Дела принципиальные

      Большую часть своей жизни Шкипер жил по принципу. Не одному, конечно. Принципов было много — часто он придумывал их прямо на ходу, но никогда не забывал и всегда придерживался. Эти принципы могли состоять из двух слов («Умиляться Прапору»), из четырёх («Держать ситуацию под контролем») или даже из нескольких предложений с толстыми прослойками из матов («Никогда и ни при каких блядских обстоятельствах не звонить этой вшивой белобрысой псине, по ошибке получившей должность шеф-повара в уёбищном ресторане с нахуй никому не сдавшейся молекулярной кухней! И тем более никогда, НИКОГДА не просить этого скандинавского уёбка о в-рот-я-его-ебал-во-всех-смыслах помощи!»).       С Куколкой — бывшей, но на тот момент ещё будущей женой — Шкипер познакомился во время своего путешествия по Африке. Поженились они там же. Да, это была прекрасная во всех смыслах ошибка, после себя оставившая лишь привкус горького пережаренного кофе и бессмысленный штамп в паспорте. Куколка была молчаливой красоткой с полными губками и совершенным отсутствием мозгов. После свадьбы Шкипер привёз её в Нью-Йорк, где они и развелись. Девчонка, обладая вакуумом в голове, всё же построила на его счёт кое-какие планы. Вернее даже, на счёт его американского гражданства.       Но, так или иначе, Куколка была авантюристкой, и недостаток серого вещества она с лихвой компенсировала превосходной интуицией и чисто женской чуйкой. Она была из тех людей, что во что бы то ни стало добивались своего. Даже такими подлыми и грязными методами, как разбитие чьих-то сердец.       Да, Шкипер был влюблён. Хотя тут скорее подошло бы выражение «влюблён напрасно, нечестно и чуточку несчастно», потому что Куколка его не только не любила в ответ, не только использовала в корыстных целях (всё же к людскому эгоизму он был приучен ещё с пелёнок), но временами становилась… идеальной. Той самой красивой, чуткой и понимающей женой из рекламы лекарства от поноса, которая подхватывала любое твоё начинание, поддерживала и сосала аки богиня страсти и похоти. Не только член, но и кровь, к великому сожалению. И из-за этой неопределённости, двоякости и чувств, которые, без сомнений, были очень сильны, они сходились и расходились раз за разом, год за годом.       Пока, наконец, Шкипер не купил мопса и не выдумал новый принцип, который гласил: «Никакой Куколки в присутствии Джо».       Марлин же работала в ресторане Шкипера администратором и не привлекала его внимание ровно до того момента, пока из-за ошибки парикмахера не явилась на работу платиновой блондинкой.       Отношения с ней были тем самым служебным романом, о котором, наверное, мечтал каждый. Интрижка на пару жарких недель, быстрый, но яркий секс в подсобке, мимолётные взгляды, обжигающие похлеще тропического солнца, и, наконец, полная взаимопонимания и поддержки, крепкая и верная дружба.       Они подходили друг другу настолько идеально, что, как бы парадоксально это ни звучало, не могли находиться в долгих отношениях в качестве любовников. Они горели друг другом так сильно, что случайно выжгли все романтические чувства подчистую.       А в глубине души Шкипер был романтиком. Да-да, он всячески это отрицал, но всё равно устраивал для Куколки сюрпризы в виде ужина под россыпью звёзд на морском берегу или выкладывал перед ней дорожку из лепестков роз. Хах, однажды он даже притащил целую охапку цветов на якобы деловую встречу с одним заносчивым… впрочем, не важно. Иногда прошлое лучше оставить в прошлом.       Но вот кого забыть у Шкипера не получалось, так это Джулиана. Он не вписывался ни в один из шкиперских принципов, а потому априори не мог стать ему кем-то близким, любовником — тем более. Всё в Джулиане кричало о том, что он — богатенький сынок богатенького папочки, крутящий задницей на потеху публике ради удовлетворения собственного эго. И эти суждения не были лишены оснований: Джулиан сам же говорил, что всегда получает всё, чего ни пожелает. И эта вседозволенность, отсутствие каких-либо преград благодаря толстому мешку с деньгами (или купюрами, засунутыми под резинку красных трусиков) раздражали Шкипера, привыкшего добиваться всего самому. Имея все возможности для развития, Джулиан прожигал жизнь в этой дыре под названием «Мадагаскар», ублажая взгляды сотен похотливых кобелей.       