***
Я вошёл в класс по звонку и следом за мной забежали остальные ученики, до этого общавшиеся в школьном коридоре. Они быстро приготовили учебник с тетрадью и расселись по своим местам. Настя, подперев щеку рукой, что-то увлеченно рисовала на обратной стороне дневника и даже не взглянула на меня, как обычно бывало, как только я появлялся в поле её зрения. От этого в груди неприятно заныло, но я старался не подавать виду и в ответ точно также избегал взглядов в сторону девушки. Вздохнув, я поприветствовал учеников и повернулся к доске, чтобы записать тему сегодняшнего урока, а стоило мне снова повернуться к классу, как я наткнулся на скептический взгляд Стрельникова. Он пару минут задумчиво смотрел на доску, а после усмехнулся и поднял руку. — Кирилл Владимирович, можно вопрос? От внимания не укрылось и то, как сильно напряглась Настя, закусив губу едва ли не до крови, боясь, что одноклассник может ляпнуть лишнего. — Это по поводу литературы, — добавил он, заметив напряжение девушки. — Спрашивай, — махнул я рукой. — Скажите, а Лолиту мы будем проходить? Вопрос заметно ошарашил меня, как и большинство учеников в классе. Кто-то непонятливо похлопал глазами, явно не имея понятия, о чем книга, другие одобряюще присвистнули, а девушки усмехнулись и уставились на одноклассника, который в свою очередь не сводил насмешливого взгляда с меня, ожидая то ли моей реакции, то ли испытывая мое терпение. — Нет, — после долгой паузы ответил я. — Лолита не включена в школьную программу. — Жаль, — наигранно расстроился Стрельников. — Многим было бы интересно её прочесть, а еще интереснее её обсудить. — Ты можешь прочесть её и дома, — спокойно сообщил я. Настя сидела вся бледная и, видимо, будучи в курсе содержания этой книги, расценила провокационный вопрос Стрельникова на наш с ней счёт. Хотя ничего общего между нами и героями той книги в упор не наблюдалось. — Дома не то, — не умолкал парень. — Обсуждать её с родителями так себе вариант. Почему она не включена в школьную программу? — Потому что это произведение запредельно грязное и откровенное. Доволен ответом? — не выдержал я и, присев за стол, резко открыл журнал. — Когда ты уже угомонишься, Дима? — подала голос Инга, что не предвещало ничего хорошего. — Ревность съедает? Или самолюбие по больному месту бьёт, — ехидно усмехнулась она и пальцем указала на достоинство парня. Как же мне это осточертело… — А ты настолько низко пала, что тебе взрослых мужиков подавай? — прошипел он, сжимая руки в кулаки. — Что ты вякнул?! — Инга хлопнула ладонью по парте и привстала со стула, готовая в любую секунду кинуться на одноклассника. — Хамство приубавь, придурок! — Закрыли рты, быстро! — сорвался я, повысив голос, на что некоторые ученики испуганно вздрогнули и опустили глаза, уткнувшись в учебник. — Ни дня без ваших перепалок… — уже чуть тише добавил я. — Ни дня без вашей популярности, — в ответ огрызнулся Стрельников. Я промолчал, сделав вид, что не услышал замечание ученика, сказанное в мой адрес с такой язвительностью, что невольно хотелось поморщиться как от неприятного запаха. К счастью, благодаря выработанному годами самообладанию, я научился игнорировать нападки в свою сторону. Будь я сейчас тем же двадцатилетним парнем, то точно бы поставил этого нахала на место. И далеко не словами, а куда более весомым аргументом. — Хам, — напоследок бросила она однокласснику. — Инга, прекращай… Девушка тут же перевела взгляд на меня и виновато улыбнулась. — Простите, Кирилл Владимирович, — искренне извинилась ученица и вернулась к прочтению заданной темы. Я мельком взглянул на Настю и не сдержал улыбки, заметив, с каким гневом она сверлила одноклассника взглядом и с трудом подавляла в себе желание последовать примеру Инги. Остаток урока прошёл в относительной тишине. Ученики отвечали на все задаваемые мною вопросы, обсуждали новую тему и просто делились мнениями. Как я ни старался поймать взгляд Насти на протяжении всего урока, она упорно смотрела в учебник перед собой и будто не замечала меня. Стрельников сидел молча, всем своим видом показывая, что участвовать в обсуждении класса он не намерен. От греха подальше я не стал трогать его и просто перестал обращать на него внимание. Звонок с урока прозвенел, ученики записали домашнее задание и поспешили на перемену. Сначала я хотел оставить Настю и поговорить с ней, но посчитал это излишним в присутствии Стрельникова. Провоцировать его сейчас хотелось меньше