Эффект Ишибаши

      Кацуми не понимала поведения Минако. Все вокруг как будто с ума посходили после череды происшествий в школе. В итоге Кацуми, всхлипывая, не выдержала и бросилась крепко обнимать Ишибаши, носом уткнувшись в его плечо.       — Така-чан… Я не понимаю, что происходит с нашими девочками! Смерти Джун-чан и Ямады-куна точно повлияли на всех! Но чтобы… Но чтобы Минако так отреагировала! Тем более на слова о Кими, которая живее всех живых!       Ишибаши порозовел и обнял Кацуми в ответ, хоть и не сразу. Он стал утешительно поглаживать её по голове. Сделав неловкую паузу, Кацуми в задумчивости сказала:       — Может, с ней нужно поговорить? Я могу к ней пойти… Мне даже на миг показалось, что её душу… Её душу захватило отчаяние.       С минуту оба молча стояли, думая о странном поведении Минако, но Кацуми вновь начала:       — Така-чан, я хотела бы сказать насчёт твоего признания.       — Д-да? — Ишибаши нервно сглотнул и прикинул несколько сотен вариантов ответа Кацуми, о которых думал до этого несколько суток.       — Я много об этом размышляла, если честно. С того дня, когда ты меня поцеловал, я думала о твоих чувствах ко мне, пыталась разобраться в своих, — Кацуми взяла Ишибаши за руку, а тот ещё сильнее покраснел. — Ты тоже мне нравишься. Может быть, я не смогу с таким же огнём в глазах говорить о своих чувствах к тебе, как ты в тот день, но ты мне правда нравишься. И на самом деле, когда я впервые встретила тебя в школе, то почувствовала в тебе что-то знакомое, Така-чан.       — Каги-чан… — недолго помолчав, Ишибаши медленно приблизился к Кацуми, осторожно притронулся рукой к её лицу и, заливаясь краской, промолвил: — Д-давай… повторим?       Кацуми улыбнулась, но аккуратно отвела ладонью лицо Ишибаши от себя.       — Не сейчас, Така-чан, не сейчас. Может быть, попозже. Сейчас я хочу написать Минако-чан. Думаю, ей действительно нужна поддержка.       Ишибаши что-то пробубнил про нос, но не стал возражать. Кацуми полезла за телефоном в портфель. Достав его, она нашла аккаунт Минако в Такаграмме и стала печатать сообщение:       «Минако-чан! Как ты себя чувствуешь? Что-то случилось с тобой и Кими? Может, что-то между вами? Прости, что вмешиваюсь, но я правда волнуюсь. Если вам нужна помощь, то мы с Така-чаном с радостью поможем тебе!» — написала девочка и отправила, в конце сообщения поставив смайлик в виде цветка.       Ишибаши долго молчал, но таил глубоко в себе обиду. Он наконец сорвался и начал кричать, разводя руками:       — Это безрассудство, Каги-чан! Разве никто… Разве никто не видит, как сильно мы с Кими и Минако похожи?! Пусть даже… Пусть даже и внешне! Но я всё равно не заслужил такой ненависти от Минако по отношению к себе! Я ничего не сделал, а меня просто так ненавидят! Я понятия не имею, что с ней делать, посему ввязываться в это не хочу! Разбирайтесь сами, честное слово!       — О, вы и вправду похожи! Как будто родственники… — Кацуми задумчиво подняла голову, размышляя над новым открытием. — Но я тоже не понимаю, почему Минако-чан так сильно тебя недолюбливает…       Ишибаши заткнулся, насупился и перевёл дыхание. Чёлка нависала над его густыми сдвинутыми бровями.       — Мне нужно подышать свежим воздухом. — Он немедля схватил свой рюкзак и повернулся спиной к Кацуми. — Если не возражаешь, я пойду на крышу.       Затем он вышел из клубного кабинета, закрыв за собой дверь. Кацуми подумала: «Не нравится мне это. Куда он пошёл? Он ведь не любитель шастать по крышам», — девочка подождала пару минут, прислушалась, а затем взяла свою сумку и вышла из зала вслед за юношей.       