В Аду

      Поимка сонной змеи на шее Ходжо, как оказалось, не сделала особо погоды. Левиафан сказал правду: Ринго видела страшные сны благодаря своему собственному подсознанию. Девушка стала спокойнее, но мрачнее. Она ничего не ответила Куниеде, когда та попросила ее не сжигать ради тренировок прибрежные леса. Она почти вообще не разговаривала. Пожары распространялись быстро, перекидывались на поля и деревни, смог доходил до городов. Жечь природу она прекратила, зато взялась за выматывающие тренировки и спарринги с Такамией и Эбианом. За несколько поединков она уделала обоих, и тогда вызвала на дуэль Аой.       Пожалуй, «дуэль» — громко сказано, но всем почему-то показалось так. Куниеде нелегко давались нагрузки, утопление не прошло для нее бесследно. Химекава возил ее в больницу на короткую реабилитацию, а после в порыве щедрости и пользуясь перерывом в боях, даже домой. Старик Куниеда, впрочем, пропал. Аой была уверена, что он нашел себе хороший путь отступления и не пострадал.       Она не могла биться в полную силу, но все равно это был тренировочный поединок. Ходжо тоже не выкладывалась на полную. Ей была необходима смена противника. Они плясали со своими мечами минут десять, прежде чем Ринго надоело и она не ужалила Куниеду в запястье клинком. — Результат недействителен, — сказала Аой. — Я не в форме. — Думаешь, я в форме? — усмехнулась противница. — Результат есть результат.       Несмотря на кажущееся улучшение, Нацуме продолжал пристально наблюдать за Ходжо и хитрым Левиафаном. Змей все больше втягивался в свои мазохистские отношения с хозяйкой, которая и не думала с ним нежничать. Огребал демон постоянно, но это только подогревало его интерес, который явно и стремительно перерастал в обожание. — Вот больной, — не выдержала как-то Чиаки, — как она его терпит? — Может, тоже мазохистка, — мрачно предположила Ненэ. — Ей нужно на ком-то спустить пар, — пояснил Такамия. — Ну да, на тебе уже спустили, — съязвила Ненэ, и девчонки глянули на нее с тревогой. Их подруга, так не любившая второго лидера, становилась подозрительно похожей на нее.       Юка с Чиаки зашептались. Им, несмотря на времена, все так же хотелось зрелищ и любовных драм. Ханазаве нравилось думать (и дразнить), что Ненэ все скучает по Фуруичи, хотя подруга ни разу его толком не упомянула. Обе даже не подозревали, свидетельницами какой драмы скоро станут. Правда, грядущая драма относилась не к Ненэ и даже не к сеструхе Аой, которая подозрительно спелась с Акахоши Канкуро после чудесного спасения из штормового океана. Эти двое вели себя словно старые, очень хорошие, добрые друзья. То ли они вдруг обнаружили друг с другом много общего, то ли сошлись на почве взаимовыручки и эффекта подвесного моста. Ненэ с неудовольствием поняла, что Аой общается с этим парнем больше, чем с ней. «И о чем они столько разговаривают?» — каждый раз удивлялась она, заставая свою предводительницу в компании контрактора. — Эх, — вздохнула Юка, — вот это романтика. — Хочу сфоткать, — поддакнула Чиаки. Телефон у нее сел, а зарядка благополучно осталась где-то дома. — Было бы что фоткать, — буркнула Ненэ, выглядывая из-за руководства по радиопередаче. Библиотека на базе была небогатая и обусловленная спецификой места. Зрелище вогнало ее в еще большее уныние от того, что картина была словно выдернута из какого-то лампового фильма: слишком уютная и светлая, чтобы происходить в апокалипсисе. Акахоши что-то увлеченно рассказывал, вызывая у Куниеды улыбку и порой приступы негромкого, но заливистого смеха. Маммон сидел рядышком и болтал короткими ногами, Аой закуталась в неизвестно откуда взятый плед, а на столе перед ними исходили паром две кружки с чаем. — Тьху, — Ненэ снова спряталась за руководством. — А он ничего, — продолжала рассуждать Юка, — вроде похож на Огу, а вроде и нет. — Скажи? — отозвалась Чиаки. — Но чем больше смотришь, тем меньше похож. И демон у него смешной. — Выражение лица у него не такое свирепое, так что он даже симпатичный, — заключила Ханазава.       