Чудовища и красавица

      Клариче Флавии Марии Орсини исполнилось пятнадцать лет. Мать Клариче умерла, родив её, а отец, герцог Вирджинио, преставился, когда его самой младшей дочери было девять лет. Конечно, Клариче не знала недостатка ни в еде, ни в нарядах, достойных принцессы, ей дали хорошее образование, но старшие сёстры и братья не раз давали девочке понять — это она убила их милую мать своим появлением на свет. Четырнадцатый, ненужный, нелюбимый ребёнок.       Если бы она посвятила свою жизнь Богу, это устроило бы всех, но на счастье Клариче, она выросла необыкновенной красавицей. Такого цвета волос, как у неё, итальянские дамы добивались путём тяжких усилий, и потому шёлковые золотистые волосы Клариче, её небесной голубизны глаза на ангельском личике и нежная белая кожа с персиковым румянцем стали предметом зависти для многих женщин при дворе.       Мужчины восторгались красотой юной донны Клариче, а старший брат герцог Паоло искал ей жениха, готового удовлетвориться небольшим приданым знатной невесты. Вчера герцог сообщил сестре, что она выйдет за почтенного аристократа тоже из рода Орсини, дальнего родственника, старше Клариче на двадцать лет, вдовца с тремя детьми. Сегодня устраивался прием, на котором Клариче удалось взглянуть на жениха, синьора Джеронимо, сутулого мужчину с маленькими глазками и шишковатым носом, в дублете цвета бычьей крови. Она ужаснулась и, вытерпев час в обществе старшей сестры, кузины и престарелых родственниц жениха, обманула наставницу и сбежала в сад.       У звонко журчавшего фонтана Клариче присела на скамью и поплакала. Брат Паоло не потерпит возражений, и выйти замуж придётся. Старшие родственницы продолжат читать Клариче наставления о долге благочестивой девушки стать покорной женой, а после свадьбы её жизнью станет распоряжаться ненавистный супруг. Но до свадьбы у Клариче осталось немного времени, чтобы узнать, каково это — любить пылкого, красивого юношу, который смотрит на неё восторженными глазами. Поднявшись со скамьи, Клариче утёрла слезы и постояла у розового куста, одну за другой срывая с него цветы. Тонкими пальцами девушка терзала белые розы, и нежные лепестки рассыпались по песку дорожки, по расшитому золотом подолу бирюзового шёлкового платья.       Наконец, решившись, Клариче вернулась к террасе виллы, спряталась за фигурно подстриженными тисами, улучила момент и позвала к себе пажа Антонио. Они были ровесниками. Антонио тоже сирота, пять лет назад его, десятилетнего престарелый дед отдал в услужение герцогу. В детстве Клариче с Антонио любили поболтать вдвоём, укрывшись от наставницы и слуг, угощали друг друга раздобытыми на кухне сладостями. Но они уже выросли, и паж влюбился в прекрасную дочь герцога со всем пылом первого чувства. Клариче льстило его восхищение, она снисходительно принимала от Антонио маленькие знаки внимания, ей нравилось ощущать себя героиней рыцарского романа, хотя её рыцарь был очень юн и беден.       Сейчас юноша с готовностью откликнулся, последовал за девушкой на дальнюю аллею, и теперь, раскрасневшись от волнения, целовал и трогал Клариче. Его губы оказались такими мягкими, а прикосновения робкими. Но юнец быстро смелел, и вот уже его ладонь, скользнув в вырез платья, обхватила нежную девичью грудь. А девушка теснее прижалась к юноше, запустила пальцы в его кудрявые тёмные волосы, изнывая от новых, неизведанных ощущений. Запретных ощущений, ведь если её поймают в саду наедине с пажом, гнев старшего брата, герцога Паоло, будет ужасен. Тогда не только пожилая наставница вооружится розгами, но и герцог может придумать для непокорной сестры наказание похлеще.       Влажный язык юноши скользнул в рот девушки, и она замерла, закрыв глаза. От Антонио пахло потом. День был жарким, но сейчас солнце зашло, и можно наслаждаться вечерней прохладой. Далеко за высокими кипарисами и платанами горели факелы на террасе виллы, слышались голоса людей, смех, звуки музыки — там герцог Браччано развлекал гостей. Можно надеяться, что в суете младшей из сестёр герцога не скоро хватятся.       Антонио часто и шумно дышал, а Клариче стало жарко, её сердце стучало всё быстрее. Как далеко зайдёт Антонио, вернее, насколько далеко можно позволить ему зайти? На обнимавшуюся парочку сверху, с пьедестала, бесстрастно взирал мраморный Актеон.       Вдруг позади раздался сердитый мужской голос:       — Это ещё что такое?! Да как вы посмели!       «Брат!» — сердце Клариче провалилось куда-то вниз, она распахнула глаза, отпрянула от Антонио и оглянулась. Размашисто шагая, к ней подходил нахмурившийся герцог Паоло, за его спиной стояли двое слуг, и, о Боже, синьор Джеронимо с кислой физиономией.       — Развратники, — пробормотал он. Несомненно, его слова разобрала не только Клариче. Обрамлённое чёрной бородой лицо герцога побагровело, он уже оказался совсем рядом с сестрой и ошеломлённым пажом. Антонио растерялся, побледнел и застыл на месте, словно окаменел. «Ему надо бежать!» — пронеслось в голове у Клариче, и она с силой наступила на ногу юноши, чтобы привести его в чувство.       — Ах ты, щенок!       Кулак герцога врезался в челюсть пажа, и Антонио отлетел к статуе. Раздался странный хруст, когда его затылок соприкоснулся с краем пьедестала. Когда Антонио безжизненно сполз на землю, на белом мраморе осталось яркое красное пятно. Кровь!       Клариче прижала руки к груди и вскрикнула. Брат тут же зажал ей рот широкой ладонью и прошипел в ухо:       — Молчи, дурочка!       Он отнял руку, и Клариче осталась стоять на месте, сообразив, что привлекать внимание кого-то ещё не следует. И так здесь уже слишком много свидетелей.       Лежащий на дорожке юноша не шевелился, напоминая сломанную куклу. Безумно жаль, но нерасторопному Антонио не повезло. Собственно, Антонио уже нет, его душа вознеслась к Богу, а здесь осталось лишь тело. Ему-то уже ничего не страшно, а последствия придётся расхлёбывать одной Клариче.       Приблизившийся слуга осмотрел Антонио, пощупал пульс, выпрямился и тихо сказал:       — Мой господин, паж умер.       — Сам виноват. Дерзкий мальчишка! Милостивый господь наш и все святые видят, что я этого не хотел, — перекрестившись, быстро проговорил герцог Паоло.       — О да, наглец воистину виноват сам, — поддержал герцога синьор Джеронимо. — Он посмел приставать к благородной девушке и поплатился за это. Я бы сказал, что его покарало само провидение и поделом.       — Это несчастный случай, — твёрдо произнёс герцог, глядя в лицо Джеронимо.       Тот невозмутимо подтвердил:       — Разумеется, ваша Светлость. Это несчастный случай, не более того.       Герцог обвёл суровым взглядом слуг и громко спросил:       — Всем понятно?       Те угодливо закивали и скороговоркой повторили, что им всё ясно.       — Дорогой Джеронимо, мне жаль, что так получилось. Моя сестра ещё очень юна. Она понесёт наказание за своё легкомыслие. Но не должно быть никаких сомнений в её невинности. Проклятый паж хитростью завлёк её в сад. Так ведь, сестра? — герцог положил Клариче руку на плечо, с силой сдавил его.       Клариче сжала губы, чтобы не показать, что ей больно, и срывающимся голосом покорно ответила:       — Всё так и было, брат мой. Меня обманули, но я чиста.       Антонио уже не вернёшь, а ей надо спасать свою репутацию. Но Клариче всё-таки избегала встречаться взглядом с женихом — стыдно. Она чувствовала, что щёки её пылают. С постным лицом Джеронимо заверил герцога, что ничуть не сомневается в целомудрии донны Клариче. Только когда герцог отвернулся, давая распоряжение слугам как поступить с трупом, Джеронимо саркастично ухмыльнулся в лицо своей невесте.       «Он никогда этого не забудет, а когда я окажусь в его власти, припомнит мне всё», — поняла девушка. Брат не прикончил её на месте, и можно сказать, что Клариче повезло больше, чем Марии, дочери герцога Козимо Тосканского, тоже застигнутой на свидании со смазливым пажом. Разгневанный отец убил несчастную Марию.       — Идём, сестра, — приказал герцог, и Клариче, потупив голову, последовала за ним по аллее к дворцу.       Позади тяжело ступал Джеронимо. Когда проходили мимо того места, где Клариче рвала розы, ей подумалось, что белые лепестки на песке ещё не успели пожухнуть, а Антонио уже нет на свете. На глаза навернулись слёзы, но Клариче не позволила себе заплакать на людях. Она высоко подняла голову и шла, не оглядываясь на гостей.       Клариче отправили в постель, где она долго рыдала, пока не забылась тревожным сном. Утром наставница жестоко высекла девушку, прошипев, что герцог велел ей не жалеть розог. Потом заплаканную Клариче язвительно отчитала старшая сестра Изабелла, а герцог Паоло объявил, что отсылает провинившуюся в монастырь, чтобы там за ней приглядывали денно и нощно.       — Это пойдёт тебе на пользу, сестра. Мы увидимся на твоей свадьбе, если Джеронимо всё-таки не откажется от брака. Ты опозорила нас в его глазах. Молись, чтобы Господь простил тебе грехи.       Клариче на коленях униженно просила прощения, но о том, чтобы брат отменил приказ, не могло быть и речи, и вскоре девушку увезли в монастырь святой Агаты за несколько десятков миль от дома. Вернуться к семье в Браччано ей было не суждено.

