***
Покуда все стояли на ушах после вторжения в поместье Гремори, а теперь — из-за некого подобия олимпийских игр со ставкой в виде знатной жены, тренировки опорников продолжались. В специально отведенном для того углу двора (углу — условно сказано, ведь место занимал он примерно столько же, сколько футбольное поле) отрабатывали друг на друге и болванках рукопашную и свою магию 394 демона. В их компании по прибытию Фуруичи обратно в Демонию оказался и Валиас. Встреча с элитой дворцовых рыцарей бывшего бандита мало вдохновляла, и не зря. Ведя своего нового подручного по коридору на улицу, Фуруичи старался создать не то чтобы мирное, но располагающее настроение. — Хочешь — не хочешь, а придется, — говорил он, — я сам не любитель драк. Но ребята покоя не дают — мол, битвы на носу, надо уметь за себя постоять. — Ммм, — неопределенно промычал Валиас. Ему этот треп был не особо интересен. Больше он хотел знать, как уцелеть после предстоящей тренировки. Что-то ему не верилось, что опорники станут сдерживаться в спарринге с ним. Если они заключили контракт с этим пацаном, а не прихлопнули его к черту, то он для них что-то значит. — Но ты не парься, они грозные снаружи, славные внутри, — закончил Фуру, выходя наружу. Перед ними раскинулась вытянутая площадка, размеченная на зоны. Ее покрывал пружинистый материал, похожий с виду на застывшую лаву. В нескольких шагах сразу четверо опорников сражались друг с другом, причем невозможно было понять, кто против кого: казалось, что все против всех. Удары и атаки сыпались со всех сторон и во всех направлениях. Стремительные, ловкие и, без сомнения, смертоносные. Опорники комбинировали рукопашный бой со своими демоническими силами, и между ними, то и дело мелькали черные хлысты и щупальца. Валиас аж завис, наблюдая: такого он не видел еще; не считая Йохана, он не встречал никого, кто мог бы сражаться так же искусно. «Этот ублюдок, — мрачно подумал демон, — сгинул как не бывало». Ну, какое ему до него дело. Сам Йохан класть хотел на все и всех. Странный, мутный тип. Он казался исполнительным, но выглядел так, словно ему все равно. Так что он, Валиас, тоже забьет — уже забил — болт на бывшего начальника и напарника. — О, Фуруичи. — Хекатос первым заметил генерала и махнул рукой. — Привет, Хекатос-семпай. — Фу-ру-ЧИН! На него налетела рыжая девица, одетая в какую-то помесь бикини и брони. На голове у нее красовалась треугольная шляпа. — Ой, Эйджил! Валиас моргнул. Этот пацан, этот смертный, которому годков-то сколько, запанибрата разговаривал с опорниками. Самыми сильными, самыми свирепыми, самыми лучшими воинами. А у него перед глазами… Эйджил, тиская Фуруичи за щеки, пропела: — Ну как ты, ничего уже не болит? Мы уже тут соскучились, ты то в своей библиотеке пропадешь, то еще где. — Да брось, меня только день не было, — улыбался Фуруичи. За этими двумя подтянулись и остальные. Не все триста девяносто четыре, но многие. Они болтали с простым смертным парнишкой как со своим, а Валиас стоял в сторонке и курил бамбук. Что не так пошло в моей жизни, спросил он себя, может, стоило тоже родиться обыкновенным человечишкой? С другой стороны… это же друг Оги Тацуми. У него стопудово есть метка. А вдобавок еще и почти четыре сотни прирученных опорников, которые, так-то, в услужении у принца Эна, но, как объяснил Фуруичи, в сии непростые времена старший принц пожелал объединить силы с младшим братишкой. Конфликт прежний вроде как исчерпали, а с опорниками он вроде как подружился. Валиас чуть не поперхнулся. Человек. Подружился. С демонами. Не просто с демонами, а с опорниками! — Ладно, ладно, ребят, смотрите. Я