От депрессии мало что помогает.
Чимина снова тянет к окну. В наушниках наконец-то что-то соответствующее душевному состоянию, грустное до беспредела. Первые капли дождя разбиваются о стекло, оставаясь капельками на нем какое-то время и потихоньку срываясь вниз после. Жизнь кипит вокруг Чимина. В салоне водителя, где играет тихое радио. У Джина, смотрящего очередную серию «Друзей», благодаря которым он хочет выучить английский. На улице, где люди, которых он только и видит что из окон машин, прячутся от мелкого дождя под зонтами. Чимин всматривается в каждого, пытаясь прочесть их как книгу, по одной обложке. Потому что так будет честно. Его пытается прочесть весь мир, он хочет попробовать тоже. Но как в замедленной съемке его взгляд задерживается на одном человеке, что больше всех приковывает внимание своей внезрачностью. Это парень, и он стоит боком к Чимину, опираясь о прозрачную стенку остановки спиной. В самом деле. Ничего примечательного и особо интересного, только вот Пак как-то слишком осторожно блуждает по его тёмной одежде, кроссовкам и пальцам рук, которыми он держит сигарету, поднося её к губам. Айдол засматривается на горящий фитилек, который разгорается сильнее с новой затяжкой, а после замечает, как в другой руке незнакомец держит телефон, то и дело что-то печатая на нем. Лица парня не видно за его спадающими волосами. Но сердце начинает стучать быстрее, рождая внезапную тревогу. Наблюдение прерывает автобус, остановившийся на остановке и закрывший незнакомца. Чимин нерадостно отворачивается от окна, высматривая масштабы пробки, в которую они попали, через лобовое стекло. И, когда оборачивается на остановку снова, теряет все мысли. Парень разворачивается лицом к нему, и складывается ощущение, что он смотрит сквозь тонированные окна прямо в душу Пака своими пронзительными глазами. Теми, что так сильно напоминают о Пусане и о покинутом близком человеке. Перед ним стоит Чонгук, и наверное таблетки все же действуют, посылая образы, способные стать светом и вывести из мрака глубоких туннелей. Блондин шумно выдыхает, когда его желудок скручивается в тугой узел. Парень с остановки как назло смотрит в сторону машины, продолжая курить. Будто бы чувствует, что тот, кто ему нужен, прямо сейчас сидит в чертовой машине. В голове только ЧонгукЧонгукЧонгук, забравшийся в сердце так глубоко, что его оттуда не вытащить, слишком далеко пустил свои корни. Или… Чимин сделал это за него, не дав Чонгуку покинуть своё сердце. Но разве это Чонгук? Тот самый Чонгук из Пусана? Это просто больная фантазия. Просто так сознание пытается бороться с одолевший напастью. Чиминов Чонгук не курит, а его взгляд наполнен теплотой. Здесь только холод и отраненность, которых Паку достаточно. Гудки идут один за другим отчего блондин начинает нервничать, дергая коленкой. Чимин пытается держать себя в руках, что получается, когда по ту сторону слышит мамин голос, наполненный теплотой. — Сынок? Ты уже в Сеуле? Как прошёл полет? Пак так скучает по родителям и Пусану. — Привет, мам, все хорошо, я уже еду с аэропорта. Как у вас дела? — пальцы Чимина касаются дырки чуть выше колена на его чёрных джинсах, он пытаясь занять себя чем-то, перебирает тоненькие белые нити, торчащие вокруг. — Наконец-то ты на родине, мы так соскучились. Когда ты приедешь домой?Домой.
