Синус твоей мотивации на косинус моего кармана

Вечер субботы удался на славу. В арендованном на сутки коттедже долбило техно, пьяные подростки валялись по углам, и только самые стойкие продолжали дрыгаться на танцполе. Однако самое главное – то, ради чего и задумывалась вся эта вакханалия – происходило на втором этаже, в запертой комнате с круглым диваном и небольшим столиком посередине. Там расположилась небольшая компания из четырех юношей и двух милых дам. Сильный пол хищно осматривал длинноногую блондинку в коротеньком черном платье, что изящно подчеркивало все, что необходимо. Блондинка, собственно, не особо сопротивлялась, скорее даже наслаждалась мужским вниманием, игриво не замечая тяжелой ладони на своей ляжке. Зато эту самую руку отлично видела вторая дама, сидящая справа от блондинки. Даже так – она ястребом следила за траекторией движения шаловливой ручонки, что медленно, но уверенно двигалась все выше и выше по ножке. Подружка блондинки хмурилась и поправляла толстовку, которая вообще-то совсем не задиралась. - А где там Егор? – с едва уловимой надеждой спросила блондиночка, обращаясь к компании. - Да он все стремается после того случая с пидарком, - нехотя ответил один из парней. – Боится, что и его в голубизне заподозрят. Нам-то все равно на самом деле, но с чмошником забавно вышло. Так что, - резко переменившись в голосе и сразу став очень заинтересованным, потер руки говоривший. – Расчертим? Компанию не пришлось долго уговаривать. На низком столике быстро начертили шесть дорожек, по которым резво разошлись все члены компании. - Хороший меф, чистый, - протянул один из парниш, изо всех сил стараясь, чтобы это прозвучало со знанием дела. Ребята важно закивали, кроме Тимофея, умудрившегося сесть дальше всех от компании даже на круглом диване. Тим вообще большую часть вечера молчал, предпочитая наблюдать. Чаще всего взгляд его натыкался, как ни странно, на подружку блондинки. Он уже знал, что ее зовут Валечкой, и что сильнее всего ее покоробило то, что ее дорожка оказалась самой тощей и короткой. Тем временем рука, за которой столь пристально наблюдала Валечка, добралась до скромного в объемах подола черного платья и в край обнаглела. Вслед ей улетел сальный комплиментик, от которого покраснела именно Валя, хотя предназначался он совсем не для ее розовых ушек. Оставшиеся не у дел два парня тактично скрылись за дверью, параллельно семафоря Тиме, что ловить тут уже нечего, и может еще внизу осталась парочка другая мягких девчуль. Блондиночка уже, не теряя времени, оседлала самого удачливого из всей компании и старательно делала вид, что пытается сожрать его лицо. Или высосать. Оставшихся присутствующих она, по видимому, совсем не стеснялась. Валентина вполне успешно притворялась, что ничего не происходит. Тимофей все более заинтересованно следил за ней. Было очевидно, что такая ситуация для подружаек не первая. Так, на самом деле, и было. Валя познакомилась с Катюшей года эдак в четыре – с тех пор девушки были неразлучны. За это время они пришли к идеальному формату взаимоотношений: Валюша делала подруге домашки и выручала на серьезных контрольных, взамен та водила ее на лучшие тусы и даже проводила в закрытые местечки вроде этого, где можно было отхватить халявной дозы и такой же венерички. Валя наставляла Катю на путь истинный, убеждая, что очередной ее ухажер интересуется только физическими прелестями дамы, тогда как Катя отчаялась научить Валечку грамотно комбинировать оттенок блеска для губ с оттенком юбочки. Отчаялась, наверно, скорее потому, что юбочки и блески в целом мало интересовали Валентину. Природа дала ей большое круглое лицо с несоразмерно маленькими чертами, раскиданными по этому лицу абы как: словно полуслепой в темноте лепил. Прямые черные волосы не блестели, как у дорогой подружки, хоть ты тресни, а кривые ножки приходилось прятать в широких штанах. В общем, сетовал Тимофей, судьба Валюши была предрешена с рождения: она должна была стать умной, выбрать карьеру, преуспеть, а в сорок спиться или сторчаться