imagine with you

      Томас касается оголенного плеча девушки: кожа гладкая, шелковистая, пахнет душистыми травами и легким пряным ароматом миндального масла. Она совсем не похожа на Грейс: ни характером, ни повадками. В ней нет той нежности, присущей миссис Шелби, а шея истерзана поцелуями, что дарят чужие губы. Ее волосы не отливают пшеницей и чуть секутся кончики, от них веет яблоком и желанием взяться за ножницы. В груди у мисс Т/Ф не рвется голубкой наружу песня, лишь хрипловатый смех вперемешку с глупым хмыканьем разрезает нависшую в комнате тишину. Такая простая и обычная, ее можно было спутать с обычным заурядным подростком с острыми коленками и угловатыми бедрами, но что-то в этой особе заставляет преклоняться пред ней поэтов, а художников писать портреты. Тот неуловимый людскому взору шарм, который сводит с ума и заставляет творить непостижимые вещи сочетался в ней со страстью ко всему живому: азарт и любопытство к миру яркими искрами сверкали во взгляде этих глаз, немного приподнятых в немом вопросе бровей. Ее движения не обладали грацией или изяществом, делая все импульсивно, быстро, Т/И казалась маленьким бушующим потоком, что уносил все в бескрайние просторы. Все свои недостатки она умело превращала в достоинства, что вызывало восхищение и зависть. Мужчина целует ее с упоением, наслаждается каждым мимолетным мгновением в ее объятьях, прижимая живое тело с почти страдальческим восторгом. Ему хочется стереть из разума облик жены, что умерла на его руках, что подарила сына и разбила его сердце. Он находится успокоение в той, что его никогда не будет: она - это образ, воспетый искусством, неограненный, не отличающийся внешне от других алмаз, чье очарование состоит из маленьких неотесанных граней. – Зачем ты приходишь сюда, Томми? – в ее голосе нет упрека и того знакомого оттенка раздражения, лишь давно сквозящая усталость, – Ты знаешь, я никогда не смогу дать тебе того, что и она, ты не сможешь меня укротить и познаешь лишь новое чувство утраты, вкус горького послевкусия от призрачного чувства победы. – Ты никогда не сравнишься с Грейс. Она...она была превосходной, отражением всего сущего, что имело смысл, но ты...– он не слушал ее, не слышал того, что она хотела сказать, его волновало лишь собственное сердце, восставшее после столь разрушающей бури, – я испортил ей жизнь, погубил ее своими же руками, а ты...о, Т/И, твое имя звучит с уст каждого человека в этом чертовом городе, и будь я проклят, если скажу, что ты не покорила меня.