— Я тоже скучал. У меня есть ещё пару дел в Сеуле, приеду как только вырвусь, — Чимин откидывается на спинку сидения, прикрывая глаза. Разговор с мамой его успокаивает. — Так как дела? Как папа? — Мы ждём тебя, Чимин. У нас все хорошо, твой папа вчера приболел и действует мне на нервы так, будто температура в тридцать семь градусов способна его убить, — женщина смеётся в трубку. — Пускай выздоравливает побыстрее, — Чимин прикусывает свою губу, надеясь, что простуда отца пройдёт как можно скорее. — Я вылечу его к твоему приезду, не переживай. Я забочусь о нем. — Хорошо, — губы парня растягиваются в лёгкой улыбке, но затем снова смыкаются. — Мам? — Да? — А ты давно видела Чонгука? — вздох получается судорожным, совсем безнадежным. Даже Джин, почуяв неладное настроение, хмурится, лениво поворачивая голову к младшему. — Чонгука? А что такое? — его мать наверняка хмурит брови по ту сторону линии. — Чжиын волнуется, — кидает он первую пришедшую в голову ложь. — Или ты? Айдол замирает, как только слышит ответ мамы, он неосознанно кидает взгляд за окно, где незнакомец как две капли воды похожий на Чонгука снова опирается об остановку, не обращая никакого внимания на машину. — Ну так что? — шепчет он в трубку. — Я видела его неделю назад, когда шла с работы. А твой папа говорил мне, что видел его вчера на рынке. Чимин снова смотрит на парня за стеклом в упор, пытаясь удостовериться лично в том, что ошибся. Ему отчего-то становится легче. Это не Чонгук. Чонгук не курит. Его взгляд тёплый. А ещё, Чонгук в Пусане, куда Чимин поедет совсем скоро. Пак чувствует спадающий с его плеч груз. — Я приеду как только смогу, мам. Передавай привет отцу. Люблю вас. — Подожди, Чимин. Скажи мне, почему ты спросил о Чонгуке? — растворяется в воздухе.Потому что он сможет исцелить меня. Если когда-нибудь простит.
***
— Чимин? — Чонгук видит, как Пак уплывает куда-то далеко в свои мысли, позабыв о том, что рядом вообще-то кто-то есть, и этот кто-то хочет знать ответ на вопрос, даже если услышанное может напугать до чертиков. Чимин вновь поднимает рассеянный взгляд на младшего и не в силах сосредоточиться на его глазах бегает по чужому лицу. К блондину хочется броситься, но Чонгука останавливает какой-то невидимый барьер недосказанности. Чимин не доверяет Чону, поэтому ничего не сказал до этого, поэтому ничего не говорит сейчас. А сказал бы когда-нибудь сам? Усмешка слетает с губ Чонгука слишком своевольно и неожиданно, также как игла, наполненная обидой, вонзается под его кожу. Зачем все это, если для Чимина эти их отношения строятся на одних словах? Но Пак как будто отмирает, когда видит выражение лица Чонгука. Кажется, что он все прочитал по одному только взгляду. — Чонгук, я… Младший внимательно смотрит на то, как выражение лица Чимина приобретает оттенок горечи, пронзающей его собственное сердце новой порцией боли. Чонгук вдруг слабо улыбается, опуская голову вниз и делая несколько неуверенных шагов назад. — Я увидел антидепрессанты, когда мы ссорились с тобой. Они просто лежали на этом чертовом столе и я подумал, что они твои. Но я не учёл варианта того, что они могут быть чужими, — все слова Чимина встают у него комом посреди горла, когда Чонгук поднимает на него полный резкости взгляд. И сейчас Чимину хочется зарыдать от одного только тона младшего, который звучит так, будто его предали. Он снова делает больно Чонгуку? — Они мои, Чонгук, — почти шепчет Чимин, когда понимает, что ложь не должна разрушить все то, что между ними только начало складываться. Чонгук теплеет моментально от правды, сталкиваясь с реальностью произнесённых Чимином слов. Блондин будто уменьшается в размерах, опасаясь реакции, но спустя пару секунд видит, как младший останавливается напротив, не решаясь начать что-то первым. — Я должен был, наверное, сказать. — Если ты доверяешь мне, то должен был, — вздыхает брюнет, ловя тёплую ладонь Чимина, чтобы переплести их пальцы. Чимин немного дергается от неожиданности, но уверенно хватается за большую ладонь Чона. Чонгук ощущает покалывания по всему телу только от одного прикосновения и пытается не