Тёмная сторона солнца

Когда Лилиан открыла глаза, выныривая из сна, в реальность, вокруг был уже самый настоящий день. Осознание того, что это день, пришло не сразу, а в глазах все плыло, но откуда-то из тьмы на её лоб опустилась маленькая и прохладная ладонь. Кто-то о чем-то говорил, однако слова в голове не желали складываться в предложения, поэтому, ещё несколько минут, девушка пролежала, не понимая, что происходит вокруг неё. Когда, наконец, голова перестала кружиться, а взгляд смог сфокусироваться на людях, перед лазурными глазами, стоя по правую руку, стояла Аой, и сверху вниз, с недовольным взглядом, одной рукой на боку, а другой на лбу фиолетоволосой, смотрела на пациентку. Канзаки, заметив то, что Лилиан пришла в себя, спокойно отстранилась от неё и скрестила руки на руки. — Ну наконец-то проснулась. Небось, если бы я не разбудила, снова проспала бы, так и не поев. — фыркнула темноволосая, гордясь собой и своим поступком. Аой приходила к Лилиан несколько раз в день, принося еду и лекарство, последняя же послушно выполняла все указания, но с каждым днем ей становилось всё хуже: силы стремительно покидали девушку, а жар, казалось, держался сутками, не давая спать, так что засыпала Мурасаки лишь под утро. Эти несколько дней после её пробуждения, прошли, как в тумане, — она не помнила, чем занималась, чему училась, как принимала ванны и даже разговоры с тройняшками, искренне заинтересованных в ней. В памяти не оставалось даже воспоминания об интересных, вроде бы, диалогах, что вызывало беспокойство со стороны Лилиан, которые тут же стали гасить девушки в белой одежде — и тройняшки, и Аой говорили, что так оно и надо, что это значит, что организм борется и скоро ей станет лучше. Лилиан просто кивала — после пробуждения, она почему-то очень редко разговаривала и постоянно молчала, держа свой отрешённый взгляд при себе. А сейчас, Аой смотрит на неё с головы до пят и убеждается, что ей становиться всё лучше и лучше: силы, кажется, вновь вернулись к ней, бледность ушла, а головокружение и постоянная тошнота после еды, отступили. Аой заметила, что Лилиан чаще выходит из своей комнаты, чтобы погулять по саду или зайди в комнату младшей Камадо, чтобы поиграть, хоть ей это всё делать и запрещено с такими ранами. То, что она смогла выжить после боя с Мудзаном — уже чудо, хоть и неизвестно как. Лилиан казалась уже не такой измотанной, хотя при возможности каждый раз засыпала там, где и находилась — чаще всего это было открытое место в доме, от которого открывался вид на небольшой сад и развешанными белыми простынями. Аой пару раз пыталась отчитать её, но Суми — одна из тройняшек, с низкими двумя хвостиками, не сдерживалась, шикала на свою подругу и подкладывала подушку поудобнее под голову голубоглазой, ведясь на неё — производящую впечатление беззащитного комочка, за которым нужно приглядывать минимум двум людям. Мурасаки неспешно поднялась на локтях, прежде чем перед её лицом появилась чаша с разведенными в кипятке травами, чей запах был настолько ужасен, что пробуждал тошноту и сильное отвращение. Тем не менее, Аой настойчиво смотрела на девушку, и, в конце концов, той не оставалось ничего, кроме как принять из её рук горячую чашу и сделать маленький, неуверенный глоток. Увидев, как скривилась голубоглазая, Канзаки движением руки настояла на том, чтобы напиток был выпит до последней капли. Порция явно была больше, чем обычно, однако, взяв себя в руки, Мурасаки осушила чашу и отдала её обратно. — Отлично. — кивнула Канзаки самой себе, после чего её глаза злобно сверкнули и она, повернувшись на пятках к кровати Зеницу, который молчал словно труп, ибо боялся, что его заставят пить лекарство, стала кричать на него, активно хмуря брови. Лилиан выдохнула и улеглась обратно, немного сочувствуя и жалея блондина, ведь у него походу тоже, не сладкий чай в лекарства записали. — …и чтобы я сейчас вернулась с едой, и этот стакан был пуст!  — и закрыла за собою двери, оставив в комнате страдать одного паренька, на которого в итоге рявкнул Кабан, что и заставил его выпить лекарство. Аой вернулась довольно быстро и теперь, на комоде каждого был поднос с едой. А вскоре пришел и Танджиро — поест и уйдет снова тренироваться. Как только Канзаки скрылась,  Ли взяла тарелку с рисом и уже успела подумать о том, что не голодна, как вкусный запах вызвал в ней такой приступ голода, что в животе всё перевернулось. Она не думала, что настолько хочет есть, что неудивительно, если учесть, что последний полноценный прием пищи у неё был лишь прошлым утром. Так как Ли не ела около двух недель и сильно исхудала, ей давали порцию еды больше, чем остальным. Ходить ей было разрешено по минимуму, (но она всё равно не слушалась и часто гуляла)так что она целыми днями ела, спала, принимала лекарство и иногда читала. С таким графиком она быстро вернулась из исхудалой формы. Кожа теперь была не сухой и даже немного блестела; появились небольшие, приятные, милые щёчки, которые так и хотелось потискать. Волосы немного отросли и уже были ниже лопаток — их она собирала в низкий хвост, чтобы не мешались. — А я не понял! А почему у этой Баклажановой головёшки, порция больше, чем у меня?! — в какой раз начинает Хашибара, тыча пальцем на фиолетоволосую, недовольно так и оскорблённо. Он весь дрожит от злости и зависти, злобно сверлит её взглядом, а ей хоть бы хны! Жует онигири как какой-то хомяк, и лицо наполнено блаженством. В такие моменты, от Ли исходит сладкий запах радости, затмевающий плохие чувства, парящие вокруг неё точно облако. Аой говорила, что сладкий чай и сладкое, помогает выровнять давление, а раз оно у девочки низкое, то надо бы его повысить немного. Лилиан не была против — сладкое она любила, очень, дороже жизни, потому грех было жаловаться на то, что почти каждый раз, после еды, можно чем-то полакомиться. Лилиан, настоящая сладкоежка — Танджиро понял это сразу же, когда ей первый раз принесли поесть, и её глаза заблестели точно два бриллианта, при виде лакомства — кусочка тортика. А ещё, он заметил, что когда Лилиан ест — она никого не слышит и ничего не говорит. Ей плевать на всё происходящее вокруг, ведь у неё есть сладкое и еда. Именно поэтому, сейчас фиолетоволосая себе тихо-мирно поедала еду, игнорируя все колкости Иноске. Вокруг неё словно парила золотая аура с блёстками и цветочками. — Замолчи, Кабан! Ты и так иногда у Танджиро еду крадешь, куда больше?! И перестань уже обращаться так к милой Лилиан! — Не выдерживает Зеницу. Ладно, он ещё потерпит такого ужасного отношения к себе, но не к Лилиан! — Молчать, Моницу! А то и у тебя ничего не останется! Всё съем, всё! —  вздымая руки вверх кричит зелёноглазый и добавляет: — И я не ворую, он сам мне дает! — Да ладно вам, ребята. — послышался голос аловолосого, — Иноске, хочешь ещё онигири? Я уже наелся, так что можешь взять. — улыбнулся, после чего задумался