В Аду

      Не успел Ален Делон эвакуировать бездыханное тело Оги с арены, как кто-то снова ему позвонил. Оказалось — Химекава, одноклассник Такаюки. Обеспокоившись пуще прежнего, демон взял трубку, услышал новости и помчал на поиски Фуруичи. Генерал обнаружился в библиотеке листающим газеты и криминальные сводки.       — Вот проклятье, — выругался он, когда Ален Делон пояснил цель своего визита. — Как не вовремя! Черт, придется Ламию впрячь, а у нее и так дел по горло… Блин!       Ишиямовцы запрашивали подкрепление. Помощь они ожидали в лице Оги, но оный отхватил по самое не балуйся и его без преувеличения спасением сейчас занимались доктор с помощницей. Посему оставался один вариант. Фуруичи придется отправиться в Ишияму самому.       Он был совсем не уверен в результатах своих тренировок. Он научился призывать опорников без салфеток, но связь все равно оставалась нестабильной. В критических условиях призыв мог как спрогрессировать, так и вовсе прекратиться. Но альтернатив не оставалось. Скрепя сердце Фуру собрался в путь. Он не горел совершенно никаким желанием встречаться с Сатаной и его контрактором, а с другой стороны… руки все-таки чесались опробовать, чего же ему удалось добиться. Ведь если призвать кого-то достаточно сильного, то в компании контракторов архидемонов можно будет драться и с пресловутым Фудзи.       И все же до чего все невовремя. Валиас предупредил, что затевают заговорщики, но у тех уже готов план саботажа. Они же не могут ничего поделать с тем, что Огу приложило как никогда, и скоро последний этап. Сатана с Фудзи вовсе не случайно нагрянули в Ишияму именно сейчас. Фуруичи сердито фыркнул, набрасывая куртку. Ладно, ладно. Не может же один-единственный контрактор оказаться сильнее всех архидемонов, вместе взятых.       Возможно, он и не был сильнее, но вот противопоставить что-либо смертельному черному туману никто не мог. В том плане, что разогнать-то его можно, но временно, а отменить его действие сумеет только сам Сатана.       Эпичное везение Фуруичи бросило его прямо в гущу событий. Ален Делон доставил его четенько в тот самый класс, где засели Куниеда, Химекава и контракторы, а сам скоро слинял обратно в Демонию. Мимо фуруичиного лица просвистела сияющая метка, само здание школы содрогнулось, а потолок над ним пошел трещиной, посыпая генерала каменной крошкой.       «Все как всегда».       Куниеда была в самом разгаре выполнения своей темной техники: она приняла стойку в коридоре, чтобы жахнуть по щупальцам черного дыма, которые уже достигли класса. Химекава прикрывал девчонок-краснохвосток у рукотворной баррикады из парт и стульев, отгоняя маленькие завитки черного дыма своей электроуказкой. Насуби скакал по всему классу, разбрасываясь метками и отбивая толстые и верткие щупальца, которые проникли в помещение через окна снаружи. За спиной Фуру раздался звон стекла, его самого сбило с ног, а Такамия, который его опрокинул, крикнул:       — Не зевай, идиот!       Прикрывая голову руками, Фуру отполз к стене. Здание школы продолжало вздрагивать, словно началось землетрясение. Ребята делали все возможное, чтобы отбиться от черного дыма, который наполнил школу изнутри, и теперь врывался через разбитые окна в аудиторию. Похоже, атака была неожиданной, иначе контракторы не суетились бы как сумасшедшие. Фуруичи быстро анализировал происходящее и, даже не зная всех подробностей, легко определил, что неизвестная черная субстанция определенно смертельна, потому как все до единого любой ценой стараются избежать прямого контакта. Также он догадался, что дым наверняка продукт творчества Сатаны. Из того, что он видел, следовало полагать, что архидемон пытается выкурить ребят из школы, чтобы было проще с ними разделаться.       