И они обе согласились, что конкретно этого парня они одобряют. «Господи Иисусе», — закатила глаза Ненэ. Что толку с симпатичного лица, если парень дурак. Того же Фуруичи возьми…       Она резко выпрямилась и хлопнула по коленям брошюрой. — Пойду прогуляюсь!       Девчонки только удивленно похлопали глазами ей вслед. Когда дверь за Ненэ закрылась, Юка вернулась к теме. Она опустила подбородок на ладони и вздохнула: — Эх, хочу себе парня. — Так у тебя вроде есть, — опять встрял Такамия. Он откопал нерешенные судоку и грыз кончик карандаша, лениво заполняя клеточки.       Обе краснохвостки удивленно глянули на него, вдруг понимая, что он все это время сидел рядом и грел уши. — Ты все слышал? — Очевидно. — Шинобу сделал пару пометок в квадратиках.       Девушки переглянулись. Контрактор поднял глаза и с очень ироничной улыбкой пообещал: — Я никому ничего не скажу.       Ханазава нахмурилась. — Нет, постой. Ты говоришь, у меня парень есть? А я и не в курсе. — В смысле? А этот, с цепочкой на лице?       Чиаки хихикнула. — Канзаки? — вспыхнула краснохвостка. — Мы не встречаемся!       Такамия пожал плечами. Он просто так спросил, ему было все равно. Его самого девушки интересовали постольку-поскольку, потому что все эмоции в нем давным-давно перегорели, оставив бледные тени после себя.       Они все сидели в командном центре, где прямо посередине был прикручен к полу длинный стол-остров, и рядом с ним же, как тюльпаны на грядке, высокие стулья с неудобными спинками. Тоже прикрученные. Над столом висело несколько светильников. При вояках стол был завален приборами и документами, при ишиямовцах его завалили едой и крошками, которые поддерживала батарея пустых одинаковых кружек. — Звала?       Канзаки, который каким-то чудом раздобыл себе йогурт, присоединился к интересному разговору. Юка испуганно обернулась: а ну как он слышал. — Ты че такая красная, Вааа-ся? Простыла? — Нет!!! То есть… да, точно! Апчхи!       Юка наигранно чихнула и закашлялась. Чиаки снова пожалела, что у нее нет камеры, дабы запечатлеть лайв-экшен. — Полегче тут, не распространяй своих микробусов, — буркнул Канзаки. — Иди в медпункте полежи, что ли.       Активно симулируя насморк, Юка вдруг заговорила в нос: — А он тут есть? — Это ж база, знамо дело, есть. Или солдатня, по-твоему, не болеет? А если у них какой важный генерал откинется, потому что не было активированного угля? — От несварения желудка умирают? — ужаснулась Ханазава. — Тск. Вставай, пойдем искать.       Делать нечего. Взялся играть, играй до конца. «Пока-пока, — помахала ручкой Чиаки. — Удачи!». Ханазава, раздираемая противоречивыми чувствами, ушла следом за своим семпаем в поисках больничной койки и таблеток. Чиаки посмотрела на остатки чая в своей кружке, поболтала ногами и вдруг спросила: — А тебе кто-нибудь нравится?       Такамия поднял голову, удивленно вскидывая брови. Вот так вопросы ни с того ни с сего!.. Но, кажется, интерес девчонки был чисто натуралистический. Поддержать тему, так сказать. — Мне? — честно призадумался контрактор. — Никто. Я всех ненавижу. — Даже Люцифер?       Ястреб едва заметно вздрогнул. — Odi et amo*, — загадочно произнес он. Чиаки моргнула. Что за язык? Итальянский? Латынь?       Не дождавшись пояснений, Чиаки продолжила. — А Ходжо? Вы с ней не друзья? — У меня нет друзей, крошка.       