и закивал: — А Лилиан, чтобы поскорее выздороветь, и правда нужно хорошо питаться. — Не нужны мне твои подачки! — рявкнул Иноске, переводя взгляд на девушку. — А эта, что, сама сказать не может?! Язык чтоль проглотила?! — изогнул бровь парень. — «Какая же вкусная здесь еда… Интересно, а внутри тортика сегодня есть кусочки шоколада?..» — А Лилиан летает в своих мыслях и продолжает жевать, не замечая никого вокруг. У Иноске дёрнулся глаз. Он не выдержал. — Слышь! Отвечай, когда с тобой говорят, Баклажановая голова!!! Парень вскочил с места и быстро преодолев расстояние между ними, схватил её за воротник одежды и во время того, как поднимал её, задел поднос. Тот перевернулся и со звоном упал на пол. Еда расплющена и разбросана, прямо как и сладкое, прямо как и сердце юной девушки. Нависла тишина. — Ты… — прорычала как можно тихо Лилиан, с большими от ужаса глазами смотря на еду, которую она уже не сможет съесть. — А? — только и выкинул Кабан. Ли опустила голову, её лицо потемнело, кулаки сжались до побеления костяшек и ужасный гнев заполнил как нос Танджиро, так и уши Агацумы. И даже Хашибара невольно дрогнул — инстинкты кричали, что нужно бежать. Внезапно, Лилиан резко подняла голову и немигающий мрачный взгляд вызвал у каждого в комнате мурашки по коже, как и страх за свою жизнь. Девушка подняла левую руку и направила его ко лбу парня, очень сильно хотевшего хоть с места сдвинуться, но страх моментально потёк у него по венам, заставляя застыть на месте. Мурасаки злобно скрипит зубами и в следующую секунду даёт парню мощный щелбан, от которого тот отлетает и падает на пол, отпустив её. В комнате по прежнему тишина. Никто не может ничего понять. Щелбан? Серьёзно?! Это слишком по детски, но из её пальцев это произошло слишком мощно! Настолько, что Иноске отлетел и упав пятой точкой на татами, смотрит тупым взглядом куда-то, пока в голове каша прекратилась варится от такого неожиданного удара. Мурасаки спокойно встает с кровати, только её пёстро-голубой, словно нечеловеческий взгляд,  заставляют Зеницу понять, что к ней лучше не лезть и вообще, вот кто самый настоящий демон и кого убивать надо — но он этого не скажет, он хочет жить, а потому и стал орать о помощи. Танджиро сглотнул. Эмоции этой девушки слишком нестабильны, и это пугает. Он даже на секунду  задумался — друг она им, или враг? — Ахах! Это самое то, что я хотел! Давай, нападай! — а теперь ещё и Иноске вошел во вкус. И на заднем фоне орёт Агацума, что им всем конец. Какого это всё происходит?.. Но внезапно, тело девушки вздрагивает и кожа моментально становится бледнее; на секунду, перед тем как она присела обратно на кровать с маской ледяного спокойствия, её зрачки расширились от пронзительной боли. Фиолетоволосая, аккуратно, пытаясь унять дрожь и в душе удивляясь своему состоянию, дрожащими белыми пальцами хватается за мягкую ткань одежды в области сердца. Она чувствует, как пустота в груди всё расширяется и нарастает, давит на грудную клетку клубком из бесконечной боли. Что это за чувства? Всё же было хорошо, она шла на поправку, старалась забыть то ужасное, что с ней произошло… Так почему же сейчас, все эти гнилые чувства, что она чувствовала в тот момент, вернулись к ней с двойной силой? Лилиан ощутила тяжесть во всем теле: гудевшие от боли руки, раны и горевший шрам между глаз, почувствовав который мысленно выругалась. Но физическая боль была ничто по сравнению с моральной, духовной. Зеницу