Путей отступления — нет. Сражаться — сложно. Позиция — почти полное окружение. Нужно передислоцироваться и контратаковать, если есть возможность — бежать. Обозреть окрестности трудно, потому что всю видимость заслоняют волны черного тумана. Саотоме-сенсея нет, что весьма печально и даже зловеще — это кем надо быть, что с ним справиться. А еще… вот тут посередине стоит нечто, которое вообще нихрена не делает. Зачем оно, спрашивается.       Прямо посеред класса застыл аки изваяние ангел. Он равнодушно созерцал битву, не предпринимая абсолютно ничего. Так дело не пойдет!       Фуру, уворачиваясь и прикрывая голову руками, в несколько прыжков достиг ангела и, запрокинув голову, посмотрел ему в лицо. Ангел поглядел на него в ответ, и у генерала сошла дрожь по позвоночнику от его пристального взгляда льдистых глаз.       — Уважаемый, — обратился он к крылатому посланнику верхнего царства, — а не могли бы вы оказать нам содействие в бою?       — Мой горн поставит контракторов на колени, — отвечал ангел.       «Что бы это значило», — подумал Фуру, даже не подозревая, что ангел говорит совершенно в буквальном смысле.       — А контрактор Сатаны тоже считается?       — Если у него нет защиты.       Хмм.       — А ваш горн может хоть ненадолго разогнать этот туман?       — Ненадолго, — подтвердил ангел.       План по ходу дела быстро выстраивался у генерала в голове.       — А можете дунуть? Да посильней. Тогда мы смогли бы перейти в контрнаступление.       Ангел шевельнулся. Фуру отступил. Он уже научился держать себя в руках, когда вокруг невесть что, и потому и бровью не вел на щупальца тумана, одно из которых просвистело в опасной близости от его головы. Он знал, что ребята отобьют все атаки. Покуда не выдохнутся. Такого нельзя допускать.       Ангел положил пальцы на горн у себя на поясе. Под светлым плащом Фуру увидел белое длинное одеяние наподобие тоги, золотой пояс с перевязью с мечом. Из-под подола выглядывали большие ступни — босые.       — Если у тебя есть контракт, то повремени с призывом, — загадочно изрек ангел и поднес горн к губам.       Пока они разговаривали, к Куниеде в коридоре присоединился Такамия, чьи мощные удары отбрасывали черные волны далеко прочь. Насу понаставил печатей на окна и взял короткую передышку.       Сложно описать звук, который услышал Фуруичи. Принесенный будто бы издалека, звучащий, как эхо в ущелье, он нарастал, и от его мощи завибрировало само сердце костей. Пение ангельского горна шло изнутри, то ли из глубины сознания, то ли души, которая резонировала на чистейший в мире звук. Материя на сей раз тоже откликнулась: здание прекратило содрогаться, и сам воздух не то чтобы очистился от черной пыли, а зазвенел от прозрачности, как разреженная атмосфера на высоте и горные ключи.       Как ангел и предупреждал, контракторы упали на колени, держась за головы. Куниеда, тяжело дыша, опустила боккен и оглянулась. Химекава изогнул брови в недоумении. Фуруичи выглянул в окно и увидел, приблизительно, что творится на улице, а еще быстро отыскал глазами виновника торжества. Внизу у школьных ворот стояла высокая фигура, вся в черном. От нее во все стороны расходились черные щупальца. Даже с высоты Фуру ощутил исходящую мощь и неприятное холодное чувство в животе. Жуть. Демон внизу и пальцем еще не пошевелил.       Покосившись на посланника из верхнего царства, Фуруичи решил, что не убудет попросить его еще об одной услуге. Как ни крути, а…       — Господин ангел, у вас, я смотрю, и меч есть. Можете им вон по той сволочи вдарить?       Ангел помедлил. Но генерал, видя, как черный дым быстро пересобирается и намеревается атаковать снова, почти закричал.       — Что ж, мне не велено вступать в открытую схватку, но… я выполню твою просьбу, нефилим.       Тогда Фуру некогда было об этом думать, но в его мозгу прозвенел колокольчик в ответ на странное слово, которым обратился к нему ангел. Ангел извлек из ножен клинок, который сверкнул ярче солнца; на него невозможно было смотреть. Фуру инстинктивно отшатнулся, прикрывая лицо руками. Ангел взмахнул мечом, направив его на Сатану.       