Эффект Ишибаши

      Ишибаши умер. Он лежал на полу в школьном коридоре в луже собственной крови. Она сочилась из его живота, откуда торчала рукоять ножа, а также стекала изо рта юноши. Глаза его были закрыты. Ишибаши зажмурил их ещё в предсмертной агонии. Его душа покинула тело. Последние мгновения жизни повторялись раз за разом глубоко в его сознании, пока и их не поглотила тьма. Стало темно. Всё почернело. Стало ещё темнее.       Ишибаши больше не мог ни видеть, ни слышать, ни чувствовать. Он даже не мог быть.       Но он всё же почему-то продолжал осознавать себя, своё прошлое и даже свою личность. Он не потерял ничего, кроме огромного количества крови. Всё по какой-то причине осталось при нём.       Он не знал, сколько времени пробыл в этой темноте. Может, час, может быть, день, год или целую вечность. А скорее всего, прошло лишь мгновение. Здесь не было течения времени. Так или иначе, понемногу что-то стало меняться, и Ишибаши отчётливо ощущал это на себе. Почувствовал это так, как новорождённый ребёнок ощущает первый глоток воздуха или вылеченный парализованный — свою конечность.       Писк. Свет в конце тоннеля. Отдаляющийся свет стал крошечной точечкой вдалеке, дальней звездой. Это точно был конец, подумал Ишибаши, как вдруг свет стал приближаться; он возвращался ещё быстрее, чем убывал до этого.       Ишибаши потихоньку осознавал… Своё собственное пробуждение. Он на миг даже задумался, существует ли у него нечто наподобие души.       И он неожиданно очнулся на металлическом, холодном полу машины времени. Он же только что умер. Покончил жизнь самоубийством. Пережил собственную смерть. Что же произошло сейчас? Он широко раскрыл глаза, еле-еле приподнял голову и оглянулся. Ошарашенный, он вытаращил глаза. Он был в машине времени. Вот, мятая белая постель на выдвижной кровати, там стол, над ним работающие мониторы… Рядом с Ишибаши лежал его мобильник. Тот сразу схватил его, включил и посмотрел на дату.       Восемнадцатое июня. Восемнадцатое июня. Восемнадцатое июня. Это трижды пронеслось в его черепушке.       Ишибаши не верил своим глазам. Он вернулся в начало временной линии Г. Утро тогда началось аналогично: машина времени взбесилась, сменила временную линию, а Ишибаши вырубился и так и проспал всю ночь на полу. И сейчас он проснулся.       Кажется, как раз после той ночи. Но он ведь только что пережил свою же смерть…       Он же умер. Видел свет в конце тоннеля, который сначала отдалился, означая его уходящую, угасающую жизнь, а затем вернулся. И Ишибаши теперь здесь. После смерти он переместился на несколько дней назад в начало линии Г. Не выпуская телефона из рук, Ишибаши хотел отползти на металлическом полу подальше, как будто перемена места могла унять внезапно появившуюся пронзающую его тело боль, но он почувствовал себя точно пригвождённым и растянулся, ощущая потерю сознания. Внезапно открыв глаза и ещё раз посмотрев на сегодняшнюю дату в телефоне, он сильнее удивился, а затем перевёл взгляд на время; пора было уже бежать в школу, ведь сегодня…       Умрёт Джун. На большой перемене в столовой после третьего урока.       Покрутив головой и закусив губу, вдохнув побольше воздуха, дабы отбросить все неприятные осадочные ощущения, Ишибаши вскочил с пола, отряхнул одежду, схватил свой рюкзак и посмотрел в сторону выхода из машины времени — за ним был мир, летящий навстречу гибели — в том числе гибели его собственной и его друзей. С усмешкой, но ноткой отчаяния в голосе он спросил себя:       — Какова вероятность того, что эта временная линия окажется удачной, и мне удастся всех спасти? Впрочем, неважно… Вероятность — это всего лишь выдуманная цифра. Реальный результат всегда опровергает все вероятности, что бы я ни старался сделать, как бы я ни выворачивался. Весь тот ужас, происходящий во временных линиях, нельзя объяснить теорией вероятности. Ладно, я уже набросал примерный план действий; время сейчас терять ни к чему.       