заткнулся и задрожал. Ему захотелось стать глухим, чтобы не слышать эти все разъедающие изнутри чувства, которые протекают по её телу, заполняют вены и кажется хотят вырваться наружу. — А-а?! — непонимающе тем вренем хмурится Хашибара, настроенный на бой не на жизнь, а на смерть. — Что такое? Струсила, Баклажановая голова?! Ахаха! Я так и знал! — Прекрати, Иноске. — Танджиро невольно нахмурил брови — воздух был пропитан разочарованием, тоской, болью, отчаянием и… кровью того самого демона, который убил его семью. Это всё исходило из одной девушки, но если она демон, он должен был сразу это почуять, значит это что-то другое. Постойте. А ведь когда он спасал Незуко, то тоже сначала не почувствовал ничего, а только потом,  когда она очнулась — в нос резко ударил запах демона. Значит ли это, что Лилиан после своего пробуждения, всё время боролась и борется с собой против крови Кибуцуджи, чтобы не стать демоном? Сёдзи отъехало в сторону и Суми растерялась от такой картины: на татами лежал поднос обратной стороной, вокруг которого были разбросаны разружившиися рисовые онигири, небольшой кусочек тортика; разбитая тарелка находилась рядом с чайной ложкой; Иноске стоял в боевой стойке, но с непонимающим лицом возле кровати Мурасаки, что была спокойна, но бледнее мела; с левой стороны голубоглазой находился блондин, закрывающий уши и жмурясь как от боли, а Танджиро выглядел очень озадаченно и напряженно — с виска тихо скатывалась капля пота. Суми пугала вся эта атмосфера вокруг, она не знала, как реагировать, поэтому просто закрыла на это всё глаза и сказала то, зачем пришла: — Т-Танджиро и Лилиан, г-госпожа Шинобу ожидает вас у себя! — голос всё же предательски дрогнул, как и всё тело. Камадо медленно повернул свой удивленный взгляд в сторону девушки. — А? Я? — ткнув на себя пальцем, искренне не понимая похлопал глазами аловолосый. — Д-да. Просто, как мне сказали, есть подозрение, что Ли-чан столкнулась с тем демоном, а из всех нас, только ты, и возможно Лилиан, его видели, и поэтому, можешь сказать, правда ли это… — замялась темноволосая. — Ясно… А обязательно сейчас? Ли плохо себя чувствует, и я не думаю, что в таком состоянии она сможет говорить. — Н-ну, я тогда сейчас спрошу. — кивает Суми и хочет что-то добавить, как её прерывает фиолетоволосая девушка, встающая на ноги: — Не нужно ничего спрашивать. — строгим голосом произносит голубоглазая, выпрямившаяся и холодно-строгая на лицо так, словно внутри нет ничего кроме льда. Она врёт и держит всё внутри себя — доказательством являются её сжатые кулаки. Небесно-голубые глаза решительно смотрят в сторону Танджиро. — Я прекрасно себя чувствую, так что вперёд. — говорит она, презирая в душе эти надписи чувств, что читает на его теле — «волнение», «забота», «доброта», «искренность», «озадаченность». Волнуется? Проявляет доброту и заботу? Нет. Она больше никогда не поведётся на это. Никогда не раскроет своё сердце и истинные мысли, никому и никогда. Один раз уже сделала, и что из этого вышло?! Её использовали, предали, хотели убить… Именно поэтому, она сейчас ненавидит, хочет просто стереть этого парня с лица земли, чтобы не видеть этот добрый взгляд, эти чувства на его теле в виде надписей. — «Враньё! Это всё враньё! Он просто хороший актёр! Вся эта доброта его — враньё!» — бьется в агонии внутренний голос каждый раз, как она видит его улыбку или другие, светлые чувства по отношению к себе.