С раскатом грома меч исторг сияющий луч света, который рассек и стену, и школьный двор, и ударил по тому месту, где стоял мгновение назад Сатана. От удара ангельского меча черный дым разошелся, словно Красное море перед Моисеем. Фуру торопливо поискал глазами архидемона.       — Туда! — завопил генерал, заметив, что Сатана просто схоронился за забором, и снова в воздухе пронеслась мощная, гудящая звуковая волна вслед за ослепительным ударом ангельского клинка.       На сей раз располовинило не только двор и забор, но снесло и старое дерево у ворот, а еще украсило огромной трещиной улицу и немного задело жилой дом напротив. Ангел вложил меч обратно в ножны и сказал:       — На сем все. Мне позволено ударить лишь три раза, и только для защиты себя.       Он не стал объяснять, на какой случай припасен последний удар.       Скорее всего, ангел выиграл им несколько минут. Наверняка Сатана позовет своего контрактора, и вот тогда пиши пропало. Нужно не дать им встретиться; а если они все же воссоединятся, то необходимо создать причину, из-за которой им придется разделиться снова.       Их спины окатило жаром: в класс вернулись с разведки Акахоши с Эбианом. Второй тут же, не отходя от кассы, исполнил прием, чтобы отогнать туманные щупальца, которые снова стали наползать из коридора, а его невольный напарник мощным ударом в пол создал огненный барьер, за который черный дым не проникал. Во всяком случае, пока. Ишиямовцы перевели дух и переглянулись.       Из-под баррикады из парт и стульев вылезли ребята, которые могли полагаться только на свои силы и смекалку. По-хорошему, удивительно, что никто не погиб. Схватка была жесткой. Ребята без своих собственных контрактов вообще не имели возможности драться, и Химекаве приходилось обороняться и защищать девчонок своей электрошоковой дубинкой. Его замечательная джиннша, хитрая Лерайе, шаталась неизвестно где, и, чуть поразмыслив, Химе пожалел, что не заключил с ней контракта: тогда он смог бы ее призвать. Демоница, хоть и обязалась помогать ему и его товарищам, не обещала таскаться вслед за ним денно и нощно. Кто ж знал, что именно сегодня случится локальный апокалипсис. «Следовало поточнее формулировать желания». Ненэ с Чиаки отбивались с помощью импровизированного огнемета, бишь лака для волос и зажигалки. Юка баловалась, наоборот, с огнетушителем, который вместе с пеной разгонял воздух, а значит — и темную пылевую магию; потом огнетушитель опустел, а Ханазава увидела, что творится на улице и разревелась, переживая о Канзаки. Увы, но Хаджиме наверняка обратило в камень, ведь со своими ранами он не мог толком передвигаться, не говоря уже о драке. Также они понятия не имели, что с Торой, в школу он сегодня не приходил, шабашил на какой-нибудь подработке. Кто знает, почему метки на сей раз не сработали. Возможно, все дело в том, что Ога и Вельзи в Демонии, и через измерения такая связь не проникает.       — О, Фуруичи! — обрадовалась Ханазава, вскидывая руки в приветствии.       — Привет, — кивнула Чиаки.       Генерал кивнул в ответ. Видеть краснохвосток и поболтать с ними всегда приятно, но сейчас, увы, на это нет времени, и, если ничего не предпринять, то уже и не будет. Саотоме сказал Оге, что Такамия и Фудзи — лучшие его ученики. Фуру на своей шкуре испытал мощь контрактора Люцифер, а Фудзи мог бы нагнуть и его.       — Я так понимаю, Ога-чан не придет, — делая брови домиком, сказал Насу.       — Не придет, — отозвался Фуру, — его в бою с драконом до потери сознания приложило. Не очухался пока. В любом случае, я думаю, оно к лучшему. Фудзи явился за ним в первую очередь.       — Ну да, а тут облом, — хмыкнул Баклажан.       — Шутки в сторону, — сказал Фуруичи. — У нас несколько минут, а положение невыгодное по всем фронтам.       — Есть идеи? — меланхолично закуривая, поинтересовался Такамия. — Все, что мы можем — это дать отпор.       — Нет, не все.       