***
Как только Двуликая скрылась, Дейриш достал из другого кармана маленькую глиняную мисочку. Мановением руки маг наполнил ее водой и вызвал на чуть рябящей поверхности изображение леди Андраэли из относительно недавнего прошлого. О градоправительнице Диала ходили разные слухи. Говорили, что она очень тщательно относится к своей внешности и к облику города. Говорили, что принимает очень (даже, как считают некоторые, слишком) активное участие в управлении Диалом. Говорили также, что леди Андраэль — та еще истеричка, и что в ее обществе невозможно находиться более получаса, а заправляет всем в городе неизвестно откуда взявшаяся ешсинка… В общем, маг был готов увидеть что угодно, кроме той картины, что открылась его взору. На пологом берегу широкой мелкой реки сидела молодая женщина в простом шерстяном платье. Ее длинные каштановые волосы были заплетены в толстую косу, змеящуюся по спине. Сначала Дейриш решил, что его магия дала сбой. Но потом он заметил невдалеке породистую лошадь в дорогой сбруе, а рядом — фигурку в типичном ешсинском платке. Значит, он все-таки по адресу. Слегка сменив ракурс обзора, Дейриш стал рассматривать лицо Андраэли и очень удивился, заметив уродливый шрам, паутиной расползшийся по половине ее лица. Совсем свежий, бурая корка еще не до конца сошла. До мага доходили слухи о неестественной, пугающей красоте градоправительницы, поэтому ветвящийся шрам на ее лице выбил его из колеи. Интересно, что чувствует теперь леди Андраэль? Досадует на испорченную внешность или, напротив, радуется, что сквозь маску проступает ее настоящее лицо? С градоправительницей Диала была связана загадочная история, о которой повсюду судачили в окрестных городах. Мать Андраэли долго не могла забеременеть. Градоправитель и его супруга объездили все диальские храмы, умоляя богов дать им наследника. Спустя двадцать пять лет боги услышали молитвы и подарили им дочь. Только ребенок оказался самым уродливым, какого можно вообразить. Некоторые сплетники описывали рога, кто-то — бородавки по всему телу, кто — то — горб. Но факт оставался фактом: никто, кроме родителей, не мог смотреть на наследницу без омерзения. Но позже, когда девочке исполнилось четыре или пять лет, ее словно подменили. Более прекрасного создания придворные не видели. Все уродство Андраэли исчезло без следа. Когда наследница подросла, окружающие стали замечать странные особенности: красота девочки была какой-то неживой, словно у куклы или статуи. Кожа ее была холодной и словно искусственной, лицо зачастую не выражало никаких эмоций, в глазах порой невозможно было прочесть ни одной мысли. Родители утверждали, что боги услышали их еще раз и даровали Андраэли красоту, но верилось в это с трудом. Дейриш не сомневался, что здесь не обошлось без магии. Тем лучше. Может, тогда то, что он задумал, лучше удастся. Колдовской, а не магический трюк, но какой действенный! Низко склонившись над чашей, Дейриш зашептал на чародейном языке: — Заклинаю, ворожу, при Луне и при звездах, приди ко мне, я освобожу тебя и покажу, какой твоя жизнь может быть! Ее мозг сопротивлялся, маг это видел. На удивление сильный дар, учитывая, что она почти никак его не развивала. Невидимая нить, протянутая между ним и Андраэлью, натягивалась все туже, грозя порваться. Как бы после этого не заработать головную боль на весь день. «Ну же, будь хорошей девочкой. Я такой план разработал, а ты подводишь! И портрет свой так удачно подкинул. Неужели все это было зря?» Словно услышав его мысли (что, конечно, было невозможно на таком расстоянии), Андраэль поддалась. Куда градоправительнице-недоучке тягаться с ним, великим Дейришем? Теперь остается только ждать…***
Когда Охотница переступила порог кабака, пригнувшись на входе, она почти сразу увидела усевшихся в глубине комнаты Ангела и Тану. Выкинув из-за соседнего столика какого-то пьянчужку, Двуликая уселась спина к спине с демоном. «Ну, как дела? Уговорил свою даму сердца выкрасть ребенка?» — мысленно спросила она. Глаз опять дернулся. Подозвав подавальщика, она заказала бутылочку бренди и брокколи с сыром. Капуста была увядшая, явно несвежая, сыр вонял так, будто там кто-то сдох, но Шиза с энтузиазмом принялась за еду. Ангел колебался с ответом. Он смотрел на жадно жующую Тану и понимал, что ничем не может пресечь ехидцу, сквозящую в голосе Охотницы. За это время он не достиг почти ничего. «Неужели ты недооценил ее умственные способности, и даже эта дуреха сумела устоять против твоего обаяния?» «Скорее уж, переоценил. Она оказалась еще тупее, чем я думал. Она не делает самых очевидных логических выводов! Мне приходится медленно, шаг за шагом, подводить ее к идее похищения!» «Да зачем ее подводить? Просто попросить ее об этом, а на вопрос «Зачем?» ответить «Верь мне», и все!» — подумала Охотница, но доводить эту мысль до Ангела не стала. Пусть сам