Арабийский корсар

Флёр де Лис увидела с высоты драконьего полёта всё, что хотела, а может, даже больше: стремительность нападения Хатимана, количество судов, участвующих в пиратской атаке, и то, что он готов отразить любую угрозу независимо от того, придёт ли она к нему с моря или с неба. Всё говорило о том, что выполнить порученное принцессами задание будет неимоверно трудно, но кобылка не позволила себе сомнений в успехе. Она не могла проиграть арабийскому пирату! — Спасибо за полезный полёт! — крикнула единорожка Топазу, когда тот приземлился на свой выступ и одним движением крыла закинул пони на вершину скалы. — Вкусных тебе алмазов и рубинов! Ничего не ответив, ящер лишь взмахнул хвостом и уполз в пещеру, откуда вскоре раздался радостный хруст сжираемых драгоценностей. Впрочем, ответа Флёр не стала дожидаться, поскакав к Файту, который вылетел из пещеры, как пробка из бутылки с перебродившим сидром. — Наконец-то! Там просто ужас — грязь, пыль, пауки вот такие! — пони на бегу расставил передние ноги, показывая размер членистоногих. — Я чуть было не помер, когда одна из таких тварей мне на нос упала! Не со страху, конечно нет, от неожиданности! — А я думала, ты ничего не боишься, даже неожиданностей, — улыбнулась Флёр. — Возвращаемся на корабль, у нас проблемы. И очень большие, больше твоих пауков. Размером примерно с галеас. В город они добрались быстро. Её маленькая флотилия застыла в нетерпеливом ожидании своего адмирала, но несмотря на свой собственный приказ, единорожка намеренно удлинила путь, пройдя по окольным улицам приморского городка. Флёр нужно было ещё успеть обдумать, как справиться с возросшими силами врага. Раньше она надеялась на перевес в пушках, на возможность разбить противника без особых проблем из отдаления… А теперь даже в случае победы её флот может понести серьёзные потери. Впрочем, кое-какой запасной план у неё имелся. Ухватившись за мысль, Флёр раздумывала о его реализации до тех пор, пока не поднялась на борт «Рассвета». Здесь её уже ждали капитаны с остальных кораблей: все до одного пони, жеребцы, уже понюхавшие пороха в Южном море. — Ситуация сложилась непростая, — чуть позже говорила Флёр, стоя за столом в своей каюте. На столешнице была разложена карта Океана и расставлены фигурки кораблей. — Хатиман увеличил свой флот достойным трофеем. Мы не можем теперь просто выйти в море и навязать ему на бой, хотя от своего первоначального плана я не намерена отказываться. Нынешний капитан «Тучи», серый земной пони, громко фыркнул. — И какие у тебя сомнения, Ганшип? — поинтересовалась Флёр, повернувшись к нему. — Всё те же! — резко ответил пони. — Это слишком опасно! — Весь риск я беру на себя, — хмыкнула Флёр, подумав, что в Эквестрии так обычно и происходит: кобылам приходится решать проблемы, которые оказываются не по зубам жеребцам. — Мы всегда успеем потягаться с нашими врагами при помощи парусов и пушек, но сначала я попробую одолеть их хитростью! — А если всё же ничего не получится, то тогда обратимся за помощью к грубой силе, — заметил Файт. — На этом предлагаю перестать жевать жвачку. Хатиман натворит много бед, если мы не остановим его как можно быстрее! — Корабли готовы к выходу в море, — Флёр сложила копытца перед собой. — Сначала выйдут транспорты. У Хатимана могут быть шпионы даже здесь, пусть расскажут ему о цели, а не об опасности. Я приму командование грифонским кораблём. — А вот против этого я выступлю! — хмыкнул Файт. — На «Помпезности» ведь может пойти кто угодно! Даже я! Ни к чему подвергать себя такой опасности! Флёр усмехнулась и поддела копытом гриву. — Кантерлотский единорог не уступит в храбрости пони Мэйнхеттена! Кроме того, это всё-таки мой план, и я сама хочу проконтролировать его выполнение. Жеребец шумно фыркнул, но ничего не ответил, зная, что с Флёр спорить бесполезно. Кобылица же вышла из-за стола и прошлась по каюте. — Вы закончили с погрузкой пороха? — Около получаса назад, — Ганшип явно от