***

      Женщина пошевелилась в постели, не открывая глаз. Навеянный воспоминаниями юности сон был так ярок, словно Клариче вновь пережила давно минувшие события. Такие детальные цветные сны об ушедшем прошлом со временем начинают видеть многие Проводники.       Братья и сёстры, недотёпа Антонио, мерзкий Джеронимо — все они давно уже мертвы. А она, грешница и развратница, по их мнению, пережила всех. И всё благодаря тому, что Паоло отослал сестру туда, где ей немыслимо повезло.       Окончательно просыпаться не хотелось, и в дремотных грезах перед Клариче промелькнули эпизоды давнего прошлого: вот она на коленях перед суровой матерью-настоятельницей, на общей молитве на холодном каменном полу храма, потом на грядках в огороде.       В монастыре Клариче пришлось задержаться на два с лишним года. Синьор Джеронимо вскоре умер от лихорадки, а нового жениха всё не находилось. Потом Клариче заболела, её мучили боли в руках и ногах, внезапные обмороки и кошмарные сны. Ей являлся отец с обвинениями в грехах, в каком-то мрачном подвале за ней гонялся бледный, как смерть, ухмыляющийся Джеронимо, а хуже всего были сны с явлениями Антонио. Юный паж то, молча, с укором смотрел на Клариче, то обвинял её в том, что она заманила его на погибель или даже звал к себе.       — Пойдём со мной, любимая, — вещал Антонио каким-то чужим, неприятным голосом, — Тогда мы навсегда останемся вместе.       На нём был тот же вишнёвого цвета дублет, в котором он умер, но ткань казалась влажной, и однажды Клариче поняла, что она просто пропитана кровью. Антонио стоял в каком-то сером каменном коридоре и жестами звал девушку к себе. Во тьме за его спиной багровыми огоньками горели чьи-то глаза. Вдруг пол под ногами превращался в крутой склон, и Клариче катилась по нему вниз, прямо к ужасным глазам и хищным когтистым лапам, вылезавшим из-за спины хохочущего мёртвого Антонио. «К нам, иди к нам!» — кричали хриплые голоса. — «Ты наша, наша!».       После таких снов Клариче просыпалась с криками, будя других послушниц. Она исхудала, голубые глаза казались ещё больше на осунувшемся лице. Молитвы, посты, даже лечебные снадобья не помогали.       Мать настоятельница написала герцогу Паоло, что его сестра слишком слаба здоровьем, чтобы выходить замуж. Герцог ответил, что не имеет ничего против того, чтобы Клариче посвятила себя Богу. Когда настоятельница объявила об этом девушке, та почти не удивилась. Конечно, ведь вклад, который герцог должен был внести за сестру в монастырь, в любом случае меньше приданого, которое пришлось бы выделить в случае замужества Клариче.       В мыслях девушка рвалась прочь из монастыря, где ею помыкали наравне с купеческими дочками, где в серых каменных стенах её держали, словно птицу в клетке. Имей Клариче крылья, она поднялась бы в небо к белым облакам и улетела бы прочь, в чудесную страну где-то далеко за морями. Но мечты оставались мечтами, а наяву послушницу Клариче заставляли молиться и работать. По просьбе герцога Паоло настоятельница не делала послаблений для его сестры. Стискивая зубы, девушка подчинялась жёсткой монастырской дисциплине, но молитвы не приносили ей утешения. Она не чувствовала в себе призвания стать Христовой невестой.       Её сила, верность, способность любить никому не нужны. Она сама никому не нужна. Никому. Её никогда не полюбят. Чтобы не сойти с ума, Клариче много работала, отгоняя от себя мысли о том, чтобы украсть верёвку и покончить с собой — ведь это страшный грех.       Трудиться в саду и огороде немного приятнее, чем мыть полы, ухаживать за скотом или помогать на кухне. В монастыре святой Агаты выращивали много лекарственных трав для собственного употребления и на продажу. Окрестные лекари покупали в монастыре готовые снадобья или ингредиенты для них. Клариче приглянулась монахине травнице, и та взяла её в помощницы.       