История одной дуэли

Всю последующую ночь цыганка Мари провела в тревоге — ей было жарко, несмотря на ледяной ветер, задувавший в щели каморки, она металась на смятой постели, перебрасывая с одного плеча на другое волосы, заплетённые на ночь в косу. Сны, преследовавшие Мари, были беспорядочными, отрывистыми и до того неприличными, что любая благовоспитанная девица благородного происхождения проснулась бы, пылая от стыда, при одном только воспоминании о них, — но Мари вовсе не была благовоспитанной девицей благородного происхождения, поэтому она после прошедшей ночи ещё больше уверилась в том, что капитан Леон послан ей Судьбой. Наутро Мари пришлось отбиваться от туманно-враждебных вопросов других цыган, бродяг и всего того народа, что собирался понемногу на площади с первыми лучами солнца, подобно зверям, вылезавшим из своих нор. Сюда, в эти трущобы, очень неохотно пускали чужаков и ещё неохотнее выпускали их, и Мари это знала — так как же она могла, как она осмелилась привести сюда, в самое сердце трущоб чужого мужчину, человека со шпагой! Мари огрызалась, отшучивалась, отмалчивалась, делала вид, что не понимает, куда клонят её соплеменники, и при этом старалась как можно быстрее вырваться из окружившего её плотного кольца. Наконец ей это удалось, и цыганка стремглав кинулась прочь. Она сама не знала, куда бежит, но стоило ей миновать несколько улиц, как мысли её приняли определённое направление, а вслед за мыслями устремились и шаги. Ей живо помнилось, как вдохновенно Леон вчера говорил о Жаклин, дочери д’Артаньяна, того самого, чьё имя было известно даже среди бродяг, как и имена троих его друзей, сыном одного из которых был Леон. Капитан не скрывал своего восхищения девушкой, которая носила мужской костюм, ездила по-мужски и владела шпагой не хуже иных гвардейцев, и при мысли об этом Мари ощутила смутное сомнение, а затем — покалывание возле сердца. Она даже остановилась на миг, прижав руку к груди и потрясённо оглядываясь. «Неужели я ревную? Не может быть, ведь мы с Леоном знакомы всего несколько дней, да и о Жаклин он говорил вовсе не как о любимой — скорее, как о враге, с которым заключено перемирие». И всё же Мари пошла медленнее, то и дело оборачиваясь, чтобы проверить, не следит ли кто за ней. Оборачивалась скорее по привычке — она не думала, что стоит опасаться д’Орсана, избравшего Жаклин предметом своих домогательств, или других бродяг, что могут последовать за ней — они, должно быть, уже разбрелись — кто веселить народ песнями и плясками, кто просить милостыню, а кто и на более опасный промысел. Мари бы сейчас тоже следовало танцевать на площади, собирая толпу, но вместо этого девушка скользила по знакомым проулкам — за несколько месяцев пребывания в Париже она все их выучила наизусть — приближаясь к дому Жаклин д’Артаньян. Она и сама не знала, что влечёт её туда — ревность ли, тревога ли или просто желание поглядеть на удивительную девушку, о которой так много рассказывал Леон. По пути Мари, не задумываясь, отмечала места — вот здесь она спасла капитана, здесь подслушала разговор Рауля с нападавшими, здесь как-то проходила днём с другими цыганами... а вот и дом, где живёт дочь д’Артаньяна. Мари некоторое время постояла, глядя на окна и раздумывая, что делать дальше, но тут ей что-то сердито крикнул старый седой точильщик. Она в ответ скорчила гримасу и быстро перебежала на другую сторону улицы, оказавшись совсем рядом с дверью. Как быть дальше? Постучаться и попросить позволения войти, рассказав всю правду про спасение (уже второе) Леона? Но Жаклин может и не поверить ей, посчитав шпионкой, как когда-то капитан. Начать петь и танцевать прямо тут, под окнами? Может, Жаклин выглянет из окна, а если и не выглянет, то хотя бы денег подзаработать можно. Но кому-нибудь из соседей может не понравиться пение Мари, и её прогонят, а то и обольют водой. Подумав об этом, цыганка отошла от двери и скользнула в тень, прижавшись к стене. Она умела становиться совсем незаметной — вот если бы ещё не мешало пёстрое платье! Иссиня-чёрный плащ, накинутый поверх, не сильно спасал от холода и чужих взглядов, но Мари всё-таки закуталась в него поплотнее — заболевать ей сейчас никак нельзя. Она простояла так довольно долгое время и уже начала проклинать себя за глупость и ревнивость, как вдруг по переулку прошло несколько человек — они бы не привлекли внимание Мари, если бы не делали то же самое, что и она — не пытались скрыться от чужих взглядов. Трое мужчин остановились на противоположной стороне, а четвёртая, молодая женщина, отделилась от группы и легко побежала вперёд. Как только она скрылась за дверью, Мари почувствовала ни с чем не сравнимый запах близкой опасности.

