История одной дуэли

Разумеется, шевалье д’Орсан понимал, что его в высшей степени наглая попытка завоевать расположение Жаклин д’Артаньян не останется безнаказанной. Он был готов предстать перед Анной Австрийской и даже перед грозными очами самого Людовика XIV, Короля-Солнца, изобразить горячую влюблённость и страстное раскаяние, но, судя по всему, Жаклин никому не рассказала о его поступке, и это вселяло определённые надежды. Быть может, она не так зла на него, как пыталась показать? Быть может, она уже сожалеет о своём гневе? В этот день Франсуа-Арман больше не видел Жаклин, да и не стремился к встрече с ней. Тем не менее, под вечер он вновь оказался возле Лувра, и именно там, у дворцовых стен, его окликнул звонкий мальчишеский голос:  — Господин д’Орсан? Франсуа обернулся и увидел юношу в длинном тёмном плаще — он стоял в полумраке, и лицо его было прикрыто широкополой шляпой, но д’Орсан заметил очень знакомый блеск глаз.  — Да, это я. Прошу прощения, с кем имею честь?  — Жак д’Артаньян, — юноша вскинул голову, и Франсуа поразился сходству брата с сестрой — если бы не тёмные вьющиеся волосы до плеч, жёсткий пронзительный взгляд да полоска усиков над верхней губой, Жак был бы двойником Жаклин. «У них ещё и имена похожи», — подумал д’Орсан, чувствуя, как губы кривятся в презрительной усмешке.  — А, сын маршала Франции, — Франсуа-Арман кое-что слышал о Жаке, но слухи были туманными и противоречивыми — неясно было даже, участвовал ли брат Жаклин в полулегендарном путешествии за сокровищами французской казны. Где он служит и где живёт, имеет ли супругу или любовницу, тоже оставалось тайной.  — Полагаю, вы пришли сюда по делу, связанному с вашей сестрой, — заметил д’Орсан.  — Именно. Вы оскорбили мою сестру, и я вынужден вступиться за её честь, — Жак снова сверкнул глазами, точь-в-точь как Жаклин нынче утром. — Шевалье д’Орсан, я вызываю вас на дуэль!  — Это Жаклин вам рассказала или кто-то другой из дворцового окружения? — прищурился д’Орсан.  — Какое это имеет значение? — холодно спросил д’Артаньян. — Вы отрицаете свою вину? Хотите решить всё миром и принести извинения?  — Да в общем-то никакого, — пожал плечами Франсуа. — И я не отрицаю ничего, хотя и не чувствую себя виноватым. И уж конечно, я никогда не избегал сражений! Если вам так хочется поиграть в своего знаменитого отца и схватиться со мной, я с радостью вам это позволю. Завтра утром, в девять часов, на Королевской площади. Вас устроит?  — Завтра утром, в девять часов, на Королевской площади вы узнаете, чему меня научил отец! — Жак с силой сжал эфес шпаги, висевшей у него на поясе. — Позаботьтесь о составлении завещания, сударь, и помолитесь за вашу душу!  — Завещать своё богатство мне некому, а о моей душе молятся несколько десятков хорошеньких женщин по всей Франции — и как знать, нет ли среди них вашей сестры? — д’Орсан усмехнулся, чувствуя, что привёл этого юношу в бешенство.  — Берегитесь, сударь!  — Беречься? Чего? Неужели вы будете столь бесчестны, что начнёте дуэль раньше срока, прямо здесь, перед окнами дворца? — Франсуа-Арман негромко рассмеялся, отвесил изящный поклон и зашагал прочь. Вскоре он обернулся, чтобы пожелать юноше спокойной ночи, которая будет наверняка последней в его жизни, но Жак д’Артаньян уже исчез, растворился в темноте, будто призрак.