Скоро Кацуми была у цели. Поднявшись с пятого этажа школы на крышу и приотворив дверь, она увидела Ишибаши. Он одиноко стоял у решётки-ограждения, смотря вдаль, не шевелясь. Кацуми не видела его лица, но предполагала, что тот нахмурился, а глаза его, наверное, были столь же пусты, как сама темнота.       Девочке всё было до боли ясно — слишком уж много времени она провела рядом с Ишибаши, чтобы понять, что что-то его тревожит. Они были близки, очень близки, пусть на этом настаивал кто-то один. Других близких людей у Ишибаши, как могла посудить Кацуми, не было, кроме младшей сестры. Она даже сомневалась, хорошие ли у него отношения с родителями или нет… Именно поэтому ей порой хотелось сказать ему: «Не уходи». Ведь Ишибаши…       Тот сделал вид, что не заметил присутствия Кацуми, хотя слышал всё до малейшего шелеста листьев. Вдруг он услышал топот ног. Он хотел оглянуться, но Кацуми успела ухватиться за него со спины. Она крепко обняла его, прижимаясь к его спине щекой. Юноша только хотел что-то сказать, как та перебила его:       — Не уходи, пожалуйста, Така-чан. Я же вижу, что тебя что-то мучает уже который день. Мне стало грустно, что ты один об этом думаешь. Раз мы уже так близки, то давай будем доверять друг другу?       Ишибаши глубоко вздохнул и обхватил своими руками ладони Кацуми, обнимающие его.       — Понимаешь ли… Моё присутствие вызывает здесь аномалии, как и все беды, которые происходят сейчас. У меня действительно имеется особая связь с девочками из клуба, но, грубо говоря, меня здесь не должно быть. Это с научной точки зрения, никакой я не самоубийца.       — Конечно, ты не самоубийца, как о таком можно говорить! — испуганно прощебетала Кацуми, но чуть спокойнее добавила: — И опять твои аномалии. Только, пожалуйста, не говори мне, что тебя здесь не должно быть. Без разницы, должно или не должно, я просто рада, что ты сейчас с нами, Така-чан, — Кацуми перестала обнимать Ишибаши, и тот повернулся к ней. — Пойдём домой?       — Ты ведь знаешь, что такое аномалия? — вдруг поинтересовался юноша. — Это отклонение от нормы. Отклонение от какой-либо общей закономерности, теории, в целом просто неправильность. Помнишь геомагнитную аномалию, когда ход твоих наручных часов был замедлен в два раза? Ты тогда приняла это за поломку.       Он тараторил, тараторил, но только потом понял, чего нагородил. Это же был момент из другой временной линии! Оставалось лишь надеяться, что у Кацуми остались воспоминания, либо она не поймёт, о чём речь.       — Ох, Така-чан, ты точно переутомился. Никаких часов у меня сроду не было, хотя хотелось бы… Ладушки, иди домой, отдыхай. У меня ещё в клубе манга осталась, её уж я сама заберу, — сказала Кацуми и преспокойно чмокнула Ишибаши в щёку.       Тот покрылся румянцем после неожиданного действия подруги, но постарался скрыть смущение, отвёл взгляд и осторожно потёр щёку рукой. В ответ он потрепал Кацуми по голове и улыбнулся. Затем он попрощался и ушёл, спустившись обратно в школу, закрыв за собой дверь на крыше. Кацуми осталась одна. Она ещё недолго смотрела однокласснику вслед, пока не ощутила позади чьё-то присутствие.       Холодок прошёлся по её спине. Раздался непонятный шорох. Вдруг Кацуми почувствовала, что кто-то ей нашёптывал что-то на ухо… Она издала возглас удивления, широко раскрыла глаза, обернулась — а никого нет.       В стороне от Кацуми в сетчатом заборе-ограждении красовалась большая дыра. Девочку почему-то потянуло туда. Она и не заметила, как миг спустя уже летела с крыши школы головой вниз; в последний раз она увидела только какой-то женский силуэт на крыше. Её красные кудрявые длинные волосы развевались на лёгком ветерке. Но у Кацуми не было времени думать… Все те несколько секунд полёта она пыталась понять, почему оказалась сброшена с крыши.       