тут привел нам нового товарища. Валиас зовут. Он махнул Валиасу рукой, чтобы тот подошел. Цыкнув, демон приблизился, подавляя желание съежится под пристальными взглядами опорников. Они оценивали, ощупывали его с ног до головы. фуруичи, похоже, не замечал, но Валиас увидел ясно: он покойник, если не так дернет пальцем в сторону этого мальчишки. Самого Бегемота только не хватало для полного счастья, который многозначительно подмигнул бы ему — мол, смотри у меня, чихнешь лишний раз, и головы тебе не сносить. — Так вышло, что нам пришлось заключить контракт, — пояснял тем временем Фуруичи. — Я подумал, неплохо было бы ему тоже в тренировке поучаствовать. «Вот спасибо», — подумал Валиас под перекрестным залпом недружелюбных взглядов. — Только сильно не усердствуйте, — попросил Фуруичи, — ему недавно и так досталось. — Чего? — не стерпел Валиас. — Да я тоже неплохо де… Остаток фразы он предпочел проглотить. Тут тебе не бандитский сходняк и не дешевый бар у дороги. Это не потасовка в подворотне и даже не мочилово со стражей какого-нибудь богатенького знатнюка. Здесь не играют в игры, здесь тренируются убивать. Не то чтобы Валиас сам никого не убил, отнюдь. Но он никогда не делал этого со вкусом, так, как это делают они. — Вот как, — чуть ли не с презрением глядя на него, произнесла Эйджил. Она повисла у Фуруичи на плече, а тот, судя по порозовевшему лицу, был и не против. «Куда я попал». …Разумеется, он едва мог составить конкуренцию слабейшему из них — не считая крошки Элим, конечно. Хотя пару-тройку приемчиков он намотал себе на ус, а еще заприметил, как круто обращается с алебардой опорник Хекатос. Тот на него даже не посмотрел, но Валиас был бы не прочь потренироваться с ним. А вот Фуруичи… нет, ну, сам по себе он был самым обычным смертным мальчишкой, который небось и с таким же смертным не справился бы в драке. Но в нем был интересен не уровень его физической подготовки. А то, с какой легкостью, можно сказать, сходу он заключал пусть и временные, но контракты — с одним, вторым, третьим, пятым и десятым опорником. Валиас так и не понял. что они такое отрабатывали, помимо навыков рукопашки и владения оружием, но способность его первого контрактора пропускать через себя столько демонической магии поражала. Никто здесь тому больше не удивлялся, да и удивляться было некому, ведь тренировка дивизии Бегемота — мероприятие закрытое. Совместное времяпрепровождение на спаррингах не закончилось. Фуруичи таскался с Валиасом по дворцу. Он ходил в его сопровождении на королевские обеды. И, наконец, он выбрался в город вместе с ним. Словом, он сделал все, чтобы валиасово наличие рядом с ним примелькалось и сделалось очевидным. Демон особо не вникал в дела своего контрактора. Фуруичи вел какое-то исследование, и вот ему несколько дней спустя понадобилась аудиенция у основателя 34-й дивизии. После чего ему вдруг приспичило посетить демоническую церковь Лилит, а там Валиаса словно ждали.***
Дверь в класс отъехала в сторону, и все увидели на пороге выского светловолосого парня. Парень был в залихватской повязке на один глаз. Второй, уцелевший, обшарил помещение и остановился на Куниеде. — Куниеда, — сказал Химекава, — разговор есть. Все, кто присутствовал в классе, заинтересованно поглядели на них. Куниеда прекратила жевать свой обед и отложила палочки. Успокаивающе тронув Ненэ за локоть и покачав головой, давая понять, что сопровождать ее не нужно, королева краснохвосток проследовала в коридор. Дверь захлопнулась. — Че это было? — спросил кто-то. Химекава посчитал, что им лучше было не знать, «че это