Чиаки склонила голову. Такамия вернулся к сканвордам. Краснохвостка некоторое время рассматривала его. Ога, когда победил его, сказал, что тот обиженный на весь мир маленький мальчишка. В чем-то он, должно быть, прав, но возможно ли любить мир, в котором ты с детства остаешься один на один со смертоносным демоном? А с другой стороны, нет никакого смысла запираться в коробке своих обид и страхов, ведь подобная жизнь ничем не лучше смерти и забвения. Все сводится к тому, сумеешь ли ты вылезти из темноты сам, или кто-то поможет. Если тебе повезет, то помощь придет. А если нет… Мысль Чиаки плавно перетекла на бывшего лидера краснохвосток. Некоторые люди не хотят быть спасенными. Они не берут протянутых им рук, они тонут в своем болоте, потому что не могут выбросить камень, который тянет их на дно. Стоят на месте и погружаются, погружаются, потому что не видят смысла поступать иначе или потеряли все силы, которые могли бы толкнуть их вперед.       Чиаки вздохнула и пошла искать приставку и Нацуме, ведь он единственный мог составить ей компанию в играх.       «Фас» была любимая команда у дракона Нафани. Она означала, что можно крушить и дышать огнем и жрать всех подряд. — Чтоб я сдох, — вылупил глаза на дракона Фуруичи. — Так и произойдет, если мы сейчас же не уберемся! — закричала Ламия, дергая его за руку.       Валиас схватил их обоих и быстро покинул зал через дыру в стене. Все его планы шли какой-то не такой дорогой. Князь Белиал не смог с ним связаться и, похоже, забил на него, а это нехорошо. Пока неизвестно, чем кончится восстание. Конкретно в этой схватке победитель не определился. Демон потащил своего контрактора и его подружку подальше от драконьего пламени, которое охватило зал. Остальные тоже пустились наутек, разбегаясь, словно тараканы от дезинсектора. Дракон издал вопль, сделал несколько кругов и спланировал прямо в огонь — ему-то что будет. В полуразрушенном актовом зале ревело, горело, что-то взрывалось и падало. Несколько демонов сбежали с поля боя, которое превратилось в гигантский гриль.       Очень скоро дракон показался обратно, а на нем сидело несколько фигурок, в которых Фуруичи узнал королеву, Огу и Хильду. Нафаня заложил над побоищем красивый вираж и дыхнул огнем в удирающих противников. Фуруичи ясно представил, как Ога дьявольски ржет, любуясь на происходящее со спины дракона. Нафаня пыхнул огнем еще пару раз для острастки и полетел к замку. Темные фигуры опорников настигли нескольких заговорщиков, которые еще не скрылись. Завязалось несколько новых схваток, хотя кое-кому не повезло и их поймали быстро. Валиас, не теряя времени даром, приватизировал бесхозного ездового велоцираптора (так называл этих зверей Фуруичи, потому что те были похожи на одноименных динозавров) и заставил контрактора и его девчонку забраться в седло, чтобы убраться подобру-поздорову. Уезжать Фуруичи не хотел, словно он был не на периферии смертельной битвы, а пришел посмотреть ультра-4D боевик с полным погружением. Пришлось Ламии брать дело в свои руки. Нескольких слов стало довольно, чтобы Фуру передумал, и Валиас заново убедился, что с этой малышкой не стоит шутить.       Еще на подлете к замку пассажирам дракона стало ясно, что предположения Фуру и Ламии верны. Владыка Вельзевул не просто свалил посреди банкета, потому что ему внезапно приспичило погулять (хотя с него сталось бы). За крепостной стеной в воздухе мелькали две фигуры, одна из которых метала молнии и взрывы, а другая выпускала щупальца черного тумана и смертоносные черные клинки. Противники бились ожесточенно, дрожала земля и сам воздух. Вельзевул старался вытеснить Сатану за пределы города, чтобы сократить ущерб и жертвы среди его жителей. — Я не понял, — нахмурился Ога, — это ващета мой противник. — Противников нам тут всем хватит, — мрачно отозвалась Хильда.       Айрис, не проявляя особо видимого беспокойства, посмотрела из-под ладони. Она хмурилась как хозяюшка, у которой в палисаднике напакостили садовые гномы. Королева посетовала, что нет бинокля. Что она старалась увидеть, приемные родители Вельзи скоро поняли: на крепостной стене замка появилась темная фигура, которая расправила две пары черных, как ночь, крыльев. Верхняя, большая из них, могла тягаться с добрым парусом в размерах. — Значит, это все-таки он, — посерьезнела королева. — Перестал прятаться, сволочь такая. — Шахат… это же шахат? — ужаснулась Хильда. Ангелы смерти сопоставимы по силе с архидемонами — и с самими архангелами. — Не шахат, милая. Даже шахаты не могут сойти в преисподнюю. — Тогда откуда крылья?.. — Хороший вопрос… крылья всех покинувших верхнее царство при сотворении мира трансформировались. У нашего владыки они стрекозиные. — У принца — бабочки, — продолжила Хильда. — Верно. У Сатаны — кожистые.       