Такамия затянулся и выдохнул облачко вонючего дыма. Остальные молча уставились на генерала. Он оглядел их всех: серьезные лица и ожидание в глазах. Что ж, они готовы слушать. Фуруичи прокрутил в голове несколько секунд, в которые он успел увидеть Сатану. Архидемон испугался ангельского клинка, но он явно не трепетал перед контракторами, несмотря на то, что в его противниках оказалась сама Люцифер.       — Согласен, — сказал Акахоши и переглянулся с Эбианом. — Мы видели Фудзи. Он хитрый и сильный ублюдок.       — Насколько? — спросила Куниеда.       — Настолько, что в одиночку вышел на нас с Эбианом. При том, что он сам по себе не боец и ты ни за что бы не распознал в нем контрактора, он опасен. — Акахоши сделал коротенькую паузу. — Потому что для противоборства ему хватает исключительно его навыков в демонических чарах.       — А еще он нахальный мелкий козел, — буркнул громила Затоичи.       У Фуруичи были подозрения, что с Сатаной и его напарником так просто не сладить: может и их всех не хватить. Не имело смысла бодаться одной грубой силой, тем более учитывая то, что сказал Акахоши. Фудзи, вероятно, способен задавить их отточенным мастерством печатей, командной работой со своим демоном и смекалкой. Он так борзо вел себя с двумя контракторами архидемонов и даже не подумал воспринимать их всерьез. С другой стороны, то, что он их недооценивает, сыграет им на руку.       — Вот что мы сделаем, — заговорил генерал. — Я могу призвать Бармаглота, но нет ни единой гарантии, что и с ним вместе мы завалим врага. Из того, что я увидел и услышал, логично предположить, что он нас завалит.       Никто не стал спорить, хотя тезис не всем пришелся по вкусу.       — Так или иначе, мы вступим в схватку, по-другому не получится, — продолжил Фуру, — заодно произведем разведку боем, если уже имеющегося недостаточно.       Этой фразой он попытался завуалированно сказать, что, мол, если не верите, попробуйте подеритесь с Сатаной еще и сами поймете — вряд ли с ним мы сладим без Оги. Конечно, стопроцентно нельзя знать, но жопочуй генерала никогда не подводил.       — Фудзи шатается где-то по городу. Спорю, он хотел разбить вас на группы и разделаться по частям, — сказал он. — Но не вышло. А уловка хоть и стара, но канает во все времена.       — То есть? — подняла брови Куниеда.       Химекава хмыкнул, поборов желание поправить отсутствующие очки.       — Разделяй и властвуй, — многозначительно изрек он.       — Точно, — подтвердил Фуруичи. — Мы разделимся, как он и хотел. Заодно разделим и их. Он пришел за Огой, так? Дадим хищнику то, чего он хочет.       — И откуда ты Огу-чан возьмешь? — высунул язык Насу.       Химекава рассмеялся.       — Мы просто заставим его поверить, что он здесь, — ухмыльнулся наследник корпорации.       — А также сделаем вид, что каждая из наших групп знает, где он, и направляется именно туда.       «Двойная уловка, — подумал Химе. — Неплохо». Вот только сработает ли?.. Если верить этому парню с огненным демоном, Фудзи тоже не лыком шит.       — Даже если он не поверит, — продолжал тем временем генерал, — у него не останется выбора, кроме как преследовать обе группы. И вот здесь, семпай, мне потребуется ваша помощь.       Обращался он к Химекаве. Тот осклабился. Речь шла об антидемонической клетке, и она все еще работала. В идеальном плане группа Химекавы заманивала сатану в клетку. Но реальность на одном месте вертела все эти ваши хитрые планы. Поэтому необходимо подумать о запасном варианте. Сию задачу хитромудрый генерал возложил на семпая, вкупе с охраной девочек: у Химе оставалась дома еще парочка антидемонических генераторов, которые могли бы защитить неспособных использовать сверхъестественные силы хотя бы от черного дыма.       — Во второй группе мне понадобится пиротехник, — сказал Фуруичи и многозначительно посмотрел на контрактора Маммона.       — Запросто, — отозвался тот.       — Чудно. Телепортируй меня на какую-нибудь заправку на окраине, любая подойдет — главное, чтоб подальше от особняка Химекавы. Потом вернешься и вместе с остальными приведешь ко мне Фудзи.       