И разбилась насмерть, ударившись об асфальт. Её голова превратилась в кровавую лепёшку.       Ишибаши, пока спускался по лестнице, услышал с улицы громкий звук. Он выглянул в ближайшее окно и увидел размазанный по земле труп школьницы, под которым образовалась растекавшаяся во все стороны лужа крови. Ишибаши вытаращился, запаниковал, вспотел и приготовился к худшему, а после он на всех парах побежал на улицу посмотреть, что произошло.       Никого не было рядом. Все те немногие люди, гуляющие за воротами школы, кажется, ничего и не заметили, а во дворе было пусто и подавно. Ишибаши выбежал из здания и остановился у тела.       Вся чёрно-серая школьная форма Кацуми была в крови. Ноги девочки оказались поломаны; в открытых местах виднелись синяки и ушибы. Ишибаши не понимал, что только что случилось. Он задрал голову наверх, чтобы посмотреть на крышу школы. В ограждении, в заборе, за который он только что держался руками, была огромная дыра. Откуда она там взялась?!       Ишибаши сразу понял, что изуродованным окровавленным трупом была не кто иная, как Кацуми. Он тут же заплакал; сердце его бешено заколотилось и сжалось, а тело затряслось. Он навис над обагренным кровью телом девочки и заливался слезами, тихо шепча себе под нос: «Каги-чан… К… К-Каги-чан…» Неожиданно он сжал руки в кулаки, оскалился, обнажил клыки, поднял голову к небу и закричал во всё горло что есть мочи:       — ЕСЛИ ЭТО ЛЮБОВЬ, ТО Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ЛЮБИМЫМ!       «Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… Каги-чан… — мысли Ишибаши были только об одном. — Нужно… воспользоваться… машиной времени…»       Ишибаши страдальчески усмехнулся. У него болело всё тело. Поалевшая кожа пылала огнём; он не помнил, когда ему в последний раз удавалось нормально выспаться; порой даже простая еда и вода нестерпимо обжигали его горло; ему ничего больше не оставалось, кроме как признать: да, он снова проиграл. За всю жизнь, за всё своё путешествие он ни разу не выиграл. Он устал. Он думал, что сможет со всем смириться, если рядом будет Кацуми. Разговоры с ней, её прекрасное лицо, руки, её хобби — только это и помогало терпеть невыносимую душевную боль.       Ишибаши жадно хватал воздух ртом, но этого всё равно не хватало. Он никогда прежде не рыдал так сильно, как сейчас.       Ну, раз Кацуми уже мертва… Может, и ему тогда хватит? Может, просто не вставать с постели, расслабиться и погрузиться в вечный сон…       «Почему всегда я?» — едва ли не простонал Ишибаши вслух, но удержался и промолчал. Вместо этого он сжал в кулаке часть неокровавленной формы Кацуми и повторил про себя уже давно забытые слова.       Кацуми хотела жить… Как и Джун, как и Умеко, как и Ямада… Они все хотели жить в мире, дожить до старости, ощутив страстный вкус жизни! И у них всех была предсмертная воля…       Они все желали избавиться от школьного убийцы. Умеко хотела освободиться от оков Хотару; Кацуми хотелось перестать жить в вечном страхе и наконец ощутить свободу, безопасность; Джун мечтала продолжить мирно править литературным кружком, а Ямада — студенческим советом…       Если этого хотели все, если это был единственный способ исправить нарушенные планы, то Ишибаши ничего не оставалось, кроме как выполнить их просьбы, как бы тяжело ему не было, ведь всем погибшим людям, доверившим ему такой важный ход, такую судьбу, наверняка было ещё хуже.       Ишибаши иногда говорил себе, что это последние жертвы, принесённые для того, чтобы откорректировать, поправить прошлое и вернуться в счастливое будущее, где все живы, где жизнь всех налажена. Но юноше хотелось только убить самого себя за такие отвратительные оправдания.       «Ты просто жалкий неудачник. Сколько ни оправдывай себя, сколько ни прикрывайся тем, что ты делаешь это на всеобщее благо, на благо своих разводящихся родителей… Такаши Ишибаши, ты позорно проиграл! Признай же поражение, ублюдок!» — вдалбливал он самому себе.       Нулевых вероятностей, возможно, и не бывает. Ишибаши когда-то в это поверил и понадеялся на ничтожный шанс того, что ему удастся исправить прошлое и вернуться домой, в нормальное, желаемое будущее. Но теперь надеяться на что-либо не представлялось возможным; от этого чудовища, Хотару, нельзя было ни сбежать, ни скрыться, как ни хитри, как ни выворачивайся, пытаясь прыгнуть выше головы. Сейчас Ишибаши твердило об этом всё: и разум, и чувства, и даже сама госпожа интуиция…       Тем не менее, он должен был победить.       «Минако… Мне нужно обратиться… к Минако…»       Если Ишибаши действительно доверял Минако, то он должен был ей всё рассказать. Сказать так, как есть, тем более, если он хотел бы наладить отношения с ней. Но дружба с Минако — последнее, что сейчас нужно было Ишибаши. Ему была необходима поддержка. И плечо, в которое можно поплакать.       Но сейчас оно, мягкое, родное сердцу плечо, погибло. Единственный человек, который любил Ишибаши, умер. Суицид ли это? Или намеренное убийство? Юноше было всё равно, хотя он опять подумал на проделки Хотару. Он помчался обратно в школу и попытался найти Минако. Он забежал в крыло с клубными залами, где ворвался в кабинет литературного кружка.       Но там никого не оказалось. Он побежал дальше, оглядываясь по сторонам и заглядывая во все двери. Он остановился в конце коридора. Так как уроки давно кончились, свет был выключен, особенно там, в укромных тёмных уголках. Из тени неожиданно вышла изящная фигура Минако с вьющимися длинными русыми волосами, а её удлинённая, ниже колен, в отличие от остальных школьниц, чёрная юбка чуть колыхалась; взгляд Минако был холодным, строгим, в то же время надменным, и девушка скрестила руки на груди.       Она хмуро посмотрела на Ишибаши. В её серых глазах читались презрение и ненависть.       — Ишибаши!.. Опять ты… О-опять ты… — воскликнула Минако, но голос её, опустившийся на последней фразе до шёпота, заметно дрожал. Она еле сдерживала слёзы, а её щёки покраснели. — Я видела… Такаги-кун… мёртвую. — Минако стала вытирать свои слёзы рукавом. — Она сбросилась с крыши… Не так ли, Ишибаши?!       — Не знаю я! — сорвавшись, закричал тот, заметно помрачнев и насупившись. — Я сам без понятия, клянусь!       — Опять ты… Ишибаши… — слова Минако были обрывисты и еле слышны; она заплакала ещё сильнее. — Почему это происходит каждый раз? Каждый раз, когда ты рядом, происходит что-то ужасное! И со смертями… так уже не впервые…       Она закрыла руками своё жалкое, по её мнению, лицо, чуть распухшее от горького плача. Ишибаши сделал шаг вперёд, но та воскликнула:       — Не подходи! Ты отвратителен, Ишибаши! В… Видеть тебя больше не хочу!       Тот прищурился, хмыкнул, но настоял на своём и сделал ещё один шаг. Минако убрала руки с лица и хотела было начать кричать, как её лицо вдруг исказилось в ужасе; рот широко раскрылся, а глаза расширились и вылезли из орбит, и девушка упала прямиком на грудь Ишибаши, оробев и перестав дышать.       Тот взял её за плечи, но не понял, что сейчас произошло. Затем он пригляделся и увидел на спине Минако огромную кровоточащую рану.       Послышались шаги. Из тени вышла Хотару Китамура, девушка с длинными кудрявыми красными волосами и такого же цвета высокомерными змеиными глазами. В руках у неё был окровавленный кухонный нож, который поблёскивал на небольшом проникающим сюда свету.       