Третий закон

10 марта 2013 года, аэропорт Эдинбурга, время по Гринвичу 13:22

      Уильям Кенмор задумчиво бродил взад-вперёд около выхода из отсека выдачи багажа: в этот самый день его родители возвращались из своего путешествия. Однако мысли нейробиолога были сосредоточены совсем на другом: даже не будучи специалистом по военному делу, он видел по меньшей мере десяток беспроигрышных сценариев победы пришельцев в войне за Землю, однако вместо того чтобы захватить эту территорию, практически не понеся потерь, они решили действовать дипломатическими методами. И вряд ли фраза «не додумались» была бы уместной в качестве оправдания для вечно молодых существ, общество которых поощряет эрудицию и поиск новых подходов.       «Однозначно, зеты не желают войны, но что им тогда нужно? — размышлял мистер Кенмор, — они живут под землёй, и тогда зачем им понадобилась настолько большая часть нашей суши?»        — Уилл! — знакомый оклик, прозвучавший прямо под ухом учёного, мигом вытянул адресата из пучины размышлений       Обернувшись, Уилл увидел невысокого поджарого пенсионера в потрёпанной бордовой куртке с густыми тщательно причёсанными усами, прямым носом и живыми серо-голубыми глазами. Справа от него, выпрямив спину и с выражением некоторого упрёка на лице стояла чуть более молодая худая женщина в коричневом долгополом пальто и берете, с собранными под сеткой седыми волосами.        — Есть вещи, которые никогда не меняются, — пошутила пожилая женщина, — ещё с семи лет ты больше времени проводил в размышлениях, чем за игрушками.        — Мам, по-моему, ты всё-таки преувеличиваешь, не было такого, — с долей юмора парировал Уильям Кенмор, — рад вас видеть. Как долетели? Я слышал, сейчас транспорт из ЮАР забит до отказа.        — Мы заказали билеты заранее, как только поняли, к чему идут переговоры с пришельцами, — пояснил отец, — не нужно быть Эйнштейном, чтобы это понять. Но ты прав, свободных мест в самолёте не оставалось.        — И эти люди, похоже, приехали сюда не только в поисках политического убежища, — заметил мистер Кенмор, указав взглядом на проходившую мимо компанию с большими деревянными плакатами, где была намалёвана фраза «Это наша Земля!».        — Давайте поскорее доберёмся до дома, — предложил Аарон, — похоже, тут начинается буря. Уилл, будь добр, повези этот чемодан.       Поймав такси, семья быстро и практически без остановок добралась до квартиры. На улицах тем временем уже собрались горожане, которые, похоже, собирались устроить что-то грандиозное. Многие притащили с собой самодельные плакаты, таблички и транспаранты. Увидев такое, Уилл решил подождать с разговором о зетах до тех пор, пока не окажется подальше от этой толпы.       Втащив на третий этаж чемоданы, старший лектор гостеприимно распахнул дверь и сразу поставил чайник разогреваться. Пока родители переодевались в прихожей, сын успел накрыть стол и поставить всё сладкое, что у него на тот момент было: печенье с кремом и горсть конфет с истекающим сроком годности.       Беседа пошла весьма живо, в основном, родители делились впечатлениями о достопримечательностях и памятных местах, которые они посетили в ходе своего преждевременно закончившегося путешествия. И примерно через двадцать минут, когда речь зашла о зетах, Уилл решил поделиться своими мыслями о мотивации пришельцев.        — Знаете, мне кажется, что зеты не хотят войны с нами и вообще настроены дружелюбно, — предположил нейробиолог.        — Признаться, я тоже начал потихоньку приходить к этой мысли, — заметил Аарон, — если они освоили межзвёздные перелёты, и хотели бы нас уничтожить, оставили бы какой-нибудь звёздный крейсер вне зоны досягаемости наших ядерных ракет и обстреливали бы крупные города с орбиты.        — Или устроили бы какой-нибудь глобальный катаклизм, — пессимистично добавила мать, — сбросили бы астероид на нас… как на динозавров.        — Это вряд ли, Сивилла, — возразил ей муж, — извержения супервулканов нехило так сотрясают континентальную плиту, они бы пострадали не меньше нашего.        — Я пришёл абсолютно к тому же выводу, — подтвердил Уилл, — у зетов была уйма способов захватить планету, не потеряв вообще никого, а они выбрали способ, сопряжённый с огромными потерями для собственного населения.        — Значит, они либо дураки, либо не собирались устраивать извержение, — дополнил его отец, — но обладатели такого огромного жизненного опыта, живущие в обществе, поощряющем гибкость ума, да ещё и с такими тупицами в высших эшелонах власти… шанс выиграть джек-пот в лотерее пять раз подряд выше, чем вероятность совпадения всех этих условий.        — Тем более, они получили бы тогда контроль над всей поверхностью планеты. Её не пришлось бы ни у кого выторговывать в обмен на технологии, — добавил Кенмор-младший, — значит, если действия зетов поддаются логическому объяснению, а мы выяснили, что поддаются, то они стремились не захватить власть, а передать нам часть своих знаний и одновременно получить огромную территорию. Делиться секретами оружейного производства со своим потенциальным противником — это нечто из того же разряда, что и супервулкан.        — Может, пришельцы просто не относятся к земле так же, как и мы? — Добавила миссис Кенмор. — Из экономики мы знаем, что большое предложение в совокупности с небольшим спросом побуждает продавцов снижать цены, происходит своеобразная инфляция. Что, если для них территория точно так же обесценилась? У пришельцев есть космические колонии, а в галактике полно планет больше нашей, и вряд ли там огромная плотность населения. Для них стремление получить под свой контроль полтора материка на Земле — это как для нас просьба отдать кусочек маленького острова. Вдруг им даже в голову не приходит, что для людей любая территория на вес золота?        — Если только они не знали нашу историю, — уточнил Аарон.        — Пап, если перед отделом аналитиков поставить задачу произвести на инопланетян хорошее впечатление, наша история — это последнее, о чём они будут говорить! — Возразил ему сын. — Я уверен, что в верхах решили об этом помалкивать, так что да, зеты, похоже, понятия не имеют о нашем прошлом.        — Как всегда, все конфликты от недопонимания, — Сивилла тяжело вздохнула, — но зачем им эта земля, всё равно неясно.        — Сомневаюсь, что они собираются таким образом выжить нас с планеты, — предположил Уилл, — земля им тоже не так уж нужна, мы выяснили, что у пришельцев полно территории, города они могут строить под землёй. Но чего такого они не могут создать на многокилометровой глубине, но поверхность для этого идеально подходит?        — Солнечные панели? — сразу же возникла идея у Аарона.        — Тогда зачем им Америка и Африка, а не Антарктида? — возразил Уилл, — это далеко не самые солнечные регионы. А без этого панели даже не окупятся. Но, боюсь, мы не узнаем, зачем им эта земля, пока пришельцы не закончат стройку.        — Знаниями зеты тоже вряд ли поделились по доброте душевной, — добавил отец, — но зачем? Мы можем с уверенностью сказать, что эти пришельцы нам не враги. Куда более сложный вопрос, — почему они хотят стать нашими друзьями?        — По-моему, на улице что-то происходит, — предупредила миссис Кенмор, слегка кивая в сторону окна.       Уилл осторожно заглянул наружу: на улице не было ни автомобилей, ни прохожих, а по краям тротуара выстроились две параллельные шеренги полисменов. Последним фрагментом головоломки стали голоса, скандирующие «Земля для людей!» и с каждым выкриком их обладатели всё приближались.        — Демонстранты! — предупредил старший лектор, закрывая окно, чтобы не слышать нарастающий гомон.        — Этих вряд ли получится убедить логическими методами, — прокомментировал ситуацию Аарон, видя, как огромная колонна протестующих марширует по дороге, размахивая руками и тряся плакатами.        — Из вечерних новостей узнаем, почему они вышли на улицу, — добавил сын, — но всё происходящее явно согласовано с властями, даже дорогу перекрыли.       Шествие тем временем всё продолжалось и продолжалось. К лозунгам добавились барабаны, задающие ритм для всей толпы, но, в любом случае, на пути у этих разозлённых людей не пожелал бы оказаться никто. Около двадцати минут непрекращающийся поток недовольных катился по улице, шумя на весь Эдинбург, пока наконец в хвосте колонны не проехали несколько карет скорой помощи в сопровождении полицейских фургонов с водомётами на крыше. С уходом демонстрантов улица затихла.        — Интересно, они сами вышли на улицы, или кто-то подсказал? — Кенмор-старший высказал вслух одну из своих мыслей.        — Скоро мы это узнаем, — добавила Сивилла.        — Вас отвези на квартиру? — предложил Уилл, видя, что чай и печенье уже заканчиваются, а конфеты — и подавно.       Вечером, довезя родителей до их квартиры на такси и купив в магазине продукты на троих, старший лектор вернулся к себе. Вечером на улицах было куда тише, по крайней мере, магнитом для народного недовольства стал какой-то другой район. Новости должны были прояснить ситуацию.       