Оставался один вопрос, который никто не поднял. Что делать, если кого-то захватит черный туман. Пожалуй, все присутствующие полагали ответ очевидным. «Кто утонет — купаться в море больше не будет». Зачем говорить о поражении, если они еще даже не начали.       — Я надеюсь, сценарий с репликами для нашего маленького фарс-мажора никому не требуется? — уточнил напоследок Фуруичи, замечая движение в школьном дворе.       — Никак нет, генерал, — улыбнулась Куниеда. Юка Ханазава отсалютовала.       — Тогда по коням. Насу, пойдешь с Химекавой, — велел Фуру, — ты ведь тоже умеешь в телепорт?       — Типа того, — ухмыльнулся Баклажан.       Последней неизвестной переменной во всем уравнении оставался ангел. Он никак не поучаствовал в дискуссии и вообще дал понять, что не намерен нарушать баланс сил и вмешиваться в схватку. Освоив один план, шестеренки в мозгу хидромудрого снова пришли в движение. Как говаривал Химекава, фол, не выходящий за рамки правил, уже не фол. Вовсе не обязательно просить ангела о помощи в бою.       Засим начался акт второй, действие первое. Акахоши телепортировал генерала из школы прежде, чем враг узнал о его присутствии, а остальные ломанулись на крышу, когда исчез огненный барьер.       

***

      Ога вынырнул из глубины собственного беспамятства и медленно открыл глаза. Полминуты он разглядывал светлую ровную поверхность высоко над собой; в нее был вделан крюк, а на крюке висел круглый светильник. Лампы на нем не горели. А, так это же потолок… на его комнату только не похоже. Точно… комната-то другая, та, что в Демонии. Он все еще в Демонии. И валяется в постели, потому что…       Он хотел сесть, но тело не слушалось. Только дернулась рука. Ога повернул голову. В зрачки ему ударил свет заката, проникающий через тюль, что слегка колыхалась от воздуха, задувающего через открытый балкон. В мозгу плясал хоровод воспоминаний, вспышки, взрывы и битвы, темнота и боль, и пришлось поднапрячься, чтобы выстроить их в хронологическом порядке.       Ога повернул голову в другую сторону. Рядом на кровати спал Вельзи. Дверь в смежную комнату Хильды была закрыта. Он снова пошевелился, и все тело отозвалось разнохарактерной болью. Вот это прилетело так прилетело. Его прихлопнули в самом буквальном смысле.       От его локтя тянулась тонкая гибкая трубка к желеобразной штуке, которая лежала на тумбочке. Рядом с желе стоял стакан с водой, и Ога понял, как зверски хочется пить. Собравшись с духом, он потихоньку приподнялся, борясь с резкой болью в предплечьях и ребрах. Наконец ему удалось подтянуться и сесть, облокотившись спиной о подушку. Стакан опустел в мгновение ока. Голова какое-то время кружилась, и это от такой-то пустяковой нагрузки!.. Насколько же знатно он отхватил, что даже демоническая медицина до сих пор не поставила его на ноги.       Он поглядел на Вельзи. Ребенок свернулся клубочком меж складок одеяла. Он казался еще более маленьким, чем на самом деле, а еще грустным, одиноким и… уставшим? Отворилась дверь, и вошла Ламия. Она несла какую-то здоровую бутыль с золотистой жидкостью и сменные повязки. Пельмешка у нее на голове совсем расплющилась, волосы встопорщились, и сама она, мрачнее тучи, даже не заметила, что пациент пришел в себя, покуда он сам ее не окликнул. Маленькая медсестра остановилась, словно налетела на что-то, и, осовело моргая, уставилась на Огу. «Что это с ней? — удивился он, заметив опухшие и красные глаза девочки и бледное, осунувшееся лицо. — Прям будто с полевого госпиталя вернулась». Ну, или с Фуруичи что-то стряслось, пока он валялся без сознания.       — А, — слабо произнесла Ламия, приближаясь и раскладывая принесенное с собой на тумбочке. Пробка на здоровой бутыли не сразу поддалась ее маленьким пальчикам. — Очнулся…       — Что-то ты невеселая.       