***
Скучающий сержант грыз соломинку, когда осознал, что за ним пристально наблюдают. Он поднял глаза и наткнулся на полный ненависти взгляд. «Все-таки прав я был там, на городской площади: она — настоящий монстр, в ней нет ничего общего с человеком, » — подумал Габор. На всякий случай кандалы были сделаны из сплава серебра, которое так ненавидят наги. От него их кожа покрывалась волдырями, а сами они ужасно страдали. Но вот дриадам было абсолютно наплевать на серебро, и Мозраэна видимо пошла в них. По крайней мере извиваться и корчиться в муках она не торопилась. — Ну и? — Да, тварь высокомерней этой еще поискать надо. — Чего ты хочешь? — Для начала я хотел бы предупредить. — Габор осклабился. — Эта милая комнатка оборудована по подобию тюрьмы. Так что твои фокусы здесь не сработают, можешь даже не пытаться. По губам пленницы пробежала презрительная усмешка. — О, не беспокойся, я уже самостоятельно в этом убедилась. Эта фраза сбила спесь с сержанта. От Маккой он знал, что дриады используют для колдовства свой голос. Но он же не слышал ни звука! — Так чем я обязана столь пристальному вниманию, да еще в День Всех Богов? Последние слова особенно смутили Габора. Свое замешательство он скрыл под излишней грубостью. — Мне нужен ребенок, гадюка! — С этими словами сержант отвесил полудриаде оплеуху. Голова Мозраэны дернулась, сама же она с полным недоумением спросила: — Какой ребенок? Уверена, ты сможешь обзавестись потомством и без моего участия. Взревев, габор ударил ее еще раз. — Не разыгрывай дуру, отродье! Ты же прекрасно понимаешь, о каком ребенке идет речь! — Даже если это так. Чем я могу тебе помочь? У ребенка есть кормилица, телохранитель, вот их и допрашивай в подвалах, к стене приковывай, что хочешь делай. — Она помолчала, что-то обдумывая. — Или тебе слабо? Что, испугался? Кишка тонка? Губы Мозраэны искривились в презрительной полуулыбке. Она поняла, что попала в цель. — Неужели ты способен напасть только на бедную беспомощную полукровку? Не верю! А с виду такой сильный, храбрый воин… От удара под дых пленница впечаталась хребтом в каменную кладку. — Знаешь, дорогуша, я ведь могу сделать с тобой все, что пожелаю. — В глазах Габора загорелись жестокие огоньки. Грубые пальцы солдата сжимали тонкую шею со слишком большой головой. — И половину своих возможностей упустишь, готова поспорить, — прохрипела Мозраэна, не отводя взгляда. — Опять побоишься или побрезгуешь. Все вы так: сначала угрожаете, а как только до дела доходит — сразу в кусты. — А если серьезно, — продолжила она уже обычным голосом, игнорируя сдавившую горло руку, — то ты, похоже, мало знаешь о нагах, а ведь я и с ними в родстве. У нас очень крепкие шеи, и уж выдержать хватку какого-то мужлана даже полукровке по силам. Поэтому у нагов не применяется казнь через повешение — это все равно, что топить русалок. Зарычав, Габор отступился. Гнев клокотал в нем. Какая-то богомерзкая тварь немногим умнее лошади смеет ему перечить и над ним насмехаться, вместо того, чтобы молить о пощаде! Впрочем, сержант быстро придумал новую пытку. Зачем утруждать себя изощренными способами, если есть надежные, проверенные временем? Надев плотные кожаные перчатки, Габор взял в руки раскаленные клещи. — А сейчас поговорим, наконец, о деле. Мне нужно, чтобы ты поклялась на чародейном языке, что любой ценой добудешь мне этого ребенка и не причинишь мне вреда ни напрямую, ни косвенно, ни физически, ни морально. Иначе я все-таки сожгу тебя этой штукой к чертовой матери и отловлю кормилицу. Уж с ней-то попроще будет! Еще слегка заторможенная от коварного зелья, Мозраэна долго молчала, осмысливая происходящее. Только придя в себя после отравления, она соображала довольно быстро, сейчас же на нее словно навалилась тяжесть всего Мира. Голова раскалывалась, мысли не хотели соединяться в слова, в глазах все плыло… Габор же стоял перед ней, пощелкивая клещами. Он изо всех сил поддерживал маску суровости, но в душе его бушевал настоящий ураган из хаотичных мыслей и чувств. Что скажет Маккой, когда узнает о его преступлении? Преступление ли это вообще? Расколется полудриада или нет? Правильно ли он поступает, пытая эту