было», поэтому он и пригласил Куниеду на приватный разговор на крыше. В аудитории сразу же прокатился шепоток и новая волна предположений: мол де, Химекава вдруг решил приударить за королевой. Но он однажды уже рискнул здоровьем и не собирался повторять трюк. — Ты не считаешь, что стоит позвать Саотоме-сенсея? — спросила глава краснохвосток, когда они, открыв замок отмычкой, что очень кстати завалялась у Химе в кармане, вышли на воздух. Наследник корпорации запер дверь за ними и огляделся. Он уже был в курсе, что ангел неотступно следует за Куниедой, но не предпринимает ничего. Аой тоже подняла глаза на такую знакомую уже фигуру сверхъестественного существа. — Он пока не нужен, — ответил Химекава на вопрос. — Я хочу, чтобы ты спросила этого… парня кое о чем. Куниеда удивленно разинула рот. С чего он взял, что она способна разговаривать с ангелом? Точнее, с чего он станет ее слушать? То, что он следует за ней по пятам, еще не говорит о его расположении. Химекава словно прочел ее мысли. — Хотя бы попытайся, — сказал он. — Это важно. — Эээ… ладно, — неуверенно отозвалась она, отчего-то вспоминая о монетке в сто йен. Куда же она ее засунула?.. Куниеда тряхнула головой. Глупость какая, ей не понадобится ничья помощь, точно не сейчас, она ведь не собирается драться. Прочистив горло, девушка подняла голову, сложила ладони рупором и крикнула: — Господин ангел! Мы хотим с Вами поговорить! Пожалуй, Химекава правильно сделал, что не пригласил сенсея. Тот не одобрил бы заигрываний с непонятным существом. — Пожалуйста! — снова попыталась Куниеда. — Спроси его о чернокрылом ангеле, — подсказал Химекава. Кашлянув, Аой прокричала: — Не могли бы вы нам сказать, что Вы знаете о чернокрылом ангеле? Наверное, для непосвященного вся сцена выглядела как зарисовка из будней психиатрической лечебницы. Но Аой знала, что Химекава просто так ничего не делает. Если он задает вопросы, значит, ответы на них имеют значение. Химекава и Куниеда подождали. Ритм ангельских крыльев изменился. Фигура будто просела в воздухе, а потом плавно стала опускаться вниз. Ангел, устремив взор себе под ноги, коснулся крыши и неторопливо поднял голову. Потоки света, струящиеся за его спиной, сложились в одно размытое световое пятно. Он сложил крылья, но его волосы слегка колыхались от невидимого ветра. Ангел сделал шаг, и Куниеда с Химекавой с трудом подавили желание отступить. Фигура, которая к ним приближалась, заметно превосходила человека в росте. И ее скрытая аура все равно будто бы коснулась их, как касаются талого снега первые лучи весеннего солнца. Едва-едва, но за кажущейся легкостью крылась немалая мощь. Почему-то хотелось прищуриться, хотя ангел светился очень мягким, ненавязчивым светом. Он остановился в нескольких шагах, и они рассмотрели его лицо. Правильные, даже идеальные черты, которые ни у кого в мире язык не повернулся бы назвать некрасивыми, светлые глаза, в глубине которых лежала мудрость прожитых тысячелетий, и обрамляющие лик потоки золота. Куниеда сглотнула. Химекава тоже. — Кажется, — заговорил Химекава, — его имя Шахат. Не так ли, малах?***