***

Рауль, граф де Ла Фер, сын Атоса и, по общему мнению, самый благоразумный из детей мушкетёров, места себе не находил от беспокойства. Ему было о чём волноваться. Около часа назад, когда уже стемнело, читать при свете свечи стало невозможно, и граф собирался ложиться спать, ему нанёс визит нежданный гость, точнее, гостья. Увидев Жаклин д’Артаньян в мужском костюме, чёрном парике и с приклеенными над верхней губой усиками, Рауль понял, что эта ночь точно не будет спокойной — а возможно, и многие последующие за ней. Отослав слугу, которому вовсе незачем было знать о маскараде дочери д’Артаньяна, встревоженный Рауль обратился к посетительнице:  — Что случилось, Жак? Судя по тому, что вы навещаете меня в столь поздний час, да ещё и в таком облике, дело предстоит нешуточное. Опасность угрожает королю? Или королеве?  — О нет! — Жаклин решительно тряхнула кудрями. — Опасность угрожает лишь одному высокомерному напыщенному павлину, который считает, что ему всё позволено. Сегодня утром шевалье д’Орсан, — она не произнесла, а скорее выплюнула эту фамилию, — признался мне в любви, а получив отказ, осмелился лезть ко мне с поцелуями!  — Так, — Рауль почувствовал, как его руки сами собой сжимаются в кулаки. Д’Орсан ему не особо нравился — признавая его храбрость и тонкое умение шутить, граф считал его высокомерным и не уважающим женщин. Но Рауль и предположить не мог, что это неуважение коснётся и Жаклин д’Артаньян. — Но это ещё не вся история, верно?  — Только что я встретила его возле дворца в этом облике и вызвала на дуэль от имени Жака д’Артаньяна, — она взглянула прямо на Рауля, и тот поразился ярости, переполнявшей блестящие тёмные глаза. — Завтра утром в девять часов на Королевской площади я преподам ему несколько уроков обхождения с дамами.  — Я так понимаю, что я нужен вам в качестве секунданта? — спросил Рауль, уже догадываясь, каким будет ответ. Жаклин кивнула.  — Не пытайтесь меня переубедить! — она вскинула руку, видя, что её собеседник набрал полную грудь воздуха. — Это бесполезно, вы же меня знаете. Д’Орсан должен получить по заслугам!  — Но вы не можете его убить! Поднимется такой скандал... и потом, дуэли ведь запрещены!  — Не бойтесь, я его не убью. Всего лишь подправлю его смазливое лицо, чтобы бедные женщины не соблазнялись его красотой, — с истинно мальчишеским задором ответила д’Артаньян. — А о дуэли никто не узнает — не думаю, что д’Орсан отправится рассказывать всем встречным о назначенном поединке.  — Вряд ли он влюбляет в себя женщин только лицом, — заметил Рауль. Жаклин вопросительно посмотрела на него, чуть насмешливо приподняв бровь, и он понял, что разговор свернул куда-то не туда. — Впрочем, это неважно. Даже если никто и не накажет вас за дуэль... что будет, если вы проиграете? Если он ранит вас или, не дай Бог, хуже... Не гневайтесь, — добавил он, увидев искру злости в глазах Жаклин, — но ведь вы не знаете, каков он в бою. Он может оказаться опытным бойцом, вам может не повезти... бьющее в глаза солнце, подвернувшаяся нога, да что угодно!  — Что ж, тогда вы отомстите за меня, — беспечно отозвалась Жаклин. Потом глаза её потеплели, и она положила руку на плечо Раулю:  — Милый граф, я не хотела идти к вам, потому что знала, что вы будете меня отговаривать, но что мне было делать? Дю Валлона нет в городе — всегда его нет, когда он так нужен! Анри будет защищать меня, словно я хрустальная, и, чего доброго, выболтает д’Орсану мой секрет! А если этот расфуфыренный петух узнает правду, он откажется сражаться со мной, а после непременно разнесёт слухи по всему дворцу! Обратиться к кому-то ещё я не могу — я не очень-то стремлюсь, чтобы моя тайна стала известна посторонним людям. Граф, прошу вас, — Жаклин заглянула ему в глаза почти умоляюще, — я должна победить д’Орсана сама! Рауль кивнул, чувствуя, что не может устоять перед её пламенным напором.  — Анжелика знает? — вдруг вырвалось у него.  — Анжелика? — д’Артаньян рассмеялась. — Нет, я не стала её зря волновать. С неё станется броситься мирить нас с д’Орсаном, а мне этого совсем не нужно! Рауль снова кивнул, признавая своё поражение.  — Тогда мне ничего не остаётся, кроме как помочь вам. Но прошу вас, Жак... лин, будьте осторожны!  — Буду. И для этого мне нужно хорошенько выспаться перед боем, — Жаклин отсалютовала ему, вновь становясь похожей на мальчишку, и зашагала к двери, а Рауль глядел ей вслед, чувствуя, что его сердце переполняется неясной тревогой. В этой тревоге он провёл остаток ночи, сумел поспать лишь урывками и наутро чувствовал себя совершенно разбитым. Он вышел намного раньше срока и отправился к дому Жаклин, надеясь, что она провела эту ночь с большей пользой, чем он. Так, судя по всему, и было. Фрейлина королевы, перевоплотившаяся в мушкетёра, вышла к нему бодрой походкой, во вчерашнем костюме, в парике и с усами. Глаза её весело поблёскивали, но девушка была бледна, а руки так и тянулись к шпаге, будто проверяя, на месте ли она. За время пути Жаклин более подробно, чем вчера вечером, рассказала историю с д’Орсаном, согласилась с возмущениями Рауля и наотрез отказалась от его отчаянного предложения выйти на поединок вместо неё. Путь прошёл незаметно, и вскоре за очередным поворотом показалась Королевская площадь. Париж в это холодное зимнее утро был особенно прекрасен — он казался чистым и светлым, в воздухе пропархивал снег, и Рауль вздрагивал от холода, несмотря на тёплый зимний плащ. Жаклин, накинувшая похожий плащ, холода не чувствовала или делала вид, что не чувствует. В молочном небе кое-где виднелись голубые прожилки, по улицам спешили редкие прохожие, но их число всё увеличивалось. Впрочем, на Королевской площади было тихо и пустынно. Рауль уже успел понадеяться, что д’Орсан струсил и не придёт, но тут с противоположной стороны показалось двое молодых людей — тоже в тёплых плащах, широкополых шляпах с перьями и при шпагах.  — Доброе утро, господа! — д’Орсан изящно раскланялся, его спутник поклонился коротко и молча. Рауль и Жаклин тоже раскланялись, при этом д’Артаньян метнула в будущего противника поистине убийственный взгляд. — Разрешите представить: мой секундант, Этьен дез Эссар. С вами, граф Рауль де Ла Фер, я уже знаком. Правильно ли я понимаю, что вы являетесь секундантом господина д’Артаньяна?  — Совершенно верно, — кивнул Рауль и посмотрел на дез Эссара. Это был молодой человек, вряд ли старше Рауля, среднего роста, русоволосый, со светлыми глазами и неприметным, трудно запоминающимся лицом. Судя по фамилии, он был дальним родственником лейтенанта королевских мушкетёров, когда-то ставшего наставником д’Артаньяна. «Какая горькая ирония! Когда-то его родственник помог человеку, чью дочь сейчас может ранить, а то и убить его друг!» — подумал Рауль. Противники времени даром не теряли. От предложения примириться оба решительно отказались, драться решили до первой крови. «Я не стану убивать вас, господин д’Артаньян, из сочувствия к вашей сестре!» — насмешливо крикнул д’Орсан, на что Жаклин пронзила его ещё одним огненным взглядом. Рауль понимал, что она хочет убить противника, верил, что она на это способна, но знал, что она не сделает этого, держа