Крылатая фигура воспарила над стеной, и одновременно с этим распахнулись ворота. Из замка хлынули солдаты, вот только принадлежали они не армии владыки, а к сторонникам Сатаны и восставшей аристократии. Оге подробности про крылья, шахатов и прочее были неинтересны, он увидел в крылатом сильного противника. А так как Сатану уже забронировал себе Вельзевул-старший, а с этим чернокрылым тоже нужно было разобраться, он избрал себе новую цель. — Йохан, — уверенно идентифицировала фигуру Айрис, — решил поиграть в генерала.       Ога проследил взглядом, как чернокрылый ведет войско через город. Сейчас уже не имело значения, как силы врага оказались в замке и что случилось с теми, кто там оставался. Необходимо остановить оккупацию, пока владыка Вельзевул сражается с Сатаной. Хотя так сложно Ога не мыслил. Как он однажды сказал Саотоме, на политику ему побоку, но он запомнил того, кто насмехался над ними в Ишияме. Понадобились все предвестники, чтобы он отступил. Сильный и непредсказуемый противник. Как интересно. — Этот ваш Йохан только и делает все время, что играет, — сказал Тацуми, даже не подозревая, насколько прав. — Но у нас тоже есть генерал, и он уже сделал его не единожды. А я — главное оружие. — Иди, — сказала Хильда.       Он молча уставился на нее. Нафаня продолжал кружить в зоне ожидания, как аэробус над аэропортом, периодически поливая врагов огнем. Багряные и рыжие сполохи отражались на лицах пассажиров дракона. — Я не могу оставить королеву, — сказала Хильда. — А я не могу оставить тебя. — Ты должен.       Несколько долгих секунд они вели молчаливый диалог, прежде чем Тацуми шагнул к Хильде и ткнул в нее пальцем. — Если ты, — угрожающе произнес он, — еще раз вляпаешься…       Она улыбнулась. — Ты тоже будь осторожен.       После ее взгляд обратился на малыша Вельзи, который был настроен воинственно, не хуже своего приемного папаши. Она погладила ребенка по волосам и по щеке. — Принц, и вы. Я верю, вы справитесь, но берегите себя. — Дабух, — малыш отсалютовал.       И она уступила Айрис, которая тоже хотела напутствовать своего младшего сына. Королева взъерошила и без того торчащие вихры ребенка, подержала его за крошечную ладонь, погладила по голове. Хихикнула, когда Вельзи показал ей большой палец и уверенно произнес: — Бу! — Точно. Вы всех уделаете, — согласилась она, но вдруг переменилась в лице. Хильда с тревогой увидела, как ее госпожа белеет на глазах и почти приходит в ужас. — О нет, — простонала Айрис, хватаясь за голову, — а где же принц Эн?!       Хильда тоже побелела. Эн вчера вечером приставал к Ламии, с которой хотел пойти на мероприятие, и малышке-медсестре с трудом удалось отделаться, оставив принца с впечатлением, что ему дали согласие. Потом он пошел, как обычно, рубиться допоздна в игры и… был ли он на церемонии? Вроде не был… не был, потому что, как всегда, проспал!       Бросив на королеву многозначительный взгляд, Ога сказал: — Я его найду. Но сначала разберусь с этой черной курицей.       Черная курица нарезала круги над столицей, координируя действия войск, которые почти не встречали сопротивления. Ведь опорники телепортировались на церемонию, а остальные солдаты не могли составить реальной конкуренции нападавшим. К тому же многие из них исчезли навсегда в черной пыли Фудзи.       Напоследок Ога обменялся взглядом с Хильдой, которая едва заметно кивнула ему, и спрыгнул, ловко скатившись с драконьего крыла.       