Она не ответила. Золотая жидкость перекочевала из бутыли в желе. Затем Ламия заправила за уши нечесаные пряди волос, села на край постели взялась за огину руку. Все ее движения были одновременно точными и рассеянными, будто она делала перевязку на автомате, а ее мысли пребывали где-то очень далеко.       — Это, — неуверенно спросил Ога, — скажи… что там со вторым этапом? Я победил?       Она резко дернула бинт. Кисть руки отозвалась короткой и слабой болевой вспышкой.       — Победил.       Большинство поверхностных ран на Оге уже зажили, все же демонические эликсиры творят чудеса. «Гипсовые» фиксаторы Ламия не трогала, в них Оге придется погулять еще с неделю, покуда не срастутся как следует все кости. Пришлось сменить несколько компрессов, которые предназначались для исцеления внутренних ушибов и травм мягких тканей.       — А третий этап когда?       Рука Ламии дрогнула, и она едва не оцарапалась маленькими ножницами, которыми отрезала полосу бинта.       — Он прошел.       — То есть как? Я разве выбыл?       — Нет, — прошептала Ламия.       — Не понял? А как он тогда прошел? — Ога снова подтянулся повыше, потому что сползал на подушке. — Или Хильду таки замуж выдали?       — Не выдали.       Руки Ламии бессильно упали на ее колени. Остро блеснули маленькие ножницы. Ога видел только кончик ее носа и длинные ресницы, остальное закрыли выбившиеся из-за уха волосы.       — Так что с ней, кстати? Где она? Нашлась?       Ламия медленно повернула к нему лицо. В ее широко распахнутых глазах отражался кровавый закат, чьи блики множились и преломлялись о капли слез. Две крупные слезинки сбежали у девочки по щекам. У Оги внутри что-то оборвалось. Твою мать. Хильда. С ней что-то правда случилось.       Ламия открыла рот, но не сумела выдавить и звука. Прошло пять секунд, десять… То, что она произнесла, не сразу усвоилось у Оги в голове. Понятные по отдельности слова не желали обретать общего смысла. Он услышал их будто с задержкой, будто из-за толщи воды.       Она погибла.       Ему показалось, что его ударили по лбу, да так крепко, что все вокруг завертелось, а всякая опора пропала. Потолок с полом кувыркнулись, меняясь местами. Какой-то миг он не видел лицо Ламии перед собой, ее полные слез глаза, ее искривленный в отчаянии рот и дрожащий подбородок, с которого одна за другой сбегали сверкающие капли.       Нет, погодите. Он неправильно расслышал, наверное. Хильда не могла погибнуть. С какого ли рожна! Да с этой девчонкой сам дьявол не сладит. Он же ей обещал, что расчистит дорогу. Уберет всех, кто мешает, и он еще не закончил. Сказал же подождать. Она, своенравная, небось ждать не стала и влезла в какую-нибудь заваруху. Пострадала. Что ей там, память отшибло, или она в коме, или… пропала, в конце концов! Но она ни за что не могла умереть.       — Что? — переспросил Тацуми. — Не понял… что значит погибла?       Надрывно всхлипнув, Ламия согнулась пополам. Он услышал, как она воет. Нет. прекрати, остановись. Он не желал этого понимать. Он не хотел этого слышать. Из груди у Ламии вырвалось кашляющее рыдание.       — Что значит… — превозмогая боль, Ога подался вперед и тронул маленькую медсестру за плечо. — Как?       — Она сама вышла!!!       Воздух зазвенел от крика. В ушах у Оги тоже.       — Что?       — Сестрица Хильда, — заикаясь и заливаясь слезами, произнесла Ламия, — вышла на арену…       Что… что?       — Она, — рукавом размазывая слезы по лицу, Ламия икнула и продолжила, — она вышла вместо тебя…       Проклятье.       — И… — Ога сглотнул, ощущая. что снова теряет опору. Если Хильда вышла сражаться сама, то она не пропала. Она убита, подсказал мозг, и Ога тут же растоптал эту мысль. Это оказалось несложно, потому что внутри уже начала подниматься адская волна гнева. — Где она?       Ламия вскинула голову. Ее глаза сверкнули.       — Она умерла! — почти завизжала помощница Форкаса. — Ты что, не слушал?!       