думать о том, насколько сильно влюблён. — Я доверяю тебе, просто не хотел, чтобы ты смотрел на меня этим своим сочувствующим взглядом, — Чимин бормочет себе под нос так, что Чонгук понимает его через слово. — Сочувствующим взглядом? Таким? — старший сразу начинает смеяться, как только поднимает глаза на брюнета, что кривит своё лицо в попытках разрядить обстановку и расслабить Пака. У него получается, потому что щеки Чимина розовеют от смеха. — Нет, это твой обычный взгляд. Сочувствующий выглядит иначе. Чонгук снова пытается строить смешные выражения лица, чтобы сделать атмосферу максимально комфортной для Пака, да и для самого себя. Может быть ещё и потому, что на улыбку Чимина он готов смотреть вечно. Что бы это вечно не значило. — Вот так? Айдол быстро кивает даже, если сочувствующий взгляд Чонгука вовсе таким не является, а затем спонтанно падает в объятия младшего, не выпуская чужую ладонь. — Так тебе никто не говорил про то, что у меня депрессия? — тихо шепчет он куда-то в область между шеей и ключицами, вдыхая запах Чонгука. Чонгук оборачивает свободную руку вокруг талии Чимина, прижимаясь щекой к макушке блондина. Он бесцельно смотрит на торшер, стоящий неподалёку, пока Чимин дышит ему в шею, скорее всего боясь разговаривать на эту тему глядя младшему в глаза. — Я увидел таблетки и проследил за твоим поведением, мне никто не говорил. Кто-то ещё ведь знает? — Чонгук отвечает тоже тихо, не желая прерывать хрупкий момент своей громкостью. У Чимина депрессия, и Чонгуку надо знать как с этим бороться. — Все из группы и агентство. Не говори никому, ладно? Это не для общественности. Чонгук хмыкает. — Я никому и не сказал бы, но…как долго? — Месяцев семь. Младший молчит, потираясь своей щекой о светлые волосы Пака и сжимая его ладонь в своей немного сильнее. Чимин расценивает молчание как неозвученную просьбу продолжить. — Первые месяцы было тяжелее, правда. Психолог работал со мной чуть ли не двадцать четыре на семь, меня тошнило от одного слова «депрессия». Потом я начал принимать таблетки, но они как не помогали так и не помогают. Поэтому я пытаюсь справиться сам. — Из-за чего это началось? Чонгук не понимает от чего ему больнее: от представления о том, что Чимин мучается уже семь месяцев или от этой горечи в голосе старшего, расползающейся по тишине вокруг них слоем печали и пыли. Пак немного отстраняется, чтобы поглядеть в карие напротив, и Чону хочется отдать ему все, что у него только есть, чтобы не видеть всю эту бурю грустных эмоций. — Я…я не знаю, Чонгук. Сначала у нас резко появилось огромное количество фанатов по всему свету, чуть ли не единственной мечтой которых было увидеть нас. Начались преследования сасэнов, суета с разборками. А в какой-то момент я так погряз в этой популярности, что перестал узнавать себя на фотографиях от папарацци, где я выглядел как знаменитость, у ног которой весь мир, ещё позже перестал воспринимать своё отражение в зеркале, — голос парня начинает дрожать так, будто бы он сейчас заплачет, и Чонгук уже хочет попросить его остановиться, но Чимин сглатывает неприятные эмоции и продолжает: — Я начал жить сценой, жить каждым восхищенным взглядом, каждой новой наградой. Просто я так сильно гнался за идеальным образом, а теперь не могу найти себя снова. Все, что есть у меня, — выученные наизусть фразы, отрепетированные улыбки и лидерство в рейтинге репутации, которое нависает надо мной тяжелым облаком и не позволяет сделать ни шага в сторону. Я не знаю как выбраться из этого. Дыхание Пака выравнивается, но только Чонгуку легче от этого не становится, под грудной клеткой сердце разрывается на части. — Чимин, — вырывается тихое и очень нежное из его уст. Блондин снова опускает глаза, бегая ими по полу, только чтобы не смотреть на Чонгука, у которого этот сочувствующий взгляд, который он видеть совсем не хочет. — Не существует идеальных людей, но существуют невероятные личности. И ты именно такой. Не твой сценический образ, ты сам. Не-ве-ро-ят-ный. — Я самый надменный клоун в этой индустрии, так ты вроде говорил, — Пак отстраняется, скрывающий это, но на самом