девушку, которой и так несладко? Черт! Нельзя, нельзя так думать, она же враг! Чтобы больше не колебаться, Габор вцепился в руку Мозраэны. Клещи сомкнулись прямо на локтевом сгибе. От внезапной боли пленница вскрикнула, на глазах непроизвольно выступили слезы. Запахло горелым мясом. — Так что, клянешься, тварь? — Лицо сержанта исказилось от ярости. Сейчас он и сам напоминал зверя. Мозраэна шипела и извивалась. Все дерзкие насмешки вылетели из головы. Легко быть храброй на словах. Теперь вокруг была только боль. Обещая странствия и приключения, Дейриш ни словом не обмолвился о том, до чего эти странствия и приключения могут довести. Ни в одном кошмаре Мозраэне не могло привидеться нечто подобное. Глядя в горящие фанатичным пламенем глаза Габора, она осознала, что он вполне может не сдержаться и действительно убить ее прямо здесь, в эту самую минуту! Но клятва разрушит то, что осталось от ее жизни. И полудриада молчала. — Ну? Я не буду ждать вечно! — Сержант повернул клещи в ране. Боль стала нестерпимой. Мозраэне хотелось лишь одного — чтобы это прекратилось. И плевать, что она станет предательницей. Плевать, что она будет вздрагивать от каждого движения Дейриша. Она. Больше. Не может. Терпеть. — Клянусь, — выдавила полудриада, еле сдерживаясь, чтобы не завопить. В один миг Габор убрал клещи. — Ну, клянись, я жду. — Мозраэне хотелось плюнуть в его самодовольную рожу. — Не спеши, отдышись. Могу даже водички дать. — Обойдусь без подачек! — рыкнула полудриада. Сейчас она ненавидела всех на свете. Себя. Габора. Дейриша. Всех. Набрав в грудь воздуха, Мозраэна вновь заговорила, уже на чародейном языке. — И еще один маленький пунктик, — сказал сержант, когда она закончила. — Какой еще пунктик, оглобля? — Полудриада выглядела изможденной, но ее взгляд горел такой ненавистью, что Габору стоило больших усилий не отвести глаза. — Ты не скажешь никому, где была, кто это с тобой сделал и чего от тебя хотели. Мозраэна поклялась и в этом. — Отлично. Ты свободна, — провозгласил сержант и, приблизившись, ударил ее головой о каменную стену.Глава 7
10 февраля 2021 г. в 19:14
Notre Dame De Paris — Torture
Габор глубоко вздохнул. Он ненавидел себя за принятое решение, но выбора у него не было. Сегодня — единственный день, когда полукровка может потерять бдительность. Сержант ничего не сказал даже любимой Маккой, просто потому что не был уверен, как она отнесется к его замыслу.
Сегодня он должен пленить и допросить Мозраэну. Сегодня, в День Всех Богов. В священный для всех день. По совету возлюбленной сержант подготовил помещение для допроса. Он пытался нанять помощников, чтобы совладать с полудриадой, но никто не согласился работать в такой день. Даже самые опустившиеся не захотели нарушить святость Дня Всех Богов.
Действительно, преступление, совершенное в этот день, было худшим, что мог сделать человек. Идя на такое, преступник обманывал доверие не только своих ближних, сплоченных общим порывом — он обманывал доверие самих богов.
Габор ни за что не пошел бы на святотатство, если бы не уверенность, что в любой другой день ему не удастся застать Мозраэну врасплох. Сержанта грел только один луч надежды: дриады, как и наги, мало чем отличаются от животных. Значит, его преступление не так страшно?
Сейчас Габор торчал на главной площади Сьисоли, затерявшись в толпе. Он выглядывал Мозраэну. Но, как на зло, нигде не было видно никого даже отдаленно похожего. Танцовщики и певчие исполняли свой ритуал, и вместе с ними возносил душу в молитве весь город. Почти все зрители засели на крышах, но и внизу было полно народу. Там же притаился и сержант, прижавшись к стене дома. Иногда Габора задевали праздные зеваки, но никто не обращал на него особого внимания.
Наконец его глаза нашли сумасшедшего мага на одной из крыш. Дейриш, не моргая, наблюдал за действом на главной площади. Пошарив взглядом вокруг, Габор увидел и Мозраэну: она как раз спускалась с крыши с… ребенком на руках! С тем самым, избранным богами! Неужели все так просто — выхватить у нее ребенка и бежать? И не надо никого пытать и допрашивать. Не надо навлекать позор на весь свой род. Не надо бояться укоризненного взгляда Маккой.