Пальцы Оги тисками сжали ее плечо. Медсестра невольно ойкнула и сморгнула слезы, взглянув на контрактора младшего принца. Ее пробила дрожь. На миг ей почудилось, что она видит перед собой не человека, а самого настоящего демона. Его взгляд исподлобья источал чернейшую тьму, холодней и страшней, чем вечный мрак адовых глубин, а его аура своей давящей мощью словно искривляла пространство.       — В… в…там… — неопределенно и едва слышно прошептала девочка.       Пока что Оге этого было достаточно. Он доверял Ламии, но он должен убедиться сам. поэтому он выпустил помощницу доктора, спустил ноги с кровати и поднялся, держась за ребра: все же те болели до сих пор, и болели сильно. Болело и все внутри, будто он понаставил себе синяков где-то на селезенку и печень. Ну, почти так оно и было. Сделать шаг… проклятые ноги, блять! Одно колено предательски подогнулось, и пришлось взмахнуть руками, чтобы удержать равновесие. Кости и суставы хором взвыли, заставив Огу покрыться испариной.       Ламия вскочила.       — Стой! Тебе нельзя! Не вставай, еще ничего толком не зажило!       — Да мне плевать. Отведи меня к Хильде.       Ламия задрожала. Из ее глаз заново брызнули слезы. Она вцепилась в края собственного сестринского халата.       — Ты тоже умереть хочешь? — дрожащим голосом спросила она. — Зачем я старалась? Хожу тут каждый день, с утра до вечера лечу тебя… и сестрица Хильда… она пошла, чтобы тебе… и принцу не пришлось больше рисковать, а ты…       Ога, который предпринимал попытки обогнуть кровать и достичь выхода из комнаты, остановился, держась за столбик изножья. Ламия яростно утерлась рукавом и скрипнула зубами.       — Я лечила тебя не для того, чтобы ты себя снова угробил! — закричала она на него.       — Ламия.       — Не для этого, не для этого, не для этого!       — Ламия…       Она принялась колотить его по груди слабыми маленькими кулачками. Голос у нее срывался на хрип, а лицо все еще оставалось мокро от слез.       — Хильда не для того сражалась, чтобы ты умер! Не для того!       Она, убитая горем, не слышала ничего. Она не разыгрывала его. Она не преувеличивала. Страшное в самом деле произошло, а он не сумел предотвратить его.       — Не для этого!       Ога медленно присел напротив нее, чтобы оказаться хоть как-то лицом к лицу, и мягко встряхнул ее за плечи. И так же мягко произнес:       — Ламия. Я знаю.       Она вскинула на него глаза. Сведенные брови, мрак в глазах, крепко сжатые челюсти. Угрюм и серьезен. Он даже сейчас, даже ей не покажет, что выбит из колеи. Потому что… он все еще не поверил.       — Отведи меня. Пожалуйста.       Всхлипнув, Ламия снова утерлась уже и так насквозь мокрым рукавом и кивнула. Ога поднялся, опираясь рукой о кровать. Ламия предложила ему костыли, которые стояли, прислоненные к стене, но разумеется, он и не посмотрел в их сторону. Тяжко вздохнув, медсестра ударила Огу под колени и, когда тот упал на вовремя подставленный табурет, заявила, что они отправятся вместе с Ален Делоном.       — Все мои старания пойдут прахом, если ты будешь разгуливать самостоятельно, — отрезала она, — я больше не буду тебя лечить.       Он ничего не сказал и не стал спорить, чем вызвал ее удивленный взгляд. Через несколько минут явился транспортировщик. Выглядел он едва ли лучше Ламии. Ога, что сидел, понурив голову, даже не поприветствовал его. И вот все трое очутились в темном зале, который напомнил бы Оге локацию из космического шутера, если бы он обратил на то внимание. Но его, как и остальных, заинтересовала только светящаяся капсула прямо посередине. Точно такие же, только не горящие, словно потухшие лампочки выстроились вдоль стен. Из зала вело пару дверей в разных направлениях, а одну ее стену занимало большое окно, за которым тоже царила темень.       Выполненная из стекла или хрусталя в форме длинного кристалла, капсула покоилась на металлической платформе, от которой во все стороны бежали трубки и провода. С одного боку вытянулась панель с круглыми датчиками и набором рычагов. Свет давал то ли сам хрусталь, то ли внутренняя поверхность капсулы, на которой лежало тело. Ковыляя вслед за Ламией, Ога приблизился.       