Воспоминания чередовались всё быстрее, стали отрывочными. Во сне появилась иногда приходившая в монастырь за травами лекарка Марта, бойкая, румяная, острая на язык женщина лет двадцати пяти с лукавыми серо-зелёными глазами. С ней приятно было поболтать о мирских новостях. Марта сумела расположить к себе аббатису. Лекарке позволялись некоторые вольности, например, самой выбирать заказанные травы или обмениваться с сёстрами секретами приготовления снадобий. . Однажды Клариче с Мартой находились вдвоём в сарае на дальнем краю огорода. Разложив на столе холстину, Клариче вязала на ней пучки душистых трав для лекарки. Та стояла рядом, смотрела и давала указания. Полуденный свет лился в открытую дверь сарая. На противоположной выбеленной стене темнели тени самой Клариче и профиль Марты с тонким длинным носом.       Вдруг Клариче заметила, что с тенью лекарки что-то происходит: нос вытянулся и увеличился, форма головы изменилась. И вот уже вместо человеческой на стене тень головы дракона на длинной шее. Это видение? Марта стояла тут же и с тревогой спрашивала, что случилось. Когда Клариче опомнилась и поведала об увиденном, лекарка изумилась, потом начала настойчиво расспрашивать девушку о том, что ей померещилось, а потом о её здоровье.       Доброжелательный тон и искреннее участие в голосе Марты побудили Клариче рассказать о своих болях, кошмарах и обмороках, а теперь и о видении. Монахини целительницы ничем не смогли облегчить страдания Клариче, но вдруг эта опытная лекарка поможет.       Марта и в самом деле посоветовала, какие травы заваривать и пить, чтобы избавиться от болей. Перед уходом она окинула Клариче задумчивым взглядом и пообещала, что скоро придёт снова, узнает, помогло ли лечение. Клариче с нетерпением ждала встречи с лекаркой: хотя бы кому-то её судьба небезразлична. Ведь всему остальному миру всё равно, будет девушка жить или умрёт.       Через три дня Марта появилась в монастыре вновь. Когда ей с Клариче удалось уединиться в кладовой с травами, лекарка расспросила о здоровье девушки, а потом спросила:       — Донна Клариче, мне кажется, пребывание в монастыре тяготит тебя? Прошу прощения, если я ошибаюсь.       С этой доброй женщиной Клариче хотелось быть откровенной, и она ответила:       — Ты не ошибаешься, Марта. Я, грешная, не создана для служения Господу. На свете много девушек, более достойных звания невесты Христовой, но это не я.       Опустив голову, Клариче повторила:       — Не я.       Раньше она уже рассказывала Марте, как попала в монастырь, так что пространные пояснения не требовались. Лекарка взяла ладонь Клариче, погладила. Неожиданная ласка растрогала девушку так, что на глаза навернулись непрошеные слезы. Увидев это, Марта обняла Клариче и позволила поплакать у себя на плече. Лекарка была такой тёплой, сильной, ласковой. Наверное, так могла бы обнимать и утешать Клариче её родная мать. О, если бы герцогиня Флавия не умерла, жизнь её самой младшей дочери могла бы сложиться совершенно иным образом.       Выплакавшись, Клариче утёрла слезы. Её приучали не показывать посторонним свою слабость, но Марте она доверяла. Лекарка окинула Клариче оценивающим взглядом и сказала:       — Не удивляйся, госпожа, но я задам тебе вопрос.       — Спрашивай.       — Хочешь ли ты покинуть монастырь вместе со мной?       От удивления Клариче не сразу подобрала нужные слова.       — Как покинуть? Меня же никто не отпустит.       — Конечно, не отпустят, — хмыкнула лекарка. — Но мы никого спрашивать не будем. Уйдём тайком. Не бойся, нас никто не задержит. Я покажу тебе большой мир за пределами этих стен, места, где ты никогда не бывала прежде. Там ты сможешь не только молиться и плакать, найдёшь себе другое занятие поинтереснее. Если пожелаешь стать моей ученицей, я обучу тебя, станешь целительницей и всегда сможешь заработать себе на жизнь.       