По всему человеческому миру продолжались волнения, страны готовились к худшему. Мистический катаклизм, произошедший в Японии, потряс мировую общественность. Редкие кадры учиненной Сатаной и Левиафаном разрухи просочились в прессу и теперь уже все знали, что в стране восходящего солнца… а впрочем, правды не знал никто. Люди могли видеть результат демонической магии, но несведущим не подумалось бы, что это она. Версии оставались привязанными к привычной реальности: цунами, утечка ракетного топлива (ядовитая пленка в океане от Левиафана), новое биологическое или химическое оружие. Спецслужбы и высшие эшелоны власти оставались единственными, кто был в курсе. И то не все.       Для предвестников и ишиямовцев очередное утро апокалипсиса, который поставили на паузу, выдалось мирным и тихим. Легкие перистые облака плыли высоко в небе, солнышко светило как ни в чем не бывало, рассыпая позолоту на поверхности океана. Стояла тишина, доносился снизу плеск волн и птицы наконец отважились снова щебетать в лесу. Они не знали, что люди на базе тревожно и томительно ждут новостей и переправы в Демонию. Союзники задерживались.       Ходжо обычно просыпалась если не самой последней, то предпоследней. Еще одной любительницей вздремнуть оказалась Ханазава. Так что к полудню на базе вовсю кипела жизнь: кто-нибудь непременно тренировался снаружи, порой заставляя все здание мелко вздрагивать, девочки трещали в командном пункте за десятой чашкой чая (отсюда открывался самый лучший вид, и местную столовую без окон и дверей невзлюбили все), Левиафан дразнил ангела-гвардейца или Нацуме. Такамия ковырялся в пульте управления и даже иногда вел радиообмен с кораблями и другими базами, прикидываясь «лейтенантом Така», Тоуджо, обнаруживший талант повара, возился на кухне, если не дрался, Химекава с Аой что-то обсуждали, как самые умные. Канзаки на пару с Ненэ следил за Юкой, чтобы она не нажала большую красную кнопку, а там уже Эбиан возвращался с прогулки по побережью.       Ринго зевнула и вышла из комнаты. Тишина не напрягла ее сразу после пробуждения, хотя должна была. К ее досаде, чутье и реакция в обыденной обстановке сдали, хотя во время взаимодействия с Левиафаном они наоборот становились острее. Она выматывалась к концу дня, спала крепко, но не чувствовала, что отдохнула, словно наглоталась снотворного после бессонного двенадцатичасового перелета. Ей постоянно снилась всякая дрянь, она видела поле боя, где грязь перемешалась с кровью, а вокруг лежали тела и их куски. Она с кем-то дралась, а потом падала в пропасть. Она блуждала в темноте и лабиринтах. Ее преследовал тягучий запах железа, и она видела Йохея с дырой в груди. В первый раз он сказал «это из-за тебя». Во второй он ждал в конце темного и длинного лабиринта. В третий он молча преследовал ее, и она проснулась от страха. В четвертый…       А потом все вдруг пропало. Поганые сны исчезли. Буквально позавчера, и стало намного легче, но накопленная усталость не может быть восполнена. Сегодня она отдохнула, но ее инстинкты и способности еще не проснулись окончательно.       Командный пункт пустовал. Не считая гвардейца. Уже знакомый с ее манерой, он не стал даже здороваться, потому что ей это было не нужно. Ходжо никому не желала доброго утра, и максимум, чего от нее удостоились некоторые избранные, это слабый кивок. Ринго прислушалась. На базе была хорошая звукоизоляция, но она уловила грохот посуды — значит, Тоуджо на кухне. А вот во дворе никого, тихо. Краснохвосток не слышно. — В чем дело? — спросила она. — Дело? — не понял ангел. — Я спрашиваю, почему никого нет и так тихо. — Похоже, людям нездоровится. «Этого еще не хватало». — Кому именно? Нет, не так. Кого ты видел? — Вашего главного стратега, парня с цепочкой на лице, девушек…       Он перечислил всех, кроме контракторов. С калекой Акахоши и так все понятно, а остальные… нехорошие предчувствия камнем легли у нее в животе. И хотя она не знала, может, предвестники ушли без ведома ангела потренироваться где-то в другом месте, обстановка не сулила ничего хорошего.       