Ишибаши обомлел. Он смотрел то на Минако, то на Хотару. Первая побледнела; её спина кровоточила сильнее, а пульс, кажется, совсем исчез. Юноша открыл рот от удивления, пытался найти пульс и признаки жизни у Минако хоть где-нибудь, но всё было тщетно. Он щупал её руки, шею… Нигде сердцебиения не было.       Это повергло несчастного Ишибаши в огромный шок. Он осторожно трясущимися руками положил Минако на пол и зловеще глянул на Хотару.       Он хотел мстить. Его взгляд наполнился алой кровью и заблестел языками пламени. Клыки от злости хотелось обнажить как можно сильнее, показать весь свой затаившийся характер и выместить всю ненависть за смерть лучших подруг. Но для начала он недовольно завёл разговор:       — Хотару… — прошипел он. — Какова твоя мотивация? Для чего ты это делаешь?       Та усмехнулась, ухмыльнулась и ответила, разводя руки в стороны и крутя в ладони нож, с которого тяжело капала на пол кровь:       — Вы на пару с Умеко прознали мои планы. Что ж, поздравляю, — Хотару улыбнулась ещё шире и зловеще. — Мои планы устранить ненужных и стать президентом студенческого совета в этой школе, а затем забраться на самую верхушку.       — Для чего тебе это? — с недоверием спросил Ишибаши.       — Думаю, просвещать тебя в мои планы об изменении гниющей системы в этой стране не нужно.       — Какой к чёрту системы?! — крикнул тот.       Хотару навела нож на Ишибаши, не прекращая улыбаться.       — Ну-ну. Я же не глупенькая, понимаю, что здесь происходит. И что случайные воспоминания и дежавю не берутся из воздуха.       Тот цокнул, нахмурившись, скрывая своё удивление. Хотару продолжила:       — У тебя, быть может, в руках находится то, что способно управлять всем миром. Мне весь мир к чёрту не сдался, а интересует только наша с тобой страна.       «Крупнорогатый скот прознал о существовании машины времени? — подумал Ишибаши. — Или только догадывается?»       — Если бы ты знала, каким оружием я владею, то ты бы как минимум понимала, что я нечистокровный японец, — хмыкнул юноша. — Поэтому это «не наша с тобой страна».       — Что ж, хафу устранять мне только в радость.       — Я квота, а не хафу, блядская ты сука!       (Прим. авт.: хафу (от англ. half — половина) — японский термин для обозначения ребёнка от смешанного брака; квота (от англ. quarter — четверть) — ребёнок от смешанного брака во втором поколении, то есть иностранец на одну четвёртую часть)       Хотару вновь направила острие ножа прямо на Ишибаши.       — Ну так что, покажешь мне это оружие? — ехидничала она. — Или ты готов пожертвовать жизнью ещё одного друга? Ой, твоих друзей же больше не осталось! — наигранно промолвила она, издевательски хихикнув.       И тут Ишибаши вспомнил. Кими ведь не было сегодня в школе, а её телефон оказался выключен. Со слов Минако, она лишь приболела и не пришла в школу, но поехала в лабораторию. Зрачки юноши вдруг сузились.       — Что ты сделала с Кими Такахаши-кун?! — воскликнул он и злобно посмотрел на соперницу.       — Бедняжка отравилась веществами в своей тухленькой никому не нужной лаборатории… — ответила та с наигранной грустью и хлопнула в ладоши. — Интересно, что по соседству с лабой находится морг. Вот же весело!       Ишибаши дико оскалился. Он подбежал к Хотару и выхватил из её рук кухонный нож — взялся ладонью прямо за лезвие, получил рану, из которой хлынула кровь, но ему было всё равно на боль. Он прижал Хотару к стене, схватил нож за рукоять и направил его на неё. Та усмехнулась только сильнее.       — Готов замарать свои руки в чужой крови, чтобы сохранить тайну? — улыбнулась Хотару, глядя Ишибаши прямо в глаза. Глаза, ослеплённые ненавистью и отчаянием. — Ну и ну. Чудной же ты, Ишибаши-кун.       — Моё имя не должно звучать из твоих грязных уст, сучка! — крикнул Ишибаши, замахнулся ножом и порезал плечо девушки. Чёрный воротник там разорвался, и потекла кровь.       