Скользнул взглядом по хрустальной поверхности, тщетно пытаясь задавить очевидные ассоциации. Перед ним стоял гроб. Какое-то время он рассматривал крышку, блики и маленькие трещинки на ней, прежде чем заставил себя перефокусировать взгляд. В гробу лежала светловолосая женщина, облаченная в длинное черное одеяние. Руки вытянулись вдоль. Распущенные длинные волосы покрывала легкая черная вуаль. Ога не увидел ни одной раны, но это не значило, что их нет. Девушка, что лежала в гробу, не дышала. Взгляд его достиг ее ключиц и… застрял.       Ах ты трусливый ублюдок, а ну смотри. Это ты виноват, что она лежит тут, пока ты валялся без памяти.       Ее лицо застыло как маска, под длинными ресницами пролегли тени, а губы посинели. Рассыпалась тонкими прядями челка, что обычно закрывала ее тот самый всевидящий глаз.       Ты опять не успел ее спасти.       Если еще тлела какая-то надежда, что произошла ошибка и Хильду вновь перепутали с ее сестрой, то теперь она испарилась. Он сам никогда не спутал бы их. Ога прекрасно видел, и хорошо узнавал лицо перед собой, но не верил своим глазам. Хильда истекала кровью, бывала в отключке, но она не могла, не могла, не могла погибнуть.       Три раза. Три гребаных раза он не сумел спасти ее. Первый, когда жаброухий проткнул ее копьем. Второй, когда ее чуть не сожрал живьем дракон и она оказалась в плену. И третий, когда ее память стерли. И вот четвертый.       Потому что ты слабак.       — Ламия… это правда она?       Юная медсестра вскинула на него гневно-недоумевающий взгляд.       — А кто еще? — осипшим голосом отозвалась она и опустила слипшиеся ресницы. Ее глаза который раз наполнились слезами.       — Невозможно.       «Ты ослеп?!» — хотела крикнуть Ламия, но слова застряли у нее в глотке. Она многое могла бы еще сказать. Что она видела своими глазами. Что здесь нет обмана, фокуса, подмены. Нет чар и иллюзий. Есть только очевидная, беспощадная реальность, и им обоим, им всем, придется с ней смириться. Очередной спазм свел Ламии горло, и она смежила веки. Невыносимо было видеть любимую старшую подругу. И, пожалуй, еще невыносимее человека, который смотрел на ту, что ушла и уже не вернется, с таким, свойственным ему одному упрямством, не желающим признавать сами законы природы. Будто от этого случится чудо. Будто он мог бы побороть саму смерть. Прекрати. Не надо так на нее смотреть. Ты ничего здесь не можешь, и не может никто. Ты же, так крепко сжимая челюсти, с этим огнем в глазах, словно собрался на тот свет, чтобы привести ее обратно. Вот это — невозможно. Даже демонам не под силу. Даже сильнейшим. Умирают все, и здесь ничего не попишешь.       — Что можно сделать?       Ламия вздрогнула. Какого черта! Ты можешь быть сколь угодно сильным, но прекрати ковыряться пальцами в открытой ране!       — Сделать? — зашипела она. — Сделать?! Я неясно выразилась? Она умерла! Умерла, умерла, умерла! — каждый крик девочка подкрепляла ударом ноги в пол. — Что еще ты не понял?!       Он не сказал ни слова, но под его тяжелым взглядом Ламия стушевалась. Крик заглох у нее в горле, и она невольно отпрянула. Ога выглядел так, словно прикончит на месте любого, кто поставит под сомнение возможность обернуть трагедию вспять.       — Ламия, я не такой идиот. Она здесь, в этой штуке, тут свет, и здесь какие-то приборы. Значит, еще не все кончено.       Ошарашенная, Ламия моргнула. Она даже не задумывалась, почему тело Хильды поместили в капсулу, почему отложен похоронный обряд… а доктор не собирался объяснять. Ее так поглотило горе, что она просто делала, что должна, стараясь хоть как-то отвлечь себя работой.       Но смерть необратима. Это все знают. Незачем тешить себя пустыми надеждами. Даже Ога Тацуми тут бессилен, тот, кто ломает все правила… так?       Сам Ога был с этим не согласен. Он потребовал:       — Зови Форкаса.