Ринго начала с девчачьей комнаты. На базе было несколько казарм, и их очевидно поделили на женские и мужские. Краснохвостки были все на месте — хорошая новость. Новость плохая: Куниеда слегла с жаром неясного происхождения. Не задерживаясь, Ходжо зашла в комнату парней и обнаружила их всех, то есть всех предвестников, по постелям, больных и слабых.       Куниеде стало нехорошо еще вчера вечером, но она списала недомогание на последствия утопления. Итог все равно не изменился: все контракторы проснулись утром с симптомами лихорадки. Химекава, конечно, уже был в курсе, когда Ходжо заглянула к нему. Химе предпринял кое-какие меры, а именно — изолировал Акахоши Канкуро от остальных. Определенно, неожиданная болезнь не была совпадением, и скорее всего, имела отношение к контрактам или демонической магии. Хотя она походила на грипп — температура, озноб, потливость, сильная головная боль и ломота в теле.       Судя по всему, Тэцуя ждал пробуждения Ходжо, чтобы задать важные вопросы. Он знал, что разговор не будет легким, ведь эта девчонка словно нитроглицерин, взрывается от любого неосторожного касания. И если раньше она была более-менее адекватной, то после гибели Насу совсем съехала с катушек. Ходжо заявила, что сначала она выпьет кофе, а потом все остальное. Химе пошел на компромисс и предложил объединить приятное с полезным. Ринго нехотя согласилась, и вот они оба сидят с чашками в командном пункте, а с ними гвардеец и разбуженный Нацуме, а также Асмо и Лерайе. Последней было предоставлено слово, и она начала: — Я осмотрела всех, и диагноз, господин мой, неутешителен.       Химе и так догадывался. Ходжо мрачно хлебнула кофе. — Никто из них не способен сейчас использовать демоническую силу. — А точнее? — спросил Нацуме. Химекава уже слышал подробности, поэтому просто попросил Лераиху продублировать информацию. — Все их контракты разорваны.       Повисло гробовое молчание. Ангел никак не отреагировал на новость, хотя именно для его стороны она была самой неоднозначной: верхнее царство не приемлет контракты, но сейчас ситуация была в целом невыгодна для ангелов, ведь они вступили с ними в союз. — Временно? — уточнила Асмо. — Пока, я полагаю, да. — Отсюда, — продолжил разговор Химекава, — логичный вопрос. Почему ты и Акахоши не заразились?       Все уставились на Ринго. Как замечательно, ну просто потрясающе. Конечно, кто же еще может быть виноват, как не она, неадекватная и бешеная сучка, которая чувствует себя отлично! А может у нее, блять, иммунитет? — За Акахоши не отвечаю, — отрезала Ходжо, — а насчет себя не знаю. Возможно, все потому, что я живу отдельно от остальных. — И нет никаких идей?       От взгляда Химекавы Ринго сделалось очень неуютно. Он словно подозревал, иди где-то про себя, в глубине души, уже обвинил ее в случившемся. Да с какого хрена! — На что ты намекаешь, умник? Я понятия не имею, что произошло, — прошипела она. — Не сомневаюсь. Однако я пришел к кое-какой догадке. Знаешь, что общего у всех больных?       Ходжо угрюмо молчала. Химекава сказал: — Все они дрались с тобой после того, как ты получила Левиафана.       Взгляд Ходжо потяжелел, а лицо потемнело. Ледяным голосом она спросила: — Ты думаешь, я заразила их? Ты хорошо подумал, прежде чем это сказать?       В ее тоне ясно сквозило, что Химекаве стоит заказывать тапки. Но тот еще не закончил. Он невозмутимо пригубил кофе и пояснил: — Это ты сказала. А я говорю, что здесь замешан Левиафан.       Ходжо сразу остыла. Ей было лучше других известно, что за тварь этот архидемон. Хитрый, безжалостный, больной на голову и… ядовитый змей. — Клинок?.. — вслух предположила она.       Химекава прямо посмотрел на нее. Остальные напряженно слушали. — Постарайся вспомнить, нанесла ли ты им раны. Даже не так. Я полагаю, хватило бы и царапины.       