разбирается. Ему Двуликая бросила со всем возможным презрением: «Ну да, ты же у нас известный эксперт!» В ее голосе было столько яда, что губы Ангела сжались в тонкую нитку. Даже Тана заметила перемену. — Что-то случилось, сударь? — спросила она с набитым ртом. — Ты ничего не ешь, а выглядишь как мой хозяин. — Нет, не беспокойся. Просто задумался, — выдавил Ангел и натянуто улыбнулся. Под внимательным взглядом Таны он демонстративно положил в рот кусок мяса. — Все в порядке, сударыня. Довольная кормилица собрала мякишем хлеба подливку с тарелки. Тане очень нравилось, когда ее называли сударыней. Так она чувствовала себя важной и значимой, как принцесса из сказки. Подарив кормилице еще одну ослепительную улыбку, Ангел отхлебнул из кружки с пивом. «О да, ты такой храбрый, красивый, хитрый…» — продолжала в его голове Охотница. Ангел задумчиво катал пиво во рту, гадая, что на нее нашло. «И ты настолько умный, что знаешь даже, благодаря кому я оказалась в веввских застенках.» Кровь отлила от его лица. «Знаешь, но почему-то не торопишься изобличать предателя. Интересно, почему же?» Ангел поперхнулся и закашлялся. Взволнованная Тана подалась к нему, чтобы похлопать по спине. — Аккуратнее, сударь, — прошамкала она, дожевывая вторую порцию. На еще недавно парадной блузе появились пятна жира. — Не в то горло попало, — как можно беспечнее сказал он. Изящным движением Охотница отправила в рот порцию брокколи с сыром. «Наверное, потому что ты очень близок с этим предателем, а?» Лоб Ангела покрылся испариной. Выдержав эффектную паузу и тщательно прожевав брокколи, Двуликая продолжила, теперь уже очень тихо: «Или, может, дело в том, что тебе не хватило храбрости устранить конкурента самостоятельно, и ты решил сделать это чужими руками?» Мысли демона заметались в голове. Что сказать? Что это ложь и такая низкая расплата ниже его достоинства? Но это неправда, и они оба это знают. «Можешь не оправдываться. Я наводила справки, и доказательств там предостаточно.» «Тогда почему я еще жив?» — неверяще переспросил Ангел. Охотница славилась мстительностью. Узнав, кто ее подставил, она бы скорее сняла с предателя кожу живьем. «Мне хотелось посмотреть тебе в глаза.» Больше всего на свете Ангелу хотелось схватить Тану за руку и убежать куда-нибудь подальше отсюда. Но это все равно не поможет. «Но это же не главная причина.» Демон так сильно сжал кружку, что она чуть не треснула. «Конечно, не главная. Главная причина в том, что моя месть уже свершилась.» Ангел похолодел. Что это значит? «Что ты сделала?!» — Паника в его голосе слышалась так явственно, что Двуликая получила почти физическое наслаждение. Смакуя остатки брокколи, она не торопилась с ответом. Наблюдала, как Тана в очередной раз справляется о здоровье Ангела. Ради этого удовольствия Охотница даже немного сдвинула стул. «Популяция светлых демонов же сравнительно невелика?» — с искренним участием спросила она. «К чему ты клонишь?» — теперь он пытался спрятать страх за раздражением. «Помнишь ту деревеньку, где ты вырос? Свою маму, друзей?» «Да. — В животе у Ангела словно расползался ледяной ком. — Ты их убила?» «Не совсем так.» Надежда затеплилась в груди Ангела. Ледяной ком начал подтаивать. «Я сожгла всю твою деревню и убедилась, что никого не осталось в живых. Хочешь, поделюсь воспоминанием?» Кружка все-таки треснула. Демон вспомнил улыбку мамы, обломанный рог Тинто, его лучшего друга. Вспомнил крутые извилистые тропки, пересекающие деревню вдоль и поперек. Ангел еле заставлял себя сдерживаться и не наброситься с кулаками на Двуликую. Но это — заранее проигрышная идея. «Ты убила их!» «Не я, а огонь. Я же не поотрубала им головы, не застрелила из арбалета.» «Ты просто создала условия, при которых они не могли выжить!» «Вот именно. Как хорошо, что ты меня понимаешь.» «Убийца!» «Рада, что до тебя наконец-то дошло, — хмыкнула Охотница. — Вообще-то, это моя профессия, не забыл? Как же ты, все-таки молод для демона. Твои сородичи вели себя куда достойнее перед смертью.» «Чтоб ты сдохла! Ты ни в чем не знаешь меры!» «Ах, не знаю меры? — Рот Охотницы так дернулся, что зубы клацнули о стакан. — А знаешь ли ты, что мне довелось пережить в темнице по твоей милости?» Повисло молчание. «Я прошла пытку восьмью мечами. Знаешь, что это такое? Тебя ставят на край ямы с острыми кольями на дне, спиной к ней. Тебе завязывают глаза, а в паре сантиметрах от твоего лица почти в ровную линию устанавливают восемь мечей. Они остриями вниз, но это тебе не поможет. Стоят мечи плотно, а за ними еще кольцо стражи. Даже обычный человек не выдержит больше нескольких часов, а на нас, Пожирателей, полукруг из восьми мечей действует как на вампиров — чеснок и серебро. Я сама не знаю, как там выжила, но, уж поверь, сгоревшая деревня — не худшая расплата за те мучения, которым я подверглась. Ты отделался малой кровью, счастливчик.»