***

В то самое время, когда цыганка томилась ожиданием и неясной тревогой под окном, Жаклин д’Артаньян занималась тем же самым в комнате. Прошлым вечером граф снова навещал её и обещал на следующий день прийти пораньше. Умом Жаклин понимала, что это глупо, что солнце только встало и Рауль наверняка на службе, у него полно дел, но сердце продолжало надеяться и страдать. Анжелика, ставшая свидетельницей их объяснения, дала клятву сохранить всё в тайне, пока Рауль не попросит у королевы дозволения жениться на её фрейлине, но Жаклин сомневалась, что дочь Портоса сможет утаить секрет и не расскажет обо всём хотя бы своему брату, который и без того в последние дни поглядывал на Рауля слишком подозрительно. Впрочем, вчерашним вечером Леон вообще не явился к ней, но Жаклин была так поглощена открывшимися ей чувствами, что едва заметила это. От резкого стука в дверь она вздрогнула, дохромала до двери, на этот раз уже без помощи кочерги, но всё же бросила взгляд на своё «оружие», покоящееся возле камина, и громко спросила:  — Кто это?  — Сюзетт, — прозвучал неожиданно нежный голосок с той стороны. — Я служанка мадемуазель Сен-Мишель, вашей подруги, то есть. Болтливую рыжеволосую хохотушку Клэр Сен-Мишель, одну из фрейлин королевы, было сложно назвать подругой Жаклин, — скорее, они были просто приятельницами. Вообще Жаклин была дружелюбна и ласкова со всеми фрейлинами, но никому из них не доверяла своих тайн, поэтому можно было смело сказать, что у неё множество полезных знакомств во дворце — и ни одной подруги, кроме, разумеется, Анжелики, которая, впрочем, куда чаще находилась за пределами Лувра, чем внутри его. Тем не менее Жаклин отворила дверь, и её взору предстала хорошенькая белокурая девушка с цепкими серыми глазами, которые вмиг обшарили всю комнату и вернулись к её хозяйке. Сюзетт приподняла подол серого, в тон глазам, платья, ловко проскользнула в комнату и шепнула тоном заговорщицы:  — Поскорее закройте дверь, у меня к вам секретный разговор! Жаклин заперла дверь и устало привалилась к ней спиной.  — Что случилось, Сюзетт?  — Это касается, — девушка смущённо опустила глаза, — графа де Ла Фер.  — Рауля? — встрепенулась д’Артаньян.  — Ну конечно, разве у нас есть другой граф де Ла Фер? Госпожа сказала, что он сегодня прибыл во дворец и о чём-то долго говорил с её величеством, а потом его куда-то вызвали, и он страшно заторопился, только перед уходом подошёл к ней, к моей госпоже, то есть, и велел передать вам письмо. А потом уехал — то есть, я, конечно, не видела, но госпожа так сказала. А она, госпожа, то есть, позвала меня и сказала бежать к вам, вот я прибежала.  — Постой, — у Жаклин от этих новостей голова пошла кругом, — ты хочешь сказать, что Рауль куда-то уехал... совсем один? Без друзей?  — Именно так, — кивнула Сюзетт.  — А почему он обратился именно к Клэр, то есть... тьфу! Почему к твоей госпоже?  — Ну, вроде как все знают, что вы с ней подруги, — глаза Сюзетт округлились, словно она удивлялась, что кто-то может не знать таких очевидных вещей. У Жаклин не было сил спорить, поэтому она просто вытянула руку и потребовала:  — Давай письмо.  — Вы лучше присядьте, — Сюзетт, колеблясь, вытянула из-за корсажа белый конвертик, — а то вдруг там написано такое, что вам не понравится.  — Ты что, его читала? — взвилась Жаклин.  — Да что вы, то есть, нет, как вы подумать могли... Жаклин ринулась к служанке, рывком выхватила у неё письмо, широкими шагами пересекла комнату и упала в кресло, морщась от боли в левом бедре. Белый конверт был слегка помятым и из плотной бумаги, пришлось потрудиться, чтобы разорвать его. Когда Жаклин это наконец удалось, на колени ей упал листок, показавшийся подозрительно знакомым. Она подняла его и с изумлением уставилась на зачёркнутые строчки.  — Дорогой Рауль... Граф де Ла Фер... Так это же моё письмо! Ответа она не услышала — на затылок ей внезапно обрушилось что-то тяжёлое, а затем наступила глухая нескончаемая темнота. Несколько минут спустя цыганка Мари, замирая от прежде неведомого страха, наблюдала, как трое мужчин, сопровождаемые юной блондинкой, спешат от дома к оставленной неподалёку карете — Мари не заметила её раньше — а на руках одного из них лежит, бессильно обмякнув, девичья фигурка, закутанная в серую накидку. Мужчина небрежно бросил свою ношу в карету, сам запрыгнул следом, его примеру последовали другой мужчина и блондинка, а оставшийся поднялся на козлы, и вскоре карета уже мчалась прочь. Мари выжидала всего несколько мгновений, чтобы затем изо всех сил рвануться следом за ней.