Впрочем, отчасти и Шкипер причислял себя к последним. И сколько подобных ему было раньше? Сколько успело обласкать Джулиана не только взглядом, но и руками? Сколько ошибок было совершенно до него и сколько будет после?       Да, Джулиан совершенно не вписывался в картину мира Шкипера, не соответствовал его принципам, нагло нарушал душевное спокойствие и вторгался в чужие мысли при любом удобном (чаще, конечно, неудобном) случае.       А потому видеть его теперь, после всего вышесказанного, было попросту бессмысленно. И невыносимо.       А ещё чуточку больно. Наверное.       Всё это Шкипер успел придумать всего за две секунды, услышав вопрос Алекса о том, почему тот отказывается идти с ним в «Мадагаскар» в следующую пятницу. Это был его личный рекорд по придумыванию оправданий, жаль только, что он не мог этим похвастаться вслух.       — Чувак, это — улёт! — убеждает его Алекс.       — Улёт — это та наркота, которой ты пичкаешь себя перед, во время и после каждого похода в клуб или же твой новый парень? Как его там? Мартин? — из скепсиса в голосе Шкипера можно вязать канаты и душить ими королевских питонов, как цыплят.       — Марти, — поправляет Алекс нервно. — Он ненавидит, когда его зовут Мартином! И он не мой парень!.. По крайней мере, пока что… И я, веришь — нет, но я клянусь тебе, что чист!       Шкипер верит. И знает, что это не продлится долго.       — Так ты пойдёшь со мной или нет? — настаивает Алекс.       — Неужели я — твой единственный предлог, чтобы встретиться с твоим монохромным другом?       Алекс затыкается, думает долго и со вкусом, а потом выдаёт:       — А ведь это идея! Я приведу его к тебе в ресторан! Ты же сумеешь сделать всё в лучшем виде?       Больше того, что его берут на слабо, Шкипер ненавидит лишь то, что он всегда ведётся.       А потому он лишь вздыхает и скрипит зубами, когда узнаёт, что Марти — грёбанный веган, а Алекс по чистой случайности узнал об этом только тогда, когда привёл его в рыбный ресторан и принялся делать заказ.       — А если из брускетты убрать всю рыбу, тогда что получится? — спрашивает Алекс, находясь в шаге от пропасти отчаяния и творческой депрессии.       — Жареный хлеб с зеленью, — отвечает Шкипер устало. Обслуживающий их Прапор сбежал от них к шефу после первых десяти минут выбора заказа.       — Прекрасный вариант! — восклицает Алекс.       Шкипер смотрит на сгорбившегося, но всё ещё пытающегося выдавить из себя доброжелательную улыбку Марти. Его дреды, пирсинг — да что уж там, весь он сам — выглядят довольно экзотично для ресторана, посетители которого обычно одеваются так, будто собрались в театр. Или на свадьбу. Вот Алекс, кажется, именно на последнее мероприятие и вырядился.       — Отвратительный вариант, Алекс. Мои повара ни за что не будут это готовить. Даже Рико. Особенно Рико, — говорит он прямо.       — Тогда я… тогда… простите, мне надо отойти! — торопливо говорит Алекс и выбегает из-за стола.       Шкипер и Марти молча провожают его взглядом.       — Алекс хороший парень, — говорит Шкипер задумчиво. — Только чересчур суетной.       — Да я это уже понял, — отмахивается Марти. — Знаешь, что он сказал мне при первой встрече? «Если я сейчас закажу себе коктейль, ты не посчитаешь меня алкоголиком?» Я ответил ему, что работаю барменом в ночном клубе, где люди частенько, хм, заказывают себе выпивку даже не будучи алкоголиками.       — И что он тогда сделал? — интересуется Шкипер. Этой истории он не слышал.       — Тогда он напился в стельку, перелез через барную стойку, признался мне, что носит трусы с изображением собственного лица и пообещал, что если я его поцелую, то отныне он будет носить трусы только с моим изображением.       