Царапины! Ходжо сжала зубы от закипающей внутри ярости. В спаррингах они не давали друг другу спуску, и до крови доходило. Конечно, могли быть и царапины! — Сложно сказать, — ответила она, — скорее всего. — Но ведь существует вероятность, что Левиафан сам отравил их, вообще без ее участия, — влез Нацуме, которому совсем не нравилась подоплека разговора. Человеку, который и так винил себя в гибели товарища, пытались вменить, будто он навредил и другим тоже. — Тогда почему Акахоши не болен? — поднял бровь Химекава. — Он и так сейчас слаб.       Все замолчали. Мотивы Левиафана вдруг сделались пугающе прозрачными. Его вызвали не ангелы, его вызвали не они, его призвал соломоновец Йохан. И змей мог действовать только в его интересах, когда вредил контракторам. Либо же он сделал это просто потому, что он конченая погань. — И еще, — добавил Нацуме, — я должен это сказать, уж прости, Рин-тян.       Прежде, чем она сообразила, что он собирается предать огласке, Нацуме выдал: — Змей вредил и Ходжо-тян тоже. Я поймал его за руку в одну из ночей.       Ринго, которая вспылила было по новой, зависла. Так вот почему прекратились дурные сны! — ЧТО?! — страшно вопросил ангел. Как и говорил Нацуме, ангелов не волнует, грешник или нет, они не допустят, чтобы демон упивался человеческими страданиями.       Остальных тоже не порадовало откровение. Химекава помрачнел пуще прежнего и уточнил: — Это правда?       Ринго нехотя ответила: — Правда.       Она не была дурочкой и понимала, что ее контракт со змеем определенно влияет на нее, но она не могла знать, что сам демон непосредственно каждую ночь впивается ей в шею, чтобы вытащить всю темноту из ее подсознания и наесться ее переживаниями. Им с Нацуме предстоит интересный разговор, и судя по глазам, он тоже понял. Понял, что если не расскажет сам, то его заставят, и ее не пугают его ангельские крылья. — И ты никому не сказала? — почти что тоном строгой матери вопросила Асмо. — Зачем? Это мой демон, я с ним справлюсь. — Вижу я, как ты с ним справляешься. Эта мразь совсем не понимает границ и не знает, как надо обращаться с контракторами.       Асмодей выпрямилась и взревела так, что вздрогнула вся база, а испуганные птахи в лесу неподалеку порхнули прочь: «ЛЕВИИИИИ!». Ангел и Нацуме прикрыли уши, а остальные поморщились. Асмо не на шутку разозлилась, и Ходжо наблюдала за ней с искренним удивлением. Под демоницей начал плавиться пластик сиденья, ее клыки увеличились, а глаза превратились в два алых уголька; волосы на голове зашевелились сами собой, а когтями на руках она процарапала металл столешницы. «Ого», — негромко удивился Химекава и глянул на Ходжо. Та, похоже, совсем не ожидала ничего подобного и в смятении хмурилась. Ведь она была уверена, что никто на этой базе не станет за нее заступаться, ей не нужна была помощь, она ни от кого ничего не ждала, она не стремилась ни с кем подружиться. Она понимала, что такое союзник, и она объединила свои силы с ними, чтобы выжить, чтобы одержать верх над врагом, может, с еще какими личными целями. Но она не желала, чтобы ее проблемы решали другие, а она была сильна и уверена в себе.       Она понятия не имела, что все дни за ней постоянно присматривали, но Химекава знал, потому что видел их с вышки через свой ультрабинокль. Только вчера на опушке неподалеку Ходжо тренировалась в одиночестве, без партнера и даже без демона. Она устала от магии и ей хотелось чего-то простого, как топор. Или как деревянный боккен. Так что она взялась отрабатывать саму технику владения мечом.       