***

— Привет, Танджиро-кун и милая девочка с необычным цветом волос. — Кочо сидит на татами перед только что зашедшими, и приветливо улыбаясь, машет им ладонью. — Садитесь. — «Злость, интерес…» — читает на теле столпа немного удивлённо Мурасаки, опускаясь перед темноволосой и по левую руку Камадо. Шинобу перекинулась парой словечек с аловолосым, и когда перевела взгляд на Лилиан, последняя в мыслях дрогнула. После нескольких предложений, посвященных представлению друг другу, Кочо начала допрос: — Ли-чан, расскажи, как так произошло, что вас компанией отправили уничтожить одного демона, а осталась в живых только ты? Лилиан напряглась. Этот день она точно хотела бы забыть навсегда, а тут придётся ещё и рассказывать. Радует одно — боль и ужасные чувства немного утихли. — Нас было пятеро. Мы убили демона в Токио и когда начали возвращаться, на нас напал демон, представившийся как Кибуцуджи Мудзан. Он убил всех, и честно говоря, я сама не до конца понимаю, как выжила. — Фиолетоволосая ответила внушающе, чётко и без запинки, но умолчав половину истории. — «Она не помнит, как спаслась? Но ведь если бы Мудзан лично заявился, то точно не оставил бы никого в живых» — с удивлением подумал Танджиро. Кочо скользнула взглядом по лицу алоглазого, и остановилась на Лилиан. — М-м, понятно. Ли-чан, понимаю, это может быть для тебя трудно, но не могла бы ты рассказать поподробнее? — всё также улыбается Столб Насекомого. Грудь пронзает сильной болью и фиолетоволосая еле сдерживается, чтобы не согнуться пополам в надежде, что так станет легче. Кровь внутри кипит, кожа становится ещё бледнее, тело холодеет. И всё же, сколько бы девушка не внушала себе, боль — это боль, как её не назови. Разве она становится слабее от того, что ты думаешь, что она нереальна? — Х-хорошо. — голос раздался тихо и малозаметно дрогнул. Танджиро обеспокоенно посмотрел на Лилиан и искренне не понимал — почему она себя мучает и терпит это всё? Почему не рассказывает никому, что ей плохо? Почему настояла на том, что здорова, когда он попытался её в какой-то части спасти и помочь? — Когда мы прибыли в Токио… то разделились, чтобы отдохнуть и посмотреть достопримечательности. Я направилась на улицу с разными небольшими магазинами еды и сладостей, где и нашла плачущую маленькую девочку. Она тихо плакала в углу, а когда я спросила, что с ней, она ответила, что потерялась. — Мурасаки заметила, как Кочо непринужденно и внимательно слушая, опустила свою руку на рукоять катаны, висевшей на белом поясе формы. «Бдительность» и «Ожидание» — появились на её теле. Камадо тоже заметил, что Шинобу приготовилась к атаке, на случай того, как Лилиан не сможет победить и станет демоном, но виду не подал. Значит, темноволосая всё отлично видит, просто делает вид, как он и Ли — того, что не видят настроившуюся девушку на убийство демона. — Я отозвалась помочь малышке и вскоре мы нашли её отца — это был высокий мужчина с тёмными, вьющимися волосами и нечеловеческими, красными глазами. «Демон» — смогла прочитать я у него на лбу. Мне показалось, что я его где-то видела, когда он на несколько секунд замер, смотря на мои волосы. Он улыбнулся и сделал мне на их счёт комплимент, поблагодарил, взял девочку на руки и скрылся в толпе. Лилиан сидела спиной ровно, но не оттого, что так ей всегда велела её покойная мать, а потому, что это напряжение и боль сжимали её. Голубые глаза как можно спокойно блуждали по лицу Шинобу и Камадо, понимая, что у них сейчас немой диалог, но и понимая, что она не могла что-либо разобрать. — «Шинобу, так значит Вы думаете, что Лилиан не справится?..» — «Очень мала вероятность. А даже если так, то кровь демона подействует как яд и убьёт её». Но несмотря на это, они всё также внимательно слушали. — Когда было время уже возвращаться, я наткнулась на того самого демона и еле как справилась, так что после того, как все встретились, мы собирались