молодого человека, а не старца.