В воображении Клариче нарисовала себе большой город, себя, идущую по улице с высоко поднятой головой, и красивого, сильного юношу рядом. Где-то там, далеко, непременно найдётся мужчина, которого она выберет сама, и кто полюбит её.       Марта вновь обратилась к девушке:       — Так что ты решила, госпожа? Пойдёшь со мной?       Клариче глубоко вздохнула, словно готовясь прыгнуть в воду, и ответила:       — Пойду!       Улыбнувшись, Марта пристально посмотрела в лицо девушки, и у той внезапно потемнело в глазах.       Проснулась Клариче в постели. Оглядевшись, она поняла, что находится вовсе не в монастырской келье, а в скромном крестьянском жилище c выбеленными стенами и низким закоптившимся потолком. Здесь никого не было, в очаге не горел огонь. Кто-то, наверное, Марта, уложил Клариче прямо в белом платье послушницы на кровать, покрытую рыжим меховым покрывалом. Девушка встала, погладила мягкий лисий мех покрывала, подумав, что эта роскошная вещь совсем не вяжется с убогой обстановкой, потрогала золу в очаге — холодная, затем вышла из комнаты.       Снаружи светило утреннее солнце. Где-то в вышине самозабвенно пел жаворонок. Сложенный из песчаника домик притулился на пологом склоне, вокруг росли старые искривлённые оливы, виднелся виноградник. Вокруг расстилалась маленькая зелёная долина, со всех сторон окружённая горами. Укромное, тихое местечко. Но как удалось сюда попасть и где Марта?       Клариче позвала лекарку, ответа не дождалась, обошла дом кругом, но никого не обнаружила. Здесь даже кур в сарайчике не было, и хлев пустовал. Огород за домом обрабатывали небрежно, грядки заросли сорняками, зато буйно цвели плетистые красные розы, увивающие раскидистую старую яблоню.       Ниже, у подножия холма поблескивала вода — там протекала речушка. Добежав до каменистого берега, Клариче с наслаждением умылась. Волосы пришлось распустить и расчесать пальцами. Больше она не станет прятать свою гордость — золотистые локоны под покрывало послушницы. Занимаясь этим, Клариче думала: «Кто меня сюда принёс? Неужели Марта бросила меня здесь?». Впрочем, девушке сейчас казалось, что она не пропадёт даже одна: она молода, сильна, а самое главное — свободна. Клариче даже пренебрегла утренней молитвой, настолько ей были ненавистны воспоминания о монастыре. Как охотно она скинула бы с себя опостылевшее скромное платье!       Над головой девушки пронеслась тень. Подняв голову, Клариче застыла — в небе кружил самый настоящий дракон, словно из предания о святом Георгии. Шкура чудовища отливала начищенной бронзой, а шипы на спине зеленели словно покрытые патиной. Не успела девушка прийти в себя, как в нескольких десятках шагов от неё дракон мягко приземлился на траву, сложил большие крылья цвета янтаря, и устремил на Клариче взор сверкающих изумрудных глаз с вертикальными зрачками. Его голова на гибкой длинной шее вознеслась выше человеческого роста, медные когти вонзились в землю. Огромное сказочное чудовище почему-то не внушало девушке страха, поэтому она не пыталась бежать, хотя учащённо задышала. Дракон не пытался схватить и съесть её, а его взгляд казался разумным.       «Какой красивый! Большой, страшный, но совершенный от золотых рожек до последней чешуйки на хвосте», — думала Клариче. Наверное, она всё-таки попала в волшебную страну, где обитают такие чудесные существа.       Дракон внимательно наблюдал за девушкой. Его пристальный взгляд показался знакомым — вдруг Клариче словно озарила догадка. Она бесстрашно протянула руку к морде чудовища и громко произнесла:       — Марта! Марта, это же ты?       Дракон приоткрыл пасть, показав впечатляющие зубы, но его оскал не выглядел угрожающим. Очертания чудовища вдруг расплылись, в глазах у Клариче помутилось, а когда она проморгалась, перед ней на траве стояла широко улыбающаяся Марта в том же скромном коричневом платье, в котором приходила в монастырь. Она всплеснула руками, бросилась к Клариче и обняла её, с восторгом приговаривая:       — Узнала, узнала! Милая, да у тебя определённо есть дар! Как здорово! Слава тебе, Господи! И не испугалась, храбрая девочка, умница!       