данное ему вчера слово. Сердце Рауля колотилось, как бешеное, кроме того, дала знать о себе старая рана от кинжала. Молодой граф стоял, прижав руку к груди, и испытывал слабое облегчение от того, что знак к началу дуэли подал дез Эссар, а не он. Дышать стало тяжело, в глазах потемнело, Рауль дрожащей рукой отёр со лба пот и несколько раз глубоко вздохнул. Зрение прояснилось, и граф с необыкновенной ясностью увидел сражающихся. Ему не раз приходилось видеть, как Жаклин фехтует с Анри или Леоном, да он и сам, когда достаточно окреп, упражнялся с ней в боевом искусстве, но сейчас д’Артаньян предстала перед ним в ином свете. Во время поединков с друзьями она была весела, отпускала шутки, сверкала глазами и зубами, смеялась одинаково звонко и при победе, и при поражении. Сейчас же она вновь превратилась в ту фурию, которая яростно сражалась с монахами в далёкой английской таверне, разбрасывала в стороны пасовавших перед её натиском королевских гвардейцев возле дворца и грозно метилась шпагой в шею капитану Леону на морском берегу. Глаза Жаклин горели неистовым огнём, губы были сжаты, чёрные пряди парика то и дело падали на лицо, и девушка откидывала их резким движением головы. Она двигалась легко и ловко, уворачиваясь от ударов д’Орсана, а затем переходила в атаку, быстрая, словно молния, и столь же опасная. Рауль ощутил странный холодок в груди и на миг подумал, что такая Жаклин его почти пугает. А вот д’Орсана Жак д’Артаньян, видимо, ничуть не пугал. Франсуа-Арман, как и предупреждал Рауль, оказался опытным противником. Он двигался почти так же легко и грациозно, как Жаклин, уворачивался так же искусно, как Анри д’Эрбле, и наносил удары так же яростно, как Леон дю Валлон. Рауль несколько раз бросил настороженный взгляд на дез Эссара, но тот стоял неподвижно, почти вытянувшись в струнку, и лицо его было непроницаемо — то ли он был уверен в победе своего приятеля, то ли не сильно переживал за него. Граф поневоле почувствовал зависть — сам он переживал очень сильно, сердце по-прежнему колотилось, а Жаклин в это время, как назло, совершив несколько ошибок, была вынуждена отступить назад. Рауль охнул, когда шпага д’Орсана задела бедро девушки, и Жаклин с глухим вскриком не то присела, не то упала на холодные плиты. Но мгновение спустя она поднялась и бросилась в бой с удвоенной силой. Теперь уже Франсуа-Арман отступал, защищаясь от яростных выпадов противницы. Рауль подумал, что ещё несколько минут — и его сердце остановится от волнения. «Ну же, Жаклин! Вспомните, чему вас учил отец!» — мысленно воскликнул он, и д’Артаньян, словно услышав немой призыв, выполнила сложнейший приём, некогда показанный ей одним из лучших фехтовальщиков Франции. Один миг — и шпага, вылетев из руки д’Орсана, со звоном ударилась о плиты, а её хозяин со стоном схватился за рассечённую кисть. Жаклин, видимо, было недостаточно такого триумфа — она снова рассекла шпагой воздух, Франсуа-Арман, уклоняясь, покачнулся, неловко взмахнул раненой рукой и рухнул наземь. Жаклин, едва переводя дыхание, приставила шпагу к его горлу.  — Вы приносите свои извинения, шевалье д’Орсан? — выдохнула она. Франсуа-Арман полулежал на плитах, сжимая здоровой рукой раненую и морщась. Он отдышался и только тогда поднял взгляд, настолько мрачный и тяжёлый, что даже Раулю стало не по себе.  — Да, приношу, — проговорил д’Орсан. — Я повёл себя бесчестно по отношению к вашей сестре. Оправданием мне может служить только её красота и то, что я не знал, что у неё такой умелый защитник. Где, чёрт возьми, вы этому научились?  — Меня обучал отец, — Жаклин опустила шпагу и, отойдя на несколько шагов, замерла. — Сегодня же вы принесёте извинения моей сестре и больше никогда не будете домогаться её... и хорошенько подумаете, прежде чем домогаться любой другой женщины!  — Вы намерены вступаться за честь любой женщины, за которой я стану ухаживать? — не то с насмешкой, не то с любопытством спросил д’Орсан. Дез Эссар подошёл, протянул товарищу руку, и тот с усилием поднялся на ноги. Рауль приблизился к Жаклин и ободряюще похлопал её по плечу — девушка посмотрела на него хмуро, без улыбки, губы её были всё так же крепко сжаты.  — Если я посчитаю нужным — да, — сухо ответила она. — Господин дез Эссар, вашему другу нужна помощь, и я полагаю, в ваших интересах как можно быстрее доставить его туда, где он сможет получить её. Произнеся это, Жаклин сняла шляпу, отёрла лоб рукой... и Рауль не смог сдержать возглас досады. Проклятый чёрный парик съехал вместе со шляпой, мягко упал наземь, и копна светлых волос, наполовину освободившихся от удерживающей их ленты, выдала тайну, которую так тщательно скрывала дочь д’Артаньяна. Оказалось, что Этьен дез Эссар всё-таки способен на чувства — его лицо выразило безграничное удивление. Франсуа-Арман же, схватившись за плечо своего приятеля, указал пальцем на Жаклин, и изумление в его глазах быстро сменилось гневом.  — Так это... — он задохнулся, не находя слов. — Это был маскарад! Вы меня одурачили! И вы, — он указал на Рауля, — знали об этом! Знали и молчали!  — Я держал данное мадемуазель д’Артаньян слово сохранить всё в тайне, — Рауль попытался напустить на себя строгость, но это ему плохо удалось.  — Вы обманули меня! — д’Орсан прожёг Жаклин взглядом. — Переоделись в собственного брата, которого, видимо, вообще не существует, имели наглость вызвать меня на дуэль, явиться на площадь, вступить в бой...  — ... и победить! — уничижительным тоном закончила за него Жаклин, срывая бесполезные теперь усики. — Каково это — сознавать, что вас победила девушка?  — Вы... — на этот раз у д’Орсана действительно закончились слова. Он молча развернулся и зашагал, поддерживаемый своим молчаливым другом. Уже на самом краю площади Франсуа-Арман крикнул через плечо:  — Вас и правда научил этому отец?  — Правда, — голос Жаклин стал хриплым в морозном воздухе.  — Надеюсь, эта дуэль послужит для вас уроком, и вы навсегда запомните, что оскорблять девушек не следует, ведь они могут постоять за себя! — пускай добивать упавшего было некрасиво и неблагородно, но Рауль не мог удержаться от морали. Д’Орсан развернулся так круто, что едва не упал, и прожёг обоих недругов мрачным взглядом.  — Не беспокойтесь, граф, такую девушку, как мадемуазель д’Артаньян, я запомню очень хорошо, — с нескрываемой угрозой в голосе произнёс он и скрылся, поддерживаемый по-прежнему безмолвным дез Эссаром. Рауль с облегчением выдохнул и повернулся к Жаклин — та была очень бледна, тяжело дышала и кусала губы.  — Наконец-то всё закончилось, — ободряюще заметил граф.  — Всё только начинается, — прошелестела в ответ храбрая воительница и упала без чувств — Рауль едва успел подхватить тело, оказавшееся неожиданно лёгким. Опустив глаза, он увидел, что левая штанина на бедре потемнела и намокла от крови. Очевидно, д’Орсан всё-таки ранил Жаклин, но она героически скрывала это до тех пор, пока побеждённый враг не удалился с Королевской площади.  — Дьявол! — Рауль вспомнил ещё множество слов, за произнесение которых, особенно в обществе дамы, его строго наказал бы отец, подобрал парик и шляпу, подхватил бесчувственную Жаклин на руки и пустился прочь.