Шкипер кивает. Что ж, звучит как раз в духе Алекса. И вполне понятно, почему друг не рассказал ему эту невероятную историю.       — И чем же всё завершилось?       — Я его поцеловал, — отвечает Марти и пожимает плечами, так, будто в этом нет ничего странного. — Это был самый нестандартный подкат в моей жизни, и я решил, что будет ошибкой упускать такого... оригинального человека.       Шкиперу кажется, что эта история не могла закончиться так просто и одновременно с тем сказочно. Шкипер старается не думать о том, что мог так же просто поцеловать Джулиана, чтобы так же просто закончить их разговор (и, возможно, сказочно кончить).       Поэтому Шкипер лишь усмехается и, сославшись на работу, покидает Марти. Алекс возвращается спустя пятнадцать минут с пакетом веганской еды, что может означать только две вещи. Шкипер всё же ошибся, а Алекс, кажется, влюбился.

***

      На кухне во всю кипит работа. Шкипер оглядывает поваров на предмет недочётов, но, конечно, не замечает их. Потому что это его ресторан. А в его ресторане не может быть недочётов.       Словно прочитав его мысли, рядом материализуется Ковальски с очень, очень обеспокоенным лицом. Шкипер сторонится, пропуская тащащего три кастрюли и одну сковородку Рико, и возвращает взгляд Ковальски. Тот выглядит ещё более тревожно, хотя, казалось бы, куда ещё больше-то.       — Ковальски, проблемы?       — Проблемы, шеф, — кивает помощник. — Большие. Незапланированная и сверхсекретная проверка ресторанного критика. Сегодня.       — И почему я узнаю об этом только сейчас? — Шкипер приподнимает бровь, и вся кухня замирает. Однако повара, поняв, что данный жест был адресован не им, тут же возвращаются к работе. Шкипер бы солгал, сказав, что ему не нравится подобная реакция подчинённых. Чуют настроение, рыбоньки.       — Мы уже скормили нашего информатора пираньям, сэр. Подобного больше не повторится.       — Так, ладно. Что за критик? Досье-то хотя бы имеется?       — Конечно! — Ковальски достаёт блокнот, надевает очки и читает: — Шантель Дюбуа…       — О-о, сельдь под шубой! Женщина! — сокрушается Шкипер, хватаясь за голову.       — И в чём проблема, сэр?       — У неё должен быть нюх, как у ищейки на метамфетаминах! Аллергия на что-нибудь имеется?       — Нет, шеф, но она превосходная актриса! Две недели назад она посетила ресторан Виталия…       — Стой, того самого Виталия? У которого ещё русская кухня и странные файер-шоу?       — Да, сэр, того самого Виталия. Она, — Ковальски оглядывается по сторонам, наклоняется к уху Шкипера и продолжает уже шёптом: — Она убедила его, что его фирменный борщ — это уха.       — ЧТО?! — кричит Шкипер, отшатываясь от су-шефа, как от прокажённого. Ковальски только печально кивает. — Мать моя из кардамона, я срочно должен с ним связаться!       Каким бы странным русским парнем не был Виталий, но подобное… подобное просто-напросто бесчеловечно!       И опасно.       — Он в Хабаровском крае, сэр. Проходит реабилитацию у бабушки в деревне.       — Это проблема?       — Никак нет. Я вышлю вам его координаты через полчаса. Но прежде надо решить ситуацию с мадам Дюбуа.       — Когда она придёт?       — По моим подсчётам, с минуты на минуту.       — Конкретнее, Ковальски!       — Через две минуты и двадцать две секунды, двадцать одну секунду, двадцать…       — Так, — резко обрывает его Шкипер. — Это плохо. Но не критично. Слабость к милым мальчикам имеется?       — Нет, шеф, она их терпеть не может! — с готовностью отзывается Ковальски.       — А это уже критично. Прапор?       — Обслуживает третий столик.       — Перенаправь на одиннадцатый, самый дальний от козырного. Он, кстати, подготовлен?       — Был поставлен ровно десять секунд назад.       — Марлин?       — В курсе и уже переоделась в форму для приёма «посетителей особого значения».       — Отлично. Эту куколку сегодня буду обслуживать лично я. Прочитать досье не успею, поэтому в этом полагаюсь на тебя. И последнее.       — Да, сэр?       — Переименуй кодовую фразу «посетители особого значения» во что-нибудь более благозвучное.       — Будет исполнено!