всего. — Дима, задержись, — небрежно бросил я, чем вызвал на его лице ещё больше раздражения. — Попал ты, Димон, — хохотнул Гаврилов, закидывая рюкзак себе на плечо. — Подожду тебя в коридоре. Настя замерла в дверях класса и, обернувшись, с беспокойством взглянула на меня, на что я только улыбнулся, уверяя её, что всё будет в порядке. Мысленно я поблагодарил Свету за то, что она схватила застывшую подругу за руку и повела прочь из класса. — Со мной ты можешь обращаться, как тебе угодно, — обратился я к нему, как только в классе мы остались одни, — но не смей доставлять неприятности Насте. — Насколько у вас доверительные отношения. Ничего друг от друга не утаиваете, — с намёком на то, что я уже в курсе их с Настей разговора, протянул он. — Если ты думаешь, что после всего сможешь манипулировать Настей, то ты, Стрельников, глубоко заблуждаешься. — А что вы мне сделаете в таком случае? Ударите? Обвините в том, что я у вас любимую девушку увел? А как вы отнесётесь, например, к поцелую Насти с другим? Сильно вас это заденет? — прищурившись, поинтересовался он, чувствуя власть надо мной. На последнем внутри всё закипело от злости на собственного ученика. Стоило представить, как он касается Насти, пытается завладеть её нежными губами против её же воли, как пелена неконтролируемой ярости накрыла меня волной. Впервые за долгое время, потеряв контроль над собой, я резко шагнул вперёд, но замер, когда парень на автомате отступил на шаг назад. Стрельников пару минут смотрел на меня таким взглядом, будто сканировал и искал во мне то, за что можно было зацепиться, а когда нашёл эту самую зацепку, расплылся в победной ухмылке. — Вы бессильны, Кирилл Владимирович, — рассмеялся он, а я всё больше ощущал, как стремительно подкатывает злость. Чёрт! Чтобы какой-то там мальчик вздумал играть со мной? Я ведь не посмотрю, что он мой ученик, быстренько сотру эту самодовольную ухмылку с его лица. — Расслабьтесь, — всё с той же беззаботностью говорил он. — Я не настроен воевать против вас, Кирилл Владимирович, — насмешка на лице сменилась серьёзностью, а взгляд стал каким-то странным. — Я только хочу бороться за сердце девушки, которая мне дорога. Стрельников взял рюкзак с первой парты и, не сказав больше ни слова, покинул класс.***
Вика, с которой за весь день мы ни разу не пересеклись в стенах школы, выбежала вслед за мной на улицу вся взволнованная, в распахнутой настежь куртке. — Кирилл, подожди! Выслушай меня! — просила она, ни на шаг не отставая. — Я тороплюсь, Виктория Николаевна, как-нибудь в другой раз. Вика резко остановилась, а когда я снял машину с сигнализации, вдруг на повышенных тонах спросила: — К ней, да?! К ней торопишься?! — Не веди себя как ревнивая истеричка. Выглядишь ужасно, — усмехнулся я, — и вообще, — я повернулся к ней, — какое тебе дело? — Ты чужих детей у себя приютил и ты ещё спрашиваешь, какое мне дело? — выпалила она на одном дыхании, вопросу которому я нисколько не удивился. — Если тебе на себя плевать, то мне нет. Евгений Валентинович хотел пойти вчера к директору с жалобами на тебя. Я с трудом отговорила его пока этого не делать и пообещала ему, что хотя бы его родной сын вернëтся домой… — Ты рехнулась? — прошипел я, грубо схватив девушку за локоть. — Их отчим законченный алкаш. Он издевается над детьми, морально их уничтожает, а ты пообещала вернуть ему мальчика? Этого не будет, — заявил я, а сам облегчённо вздохнул, обрадовавшись тому, что сейчас на улице мы были одни и никто не мог увидеть нас вместе. Иначе завтра школа пополнилась бы новыми слухами, а мне это к чёрту не сдалось. — Для таких случаев существуют органы опеки, — продолжала тем временем Вика. — Если настолько всё серьезно, нужно просто обратиться куда надо. К ним придут домой, оценят всю ситуацию и решат, что со всем этим делать. Это их работа, но никак не простого школьного учителя. — Мы видим проблему под разными углами. И я не собираюсь тебе объяснять, насколько опасно вмешательство опеки. Разговор окончен, — я отпустил её и снова попытался открыть дверцу машины, но Вика не намерена была отступать. — Ты подумал, что будет с Настей, когда её отчим заявится в школу? В первую очередь пострадаешь не ты, а она сама. Она станет центром обсуждения и насмешек всей школы. Из-за своей упёртости ты готов подставить её под удар? — В том-то и дело, Вика, — устало выдохнул я, даже не взглянув на неё. — В первую очередь я думаю о ней и о еë младшем брате. Как жаль, что ты до сих пор не поняла, что значит самопожертвование. Вика едва ли не поперхнулась воздухом от возмущения, уловив в моих словах намёк на её поступок пятилетней давности. Она уже собиралась открыть рот в очередной попытки переубедить меня, как я совершенно бесцеремонно захлопнул дверцу машины прямо перед её носом и тронулся с места.***