сомнений не отделался, но решил пока их не показывать. — Мы готовы к выходу в море, да помоги нам Сомбра!.. Что вы так смотрите? Сомбра был единственным единорогом, единственным пони, кто ещё в Годы Дружбы научился воевать! — Ещё Дискорда вспомни, нам покровитель безумия и внезапности не помешает, — Флёр эффектно взмахнула хвостом, выражая своё недовольство. — Всем спасибо. Выходим в море. * * * Хатиман был чем-то обеспокоен. Как всегда устроившись на лежанке и слушая монотонное бормотание своего казначея, кропотливо перечисляющего все расходы, конь думал о том, что же именно не даёт ему покоя. Эквестрийский дракон? Пожалуй… Слишком уж странно было увидеть ящера в это время года, что могло ему понадобиться над водами Северного Океана? Может, он охотился на кое-что посерьёзнее алмазных рыбёшек? — Могли ли эквестрийцы договориться с драконом о разведке? — задумался Хатиман, рассуждая вслух. — Гипотетически — ещё как. В конце концов, у их Твайлайт Спаркл есть личный паж-дракон. А практически? Какой резон дракону помогать пони? — Абсолютно никакого, — оторвался от записей Ху-Равз. — У драконов есть всё, что их душа пожелает, лава, драгоценные камни, возможность летать куда им вздумается. — Камни, — Хатиман взмахнул копытом. — Могли ли они подкупить дракона? Ведь они пожирают не все драгоценности, что им попадутся. Я слышал, что многие коллекционируют особо красивые камни, которыми такого дракона вполне можно подкупить. — Зачем же пони дракон? Напасть на нас? Так тот не нападал! — Может, чтобы следить за нами? — повторил предположение Хатиман. — Пегас был бы эффективнее и быстрее! А парящий в ночи фестрал ещё незаметнее и гораздо более надёжнее, — Ху-Равз взял другой фолиант, распахнул него и откашлялся, собираясь начать новую словесную пытку. — Нет, скорее всего этому старому ящеру просто захотелось воспарить над океаном… Может, у него изжога, и он так охлаждался? — Всё возможно, — Хатиман перестал махать копытом и теперь всего лишь смотрел в потолок. Писарь решил, что тема исчерпана: — В связи с нашим заходом на Тюремную Скалу, выросли траты на бумагу… Почему мы шлём Владыке такие длинные письма? Достаточно написать, что мы высадили пленников в условленном месте, пусть забирает их и привозит выкуп… — Не будь мелочным, — бросил Хатиман. — Ты предлагал сократить количество почтовых голубей до трёх, и мы остались без связи, когда на нас налетела та мантикора! — Я давно предлагал пленить пегаса и использовать его в качестве посыльного! Это было бы куда менее затратно! — А сбежав, он бы мог много чего рассказать пони, — фыркнул Хатиман. — Нет уж! — Как будет угодно моему господину, — пожал плечами Ху-Равз. — Кроме того, возросли наши расходы по части пороха… — Да это и ясно, почему! У нас теперь больше пушек, потому и больше пороха идёт! Алса вошла в каюту на этих словах, своим появлением разрядив обстановку. Забубнив что-то себе под нос, Ху-Равз углубился в расчёты, а Хатиман встал с лежанки и подошёл к кобылице, положив голову на её шею. Аромат подруги успокоил его куда лучше, чем дурацкие высказывания писаря. Но оказалось, что Алса вовсе не покой несла своему капитану. — Как ты считаешь, мой Владыка, стоит ли нам дальше испытывать судьбу? — вдруг спросила она. — Сегодня ты доказал, что можешь побеждать безо всякого труда, но что если удача изменит тебе в дальнейшем? — Что ещё за слова? — возмутился Хатиман. — Подумай сам, куда заведёт тебя гордость и самоуверенность, — ответила Алса. — Сегодня ты победил без труда, и это пугает меня. Ты славно послужил своему господину, пора уже и честь знать. — Служба Султану — честь, от которой я не стану отказываться, — Хатиман гордо поднял голову. — Мы можем совершить несколько подвигов, увеличивая славу Арабии и получая за это звонкую монету. Но в ближайшие месяцы ты должен найти преемника и уйти на покой, — пояснила Алса. — Хватит с тебя войны. — С какой стати ты указываешь командиру, что ему делать?! — визгливо выкрикнул