Однако уже на вступительной речи ведущего мистер Кенмор понял, что всё намного серьёзнее, чем казалось. Такие демонстрации проходили почти во всех крупных городах на планете, а с территорий, которые было решено отдать зетам и их союзникам, шёл огромный поток мигрантов, добровольно покинувших свою родину ещё до того, как к ним прибыли представители других цивилизаций.        — Миллионы недовольных вышли на демонстрации по всей планете. От Токио до Дублина протестующие против Ньюфаундлендского договора требуют его аннулирования или отставки нынешнего генерального секретаря ООН, — ровным голосом вещал диктор, — по их мнению, наименее развитая часть Африки и опустошённый Катаклизмом участок Северной Америки — непомерная цена за мир с высокоразвитыми соседями и возможность одномоментного научно-технического скачка на несколько столетий вперёд. Правительства наиболее развитых стран уже выделили средства на выплату компенсаций для тех, кто не желает оставаться на переданной по договору территории. Больше всего протестующих сейчас собрались в Женеве, вокруг временной штаб-квартиры Организации Объединённых Наций, полиция оцепила периметр и прилагает все усилия, чтобы не допустить хаоса.       Далее последовал репортаж с места действия: толпа народа собралась вокруг здания ООН, оцепленного полицией, Люди шумели, скандировали лозунги, требовали отставки генерального секретаря. Полицейский спецназ в это время оцепил здание и внимательно следил, чтобы никто не мог проникнуть внутрь периметра. Пока что всё это походило на стихийный и не слишком агрессивный протест, однако мистер Кенмор понимал: статус-кво неизбежно и очень скоро изменится. Вопрос был в том, в какую сторону.       На следующий день старший лектор неожиданно для себя обнаружил, что вся жизнь в Эдинбурге застыла: магазины не работали, хозяева заперли все двери и дополнительно укрепили окна, опасаясь, что протест перерастёт в погромы, школы и университеты подавно не работали. Даже часть студентов, которые, казалось бы, совершенно не горят желанием выходить на улицы, присоединились к митингующим. Городские службы опасались выпускать общественный транспорт на улицы, а все, кто могли убрать машину в гараж под замок, сделали это ещё утром. Улицы безостановочно патрулировали полисмены. Однако подача воды и электричества, а, тем более, работа Интернета и телерадиокомпаний не остановилась, что было довольно странно.       «Не похоже это на стихийное выступление, — подумал мистер Кенмор, — одни работают бесперебойно, а другие закрылись. Словно кто-то хочет, чтобы мы увидели нечто важное»       С каждым днём напряжение росло: на второй день демонстранты, разбившие вокруг зданий палаточный лагерь, выстроили баррикады и расставили самодельные «ежи», на третий — подожгли покрышки. К пятнице недовольные принялись громить ближайшие автомобили и магазины, разбивать окна и витрин, однако полиция не вмешивалась, хватая только самых буйных, кто пытался пройти за периметр. Улицы тоже оставались пустыми: мистер Кенмор ждал, что к баррикадам подъедут если не танки, то полицейские фургоны или пожарные машины, но этого не происходило: представители силовых структур и миротворцы, которые должны были одними из первых вмешаться в происходящее и разогнать бунтовщиков, молча наблюдали за происходящим и не вмешивались. Не менялись только требования: либо аннулирование договора, либо отставка генерального секретаря и, соответственно, всех, кого он назначил.       В Эдинбурге тем временем уже началась раздача населению продуктов и лекарств, причём доставка гуманитарной помощи была организована ничуть не хуже чем работа СМИ. Поэтому, когда в субботу позвонил Даррен, чтобы сообщить новости кафедры, и речь зашла о беспорядках, мистер Кенмор уже знал, что сказать:        — Тебе не кажется всё происходящее странным?        — Если честно, не ожидал от тебя такого. Ты не удивился новости об обнаружении королевства эльфов, но обычное народное выступление кажется тебе странным. Может, запишешься на консультацию к психологу?        — В том-то и дело, что это — не обычный протест. Ты слышал когда-нибудь выражение «это глупость или измена»?        — На что ты намекаешь?        — Как думаешь, велика ли вероятность, что при стихийном бунте продолжат работать СМИ, сохранится подача воды и электричества, а корабли с гуманитарной помощью будут ходить точно так же точно, как и сухогрузы с более привычными товарами? — ответил вопросом на вопрос старший лектор.        — Такого не бывает, — неуверенно предположил Даррен, — мне кажется, что такого не бывает. Должно остановиться всё.        — Значит, выступление не стихийное, бездействие военных это только подтверждает, — подвёл итог мистер Кенмор, — кто-то использует недовольство для продвижения своих интересов, а нынешний секретариат ему как-то мешает. Договор с зетами стал поводом, из той ситуации невозможно было найти выход, который не привёл бы к бунту.        — Только не говори мне, что ты уверовал в теорию заговора, — отмахнулся ассистент.        — Можешь вздохнуть спокойно: я и сейчас в неё не верю, — твёрдым голосом ответил нейробиолог, — но и тебе не стоит обманываться: всё происходящее — не более чем делёжка власти между двумя политическими группировками. Я не знаю, кто выкрикнул лозунг и собрал народ на эти демонстрации, но скоро нас ждут большие перемены не только в науке, но и в политике. Считай, что сейчас мы наблюдаем за переворотом.        — То есть, недовольные массы — это просто чьё-то средство прихода к власти? — Даррен был поражён, — но зачем? Что нужно организаторам этих бунтов? Ничего не понимаю.        — Знаешь, Даррен, я не люблю Ницше, но сейчас вынужден с ним согласиться: власть может стать самоцелью. Тогда человек может измениться до неузнаваемости, и чем выше он находится, тем меньше его сдерживает совесть. Ты, наверное, не знаешь, но Риз раньше был одним из самых продуктивных аспирантов, живо интересовался наукой и сам писал все статьи. Сравни с тем, какой он сейчас.        — Смотрю на него нынешнего и вижу совсем другого человека, — неохотно признался ассистент, — в жизни не поверил бы, что он такой. А ты-то откуда это знаешь, кем зав. кафедры был раньше?        — Мне это рассказывал отец, и у меня нет причин считать, что он врёт, — кратко ответил мистер Кенмор, — он и Риз занимали важные административные должности на факультете биологии и медицины, но в один прекрасный день Аарон понял, что не узнаёт самого себя, и уволился. Отца хотели повысить как раз до заведующего кафедры, но в итоге должность досталась Ризу.        — Интересно. Риз говорил, что Аарон уволился, потому что не справился с кризисом среднего возраста.        — Сейчас это уже неважно, — подытожил старший лектор, — важно то, что наделённый властью индивид нередко становится своей полной противоположностью и теряет практически всё человеческое, даже не заметив этого. Такое может приключиться с любым, кто возвысится над остальными людьми — достаточно перестать считать этих самых "остальных" за равных себе. Это одна из важнейших причин, почему никто не пытается создать человеческий организм гораздо более совершенным. Мы можем при желании нарастить любому огромные мускулы, придать иммунитет к большинству болезней и вживить имплант, благодаря которому можно решать в уме сложнейшие дифференциальные уравнения, но останется ли человек после этого человечным?       Несколько секунд Даррен молчал, обдумывая услышанное.        — Мне кажется, это не наша специальность, — уклончиво ответил ассистент, — но ты прав, беспорядки на самом деле получаются слишком «организованными».       Мистер Кенмор вежливо попрощался и повесил трубку. Старший лектор сам не ожидал услышать от себя такой речи по философской антропологии, тем более, что он, как уважающий себя и ответственный нейробиолог, старался всячески избегать пространных рассуждений, преимущественно опираясь на практику. Катаклизм, выбивший почву у него из-под ног, заставил смотреть на мир несколько по-другому.       Протесты продолжались и на следующей неделе, становясь всё более жестокими. Наконец, генеральный секретарь собрал пресс-конференцию, где публично объявил о своей отставке, и на следующий же день всё в Эдинбурге как по мановению волшебной палочки вернулось на круги своя: магазины снова заработали, возобновились занятия в университете, а все публичные мероприятия продолжились, словно никаких демонстраций и в помине не было. Единственное, что напоминало о случившемся — брошенные на улицах плакаты и транспаранты с лозунгами «Земля для людей» и «долой генерального секретаря».       Мистер Кенмор осознавал, что дальше человечество ждут кардинальные и неизбежные перемены, и они затронут не одну только науку или экономику, но все возможные сферы жизни общества. После 21 декабря 2012 года Земля изменилась безвозвратно, и можно было только гадать, чего нового принесёт завтрашний день…