— Кирилл! — воскликнул мой бывший начальник, не ожидавший увидеть меня у себя в кабинете. — Как давно я тебя не видел вне рабочей обстановке. Ты по старой дружбе ко мне заглянул? Или мой сын вытворил что-то такое, что заставило тебя лично прийти ко мне на работу? Мы пожали руки в знак приветствия и Павел Васильевич направился в сторону небольшого стеклянного шкафчика, где он хранил алкоголь. — Я вроде как и по старой дружбе к вам и по поводу Димы… — растерялся я, смотря на то, как мужчина наливает в стаканы виски. — Павел Васильевич, я за рулем и у меня дети дома… — От одного стакана не опьянеешь, — настаивал он, не терпя отказа. — Да и пока доедешь всё выветрится… Стоп, что? — мужчина с нескрываемым шоком уставился на меня. — Дети? — Я даже не знаю, как начать… — на последнем я в конец потерял остатки былой уверенности. — Начни с того, что тебя больше всего беспокоит, — понимающе посоветовал мужчина, делая глоток дорогущего виски. Немного помедлив, я всё же собрался с силами и как на духу выпалил всё, чем изначально собирался с ним поделиться, без утаиваний и недосказанностей. Павел Васильевич внимательно выслушал, не перебивал, не задавал лишних вопросов, и я в который раз за столько лет знакомства с ним убедился, что в этом мире вряд ли найдётся хоть что-то, что смогло бы удивить этого мужчину. Закончив, я залпом выпил содержимое стакана, поморщившись не столько от того, как жидкость обожгла горло, сколько от долгого перерыва в употреблении алкоголя. — Я поговорю с сыном, — спустя пару минут затяжного молчания отозвался он. — Но меня волнует совсем другое. Что ты собираешься делать дальше? Ты ведь понимаешь, что вечно скрывать детей у себя дома ты не сможешь. — Не знаю, пока не знаю, — тяжело вздохнул я, — но я обязательно что-нибудь придумаю. Я не могу позволить, чтобы Рома вернулся обратно к нему. Мальчик и так запуганный. Боится что-то сделать не так, сказать, посмотреть. У меня в квартире он практически ни к чему, что можно разбить или сломать, не прикасается. — В органы опеки, как я понял, ты не обращался? — Нельзя! — резко, чем хотелось, возразил я, на что Павел Васильевич только в недоумении приподнял бровь. — Нет никаких сомнений, что детей у него заберут, но так, как у них не осталось родственников, мальчика отправят в детдом, а Настя с большой вероятностью останется на произвол судьбы. Это не выход. В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем наших наручных часов. Мужчина отвел взгляд в сторону, о чем-то задумавшись. — А ты не думал, — заговорил он, вертя в руке стакан с новой порцией виски, — усыновить мальчика? — Усыновить? — растерянно переспросил я, так как за всё это время я ни разу серьёзно об этом не задумывался. — Процесс, конечно, затруднительный, отбирающий много сил, времени и нервов, — усмехнулся мужчина, — но в нынешних обстоятельствах этот вариант кажется самым разумным и безопасным. Да и насколько мне известно, ребенок при должном развитии может сам выразить свое отношение к усыновлению и тем более к тому, кто будет его усыновителем. — Думаете, усыновление действительно возможно? — с долей сомнения в голосе спросил я. Хотя в глубине души я уже поверил в благоприятный исход. — У тебя нет проблем с финансами, жилплощадью и работой, так что да, возможно. Знаешь, я помогу тебе. Разузнаю все тонкости, нюансы, посоветуюсь с нужными людьми, и как только у меня будет достаточно точной информации, сразу же свяжусь с тобой. Подождëшь немного? — Чёрт, Павел Васильевич, вы мне очень поможете в этом деле. Я даже не знаю, как вас благодарить… — Рано о благодарности пока говорить, но я очень надеюсь, что всё получится. Всё-таки по тебе видно, как сильно для тебя это важно. — Вы и представить не можете, насколько, — вздохнул я, вставая с дивана. — Уже поздно, мне домой пора. Спасибо вам, Павел Васильевич, что выслушали. Мало кому расскажешь о подобном, не нарвавшись на осуждение. — Кирилл, — окликнул меня мужчина, когда я уже собирался покинуть кабинет. — Насколько у тебя всё серьезно с Настей? Вопрос был задан с очевидным подтекстом и я честно на него ответил. — На данный момент не настолько всё серьёзно, как вы могли подумать. Но я настроен решительно по отношению к ней и мои намерения серьёзнее некуда. Осталось только дождаться выпускного вечера. — А что будет на выпускном? — с нескрываемым интересом спросил он. — Я сделаю решительный для мужчины шаг. — Девушке предложение в стихах ожидать? — усмехнулся Павел Васильевич, отпивая из стакана. На мой взгляд полный недоумения он громко рассмеялся. — Вы ведь учитель литературы, Кирилл Владимирович, стихи должны быть вашей слабостью.***