Ху-Равз. — Мы получили прекрасный корабль, мы сильнее, чем когда-либо! — И именно это нас и погубит, — ответила ему кобылица таким тоном, что писарь даже приумолк. — У нас прекрасный корабль и могучий флот, но ведь известно, что устремившаяся к солнцу птица будет опалена его огнём и разобьётся об землю. Ты много сражался, Хатиман, настало время уйти. У тебя есть много славных жеребцов, которые возьмут под командование твой флот и защитят нашу страну, а мы с тобой поселимся на побережье посреди виноградовых садов, пользуясь заслуженным отдыхом. Хатиман изумлённо смотрел на бело-чёрную кобылицу. Никогда ещё не слышал он от неё таких фраз, но голос подруги околдовывал его, направляя мысли в нужное ей русло. И вправду, не достиг ли он зенита своей славы? Столько кораблей потопил, столько золота собрал! Так зачем ждать заката? Почему бы не уйти почитаемым адмиралом, не знающим поражений? — Это бред! — вдруг овладел собой Ху-Равз. — На таком корабле мы можем не боясь сражаться с любым врагом! Пони, грифоны — они все слабы по сравнению с нами! — Стой, — оборвал его Хатиман. — Алса права. Мы много воевали, и хватит уже испытывать судьбу. Но и ты прав, друг мой. К следующей зиме я брошу якорь в бухте и сойду на зелёные луга Арабии, но сначала мы ещё больше прославимся, ещё больше получим от меча и пороха! Через десять дней мы нагрузимся припасами и отправимся к берегам Эквестрии, а пока займёмся нападениями на одиночные корабли и маленькие группы, обеспечив себя средствами для этой авантюры, на которую пока не был способен ни один флотоводец! Если и уходить на покой — то лишь обеспечив о себе вечную память. — Твоё дело, командир, — Алса явно не была рада такому плану, но ничего изменить она уже не могла. — Будем надеяться, что нам до тех пор будет сопутствовать удача. * * * Спустя несколько часов пиратская эскадра снова вышла в море, намереваясь воспользоваться ночной темнотой и перебраться в регионы, где ходили из конца в конец грифонские корабли, гружённые товарами и охраняемыми пока ещё слабым прикрытием из одного-двух военных судов. С ними Хатиман теперь вполне мог потягаться, потому и решился на это смелое предприятие. А так как впереди его ждали многие дни волнений и забот, то стоило хорошенько выспаться в последнюю спокойную ночь. Но волнения всё же дали о себе знать. Сон, пришедший к Хатиману, был весьма неприятным: жеребец обнаружил себя посреди белой пустоши, и лишь чёрные пирамиды поднимались слева и справа от него, вздымаясь до неба. Неприятное предчувствие сковало жеребца, от него становились деревянными ноги, не поднимались копыта, да и куда ему было идти посреди этой пустоши… — Интересно, — нахмурился он, решив для начала попробовать подойти к одной из пирамид. — Но непонятно. Внезапно та самая пирамида задрожала, с её вершины вниз зарокотали чёрные камни, трещины пронзили её от основания до вершины, а через миг она рухнула с ужасающим грохотом. Хатиман отпрыгнул в сторону, но ноги не слушались его, а стена пыли и мелких камушков надвинулась на него, захватила и начала крутить, вертеть и душить. Но всё это продолжалось лишь мгновение, и жеребец снова обнаружил себя на белой земле. Откашлявшись, он огляделся по сторонам. Вторая пирамида медленно взмывала в воздух, но тоже осыпалась, и чёрный песок вырастал под ней в подобное же строение. Только и оно взмывало в воздух и осыпалось, снова превращаясь в пирамиду… Зачарованный этим циклом, Хатиман застыл, смотря на процесс разрушения и восстановления, но налетевший ветер вскоре разогнал пыль и нечему было обновляться. Вся белизна теперь была осыпана чёрным пеплом. — Тьфу, бред… — пробормотал Хатиман спросонок, поднимаясь с лежака и пытаясь понять, что именно его разбудило. Судя по тому, что он ясно видел каждый волосок гривы Алсы, наступало позднее утро. — Вам срочно нужно подняться на палубу, Владыка, — склонил голову жеребец, стоявший в дверях. — Мы заметили вдалеке одинокий корабль. Грифонский.