на другое задание… «Ненависть», «Зависть», «Желание убить», «Желание выжить» — вот что теперь было написано на них. Я не понимала, почему они улыбались и вели себя как обычно, в то время как их чувства были совершенно другими, а когда мы вышли из города и зашли в лес, и я поняла, что мы потерялись, то там нас и ждал тот мужчина с красными глазами. Он поблагодарил ребят за то, что привели меня к нему, и убил сначала двоих, а потом Томоко — одна из оставшихся, стала кричать о том, что он обещал отпустить их, если они отдадут меня ему. Но он усмехнулся и убил её, после чего рядом стоящий парень напал на меня и «подарил» этот шрам, — указала на шрам между глаз, — Но его тоже убили. Танджиро больно на это смотреть и слышать. Впервые он проклинает свой нюх, и всеми силами верит в фиолетоволосую, теперь понимая, почему она такая закрытая в себе, часто ходит одна и не общается так много — просто её уже однажды предали, просто она уже один раз почувствовала эту боль и до сих пор не может избавиться от неё. — Он убил всех, и Куроширо покалечил, а потом, как я думала, убил и меня… Голос резко оборвался. Измученная до невозможного и бледная девушка почувствовала, как в животе всё перевернулось, боль и противные чувства, которые так и не получалось отогнать, усилились во сто крат; в горле пересохло, стало першить, и что-то хотелось вырваться наружу. По началу, она воспротивилась, но когда что-то тёплое сильным потоком вырвалось из горла, смешиваясь с кашлем, она смогла лишь инстинктивно согнуться и быстро прикрыть рот ладонью. Тёплая жидкость фонтаном вырвалась из её рта, и даже носа, протекая сквозь пальцы ручьями и капая на татами большими чёрными каплями. Лилиан нехотя разлепила веки и её зрачки расширились в ужасе, когда она увидела чёрную тёплую жидкость, на которой было написано «Демон». И как бывает, что вслед за одной вылившейся из бутылки каплей, содержимое её выливается большими струями, так и сейчас у Мурасаки — эта странная чёрная кровь и кашель, освободили всю скрытую и скрываемую за всё это время нечистую жидкость. С другой стороны — сон постепенно захватывал в свой плен: беспокойно, тяжело и душно, затаскивая все глубже и не давая шанса вырваться в реальность. Девушка чувствовала, будто на её грудь давило нечто тяжелое, мешая дышать, а мысли путались, не успевая преобразиться во что-то связное. До ушей еле донесся звон клинка, доставаемого из ножен. Она еле чувствует, еле слышит шуршание одежды того, кто быстро встает на ноги и делая рывок, становится перед ней. — Танджиро-кун, отойди пожалуйста. Ты мешаешь мне убить демона. — Нет! Ли-чан ещё не стала демоном! Это неправильно! Голоса обрываются и в глазах резко темнеет. Пустота.

***

Сон начал таять под нежными лучами лунного света. Пробуждающееся сознание выталкивало её из глубины сна в реальность, несмотря на нежелание девушки возвращаться. Почти сразу же, Лилиан с удивлением ощутила, как легко ей на душе и, заглушенную боль от ран. Фиолетоволосая резко открыла глаза и за мгновение до того, как нахмурилась от лунного света, проникающего сквозь приоткрытые сёдзи, краем глаза заметила знакомые макушки сидящих около неё людей. — Надо же, проснулась. — с изумлением пролепетала Шинобу, всматриваясь в лицо Мурасаки. — Беру свои слова обратно, Танджиро-кун. И, честно говоря, это первый раз, когда человеческая кровь отвергает кровь демона, не получая взамен печальный исход. — Хвала Богу, что всё обошлось… — выдыхает со спокойной душой рядом стоящий Камадо. — То есть, ты даже не был уверен в своих словах о том, что Лилиан победит? — шокировано выдает Зеницу, сидящий у себя на кровати с пустой кружкой в руках, — То есть, таким образом, ты подверг все наши жизни опасности?! ТО ЕСТЬ, ЕСЛИ БЫ ВСЁ ПОШЛО НЕ ТАК, МЕНЯ БЫ УЖЕ НЕ БЫЛО В ЖИВЫХ?! — золотистые глаза округлились до невозможного, а голос был настолько повышен, что немного  писклявил. — Заткнись! Всё