на почве тотального одиночества. Сама же Валя, не подозревая, какую печальную участь готовит ей Тим, с каменным лицом сидела на диванчике и, по всей видимости, предавалась унынию. Хотя, следует отдать ей должное, скрывала она это просто мастерски. Возня рядом начинала изрядно волновать Тимофея, поскольку стоны становились все несдержаннее, а черное платье, будь оно проклято, сползало все ниже, обнажая то, что раньше лишь подчеркивало. Не то чтобы такие картины были парню неприятны – вовсе нет, блондиночка была и вправду хороша собой, - просто молодое здоровое тело реагировало на сцену однозначным образом, а ему еще предстояло немного подумать. - Прогуляемся? – первым нарушил молчание Тима, обращаясь к застывшей даме. - Я? В смысле, со мной? – опешила та. - Ну, я бы, конечно, предпочел твою подругу, но та, к сожалению, уже занята, - тоскливо протянул парень, довольно отмечая, как передернуло лицо Вали после этих слов. Она еще раз оглядела свободного кавалера, отмечая, что тот отнюдь не дурен собой, припомнила, что он в принципе не беден к тому же, и, судя по всему, пришла к удручающему выводу, поскольку перед тем, как ответить, вздохнула так тяжко, что даже парочка по соседству на секунду оторвалась друг от друга, недоумевая, что происходит. - Тогда пройдемся. Они вышли, плотно притворив за собой двери, оставляя парочку наслаждаться процессом, а сами двинулись вниз: поговорить в коттедже не представлялось возможным. Зато скромный садик вокруг выглядел недурно. Частично заблевано, но терпеть можно. - Она хорошенькая, твоя подруга, - заметил Тимофей, когда они разместились на газоне возле входа. Здесь концентрация пьяных тел была минимальной. Валя предсказуемо поморщилась. - Вау, у тебя есть глаза, - ядовито выдавила она. – Нет, сводить не буду, просто знакомить тоже. Что ей нравится и где она чилит – сам узнавай. И вообще, если я все правильно поняла, ты же вроде Тимофей Урядов, верно? Ты, во-первых, встречаешься с Панкратовой, а во-вторых, иди нахер, ладно? Зачем тебе добиваться девиц, если ты можешь их просто покупать? - А она продается? – глаза Валечки воспылали праведным гневом, едва она услышала эти слова. - Ты невыносим, - прошипела она, складывая руки на груди. - Однако ты все еще сидишь здесь, значит, сторгуемся. – Тим наигранно потер ладошки. – Пятьдесят тысяч? Нужно было видеть лицо Валюши в этот момент. Она словно захлебнулась всеми оскорблениями мира в раз, не зная, которое подойдет лучше. Словно только все вместе они могли бы полностью оценить низость подобного предложения. Тим покачал головой. - Сто тысяч? Пятьсот? Валя вскочила на ноги и замахнулась для пощечины. Лицо ее загорелось, руки подрагивали, и вся ее поза выказывала воинственность, но отнюдь не гнев… - Миллион? Девушка опустила руку. Крепко задумалась. В принципе, миллион – это солидно. Она хорошо знала, что семья у нее небедная, но все деньги и имущество достанутся старшему брату, ей в приданое снарядят хрустальный бабушкин сервиз, или может быть памятное мамино свадебное платье. А ведь она мечтала о собственном деле, хотела крепко стоять на ногах после выпуска. А миллион – неплохой такой старт-ап. - А что нужно делать? Молча Тима достал из кармана сверток. Отогнув верхние слои бумаги, он продемонстрировал Вале пакетик с восьмью – никак не меньше! – граммами мефедрона. Вернув бумагу в исходное состояние, он протянул сверток девушке. Та с недоумением воззрилась на собеседника. - Это ей… подарить? Сказать, что от тебя? - Да нет же, глупенькая, - откровенно веселясь, заявил Тимофей, – подкинуть. Желательно еще бумагу убрать, весу меньше, и тебе самой пакетик руками не трогать, сама понимаешь. Он немного для другого. Ситуацию нужную я сам организую. Некоторое время Валя молча пялилась на сверток. Медленно, но до нее начинал доходить смысл слов парня. Он не хотел знакомиться с Катькой, не хотел к ней подкатывать, он хотел… Подставить ее? - Зачем тебе все это? – одними губами спросила она, не отрывая глаз от свертка. Ничего вразумительно в ответ она, конечно