— Ты завалил его камнями?! — Да демон же. Не помрет. Ламия в шоке разинула рот, Хильда же сдержанно улыбнулась. Ога такой Ога. — А еще ты посеял нить Ариадны! — укорила Тацуми помощница доктора. — Это как надо умудриться! Клубок Ариадны потерять невозможно, а ты потерял! Ога поскреб в затылке. — Ну извини, — сказал он, — я забыл про него, пока дрался с тем придурком. Выронил где-то там, похоже. А выход я и так нашел, чего кипишевать? «Нашел» — слабо сказано, он просто пробил его мощнейшим залпом демонической силы. Амфитеатр содрогнулся снизу доверху, над лабиринтом взвилась туча из каменной пыли и стаи акубаб, а по уцелевшим коридорам неслись прочь паникующие адские твари. Прокладка здоровенного тоннеля снесла нахрен противоположные врата лабиринта вместе с постом охраны. Заняло некоторое время переправить незадачливого победителя на арену, где герцогиня Гремори и многие другие аристократы немедля подвергли сомнению огину победу. Ведь он не достал клубок Ариадны — раз, не нашел выхода из лабиринта — два. В амфитеатре разгорелась нешуточная словесная баталия, а ведущий предложил провести голосование. Судья одобрил предложение. Результаты оказались неоднозначными. Из-за того, что голоса аристократии ценились выше обычных, они с небольой разницей перевесили — не в огину пользу. Самому Оге было глубоко поебать, все, о чем он думал — это еда и отдых, он ведь даже не успел позавтракать. Ламия, хмуро косясь на бестолкового контрактора маленького принца, подумала: «Хоть бы сделал вид, что обеспокоен, ради приличия». Как-никак, а в конечном итоге решалась судьба ее любимой сестрицы Хильды. Ламия понимала, что Ога ввязался в состязание вовсе не потому, что ему, в свои шестнадцать, вдруг стукнуло в голову реально жениться, да еще и на демонице. Пусть они и живут уже долго под одной крышей, и растят ребенка, но ребенок им не родной, а их очаровательно убийственные околосемейные отношения далеки от идеала. Юная медсестра подозревала, что Ога даже толком не понял, что ему светит в случае победы. Сама Хильда держалась спокойно и невозмутимо. К закидонам приемного отца маленького повелителя она привыкла. Похоже, ее тоже ни чуточки не волновало, чем же обернется ситуация, если Ога правда выйдет победителем. «Ну, — хмыкнула Ламия про себя, — вряд ли свадьбой». Если бы Ламия могла видеть будущее или прыгать в прошлое, то она сказала бы самой себе: «ты даже не представляешь». — Что же делать, что же делать! — восклицал тем временем ведущий, комментируя результаты голосования. — Наверно, придется аннулировать первый этап и проводить его заново? Что скажете, господин судья? — Минутку, — безо всякого микрофона, над стадионом раздался голос князя тьмы. — Чувак, ты забыл посчитать самые весомые голоса! Бишь мои и моей жены! Ведущий булькнул горлом и рассыпался в извинениях: — Никак нет, ваше величество! Если позволите, то была просто фигура речи, троп, нагнетание атмосферы, чем же закончится сегодняшний этап! Без сомнений, исход решит только ваш голос, и мы все внимаем! Ррррешающий момент! Ога сказал: — Можно мы уже пойдем? Никто не обратил на него внимания. Хильда занималась малышом, его-то, в отличие от контрактора, необходимо кормить по расписанию. — Кхе-хе! — прокашлялся князь тьмы. Рядом с ним на трибуне улыбалась Айрис. — Короче, господа и дамы! Я впечатлен товарищем Огой и его неукротимой силушкой! Так что этот раунд ему засчитан! У меня все! — Ну еще бы, — заухмылялся Ога. Хильда же не особо радовалась. Голос князя тьмы, его решения, его приказы неоспоримы, но с той ситуацией, которая сложилась в Демонии, его самовольство могло сыграть против. Аристократам не понравится, что их мнение ценят так низко и могут нивелировать одним взмахом руки; а учитывая, что среди них есть саботажники, то повелитель просто раскачивает лодку, в которой сам сидит. С другой стороны, если бы не он, то не видать Оге победы, а там черт знает, как обернется состязание. Что ни говори, а она не могла представить победителем кого-то другого. Ога Тацуми всегда побеждает. Ведущий объявил конец первого этапа, и публика начала расходиться. Засобиралась и