же обошлось! — дала смачный подзатыльник блондину стоящая по левую руку Канзаки. — «Эта Баклажановая голова снова привлекла к себе кучу внимания… — с тихой завистью думает Иноске, — Да плевать!» — и поворачивается на другой бок. Приняв сидячее положение по-турецки, на кровати, Ли мотнула головой и отогнала морок, резко прокрутила в голове последние секунды перед тем, как вырубилась, после чего сначала посмотрела искренне непонимающим взглядом на аловолосого, а затем, недоверчивым и хмурым, и на по левую руку стоящую от Танджиро, Кочо. — Что произошло? Почему Вы хотели меня убить? — спрашивает убийца демонов, глядя недовольно исподлобья. «Спокойствие» и «Облегчение» читаются на теле Столпа Насекомого, что ещё больше приводит мысли Лилиан в замешательство. Сейчас, эта девушка не настроена лишить её жизни, но почему тогда собиралась? Шинобу слабо улыбнулась. — В твоём теле была кровь того демона, с которым ты в последний раз сражалась. Наши лекарства бессильны против этого, поэтому оставалось только убить тебя в случай того, как ты примешь кровь и станешь демоном. Если же твой организм не выдержит изменений и перестанет работать, или же ты не примешь его и он, подействовав как яд, убьёт тебя — похоронить. Ничего личного, Ли-чан, это была просто предосторожность и надеюсь, что ты простишь меня. Кочо ненадолго сделала паузу, в которой, всё также улыбаясь, переводит взгляд на Камадо и продолжает: — Но скажи огромное спасибо Танджиро-куну, что он заступился за тебя и попросил дать тебе шанс. Я согласилась, чтобы показать ему, что ничего не получиться, но ты, как вижу, проснулась и в полном порядке. Так что в итоге, в дураках осталась только я. Тело Мурасаки немного расслабилось. Девушка немного обиженным взглядом посмотрела на Камадо, после чего перевела взгляд и виновато опустила ресницы. После того, как она «выплюнула бяку», ей стало лучше, легче дышать, и эти скомканые чувства отчаяния, словно камнем лежащие на груди, исчезли — взамен постучался стыд: стыд за то, что её защитили, стыд за то, что она, сколько бы не тренировалась, всё равно слаба и не смогла постоять за себя, за то, что не включила свои мозги, а слепо доверяла тем умершим, что без тени сомнения, предали её. — Спасибо большое, Танджиро. Я у тебя в долгу. — говорит Лилиан, полностью разочаровавшаяся в себе. —  А? Нет-нет, не стоит! Друзья же должны помогать друг другу! И к тому же, я и правда верил в то, что ты сможешь. — Аловолосый воспользовался одной из самых своих сильных оружий — своей улыбкой. Он улыбнулся ободряюще и дружелюбно, в то время как на плечи Лилиан, визуально обрушился камень, с названием «друзья». — «Что? Когда это мы друзьями успели стать? — с каплей над головой думает Ли, — Нет уж, спасибо! Один раз уже напоролась на «друзей» и чуть не сдохла!» — и скидывает с плеч камень. — Ли-чан, а ты ничего не хочешь рассказать? — Мурасаки изогнула бровь, взглянув на Шинобу. — Я имею в виду, в самом деле очень странно, что твоя кровь отвергла кровь демона, без какого либо повреждения себе. Есть какие-либо предположения? Фиолетоволосая на несколько минут задумалась. — Может, это из-за проклятья?.. — задумчиво вырывается из её уст, пока взгляд голубых глаз озадаченно бродит по полу. — М-м, какое ещё проклятье? — тут же задаёт новый вопрос Кочо. — ДА ОНА ЕЩЁ И ПРО… — заткнулся Зеницу, снова получив от Аой. — О, ты упоминала его и на отборочных, когда мы впервые встретились. — вспоминает Канзаки, — А в чём заключается твоё проклятье, ты так и не сказала… — Постойте, а вдруг это что-то личное? — обеспокоился джентльмен-Камадо. — Нет, всё нормально. — отвечает ему Ли и лениво вздыхая, указывает на свои волосы, — На самом деле я сама не так много знаю об этом, но мои волосы приобрели такой цвет после того, как демоны убили мою семью, а ещё, появилось это странное чёрное пятно, — Мурасаки закатала рукав правой руки и показала