Разжав объятия, Марта чуть отстранилась и затараторила:       — Я еще в монастыре заподозрила это. Ты болела, все признаки совпадали, и тебе было видение. Ты явно одарённая, а сейчас прошла последнее испытание.       — Какое испытание? Какой дар? Марта, кто ты?!       Лекарка выдохнула и ответила уже спокойнее.       — Я волшебница. А ты одарённая, то есть у тебя есть способности. Ты тоже сможешь стать волшебницей, госпожа.       Клариче ахнула, а Марта продолжала:       — Только знай, что научиться пользоваться своим даром ты сможешь только в одном месте и только если поступишь на службу к моему повелителю.       — Ты служишь дьяволу?! — прошептала Клариче. Невозможно в такое поверить: она же наблюдала, как Марта крестится, читает молитвы и поминает имя Господа.       — Нет, нет, что ты, девочка. Мой повелитель не дьявол. Он старейший из нас, могущественный волшебник.       — А он не поклоняется Сатане? — начала было Клариче и осеклась. Если таинственный повелитель научит её колдовать, какая разница, кто он. Вспомнив легенды, она спросила:       — От меня потребуют продать душу твоему господину?       — Нет, ни в коем случае. Твоя бессмертная душа останется при тебе. А на службе ты будешь сражаться с исчадиями ада и изгонять их обратно во тьму. Тебя обучат владеть оружием.       Клариче представила себя в доспехах и с мечом в руках. О, она стала бы такой же доблестной воительницей, как легендарная Брадаманта или царица амазонок. Всё же она недоверчиво спросила:       — А какая выгода колдуну воевать с силами тьмы? Зачем ему это надо?       Марта сделалась очень серьезной.       — Это я смогу объяснить тебе позже, если ты, госпожа, согласишься уйти со мной.       — Куда?       — В город волшебников. Оттуда тебя уж точно не вернут в монастырь. И брат твой не сможет там тебя отыскать.       Напоминание о монастыре добавило решимости. К брату Клариче тем более не хотела возвращаться. Если отказаться от помощи Марты, наверное, придётся уйти отсюда, куда глаза глядят, а в таком случае одинокой красивой девушке грозит участь стать служанкой, куртизанкой, а в худшем просто уличной девкой, то есть в любом случае угождать мужчинам, выпрашивать их милости. Нет уж, нельзя упускать шанс научиться колдовать. Если Клариче считают одарённой и обещают обучить, значит, она представляет ценность для Марты и её загадочного повелителя.       — Я пойду с тобой, — твёрдо сказала Клариче. — Но только если ты пообещаешь мне, что я останусь свободной, сохраню свою душу и вообще, буду в безопасности в этом вашем городе и ни в чём не стану нуждаться. А если я захочу уйти, вы отпустите меня.       — Обещаю, — кивнула Марта. — Ты будешь в безопасности, и о тебе станут заботиться, как о любом из учеников. А если обучение покажется трудным, то ты сможешь вернуться в монастырь, домой или куда пожелаешь. Тебя отпустят и дадут денег.       — Даёшь слово?       — Клянусь, — подтвердила Марта, осенив себя крёстным знамением. — Когда станешь настоящей волшебницей, то сможешь бывать, где вздумается, как я. Ну, давай!       Она протянула Клариче руку, и та, поколебавшись, стиснула ладонь Марты. Лекарка ободрила девушку улыбкой, притопнула, и вдруг Клариче почувствовала, что летит куда-то вниз, чёрно-белый водоворот затягивает её в бездонную пропасть. Вокруг вращались скачущие кони, летящие вороны, кружились розовые лепестки — а потом всё погрузилось во тьму. От страха девушка закрыла глаза и мысленно воззвала к Богу, прося не оставить её. Да, она отказалась стать монахиней, но, может, этот грех ей простится, ведь Господь милосерден.