же, не услышала. Чушь про личные счеты можно было не воспринимать всерьез. Ну какие личные счеты с Катькой? Она знала ее как облупленную, вросла практически во все сферы ее жизни – та никогда не пересекалась с Урядовым и его семейством. И жизнь вела немного не того стиля, чтобы в принципе мочь кому-то навредить. Это была недалекая, но добрая девушка с простыми и понятными взглядами на жизнь, имела планы на громилу Егора, пекла неплохие оладушки, всегда ладила с людьми. Ох, как ее любили все учителя, это просто невероятно. Она ведь не знала ничего толком, но стоило ей улыбнуться или сложить бровки домиком – и тут же прощалось любое незнание. А как ее любили валюшкины родители – словами не описать. Всегда ставили милую согласную подружку в пример – в пример! – ей, Вальке. А ведь именно Валя больше всех работала в классе на самом деле. Именно Валя по-настоящему трудилась, стремилась к чему-то, а не пользовалась природными дарами. Каждый раз, получая незаслуженную пятерку, подружка радовалась, даже не подозревая, сколько часов Валюша просидела над этой задачкой, как часто ей хотелось просто сдаться и не разбирать эту тему, проявить единичную слабость – а вдруг повезет? Ну а вдруг? И как больно в такие моменты одергивать себя, напоминать, что кроме этого у нее больше ничего и нет-то по сути, и что эти усилия – ее единственный шанс в жизни. И уж ни в какой из Вселенных эта блондинка не могла знать, что самая глубокая рана в сердце бедной Валюши появилась, когда мама ее, печально качая головой вслед весело скачущей по двору девочке, шепотом просила Бога сделать ее дочь хоть немного такой же, как этот маленький ангел. - Два миллиона, и ты мне рассказываешь подробно, как именно собираешься «организовывать ситуацию». Я не должна быть даже косвенно замешана во всем этом, - деловито сообщила девушка, отбирая у Тимофея его сверток. - По рукам, - на секунду ей почудились два извитых рожка на его голове, но то были всего лишь ветви цветущей сирени.

***

Карты сыграли как положено. Купленные полицейские решили досмотреть двух чудных девчоночек аккурат сразу после того, как тимофеев сверток перекочевал в карман не самой внимательной на свете Катюшки. Ее, сбитую с толку, напуганную и растерянную, тотчас повели оформлять, оставив Валентину посреди улицы с одной тяжелой мыслью. И что же ей теперь делать без подруги? Черт с ними, с усилиями. Они ведь не были пустыми, ведь именно они выковали в ней волю и характер. И черт с ней с матерью, она вообще с детства странно относилась к Вале, уделяя почти все время старшему сыну – даже отец отмечал это, упрекая жену в неравной любви к детям, ну, когда отрывался иногда от своей драгоценной работы. Ведь Катюшка, та самая, что сейчас испуганно смотрит на нее из-за стекла полицейской машины как на последнюю надежду, по сути эта Катюшка единственная ценила в ней ее саму, старалась развеселить в грустные моменты, поддерживала в неудачах, хотя не всегда понимала, что происходит. В тот момент сердце Вальки разрывалось от предательства. Она сама, добровольно отказалась от самого дорогого человека в ее жизни, оценив его – казалось бы, - в два миллиона. На деле это она сама себя оценила в два миллиона. Хотя себестоимость товарчика выходит на гроши. Собрав волю в кулак, девушка достала блокнот и ручку, подошла к полицейским, высматривающим понятых посговорчивее и уже оформляющим протокол, и молча протянула им листок, на котором гордо красовались те самые шесть нулей. Сотрудники как продались, так и купились снова – по ляму на каждого, вышло выгодно. Катю отпустили, погрозив ей строго пальчиком. Та бросилась на шею подруге с заверениями в бесконечном долге перед ней и бескрайней же преданности. У Вальки от этих слов болело, да, но уже не так противно-режуще, а даже как-то… приятно, что ли. Полицейские, само собой, отчитались перед заказчиком-Тимофеем о прекрасно выполненной работе, мол, все прошло без сучка, без задоринки. Тимка разочарованно вздыхал: правду, значит, люди говорят – не бывает женской дружбы, выдумки все это.