Но пока он раздумывал, как ловчее все провернуть, полудриада уже спустилась, а из-за соседнего дома к ней скользнула еще одна тень… В запрудившей улицы толпе даже рослому сержанту пришлось встать на носки, чтобы разглядеть получше.
Паучья, крадущаяся походка второй фигуры показалась Габору знакомой. Вспомнив, где он мог видеть нечто похожее, сержант похолодел. Охотница! Самая опасная женщина в Дольции, если не во всем мире. Габор уже встречался с ней и не горел желанием столкнуться с Охотницей еще раз. Она принадлежала к тем немногим людям, чье имя заставляло содрогнуться даже бравых вояк.
Когда на нее шла облава в Вевво, местный градоправитель запросил из Улсартсы вспомогательный отряд. Сумма, которую веввины согласились выложить, не позволяла усомниться в срочности и необходимости дела. Габор, тогда еще юный рядовой, отправился в путь вместе с двадцатью солдатами. Всем вместе им удалось захватить Охотницу. На глазах у Габора эта ужасная женщина отправила в чертоги богов троих его товарищей, а ведь улсартсинские солдаты — это не шутка! Самому Габору тоже досталось: он получил нож под ребра, чуть не убивший его. Сержант долго восстанавливался, а на коже до сих пор остался узкий шрам. Нож до сих пор хранится у Габора в родовом поместье. Каждый раз, глядя на холодно поблескивающее лезвие, он вспоминает животный страх, охвативший его от осознания, что он может умереть.
Вот и сейчас этот страх затопил сержанта. Шрам начал саднить. Габор как наяву увидел идеально сбалансированный клинок с простой гравировкой. Отогнать наваждение удалось не сразу.
Сержант продолжил наблюдение. Мозраэна передала младенца (уже достаточно большого, чтобы с любопытством оглядываться по сторонам и тянуть ручки к полудриаде) Охотнице. Значит, такой чудесный план — выхватить ребенка и бежать — не сработает.
К облегчению Габора, Охотницу сразу же окружили крестьяне (видимо, новобранцы Дейриша), и она скрылась. Мозраэна же медлила. С интересом маленького ребенка она наблюдала за ритуальным представлением. Неужели видит все это впервые?
Под настороженно-насмешливой маской проступила настоящая Мозраэна. Габор поразился, что та, о которой ползут леденящие кровь слухи, на самом деле мало чем отличается от любой его иногородней ровесницы. Даже обычное ее уродство, вызванное союзом темного и светлого народов, на миг отступило. Большущие глаза Мозраэны отражали огни праздника, маленький нос двигался, как у кролика.
В очередной раз Габор поймал себя на мысли, что не хочет исполнять задуманное. Но тут увлеченная зрелищем полудриада отцепила от пряди волос налипшего на нее жука и… проглотила его! Иллюзия разрушилась. Это чудовище не заслуживает иной участи. Выдохнув, Габор ввинтился в толпу.
Оказавшись за спиной у полудриады, он моментально выхватил пузырек с зельем. Словно почувствовав угрозу, Мозраэна начала было оборачиваться… Габора выручила многолетняя служба в армии. Полудриада, уже почти вцепившаяся в его лицо длинными пальцами, оказалась схвачена за горло и зажата между стеной и сержантом. Он запрокинул ей голову, чуть не впечатав затылком в стену и влил зелье в нос, как и было написано в инструкции. Зеваки принимали их за влюбленную парочку и проходили мимо. Мозраэна потрепыхалась в его руках еще с минуту и затихла. Зелье мутного болота подействовало.
Сержант набросил на бесчувственную полудриаду простой плащ с капюшоном. Перекинув ее бледную руку через свое плечо, и бережно придерживая Мозраэну, Габор направился к устроенной им допросной.
Липкие, словно смазанные чем-то, волосы полудриады лезли сержанту в лицо. От них исходил какой-то непонятный, нездоровый запах. И эти мертвые насекомые. Еще ни одно существо не внушало Габору такого омерзения, даже самые жуткие истории о дриадах не предполагали ничего подобного.
Открыв тяжелую дверь в подвал, Габор втащил туда свою пленницу. Уже не церемонясь, он перекинул Мозраэну через плечо и спустился вниз. Не торопясь, он приковал ее к стене за руки и за ноги. Теперь оставалось только ждать.