Ишибаши схватил Хотару за другое плечо и бросил на пол, но та увернулась, вскочила, подбежала Ишибаши за спину и скрутила ему руки. Тот пытался сопротивляться, рыпался и ножом зацепил ладонь Хотару. Та взвизгнула, одной рукой пыталась держать Ишибаши скрученным, а повреждённой рукой потянулась ему в карман, но тот вырвался и встал лицом к Хотару. Юноша осознал, что чего-то не хватает и проверил карман. Хотару успела вытащить оттуда ножницы, которыми стала красоваться перед Ишибаши, надменно ими щёлкая.       — Ты начинаешь очень сильно меня бесить… — вдруг уточнила Хотару. — Пора отправлять тебя на свалку вместе с твоей железякой-машиной.       В её голосе было столько яда, что юноша почувствовал долю обречённости, но он цокнул, стиснул зубы и сильнее сжал в руке нож. Хотару выставила вперёд ножницы и встала в стойку, готовясь атаковать. Ишибаши стал ждать.       Хотару побежала прямиком на Ишибаши, но тот сделал шаг в сторону, наклонился, в полёте схватил Хотару за руку, бросил её на пол и вырвал у неё ножницы. Та пыталась сопротивляться, протянула руки к Ишибаши, чтобы защититься, размахивала кулаками и пыталась зацепить ногтями, но тот быстро всадил ножницы ей в горло. Из её горла фонтаном хлынула яркая кровь, и Хотару стала задыхаться, а Ишибаши взял нож и начал угрожать:       — Если бы ты только знала, что я пережил за последние три недели из-за той вещи, которую ты зовёшь оружием! — в порыве гнева завопил Ишибаши и начал издирать ножом тело Хотару. Вся её серая школьная форма залилась алым; кровь удивительно хорошо сливалась с цветом её волос, глаз, галстука и длинных ногтей. — Т-ты… Ты ещё тогда хотела смерти Кацуми! В первой линии! Просто из-за того, что она влюбилась в того же парня, что и ты! И мне наплевать на твои планы по получению какой бы то ни было должности! А когда Ямада по ошибке умер от отравления рыбой фугу, то Кацуми впала в глубочайшую депрессию и наложила на себя руки! А сколько раз Умеко умирала из-за тебя, сколько страдала! И вот недавно умерла Джун… И ты прямо на моих глазах убила Минако. Кацуми и Кими тоже мертвы… Ты поплатишься за всё это! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ!       С каждым последующим словом Ишибаши наносил раны Хотару всё сильнее, глубже и рьянее. Количество ножевых ранений на теле девушки было уже не сосчитать, и сам Ишибаши запятнал свою школьную форму. Ножницы в горле Хотару сделали своё дело, и та побледнела, наклонила голову на бок, вытаращив глаза, и перестала дышать. Но для юноши это не было приказом остановиться.       Вместе с тем Ишибаши рыдал. Он был в ярости, получал удовольствие, проливая кровь Хотару, и одновременно плакал. По его щекам текло слёз ещё больше, чем раньше. Он сожалел о потере своих девочек, Кацуми, Кими, Минако и Джун. Особенно он думал о судьбе несчастной Мэй-чан. Он очень сильно скучал по ним и хотел вернуться в 2037 год, но сейчас, когда все мертвы, это было бы бесполезно…       Отчаяние завладело Ишибаши. Он продолжал кромсать Хотару, разрывая ножом ей кожу, все вены и чуть ли не задевая внутренние органы, выпуская их наружу. Но это было уже ни к чему.       В какой-то момент он остановился и попытался перевести дыхание. Он дышал очень глубоко и прерывисто; воздуха категорически не хватало. Вместе с тем ему хотелось кричать, выть, стонать от адских мучений и одновременно от полученного удовольствия, но воздерживался. Он смотрел на раскромсанный, истерзанный труп Хотару, после чего перевёл свой обезумевший взгляд на окровавленный нож.       «Я сделал это… своими руками…» — подумал Ишибаши и стал рыдать с новой силой. Он откинул нож в сторону и глухо заплакал. Вдруг он краем глаза заметил труп Минако, лежащий неподалёку. Она была убита этим же ножом. В спину.       