***

      Секрет козырного столика заключался в том, что его не существовало. А если в ресторане не существовало просто идеального во всех смыслах места, то всегда была возможность удивить даже самого подготовленного критика. Если столика нет, то его никогда не займут другие посетители, и, следовательно, с вероятностью в сто процентов он будет свободен для того, на кого необходимо произвести впечатление.       Законы логики всегда были бессильны перед смекалкой и находчивостью Шкипера и его команды.       Проектировкой козырного столика (на самом деле такое словосочетание как «козырный столик» само по себе являлось кодовой фразой, которая за годы использования потеряла кавычки и вошла в обиход, будто в ней не было ничего суперсекретного и важного) Шкипер занимался с особой тщательностью. Путём длительных совещаний и переговоров единогласно было решено обустроить место для мнимого столика около окна, но не слишком близко к нему, чтобы потенциальная важная персона не занималась разглядыванием возможных разводов на оконном стекле, но и не слишком далеко, чтобы просмотр улицы не был затруднён. Уборная находилась в десяти секундах спешной ходьбы, время, затрачиваемое официантом на путь от кухни до столика, составляло рекордные шесть целых двадцать шесть сотых секунды. Притом система вентиляции работала так, что до столика не доносился ни один из ароматов кухни или — не приведи боже! — туалета. Тщательно подобранные декорации, выполненные, естественно, в морском стиле, концентрировались вокруг этого места так, что, не выглядя вычурными и неуместными, они заглушали играющую в зале музыку, вызывая эффект обволакивания и повышая её мелодичность на целых 28%. Высота стола и стульев подбиралась в соответствии с ростом и весом потенциального посетителя, приборы, салфетки и даже солонка с перечницей — в соответствии с вкусовыми предпочтениями жертвы. Ой, простите, жертвы? Важного посетителя, конечно же!       — Почему так мало народу, Ковальски? — напряжённо осведомился Шкипер. До прибытия мадам Дюбуа оставалось полторы минуты.       — Сегодня четверг, шеф.       — Подставных посетителей за столики шесть и двенадцать. Пятый и восьмой — резерв. Пусть эта дамочка видит, что даже в будние дни мы забиты под завязку, — распорядился Шкипер.       Ковальски кивнул и озвучил соответствующие указания по рации. Буквально спустя двадцать секунд за указанными столиками сидели мило воркующие над уже отведанными блюдами парочки, словно они пришли в ресторан как минимум час назад.       Шкипер успел осмотреть зал всего лишь один раз, прежде чем — раньше расчётов на целых шестнадцать секунд! — входные двери не распахнулись, и в ресторан не вошла… живая иллюстрация из книжки «Рекордсмены завышенной самооценки». К ней тут же подлетела Марлин, приглашая к нужному столику.       Мадам Шантель Дюбуа шла походкой хищника… нет, скорее, охотника на крупную и смертоносную дичь. Она держалась статно и грозно, с презрением смотря на всё, чего только касался её острый взгляд. Шкипер почувствовал, как за воротник рубашки холодными ручейками заливается пол. Да, определённо, эта женщина была опасна. Критически опасна для Шкипера и репутации его ресторана.       Но на своём веку он всаживал гарпун и не в таких акул ресторанной критики.       — Мадам Дюбуа! — восклицает Шкипер с таким воодушевлением, словно ждал прибытия критика всю свою жизнь. — Рад видеть вас в своём ресторане!       — Юридически, — чеканит мадам с сильным багетным акцентом. Тонкими пальцами она сжимает ярко-красную помаду. Присутствие Шкипера она зрительно игнорирует, смотрясь в зеркальце пудреницы, — ресторан не ваш, а братьев Чимпанзи. Прошу не подменять понятия.       