***

Анри д’Эрбле покинул стены Лувра ненадолго — лишь затем, чтобы вдохнуть свежего воздуха, не спеша пройтись по широкой лестнице, на которой давным-давно произошло судьбоносное столкновение отцов-мушкетёров и не так давно — их детей, вытрясти из головы пыль дворцовых кабинетов и взглянуть на небо — ясное утром, сейчас оно заволоклось облаками. «Будет снег», — равнодушно подумал Анри и уже собирался идти обратно, как вдруг его внимание привлёк шум у ворот дворца, и сын Арамиса, вспомнив, как он и его товарищи пробивались к этим самым воротам, сражаясь с королевскими гвардейцами, заспешил к ним. Дворцовые стражники костерили на чём свет стоит мальчишку — с первого взгляда Анри показалось, что это негритёнок, но потом он понял, что видит цыганёнка, просто очень смуглого и чумазого.  — Что тебе может быть нужно во дворце? Убирайся, пока тебя не проткнули, как куропатку! — бушевал один из стражников.  — Мне нужен господин Леон дю Валлон, или господин Рауль де Ла Фер, — тянул мальчишка нарочито плаксивым голосом, хотя на самом деле, кажется, испытывал злость, а не желание разрыдаться. Анри подошёл ближе, и взгляд угольно-чёрных глаз упёрся в него, будто прожигая насквозь.  — Я знаю их обоих, — негромко сказал д’Эрбле, успокаивающе кивнув стражникам. — Моё имя Анри д’Эрбле.  — Сын Арамиса? — мальчишка сверкнул глазами. — Она о вас тоже говорила.  — «Она» — это та самая цыганка, которая спасла Леона?  — Ага, — мальчишка кивнул, но взгляд его всё ещё оставался настороженным. — Мари. Она сказала, надо найти кого-то из вас троих и передать, — тут он оглянулся на стражников, недоуменно переглядывавшихся, и понизил голос, так что Анри пришлось наклониться, — что ваша Жаклин в беде. Её похитили и держат в богатом доме. Мари думает, что это дом того самого Дарсана.  — Д’Орсана, — бездумно поправил Анри, прежде чем до него дошёл весь ужас сказанного. По спине стекла струйка холодного пота, д’Эрбле протянул руку, чтобы схватить мальчишку за плечо, но тот резво отскочил в сторону.  — Как я могу верить, что это не ловушка?  — Идите в дом к вашей Жаклин и проверьте, — мальчишка пожал плечами. — Только если вы не поспеете вовремя, вашей подруге придётся плохо.  — А где сейчас Мари? — д’Эрбле выпрямился, чувствуя, как светлый день на глазах меркнет и теряет краски, а во рту жжётся горечь.  — Осталась у того дома, думает, что делать дальше. Она ничего не боится, — мальчишка снова заговорил шёпотом, — но тут она была очень испугана.  — Жди здесь, за воротами, — скомандовал Анри с твёрдостью, которой совсем не ощущал. — Сейчас я вернусь со своими друзьями. Леон встретил новость о похищении спокойно — только помрачнел и заспешил к выходу, сказав, что поскачет к дому Жаклин и проверит, нет ли её там. Анри только и успел крикнуть ему, что они, скорее всего, направятся к дому д’Орсана, и назвал его адрес. Зато Рауль оправдал худшие ожидания Анри — побледнел, схватился за вновь разболевшееся сердце, пообещал лично заколоть д’Орсана, если он посмеет причинить Жаклин вред, и в конце концов позволил себе солдатскую ругань. Анри его не прерывал, но под конец ему пришлось-таки схватить друга за плечо и крепко встряхнуть.  — Придите в себя, граф! Мы спасём Жаклин, только если будем держать себя в руках.  — Да, конечно... — Рауль немного отдышался и кинулся прочь — Анри едва поспевал за ним. Цыганёнок, к счастью, оставался на том же месте, — друзья промчались прямо к нему, несмотря на удивлённо-презрительные взгляды стражников, и вскоре уже спешили по улице. Анри за прошедшие недели кое-что узнал о Франсуа-Армане — например, где расположен его дом. Сейчас, двигаясь скорее бегом, нежели шагом, Анри пытался успокоить себя тем, что д’Орсан, если он и в самом деле похитил Жаклин, не повёз её в своё загородное поместье, до которого добираться куда дольше. По пути цыганёнок рассказал ещё кое-что — если верить его словам, Мари умудрилась прицепиться к карете сзади, а потом залезть на крышу и улечься там, прикрывшись плащом. Её никто не заметил, а если и заметили, то не успели ничего сказать кучеру, потому что карета неслась с бешеной скоростью. Когда она наконец остановилась, Мари соскочила и спряталась в ближайшем проулке. Оттуда она видела, как бесчувственную Жаклин занесли в дом. Мари немного пометалась по улицам, нашла первого попавшегося цыгана, которым оказался мальчишка ненамного младше её, бывший товарищ её детских игр, и послала его за помощью, назвав имена людей, к которым нужно обратиться. Неумолкающий цыганёнок, задохнувшийся от быстрой ходьбы Анри и взволнованный до крайности Рауль уже подходили к искомому дому, когда послышался стук копыт, и на улицу вылетела гнедая кобыла, на которой сидели двое — Леон и крепко уцепившаяся за его пояс Анжелика. Прохожие поспешно разбегались, крича и возмущаясь, а капитан подлетел к друзьям, с трудом остановил разгорячённую лошадь, спешился сам и помог слезть сестре.  — Я только что из дома Жаклин, — задыхаясь, ответил он на немой вопрос Рауля и Анри. — Встретил там Анжелику. Жаклин нет, её шпага и мужской костюм на месте, пропала только серая накидка.  — И ни письма, ни записки — ничего! — добавила раскрасневшаяся Анжелика. — Она исчезла, а ведь она едва может ходить!  — Вот видите, я вам не вру! — сверкнул глазами мальчишка. — Пойдёмте, немного осталось! Вскоре они уже стояли перед домом, в котором жил Франсуа-Арман д’Орсан, когда-то хороший знакомый, а ныне смертельный враг. Вокруг всё было тихо, и даже немногочисленные прохожие разошлись, очевидно, напуганные бешеной скачкой Леона. Капитан отвёл лошадь в укромное место, привязал к дереву и потрепал по морде.  — Тише, тише, тебе-то бояться нечего... Итак, господа, какой у нас план?  — Ворваться внутрь и заколоть этого мерзавца, пока он ничего не сделал с Жаклин, — отозвался Рауль, сжимая кулаки. — Если её... если из-за меня с ней что-нибудь случится... Я никогда себе этого не прощу!  — Спокойно, граф, — Анри положил руку ему на плечо и осмотрелся. — Кстати, я нигде не вижу цыганки. Где она? — обратился он к мальчику.  — Не знаю, — тот пожал плечами и на всякий случай отступил.  — Неужели Мари пошла в дом? — Леон схватился за шпагу. — Тогда нам тоже надо туда! Я не могу потерять её, мы с ней только... — он судорожно дёрнул головой и умолк.  — Мы не знаем, сколько там противников! — попытался воззвать к голосу рассудка Анри. — Нельзя просто так взять и вломиться в дом к одному из богатейших и знатнейших людей Франции, который, к тому же, является неплохим фехтовальщиком, пусть и раненым!  — Можно, — Рауль с мрачным лицом шагнул к дверям.  — Именно так мы и поступим, — добавил Леон.  — Я с вами! — бросилась к брату Анжелика. Анри оставалось только покачать головой, и в следующее мгновение двери сотряслись от мощного стука.