Ишибаши был разочарован. Опечален. Он погряз в отчаянии, меланхолии и тоске. Мысли о смерти подруг и возлюбленной загоняли его в тупик.       Более того, это были не просто подруги. Как Ишибаши и говорил, как Кацуми и подозревала, с Кими и Минако у него имеется родственная связь. От этого он пронзительно завыл. Весь чёрный пиджак, вся его белая рубашка оказались запачканы в свежей крови. Руки он тоже замарал, а на лице к собственной крови добавилась ещё и кровь Хотару. Юноша трясся и не понимал, что ему сейчас нужно было делать.       Ишибаши убил Хотару в порыве гнева, с затуманенным сознанием. Он растерзал её, пустил кровь, вставил ножницы в горло, ножом разорвал всё, что можно было. Дело, конечно, правое, но настолько жестокой расправы над человеком он даже от себя не ожидал. Он склонился над полом и начал бить по нему кулаками. Всё теперь покрылось и его слезами. Он уже ничего не думал и не осознавал. Он страдал, завывая и рыдая от душевной боли. Он не мог смириться с потерей своих девочек, хотя всё было вполне исправимо.       «Всё… исправимо…» — подумалось Ишибаши. Нет, он больше не хотел вновь использовать машину времени, чтобы вернуть всё вспять. Иначе то же самое повторится.       Ишибаши приподнял голову и посмотрел на нож. Он подполз к нему и осторожно взял в обе руки. Он сидел на коленях на полу, а острие ножа направил… К себе в живот. Это вызвало у Ишибаши широчайшую улыбку. Он был счастлив, но вместе с тем безудержно ревел. Он пытался отдышаться и держать рукоять ножа в своих руках крепче, хотя всё тело трясло, и он не мог даже нормально усидеть на коленях.       «Я не могу жить в мире, где нет Кацуми и Мэй-чан… — твердил про себя Ишибаши. — И Кими… И Минако… Я не могу жить без них, несмотря на поводы усомниться в компетентности моих родителей… Моя жизнь всё равно не имеет ценности. Если нет Кацуми, то, соответственно, и не родится Мэй-чан. Зачем мне жить в мире, где их не существует? Как же… моя… сестра?»       Ишибаши, конечно, хотелось жить. Дома, в будущем, его ждали семья, родные и близкие, а особенно Мэй-чан… Или всё-таки не ждали? Если здесь, в прошлом, они умерли, то на их появление в будущем можно было не надеяться. Как и про само рождение Мэй в 2028-м году можно спокойно забыть.       Ишибаши с куда большей радостью сбежал бы отсюда и умер в объятиях своей матери, но она… Но они все мертвы. По сути, какая разница, где тебя настигнет смерть, размышлял про себя юноша. Он вдруг подумал о том, какой же он всё-таки эгоист. Даже сейчас он всё равно мечтал о личном счастье. Он не хотел, чтобы всё вот так бессмысленно закончилось.       Однако всё же какой был смысл жить в этом сломанном, сумасшедшем и несправедливом мире? Какой смысл рождаться, пресмыкаться всю жизнь в поисках неуловимых частиц счастья, чтобы в конце концов лишиться и их и безнадёжно умереть? Какой смысл влачить столь жалкое существование?       Он вдруг вспомнил все издевательства над ним прямиком из детства, всю ту недополученную любовь родителей. Как только над маленьким Ишибаши не насмехались из-за его внешности, чудаческого характера, какой-то врождённой асоциальности… А что касается родительской любви и заботы, то ему частенько казалось, что родители Мэй любят его куда больше, чем его собственные. Но все эти чувства Ишибаши выливал на Мэй. Всю ту любовь, которую он когда-то не отдал своим родителям, он полностью передавал Мэй. Как и сейчас он мог только желать ей лучшего.       Одиночество. Только одиночество не покидало его. Он помнил себя только с того возраста, когда Мэй подросла, и они стали проводить много времени вместе. А до этого ничего. Только душераздирающая пустота или мимолётные воспоминания об ужасном.       