Насколько ей было плевать на собственную безопасность, первой убедилась Асмо. Ринго не почувствовала демоницу, хотя та находилась от нее шагах в десяти. Конечно, Асмо приглушила свою ауру, но все же…       Одна из семи архидемонов притаилась за деревом. Она слышала, как Куниеда Аой просила Нацуме приглядывать за Ходжо. Просьба была вполне обоснована. Резкая Ходжо стала совершенно неуравновешенной Ходжо. Асмо никогда не говорила ей самой, но охотно признавалась Насу, что ей нравилась эта девчонка. Она не лезла за словом в карман, была безжалостна в бою — о, такое качество демоны очень ценят! — но и себя не жалела; амбициозная, бескомпромиссная и дерзкая… она напоминала ее саму пару тысяч лет назад. Сейчас Асмодей уже стала слишком ленива, чтобы действовать с той же экспрессией, но оценить могла по достоинству.       Форма с длинной юбкой, в которой Ринго ходила изначально, приказала долго жить, и девушка нашла на базе принадлежавшие кому-то из солдат майку и штаны. А в придачу ботинки, которые сами по себе могли служить оружием в силу своей тяжести. Волосы она собирала в высокий хвост, который каждый день становился длиннее, и раз в три дня Ринго приходилось отрезать волосы, чтобы они не волочились за ней, как мантия за королевой. Зато они вились за ней хлыстом, когда она выполняла приемы.       Зашуршал куст, и что-то блеснуло. Асмо обернулась. Куст содрогался, словно под ним поселился бешеный енот. После недолгой возни шепот спросил: — Кто здесь? — А ты кто? — отозвался другой голос.       После настороженно-задумчивого молчания первый голос сказал: — Я ангел-хранитель.       Асмо догадалась, что это Нацуме. Вот ведь странно, она едва ощущала его присутствие. Обычно ангелы для демонов словно яркие сгустки горячего света, их легко почувствовать, если они не скрывают свою ауру. У этого же парня ангельская аура теплилась едва-едва. — А я телохранитель, — признался второй голос, который, видимо, принадлежал Эбиану. Судя по низкому тембру. — Сверху вас всех отлично видно, если что, — встрял третий голос. На дереве прямо над ними обнаружился Ястреб. Он оседлал крепкую ветку и устроился, прислонившись спиной к стволу и свесив ногу. Вопреки обыкновению, он не курил, чтобы дым не выдал его.       Если бы Химекава мог слышать, то он бы дополнил диалог, что ему видно вообще всех. — Что вы все тут забыли? — прошипела Асмо.       Три пары глаз уставились на нее. — То же, что и ты, очевидно, — усмехнулся Такамия.       Итак, Асмо нравилась эта человеческая девушка, Ринго Ходжо, и она не собиралась давать скользкому Левиафану творить с ней, что ему вздумается. Леви явился на ее зов, но он материализовался за спиной у Ринго, обнял ее за шею и талию и положил острый подбородок ей на плечо. — Что за кипиш? — изгибая длинные брови, спросил он.       Он тут же получил кулаком в нос от своего контрактора. Асмо соскользнула со стула и принялась наступать на змея, пока тот, утирая нос и довольно улыбаясь, отползал прочь. На ходу он лопотал, что им всем неймется, его контракт с Ходжо никого не касается. Ринго резко повернулась и рявкнула: — Твои фокусы коснулись почти всех!       Левиафан ощерился и вдруг стремительно превратился в изумрудную змею размером с анаконду. Замерцала радужными волнами его изумрудная чешуя. Покачивая большой головой, которая больше напоминала драконью морду, змей прошипел: — Где доказательсссства? — Только яд демонических змей может блокировать контракты, — встряла Лерайе. — Вот тебе доказательства.       Асмо приблизилась к нему вплотную, но Ходжо остановила ее движением руки. Она подошла к архидемону, древней, коварной, безжалостной твари, чья голова находилась на одном уровне с ее собственной. Она заглянула в желтые глаза с вертикальным зрачком. Кем бы ни была эта тварь, она скорее разорвет ее голыми руками, чем позволит еще кому-то…       Ее пальцы с длинными, острыми, наманикюренными ногтями впились в змеиное горло. Левиафан не чувствовал боли, его чешуя была идеальной броней, но не это было важно. Он понял, что его не отпустят, даже если он откусит руку, которой его держат. — Слушай сюда. Ты создашь противоядие. Или я буду первым контрактором, который убьет своего демона.