деле расчувствовавшийся из-за слов младшего. В ответ на это ему прилетает фырканье и усмешка: — Ну ты правда вёл себя как клоун, — оправдывается Чонгук, игнорируя заинтересованно вскинутую бровь Чимина. — Ты две минуты назад сказал, что я невероятный, а теперь называешь клоуном? — Ты наговорил много дерьма тогда, — пытается защититься Чон, вспоминая их первую встречу. — Мне жаль, — Чимин вздыхает, а у Чонгука будто слетает пелена с глаз, когда он слышит тон голоса старшего. Ему в самом деле жаль, возможно он раздумывал над своим поведением в тот вечер ещё очень много дней. — Послушай меня, — Чон сильнее сжимает ладошку Чимина, ощущая тепло исходящее от неё. Он продолжает говорить только после того, как Пак сдаётся и поднимает взгляд: — Мы пройдём через этот ад вместе, не останавливаясь ни на одну гребанную секунду. Я буду держать твою руку, а ты не отпустишь мою. — Обещаешь? Чонгук смотрит в искрящиеся теплотой глаза Пака, снова и снова теряясь в них. — Обещаю.***
Ёмкость с малиновым сиропом выскальзывает из рук, расползаясь ядовито-розовыми разводами на бежевом фартуке и чёрной стойке, вместо того, чтобы оказаться в бумажном стаканчике двойного капучино. Чжиын только и успевает, что невесело вздохнуть и устало прикрыть глаза. Постоянный посетитель, ожидающий свой заказ, отрывается от переписки на телефоне, и тут же подрывается ближе, чтобы узнать все ли в порядке. — Извините, пожалуйста. Явно не мой день, — брюнетка берет чистую ёмкость, куда вливает новую порцию, а позже добавляет этот сироп в стаканчик с готовым кофе. — Вот, держите. — У всех нас бывают такие, не унывайте. Ваш кофе все равно самый вкусный, — парень искренне улыбается, забирая свой заказ из рук бариста, а щеки Ли багровеют от комплимента. Они оба вежливо друг другу кланяются, перед тем как парень уходит. Девушка оглядывает кофейню, где у дальних столиков сидит пару человек, затем косится на посетителя в капюшоне и кепке, изучающего десерты в витрине. Приторный запах малины перемешивается с запахом кофейных зёрен, и от этого приставучего сладкого аромата хочется спрятаться, все кажется липким и слишком неправильным. Тоненькой рукой она тянется к мокрой тряпке и, пока не стало поздно, вымывает стойку, после бросая тряпку в мусорное ведро, где уже покоятся осколки блюдца, разбившегося пару часов назад. Это просто плохой день. — Здравствуйте, — брюнетка натягивает милую улыбку, обращаясь к подошедшему посетителю, что вероятно определился с выбором, но когда быстро пробегается по лицу, скрытому за маской, узнает в нем Намджуна. Его не так просто узнать из-за безразмерной толстовки, с капюшоном поверх кепки и маски на лице. Она быстренько осматривается, пытается понять пришёл ли он с кем-то, но больше никого не видит. — Привет, — слышится мягкий знакомый тембр в ответ, Ким кажется немного смущается, отводя взгляд с девушки на вывеску с перечнем напитков, — эм, можно мне тоже капучино? Брюнетка в ответ растерянно моргает и кивает головой, вдруг начиная нервничать в присутствии айдола. Такого раньше ни разу не было, это их первая встреча с того момента в загородном домике, когда она пообещала ему бесплатный кофе. Вспоминая это, Чжиын вдруг замечает в руках у него карточку, что он держит наготове, поэтому отрицательно качает головой, прося её спрятать. — Я ведь обещала, — кидает она и начинает делать напиток. Она благодарна тому, что может отвлечься на какое-то время. — Сироп? Намджун выпускает усмешку: — Обойдусь, с тебя хватит сиропов, — кивком он показывает на перепачканный фартук, отчего щеки Чжиын снова краснеют, она прячет глаза и продолжает молча делать заказ. Атмосфера кажется напряжённой и неловкой, потому что Чжиын себя так не ведёт. Она всегда открыта к разговорам, но все слова почему-то стоят поперёк горла. — Тяжелый день? — первым начинает парень. — Просто встала не с той ноги, все валится из рук, — отвечает Ли, выставляя перед собой на стойку стаканчик с капучино. Намджун кивает головой словно понимает, о чем она говорит, спускает маску к подбородку и аккуратно тянется к стаканчику, немного отпивая. — А ты заехал перед