своё запястье — в области кожи, под которыми были вены, и правда было тёмное пятно, которое всем своим видом было похоже на силуэт цветка — Голубой Паучьей Лилии. — слишком много совпадений, чтобы не считать это не проклятьем, не находите? — Это не проклятье, а исполнение пророчества! — воскликнул Агацума так, словно сундук с сокровищами нашёл, пока остальные переваривали информацию, а теперь и обратили всё внимание на него. — В городе, откуда я, ходила одна легенда про какую-то Богиню, которой стало жаль людей и она спустилась на землю, чтобы спасти их от демонов. — юноша задумался, вспоминая, — Подробности не помню, но в конце, Богиня, которая отличалась необычной красотой и таким же необычным цветом волос, умирая от рук главного из демонов, заключает всю свою силу и душу в какой-то камень, а тело её превращается в какой-то цветок. — Ну… В нашей семье и правда был один небольшой камень, который передавался из поколения в поколение, — отмечает про себя Ли. — Но как только я узнала, что из него можно выковать клинок, то сразу отдала. — вспоминает девушка не без угрызения совести. Это, можно сказать, была семейная реликвия, а она её отдала на перевоплощение в клинок. Ну ничего, зато клинок почти не ломается и очень крепок, да и камень всё равно всегда с ней, только теперь в виде клинка. — А про легенду, в детстве отец рассказывал что-то подобное… — Я, кажется, тоже. — отозвался Танджиро и Ли с удивлением посмотрела на него. — Моя бабушка говорила о пророчестве, что, когда-то, когда на небе будет красная луна, родится девочка с необычными волосами, и когда вырастет, убьёт всех демонов. — не без воодушевления произносит парень. Наблюдавшая со стороны Шинобу улыбнулась. — Ну и ну, Ли-чан, а ведь у тебя волосы тоже необычного цвета, и камень тоже имелся… Так ты у нас, получается, та самая избранная из пророчества? — Чёрта с два такую судьбу можно назвать благословенной. — ядовито ухмыльнулась Мурасаки, — Всё же, это всё равно проклятье. — Ли-чан, не передразнивай Богов, может случится что-то плохое. — Избранные пришли. Избранные потерпели поражение и пали. В этом нет ничего неожиданного или интересного, потому что это жизнь. Избранный ты или нет, всё равно будешь страдать, и даже больше, чем другие, потому что ты — избранный. Это не благословение, а точно проклятье. — Фиолетоволосая выдохнула и всё её тело исказилось в лени. Всё, Лилиан стало лень. Её топливо — вкусняшки, перестали действовать, а когда они перестают действовать, она становится очень ленивой. Вкусняшки — придают ей энергии и сил, и эти силы у неё закончились. Да, её отец и правда в детстве что-то рассказывал про эту легенду и одновременно пророчество. Какое там было имя у Богини?.. Она не помнит, но точно знает, что именно эта Богиня и создала дыхание Тёмной стороны Солнца. Когда она спустилась на землю в виде ребёнка, её подобрал к себе один мужчина и научил дыханию солнца, и после того, как её предали, она создала полную противоположность дыхания солнца — тёмную сторону солнца. У отца, в книге, всё было расписано до мелочей, словно сама же Богиня и написала эту книгу. Что же касается этого дыхания — учить его было ужасно сложно и непонятно. Учителя нормального не найти было — каждый только и делал, что вспоминал пророчество, связанное с ним, но понятия не имел, как им управлять, а тем более — учить. Так что пришлось Лилиан в итоге, научится у одного учителя, стилю земли, стиль тёмного солнца же, зубрить по книге самой — за всё это время она смогла выучить лишь две каты: первую и седьмую. Шинобу взглянула на время и покачав головой, объявила всем отбой — время позднее, пора спать. Лилиан послушно легла в постель и успела подумать о том, что только проснулась и спать не хочет, как без шансов, моментально провалилась в сон. Ей уже лучше, а значит через несколько дней можно и даже нужно будет идти на восстановительную тренировку.