Домой я хоть и вернулся позднее обычного, но настроение впервые за весь день было приподнято едва ли не до небес. После разговора с Павлом Васильевичем появилась пусть и маленькая, но всё же надежда, что я смогу иметь на Рому полные права и смело всем говорить, что у меня есть сын, а мальчик без стеснения сможет называть меня папой, как дома, так и при посторонних. Не обнаружив Настю с Ромой ни на кухне, ни в гостиной, я отправился к ним в комнату на тихий голос девушки, читавшей брату сказку. Настя заметила меня в проеме дверей спустя несколько минут и жестом показала в сторону кухни, намекая на приготовленный ужин. Но есть совершенно не хотелось. Такая уж особенность моего организма, что как только выпью алкоголь, пусть и в небольшом количестве, то аппетит сходит на нет и не появляется до самого утра. Решив принять душ, пока Настя занята укладыванием брата, я тихонько вышел из их комнаты и направился в ванную, по пути размышляя над тем, что стоило бы открыться моей девочке полностью, пока слухи, так стремительно расползающиеся по всей школе, не сыграли против нас. На ходу вытирая полотенцем мокрые после душа волосы, я вошёл к себе в комнату и застал Настю сидящей на краю моей кровати. Завидев меня, она тут же подскочила с неё и покрылась лёгким румянцем при виде обнаженной груди своего учителя. — Простите, Кирилл Владимирович, что без спросу… — В мою комнату ты можешь заходить в любое время дня и ночи, — с улыбкой заверил я её, направляясь к шкафу. — Сейчас накину рубашку. Настя неловко отвела взгляд в сторону, ожидая, когда я натяну на себя хоть что-то, только бы её не смущать. — Рома уснул? — Да, он буквально сразу в сон провалился. Что-то Рома сегодня был не в духе, — вздохнула Настя. — Почему? — удивился я, так как ещё ни разу не видел, чтобы мальчик был расстроенным или находился не в настроении. — Я пыталась у него выяснить, но он ни в какую не хотел называть мне причину. Утром всё в порядке было, а после садика он стал сам не свой. — Может, обидел кто? — Рома молчать бы точно не стал, — хихикнула девушка, все ещё продолжая стоять у края кровати. Я обессиленно опустился на кровать и отбросил полотенце в сторону кресла у письменного стола. — Кирилл Владимирович, у вас что-то случилось? Настя присела рядом со мной, не сводя с меня обеспокоенного взгляда, а я впервые боялся посмотреть на неё. — Вы плохо себя чувствуете? — беспокоится она. — Вы даже не поужинали… — Всё в порядке, радость моя. Я просто устал… И аппетита нет. — Вы из-за Димы так расстроились? — предположила девушка. — Он грубо себя повёл сегодня с вами. Я очень хотела вступиться за вас, но это было бы… О чем вы с ним говорили на перемене? — Ни о чем таком, что стоило бы твоих волнений, — улыбнулся я, стараясь не вызвать подозрений хотя бы в этом. — Помимо Димы есть ещё кое-что, что я должен тебе рассказать, — я пытался говорить как можно увереннее, но всё же нотки нервозности были уловимы. Настя нахмурилась, но её глаза продолжали излучать тепло и нежность, тем самым заявляя мне, что она готова выслушать всё, что я собирался ей сказать. — Я не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны. — Кирилл Владимирович, вы меня пугаете, — она придвинулась ближе и легонько коснулась моей руки пальцами. — На первый взгляд может показаться, что мы действительно сблизились с Викторией Николаевной, — я мельком взглянул на девушку и заметил, как сильно она напряглась, сжимая и разжимая свои пальчики. Глупышка. — но на самом деле всё это давным давно в прошлом, а то, что сейчас видит вся школа ничто иное, как бессмысленные попытки Вики вернуть утраченные отношения. Я испытал горькое разочарование, когда Настя резко отдернула пальцы и отшатнулась от меня. По её растерянному лицу стало понятно, что она обо всём догадалась. — Кирилл Владимирович, вы и Виктория Николаевна… — В прошлом мы встречались, — еле слышно озвучил я её мысль, — и я собирался сделать ей предложение.