королевская чета. Хильда поискала глазами Ален Делона. Ей не хотелось вновь навязываться своей повелительнице. Теперь, когда транспортировщик знает локацию, они легко вернутся назад. От трибун знати к ним приближалась фигура в зеленом. Хильда напряглась. Герцогиня. За ней по пятам следовали два подтянутых демона — охрана; хотя такой сильной демонице не требовалась защита. Смотрите-ка, снизошла до того, чтоб лично спуститься сюда. Она, Хильда, сошла с трибуны, чтобы наконец поухаживать за юным мастером, а герцогиню-то зачем принесло? Неподалеку толклись остальные участники — кто в отрубе, кто раненый, а кого до сих пор не вытащили из лабиринта, а Ога рядышком почесывался и зудел, что пора бы уже домой, а то он щас помрет с голодухи. — Хорош ныть, — осадила его Хильда, не в силах оторвать взгляда от герцогини, что приближалась к ним. Неосознанно девушка теснее прижала к себе господина Вельзи. Герцогиня Гремори остановилась в нескольких шагах. Хильда ощутила за спиной движение. Ога, который в одну секунду еще был по правую руку от нее, теперь стоял за ее левым плечом, повернувшись ненавязчиво, но так, чтобы оказаться между нею и ее матерью. Герцогиня предпочла сделать вид, что не видит его. Она обратилась к дочери: — Хильдегарде. Твое поведение в последнее время никуда не годится. Я считаю своим долгом напомнить тебе, что значит быть Гремори и как следует себя вести приличной наследнице рода. Не позволяй этому мусору отираться около себя. Иначе могут подумать, что ты выбрала себе фаворита. Хильда взглянула ей в глаза и ощутила, словно ее через зрачки пронзили две острейшие шпаги. Ей захотелось проверить, на месте ли ее зачарованная брошь, хотя такие броши сами по себе не теряются. Она никогда не забывала оружие. — Вы абсолютно правы, моя госпожа, — сглотнув, сказала Хильда. Так как Ога стоял очень близко, она чувствовала его напряжение и готовность вступить в схватку, если потребуется — прямо сейчас, прямо здесь. — Он стоит прямо перед вами. И если те, кого вы собрали на арене — лучшие среди нас, то этот человек определенно мой фаворит. Герцогиня с достоинством сделала вид, что не слышала ответа дочери, и решила отыграться на Оге. — Ты, — обратилась она к нему, — не смей прикасаться к незамужней благородной девушке. Ога прочистил ухо. — Не могли бы вы повторить? Что-то плохо слышно, — проговорил он. Хильда с удивлением покосилась на него. Ога выбирал вежливый тон чуть менее, чем почти никогда. — Я сказала, отойди от Хильдегарде на пять шагов, — отчеканила герцогиня. — Ой, я ничего не слышу, — пропел он, — вот те на. Надо скорей домой лечиться. «Тебе давно пора лечиться», — подумала Ламия, наблюдая за тем, как он ломает комедию. Ее саму холодный пот прошиб, когда Ога и Хильда принялись огрызаться. Герцогиня без сомнения была одной из самых могущественных демонов, и злить ее просто опасно для жизни. Хильда почувствовала, как Ога плечом толкает ее к выходу. — Э-эй! — Ой, совсем что-то плохо, сейчас уши отвалятся, — продекламировал он, — от всего того дерьма, что я сегодня здесь услышал. У Хильды и Ламии волосы встали дыбом. Ламия не нашла в себе сил обернуться на герцогиню, а Хильда, чувствуя, как ее мягко подталкивают в спину, искоса посмотрела назад. Герцогиня как ни в чем не бывало пошла прочь своей дорогой, делая вид, что они вовсе не обменивались оскорблениями минуту назад. Ничего хорошего это не сулило. Она, ни много ни мало, объявила собственной матери войну.***