Ишибаши помчался из машины времени в школу. Он бежал туда что есть мочи. Перед уроками он заглянул в кабинет литературного кружка — распахнул дверь, весь красный и запыхавшийся; внутри сидели Кими, Минако, Джун и Кацуми, занятые своими делами.       Ишибаши, расширив глаза, только раскрыл рот, чтобы их поприветствовать, вместе с тем издав резкий возглас удивления, как Джун вдруг перебила его и воскликнула:       — Девочки, сейчас будет звонок! — и она стала собирать свой рюкзак. Остальные тоже поторопились и выбежали из кабинета. Только Кацуми, которая вышла последней, на бегу потрепала Ишибаши по его русым волосам и сказала:       — Така-чан, идём! У нас сейчас будет математика! — и с улыбкой на лице убежала, не став ждать Ишибаши. Тот стоял столбом возле двери и изумлённо глядел ей вслед.       «Они все живы… А Каги-чан… А Каги-чан… — подумал он, потеряв дар речи, но решил отвлечься от своего удивления. Он ведь знал, почему девочки были живы. — Она назвала меня по имени… Интересно, а она помнит наш первый поцелуй?»       Он помотал головой, чтобы откинуть прочь все мысли, и поторопился за Кацуми на занятия. Все три урока тянулись очень медленно; Ишибаши только и делал, что ждал их конца, чтобы предотвратить смерть Джун. Сразу же после третьего звонка он выбежал из кабинета и помчался в соседнее здание, где расположилась старшая школа.       Вбежав внутрь, он встал возле стеклянных дверей столовой и стал высматривать Джун. Толпа была небольшая, так что всех людей можно разглядеть. Он задумался:       «Так, значит, Джун ещё пока не пришла. Кстати, сегодня же вроде какой-то класс продаёт здесь свою выпечку, и сюда приходят все желающие. В общем, готовится нечто похожее на ярмарку тогда. Ведь именно поэтому сюда проникли Хотару, Умеко и их класс? Да, Умеко рассказывала мне о чём-то подобном…»       Старшеклассники заняли большой стол в углу столовой, где и разложили всю свою выпечку на продажу. Ишибаши прищурился и вгляделся, спиной и головой опираясь на стену рядом с входной дверью.       «Интересно, интересно», — прокомментировал он про себя, скрестив руки на груди.       Пока Ишибаши думал, в столовую вошла Хотару Китамура, длинные красные волосы которой развевались на лёгком ветерке. Тот удивился, но вместе с тем недобро насупился.       «И она здесь! Это всё только ради того, чтобы укокошить нашу Джун, а?!»       Хотару подошла к тому дальнему столу с выпечкой. Ишибаши пристально следил за ней, но услышал, как сюда подошла группа болтающих между собой девочек. Один голос показался ему знакомым. Ишибаши повернулся; он увидел Джун, мило разговаривающую с двумя девочками, видимо, своими одноклассницами.       «Ой, пришла!» — подумалось Ишибаши; он напрягся, помотал головой, попытался избавиться от хмурого выражения лица и подошёл к Джун.       Одновременно он шёл к ней, краем глаза наблюдал за Хотару и думал о своей смерти.       «Я же умер, чёрт побери… Я умер! Видел уходящий свет! И вернулся в исходную точку! Машина времени… меня воскресила?!»       При этой мысли Ишибаши бледнел и холодел от страха. Зачем же он в страшный час безумия убил человека?! Ему даже жутко вспоминать эту сцену! Хотя, с одной стороны, Хотару, наверное, и заслужила такую жестокую смерть от рук Ишибаши… Этот момент словно стоял у юноши перед глазами. Он вдруг вспомнил, как после смерти его что-то будило ледяным прикосновением, шептало что-то ему в уши… Каждая ужасающая подробность убийства и суицида воскресала в памяти Ишибаши и казалась ещё ужаснее. Из тёмной бездны времён вставала грозная багровая тень его злодеяния.       — Така-чан, ты чего? — спросила Джун, глядя на побледневшего Ишибаши, остановившегося прямо перед ней и глядящего пустыми глазами в одну точку.       — Ой! — воскликнул тот и встряхнул головой. — П-привет! Как ты?       «Мне неловко говорить с человеком, который вот-вот умрёт…» — усомнился в себе Ишибаши, нервно потея и почёсывая ладонью затылок.       — Эм, ничего, — чуть изумлённо ответила Джун, слегка вскинув бровями. — Пришли вот с девочками поесть. Надо поскорее встать в очередь и забрать свою порцию.       — Н-не надо! — Ишибаши поднял руки. — Хотите, я вам вон тех булочек куплю? — он указал на стол в дальнем углу помещения, где старшеклассники продавали свою выпечку.       — Нет, спасибо, лучше возьми себе побольше, — Джун с улыбкой отмахнулась. — Здесь и так много народу из средней школы.       — Нет-нет, пойдём, — Ишибаши взял Джун под руку и повёл к тому столу. Её подруги недоумённо переглянулись, пожали плечами, но последовали за ними.       Странное поведение друга не смутило девушку; ей показалось это скорее забавным, и она приглушенно засмеялась. Но тут её взгляд упал на его лицо.       «Мне показалось? Така-чан… напуган?»       Это было всего мгновение, но Джун никогда прежде не видела Ишибаши таким. Обеспокоенным, вымотанным, задумчивым — да, но не напуганным, переполненным страхом и отчаянием. Сохраняя прежнюю непринуждённость, Джун стала разглядывать толпу. Сюда и взаправду пришло много школьников из другого корпуса, заметила она. Особенно выделялась почему-то ей знакомая красноволосая девушка.       Ишибаши торопливо достал из кармана своего пиджака худенький потрёпанным временем кошелек и стал пересчитывать деньги, держа Джун под руку. Они медленно продвигались сквозь толпу. Когда очередь наконец дошла до них, юноша купил пять булочек: две себе и три для Джун. Затем они протиснулись сквозь тьму народа и пошли к столам. Подруг девушки уже не было видно; они, вероятно, стояли в очереди за обычными порциями еды.       — Спасибо большое, Така-чан, но я не просила за себя платить, — Джун старалась не показывать своего смятения; они с Ишибаши сели за стол. — Что-то случилось? Ты с девочками пришёл?       — Честно, я без девочек здесь, — тот отвёл взгляд. — Чёрт, хотел взять выпечку для Кацуми, но забыл…       Джун внимательно слушала друга и одновременно закусила булочкой. Тут же она подавилась и начала очень сильно кашлять и задыхаться. Ишибаши, ошеломлённый, вскочил со стула и подбежал Джун за спину.       «Только не снова! Только не снова! Я не переживу ещё одну смерть!» — в сильнейшей тревоге он подумал, затем наклонил девушку вперёд и стал хлопать её между лопаток. Но это не помогало, и та продолжала задыхаться.       — Джун! Джун!       Ишибаши попытался обхватить Джун со спины, но это не представлялось возможным; у стула была высокая спинка, а девушка не поддавалась и не могла встать. Юношу в который раз бросило в дрожь и пот. Он предпринял ещё несколько попыток спасти Джун, но в итоге лицо той посинело, а её голова грохнулась на стол. Ишибаши не знал, что делать, и как вкопанный стоял возле Джун; он был ошарашен и, схватившись за сердце, сам пытался перевести дыхание.       Две подруги Джун выбежали с подносами из толпы у выдачи блюд. Одна из девушек крикнула:       — Вызови скорую, пожалуйста!       Ишибаши выхватил из кармана телефон и набрал номер скорой помощи, попутно нащупывая пульс у Джун.       «Пульс крайне слаб… — думал он, приложив ухо к трубке, пока раздавались гудки. — Видимо, Джун впала в состояние комы, или же режим глубокой потери сознания… Здесь бывает очень сложно определить дыхание и пульс. Их вообще может и не быть, однако этот режим сохраняет жизнь.»       Как только раздался голос оператора, Ишибаши тут же произнёс адрес школы. Вскоре он убрал телефон; на Джун с огромным волнением смотрели две её подруги. Небольшая часть толпы взбудоражилась, но решила никаких действий не предпринимать. Весь трясущийся от тревоги Ишибаши вновь почувствовал себя одиноким в этом мире.       — А врачи разве поднимутся сюда, в столовую? — поинтересовалась одна из девочек. Ишибаши отчаянно наклонил голову, помолчал, а затем с сомнением и волнением в голосе ответил:       — Вот и я не знаю. Учитывая, сколько здесь людей… Никто не захочет поднимать панику.       Он медленно сел на корточки и закрыл руками лицо, скрыв свои глаза ото всех. Подруги смотрели то на потерявшую сознание Джун, то на измученного Ишибаши.       — А то, чем подавилась Джун-чан, э-э, разве не вышло наружу? — спросила вторая девочка. Ишибаши поднял голову и задумался; его блеклые зрачки были сужены.       — Я внимательно следил. Нет, я ничего не видел… — на выдохе досадно промолвил он и опять спрятал глаза, понемногу становившиеся мокрыми.       Так и прошло около пяти-десяти минут. В столовую вбежали медики с носилками. Один из них подбежал к Джун и начал нащупывать пульс. К нему подошёл второй фельдшер. Оба переглянулись, и второй тоже проверил пульс девушки.       — Пульса до невозможного слаб, — сообщил он. — Это вполне может быть коматозное состояние.       Весь народ, находящийся здесь, прислушался и возбудился.       — Это, как я понимаю, от удушья? — уточнил фельдшер.       У Ишибаши, который встал с пола сразу по прибытию медиков, округлились глаза. Он переглянулся с подругами Джун. Те потупили головы; на их глазах выступили слёзы.       — Д-да… — еле-еле выдавил из себя Ишибаши, осознавая произошедшее.       Джун на грани смерти. Опять. И снова в столовой.       — Немедленно забираем в больницу. Номер родителей девочки есть?       — Д-да! — сказала одна подруга, хныкая, достала телефон и продиктовала номер.       Полумёртвую Джун забрали на носилках. Многие школьники поспешили удалиться из столовой. Хотару, стоявшая у прилавка с выпечкой, оглянулась на это зрелище. Все отказались покупать булочки у старшеклассников и разошлись.       Две подруги Джун безудержно заплакали. Ишибаши тоже еле сдерживал слёзы. Он сжал руки в кулаки сильнее, чем когда-либо, схватил свой рюкзак, который был на спине, за лямки и твёрдым быстрым шагом покинул столовую. Девушки горько посмотрели ему вслед. Вскоре по громкоговорителю объявили, что все уроки сегодня отменяются, и все до единого школьники должны идти домой.       Ишибаши последовал в кабинет литературного кружка. Он больше не мог терпеть. Он больше не мог сдерживаться. Он составил план и подумал, что признаться во всём девочкам — единственное решение. Он, конечно, этим самым в очередной раз испортит временную линию, но хотя бы получит эмоциональную поддержку и хоть какую-то помощь… Сдвинув брови, он распахнул дверь и запечатлел сидящих там Кацуми, Кими и Минако. Он обратился к двум последним:       — Кими-кун, Минако-кун. Уроки как раз отменили. Не могли бы вы пойти кое-куда со мной?       — В туалет ты и один можешь сходить, — отрезала Минако, читавшая книгу.       Тот в недопонимании и обиде нахмурился. Кими ответила:       — Минако-чан, прекращай. Да, Така-кун, что ты хотел?       — Мне нужно… Показать вам кое-что, — неопределённо сказал Ишибаши и отвёл взгляд.       Кими вопросительно посмотрела на него и уточнила:       — Это вне школы?       — Д-да, — робко ответил тот. Кими, кажется, догадалась, что к чему, и продолжила спрашивать:       — Не на весь день?       — Нет, конечно.       — О! А то, что ты хочешь показать, относится к науке? — Кими улыбнулась.       Ишибаши порозовел, но кивнул и ответил утвердительно. Кими начала дёргать Минако, чтобы та шла с ними.       — А почему без меня? — поинтересовалась Кацуми. — Там что-то секретное?       — А-ага, — чуть взволнованно ответил юноша. — Потом расскажу, наверное.       