Ишибаши тошнило от самого себя, от своей лжи, от ненависти к себе. Как ему было не стыдно? Или он уже позабыл о таких словах, как стыд и советь? Как низко он мог пасть в собственных глазах? Почему он так легко жертвовал всеми, почему он так легко… Жертвовал собой?! Сколько человек он был готов отдать, чтобы исправить непоправимое прошлое?! Убьёт сотню ради счастливой жизни сто одного человека?! Уничтожит тысячу ради тысячи одного?! Или пока он не станется один-одинёшенек на всём белом свете?! И он ещё осмеливался строить планы, разрабатывать стратегии?! Он опустился до убийства человека! Кого он пытается впечатлить, кому он вешает лапшу на уши, а?!       — Ха-ха… Ха-ха-ха…       Только сейчас Ишибаши почувствовал, как кровь стекала по его лицу, одежде, рукам. У него был окровавлен лоб, из носа и изо рта тоже хлестала кровь. Пелена, затуманившая глаза, вдруг спала. Вернув часть самообладания, он мысленно обратился к себе: «Ну что, успокоился? Будешь рыдать ещё, паршивая шавка?! Может, хватит с тебя уже, подонок?!»       У него не было права лить слёзы. Уж лучше пролить кровь, причём свою собственную, мерзавца и обманщика. Теперь его руки точно были запачканы чужой кровью, как и полагалось.       Он набрал побольше воздуха в лёгкие и собрал все свои силы в кулак. А затем вонзил нож глубоко себе в живот.       Кровь полилась ручьём, и Ишибаши истошно закричал от нестерпимой боли, но не прекращал вонзать в себя нож; он вошёл внутрь вместе с маленькой частью рукояти. Юноша поперхнулся воздухом, сильно закашлял кровью, выплёвывая всё, что было внутри него; наконец, он завалился на бок, так и держа нож обеими руками за рукоять; его едва ли не тошнило кровью, собственной желчью и слюной. Пот и слёзы лились ручьём и едва ли не сливались с алой жидкостью на полу. Скуля от боли, охрипшим, предсмертным голосом он думал про себя:       «Я лишь… Я всего лишь хотел защищать этот разбитый в пух и прах мир до самого конца. Не для себя, не для чужих, а лишь для… своей семьи. Мэй Фукуда, Кацуми Такаги, Кими Такахаши, Минако Тачикава, Джунсуина Буракихори… Все такие разные и все как один близки мне, родственные души… Лёжа здесь и прямо в данный момент умирая, я почти ни о чём не жалею. Я благодарен всем вам за всё то время, которое мы провели вместе…       Я по натуре своей немногословен. Думаю, так это и должно было закончиться… Вот окончание моего путешествия во времени. Самое дерзкое, самое опасное, что я только мог предпринять в жизни, закончилось вот этим. Думаю, этого стоило ожидать. Да, я рассматривал такой вариант.       Мама, ответь мне на один вопрос: зачем была создана машина времени? Зачем… П… Почему… Неужели все испытатели должны страдать так, как я?! Я ведь… первый путешественник во времени… и, надеюсь, последний.       Вот пришёл конец всему. Прошлому, настоящему, будущему. Смерть такого количества людей и возможность не родиться ещё многим.       Я… Я рад, что вы просто позволили мне с вами общаться… Поднимать вам настроение… Восхищать чем-то… Защищать вас…       Вот и всё.       Прощайте.»       さようなら       Sayonara.       Ишибаши умер от сильной кровопотери, лёжа на холодном обагренном полу, так и свернувшись в клубок. До смерти он продолжал стенать и плакать. Он не переставал держать в руках рукоять вонзённого в собственный живот ножа. Рядом лежали трупы Хотару и Минако. На улице, рядом со школой, было размазанное по асфальту тело Кацуми. Мёртвая Кими была где-то в своей лаборатории. Умеко, быть может, всё ещё находилась в кладовой. Ямаду, вероятно, даже ещё не успели похоронить.

『GAME OVER』 Ты и все твои друзья мертвы. 『Начать игру заново? 』