Фуруичи быстро пробегал глазами сообщение от Химекавы. Это было письмо, напрямик доставленное Ален Делоном, контакты которого сообщили Химе. Письмо не было зашифровано, но, будучи записанным на флешку, открывалось только с помощью пароля, о котором они с семпаем договорились заранее. Генерал уже ознакомился с основной частью послания и перешел к той, где излагался пересказ древней демонической легенды. Легенды о первой королеве демонов, которая… была человеком. Звали ее Лилит, и она была самой первой женщиной на земле. Хоть место ее было в мире смертных, а правила она в мире демонов, появилась Лилит из верхнего царства. В легенде, рассказанной Химекаве джинири, не уточнялось, почему и как именно все произошло. Просто в какой-то момент Лилит бежала из верхнего царства, и не с пустыми руками. Ведь она была просто человеком, и ее собственных сил не хватило бы на то, чтоб отворить золотые врата и спуститься в место, которого даже не существовало. У Фуруичи глаза на лоб полезли. Молвила она тайное слово — и стало между двумя мирами третье измерение, для таких, как она сама, людей, — прочел Фуру. То-то он сразу не понял, к чему в начале этой мифической повести прелюдия о том, что раньше все миры были едины, после, с сошествием Люцифер и ее сподвижников, появилось измерение демонов. А с появлением человека стало и измерение для людей. Царь отправил за Лилит вдогонку трех ангелов, но женщина отказалась вернуться. Тогда он проклял ее и сказал, что пошлет в ее измерение смерть. На что она передала такой ответ: посылай погибель твою, я не боюсь тебя; ибо в моих руках та же сила теперь, что и в твоих; я пила от корней того же древа, и ведаю то же, что и ты. «О чем это, интересно, — задумался Фуруичи, перебирая свои познания в мифологии и религиях. — Древо, древо… типа древо мира? Как этот… чето-там драссиль в Скандинавии? Но как можно пить от корней?.. Так, стоп. Источник, наверное». Тут он заметил, что Химекава в письме сделал сноску с пояснением, которое по сути своей совпало с его собственными догадками. Царь сдержал свое слово и послал к Лилит смерть в обличии ангела с черными крыльями. У смерти был серп, и на его лезвии дрожали капли яда, но у Лилит было тайное знание, и смерть не смогла ее взять. Она вернулась к своему повелителю ни с чем. Но царь был непреклонен и отправил своего слугу снова. Когда тот явился, то Лилит снова сразилась с ним, и смерть не сумела ее взять. Пришлось ей возвращаться, не исполнивши приказа. Царь и тогда не сжалился. Третий раз он послал ангела смерти, и тот, прибыв, увидел, что на земле стали люди: Лилит в третий раз молвила тайное слово, и из искры и праха появились другие, такие же, как она. И сказала Лилит ангелу смерти: — Давай сразимся, если желаешь, но ты не достанешь меня, покуда я сама не сдамся тебе. И не будет на земле смерти, покуда есть те, кто живет, как я, дышит, как я, мыслит, как я. Тогда ангел сложил свои крылья, опустил свой серп и склонил свою голову, и признал, что ему не одолеть Лилит. Ему нужно было вернуться к своему господину, и Лилит попыталась отговорить его: ведь за неисполнение приказа последует наказание. Ангел отказался, и оставил Лилит свое имя, чтобы она могла призвать его, когда пожелает, и имя то было Самаэль. «Не Шахат, очевидно, — подумал Фуруичи, — тогда кто ему дал такое прозвище?». Он уже не сомневался, что чернокрылый ангел из легенды и Шахат — это одно и то же лицо, ведь слишком явно совпадал их облик. Джиннша Лерайе видела ангела о черных крыльях, с серпом, на клинке которого «дрожали искры» — яд. Шахат был бессмертным, как, не стоило даже сомневаться, бессмертны все ангелы. Повелитель верхнего царства положил Самаэлю наказание за неисполненный приказ: путь на родину для него теперь был закрыт, и