Минако не хотела отрываться от книги и вставать, но спустя каких-то пару минут Кими наконец удалось уговорить её. Так, все трое покинули кабинет литературного кружка, а вскоре и здание школы; Кацуми осталась в одиночестве дочитывать мангу, но она долго размышляла над причиной отмены уроков и над тем, что Ишибаши хочет особенного показать девочкам.       Ишибаши, Кими и Минако ходили по тёмным безлюдным переулкам небольшого города. Прошло уже минут пятнадцать-двадцать, как те вышли из школы. Всю дорогу Минако шла, не переставая тыкать в телефон. Кими нетерпеливо спросила:       — И-и-и как скоро мы придём? — ей было не по себе от вида сырых и серых стен, изрисованных граффити и заросших плесенью; однако Ишибаши каждый день ходил в школу и обратно по этому маршруту и уже привык.       — Ещё десять минуточек, — понуро ответил тот, идя впереди всех.       Кими протяжно вздохнула. Минако всё ещё не отрывалась от своего телефона и шла где-то позади. Вскоре они дошли до двадцатиэтажного жилого дома; все трое вошли внутрь и стали подниматься на лифте. Ишибаши нажал на кнопку двадцатого этажа.       — Ты так высоко живёшь? — натянуто поинтересовалась Кими. Ишибаши ничего не ответил; он опустил голову, напрягшись и о чём-то задумавшись.       Они прибыли. Ишибаши поспешно пошёл на лестницу наверх, к крыше.       — К-куда ты, Така-кун? — спросила Кими; здесь было сильное эхо. Тот остановился, переступив ступеньку, и промолвил:       — Пожалуйста, следуйте за мной.       Та покачала головой и стала подниматься за Ишибаши. Минако встала перед лестницей, залипая в экран мобильника; Кими за руку потянула её за собой.       Все оказались на крыше. Посреди неё стояла машина времени — чуть кругловатая металлическая будка, отдалённо напоминающая какой-нибудь футуристический космический спутник или аппарат. Кими хмуро на неё взглянула и стала спрашивать:       — Така-кун, что это?       Ишибаши стоял спиной к девочкам и лицом к будке. Он равнодушно ответил:       — Машина времени.       Кими малость удивилась, но больше ей овладело недопонимание:       — Что, прости? Ты ведь это несерьёзно?       «Мы же ведь совсем недавно с Така-куном обсуждали теорию о существовании машины времени и методах путешествий во времени…» — неловко подумала она и сглотнула.       Ишибаши повернулся к ним лицом и прищурился. Его короткие волосы колыхались на лёгком ветру, и его голову окружала солнечная корона, создавая необычайно красивую, интересно раскрашенную картину; юношу обрамляли солнечные лучи. Он помолчал, поджал губы, набирая терпения и уверенности, а после паузы наконец промолвил, не теряя сосредоточенности и серьёзности:       — Я прибыл сюда из 2037 года. Моё настоящее имя — Такаши Такахаши.       Оказавшись в такой обстановке, Кими и Минако как будто оказались в другом мире, который мог открыться только для страдавших и чувствовавших приближение конца. Но Кими сразу ощутила присутствие какой-то жизни, мимолётные счастливые воспоминания, но не смогла в полной мере отдаться им; от этих слов юноши даже Минако оторвала голову от телефона; Кими чуть улыбнулась, но недоумение внутри неё росло в геометрической прогрессии, и она удивлённо выпалила:       — П-прошу прощения?       В медленном кружении птицы на небе удалялись на восток. Само небо было нежно-голубое с лазурными участками, с белоснежными облаками, похожими на сладкую вату, и ослепительным солнцем. Ветер усилился, и волосы Ишибаши, как и все те немногие складки на его одежде, стали развеваться сильнее; всё приобрело красивый медный, с завораживающим отливом, цвет. Ишибаши дополнил:       — Я — ваш биологический сын из будущего.       У Кими округлились глаза от изумления, и она сделала шаг назад, вздрогнув. Они с Минако переглянулись, но на лице русоволосой девушки читалось скорее недоверие, а вместе с тем сомнение и подозрение.       Продолжение следует…