У Шкипера дёргается глаз и ему чудом удаётся удержать лицо. Чёрт, а она хороша!       — Шеф, — доносится из наушника успокаивающий голос Ковальски. — Прямо сейчас она применила свою секретную психологическую технику №36. Срочно вспомните Прапора!       Шкипер вспоминает самого милого члена их команды и мгновенно успокаивается.       Мадам Дюбуа заканчивает красить губы и, наконец, снисходит до Шкипера, одаривая того равнодушным взглядом. Несмотря на то, что она сидит на стуле, ей удаётся произвести впечатление богини, взирающей на простых смертных с вершины Олимпа. На какой только подпольной фабрике Парижа таких выплавляют?       — Однако я рада, — произносит она слова, совершенно противоречащие как сложившейся атмосфере, так и её образу, — что сам шеф-повар вызвался меня обслуживать. Кто, как не вы, должен понимать, что творится на кухне. Я более чем уверена, — короткий кивок в сторону нетронутого меню, — что все блюда отсюда пройдут проверку моими вкусовыми рецептами хотя бы на отметку «удовлетворительно»…       — Шкипер! Вспомните, как мило Прапор играл с Джо, когда вы впервые показали его нам!       —…однако, если вы хотите оправдать простонародные и дилетантские заявления прессы о том, что этот ресторан — лучший среди заведений с морской тематикой, то у вас должно быть нечто более… нетривиальное.       — Шкипер, слушайте меня очень внимательно! Не спрашивайте её о…       — И что бы вы хотели отведать, мадам?       —…том, что она предпочитает. Шеф, вы только что обрекли нас на гибель…       Мадам Дюбуа отвечает мгновенно:       — Жюльен с тигровой акулой.       Шкипер моргнул. Ковальски в наушнике подавился воздухом и закашлялся.       — Простите? — переспрашивает Шкипер. Он вполне мог ослышаться, учитывая посторонние звуки в...       — Жюльен с тигровой акулой, мьсе Шкипёр, — медленно повторяет мадам Дюбуа, приподнимая бровь. Её французский акцент режет уши так, что Шкиперу кажется, будто по окончанию этого разговора они и вовсе отвалятся. — И учтите, — тем временем продолжает она, — что провести меня у вас не получится. Мне доводилось пробовать тигровую акулу, и вы может доверять моей вкусовой памяти.       — Она не врёт, сэр, — доносится из наушника обеспокоенный голос Ковальски. Шкипер скрипит зубами и произносит:       — Это недешёвое удовольствие, мадам.       — Я прекрасно об этом осведомлена, — смакуя каждое слово, произносит критик. Её красные губы растягиваются в мерзкой улыбке. — Но, тем не менее, более чем уверена, что вы сделаете всё в лучшем виде. Так ведь?       В наушнике раздаётся звук, чем-то напоминающий предсмертный хрип. Шкипер улыбается. Этой дамочке не стоило брать его на слабо. Очевидно, она ещё не поняла, с кем имеет дело.       — Ввиду специфичности нескольких ингредиентов, — деликатно замечает Шкипер, — время ожидания заказа составит около двух часов.       — О, я всё прекрасно понимаю! — отмахивается мадам. — Полтора часа для меня пройдут незаметно! Уверяю, я найду, чем себя занять.       Шкипер откланивается и возвращается на кухню. Несмотря на уверенность в победе, на душе несколько неспокойной и гадко, будто мадам Дюбуа привела с собой свору собак, которые разворошили весь его ресторан, не забыв нассать в каждый угол.       Когда он оказывается на кухне, то стойко выдерживает десятки направленных на него взглядов. В ожидании застыли абсолютно все: от повара и до посудомойки. Ковальски нервно треплет в руках блокнот, Прапор трясётся, побелевшими пальцами вцепившись в поднос, а Рико… что ж, хотя бы Рико находится в своём относительно нормальном состоянии.       