он вернулся в царство смертных, и, где бы он ни появился, он нес смерть — так исполнялось и проклятие, которое наложено было на измерение Лилит. Люди стали смертны. Фуруичи перечитал пару раз. Похоже, письмо являлось прямой записью со слов джинири. Сформулировано было так, словно ангел смерти нес гибель помимо своей воли. Хотя не говорилось, что повелитель проклял и его. Но кто знает, может, дело было в его отравленном серпе?.. И ни слова про Шахата. Но легенда еще и не кончилась. Она оказалась довольно длинной. То ли Лерайе увлеклась, то ли Химекава счел, что не стоит ее перебивать, но подробно описывалось, как Лилит заключила контракт с первой Люцифер и придала облик Демонии — можно сказать, создала ее такой, какая она есть; сражалась против войск верхнего царства со своим демоном. Прочие люди тоже научились заключать контракты с демонами, чему ангелы, прознав, стремились помешать. Миф, воспевающий первую королеву демонов, завершался ее последней встречей с Самаэлем. Лилит прожила тысячу лет, больше, чем некоторые демоны, и тогда призвала ангела смерти к себе и попросила забрать ее жизнь. Самаэль явился к ней и, прежде чем исполнить просьбу, просил у Лилит прощения за гибель ее детей, на что она ответила: — Разве не говорила я тебе, что на земле не будет смерти, покуда дышат такие, как я? Самаэль забрал ее жизнь, оставил свой серп в Демонии, а сам исчез и больше никто его никогда не видел. Фуруичи дочитал это со странным чувством в душе. Это была не красивая сказка. Это был жестокий миф, древняя, очень древняя и печальная легенда о сотворении мира. В этой истории не хватало очень многих кусочков, в ней многое подразумевалось, но не договаривалось. Например, почему Лилит бежала из верхнего царства и украла тайное знание? Была ли она плохим человеком? Или почему же все-таки Самаэль и Лилит, будучи, считай, врагами, помогли друг другу? Ну или хотя бы попытались. Лилит пожалела того, кого послали, чтобы убить ее. Убийца не сумел поднять руку на нее, и добровольно принял наказание. Образ Самаэля по характеру мало совпадал с образом Шахата. Но и Шахат появился тысячелетия спустя смерти Лилит, и уже тогда она была легендой. Может, ангел смерти возненавидел мир, в котором был обречен существовать, и захотел разрушить его? Или наконец получил возможность отомстить своему господину, который когда-то низверг его. Ведь из книг и, со слов Лерайе, никто не знал, откуда взялся посланник. «Если всю эту войну отодвинуть в сторону, — подумал Фуруичи, — то это очень печальная история». Печальная история о тех, кто стал заложником обстоятельств, и тех, кто сражался за право быть самим собой. Его мысли вернулись в прежнее русло. Легенда Лерайе определенно стала подспорьем в его расследовании, но и вопросов подкинула не меньше. Если принять, что тайное знание и есть те чары, которые после использовал Соломон, то, во-первых, это противоречит версии из истории Демонии. Чары похитила Лилит и только она пользовалась ими; как же они оказались у Шахата? Во-вторых, нельзя быть уверенным на все сто, что Шахат и есть Самаэль. Возможно, между Лилит и Самаэлем все было куда сложнее, чем описывается в легенде. Лилит ведь бежала из верхнего царства, никто не гарантирует, что она не знала Самаэля, еще когда обитала там. А ну как это он помог ей сбежать, или, того лучше, украсть тайное знание?.. Они могли быть друзьями, заговорщиками, любовниками, в конце концов. Хотя в отношении ангелов это сомнительно, но Самаэль и не был обычным ангелом. Фуруичи захлопнул крышку ноутбука и встал. Ему необходимо было найти сначала Бегемота, а потом Ламию.