Шкипер прочищает горло, считает в уме до трёх и произносит:       — Итак, крошки-картошки, если кто-то ещё не знает, сегодня нас посетила персона грата в виде очаровательного ресторанного критика, на счету у которого не один десяток…       — Сотня, — шёпотом подсказывает Ковальски. Шкипер чудом удерживает маску оптимизма на своём лице.       —…не одна сотня, — тут же исправляется он, — подмоченных репутаций. Я вызвался лично обслужить эту многозначительную персону и хочу теперь во всеуслышание заявить: мадам Дюбуа заказала рыбу! Но прежде чем вы все надорвёте животики от смеха и начнёте упражняться в сарказме, ведь, конечно же, рыба в рыбном ресторане — нонсенс, я хочу озвучить заказанное ею блюдо. Жюльен с тигровой акулой, дамы и господа!       По кухне волной проносится судорожный вздох. Шкипер как никто другой понимает всеобщее настроение.       — Да, куколки, нам попалась рыбка с зубками-дюймовочками, которая поставила свои временные рамки в полтора часа. За это время мы должны успеть не только приготовить и подать жюльен к столу её высочества, но и, хм, найти в восемь вечера в центре Нью-Йорка свежайшую тигровую акулу. Пораскиньте мозгами — я ведь знаю, что они у вас есть, — и вспомните, не завалялся ли в старом сундуке вашей давно почившей бабули аквариум со смертоносным морским хищником?       Повара, все, как один отрицательно кивают головами. Шкипер подходит к Ковальски и произносит, уже заранее зная ответ:       — Ковальски, доложить обстановку.       — Мы в дерьме, шеф, — с готовностью отвечает тот.       — Варианты?       — Совершенно никаких, шеф.       Шкипер вздыхает и проводит рукой по лицу. Эта битва не должна быть проиграна. Неудачи — против всех его принципов, против его природы.       Но как же давно он не чувствовал себя таким усталым…       — Неужели мы?..       «Проиграли». Слово так и не срывается с языка. Нет, они обязаны что-то придумать. Всегда есть выход. Из любой ситуации. Выкрасть акулу из океанариума? Рискованно, но реально…       — Шкипер, сэр? — доносится сбоку обеспокоенные голос Прапора. — Я, кажется, знаю одного человека… — с каждым словом его голос становится всё тише, и он замолкает, так и не договорив.       — Какого человека, Прапор? — резко оборачивается к нему Шкипер.       — Мы, в общем, мы… — Прапор опускает взгляд в пол, словно пытаясь найти поддержку в кафельной плитке.       — Прапор, прошу, не тяни ты карпа за молоки! Выкладывай!       — В общем, мы вместе посещали клуб живописи…       Шкипер приподнимает брови. Подобная информация для него нова и неожиданна.       — Да, и вот… — продолжает Прапор. — Мой знакомый довольно странный человек, но у него самый настоящий талант к рисованию! И, знаете, он однажды сказал, что у его знакомого не так давно появилась тигровая акула и… Он держит её в бассейне в своём пентхаусе.       С секунду Шкипер всматривается в лицо Прапора, пытаясь найти в нём следы улыбки от неудачного розыгрыша. Но, очевидно, медаль «Пранкер года» достанется кому-то другому.       Прапор не умеет прятать эмоций так же, как и не умеет врать.       И Прапор не шутит. Определённо, он, чёрт возьми, не шутит.       — Хорошо… — тянет Шкипер, чувствуя себя героем какой-то дешёвой комедии. — А этот твой дружок-маэстро случаем не назвал тебе имени того богатенького недоумка с акулой, хе-хе, в бассейне?       Прапор с уверенностью кивает.       — Да, Шкипер! Его зовут Джулиан Кинг.