репетицией? Парень вскидывает свою бровь вверх: — Нет, её сегодня нет, — девушка невольно следит за тем, как Ким слизывает языком пенку с губ, и когда ловит себя на мысли, что делает, резко убирает взгляд. — Тогда ты просто гуляешь? Блондин тихо смеётся, пряча улыбку за стаканчиком, и исследует лицо девушки. — Не совсем. Просто приехал к тебе. Губы брюнетки приоткрываются в немом вопросе, когда её сердце начинает стучать быстрее, дразнясь с каждой томительной секундой возникшего молчания все больше. Она берётся протирать стакан, чтобы хоть чем-то скрыть своё волнение. — Почему? — Я…эм, — снова слышится тихий и смущённый смех парня, от которого у Чжиын бегут мурашки по телу, — думаю, что хочу пригласить тебя на свидание? Помещение заполняется звоном разбитого стакана, что выскальзывает из рук девушки. Она напугано глядит на такого же испуганного Намджуна, который в эту же секунду перегибается через стойку, чтобы убедиться, что Чжиын не поранилась осколками. — Ты в порядке? Ничего не болит? — Ли слышит взволнованный голос парня совсем рядом, но сама гипнотизирует посетителей, обернувшихся на шум, взглядом. Те быстро теряют интерес, не обращая внимания на парня, и снова возвращаются к разговорам, а сердцебиение Чжиын снова приходит в норму. — А, да-да. Все хорошо. Я же сказала, что все валится из рук, — она выдавливает из себя усмешку и кидает взгляд на лицо парня, встречаясь с его любопытными глазами. — Давай помогу убрать все это, — Ким быстро обходит стойку, оказываясь в рабочей зоне, пока брюнетка наблюдает за ним как в замедленной съёмке. Намджун сам находит веник и совок, аккуратно сгребает осколки, щурится, стараясь не пропустить ни одного из-за слабого зрения, а все внутри брюнетки трепещет при взгляде на него. Не то, что бы она была по уши. Но, возможно, к этому близка. — Эй, сильно напугалась? Девушка говорит «нет», но кивает головой словно «да», и это в очередной раз смешит Намджуна, выбрасывающего осколки прямо к разбитому блюдцу и тряпке, пропитанной малиновым сиропом. Ему хочется знать, как он в самом деле чуть не пропустил эту девушку из вида. Чжиын неожиданно отмирает, переваривая всю информацию, которую получила за последние несколько минут. Она вдруг вспоминает как обычно ведёт себя Ли Чжиын. — Мы остановились на части, где ты зовёшь меня на свидание. Намджуну хочется громко засмеяться, но тогда он привлечёт внимание посетителей. Поэтому он широко улыбается даже если этого не видно за маской. — Ага, пойдешь на свидание со мной? Чжиын дарит ему ответную улыбку, кивая в согласии. Может она дождалась своего принца?***
— Можешь не притворяться, что тебе нравится, — Тэхён кидает веселый взгляд на Сокджина, который осматривается вокруг как пятилетний ребёнок, увидевший в своей только начавшейся жизни что-то новое. Джин задерживается взглядом на обшарпанных стенах и выбитых стёклах, разбросанных тут и там. А его белые кроссовки уже стали грязно-серыми из-за обсыпанного бетона. Изнутри здание совсем не примечательное, не эстетичное и больше похоже на обычный заброшенный офис, каковым и является. Тэхён, пряча руки в карманы своей кофты, с улыбкой на губах наблюдает за потерянным парнем. Младший ведь говорил тысячу раз, что Джину точно не понравится, но тот так яро настаивал на обратном. — Это, конечно, не галерея искусств, но какая-то история во всем этом кроется, — с видом знатока заключает старший, подходя ближе к Тэхёну, что стоит недалёко от большой дыры в стене, на месте которой когда-то было окно. Вообще-то директор этого здания просто расширил свой бизнес и переехал в другое место, но Тэхён, чтобы не расстраивать старшего убедительно кивает головой. — Так почему ты любишь проводить время в подобных местах? — руки Сокджина уже на автомате притягивают к себе младшего, который охотно в эти объятия идёт. — Мне спокойно в них. Они всегда напоминают мне о хрупкости жизни, — младший пожимает плечами, прижимаясь спиной ближе к старшему. — Мне они напоминают о бездомных, — кидает Сокджин, заставляя смеяться Тэхёна. — Каждому своё. Я часто прихожу именно сюда. Здание находится на возвышенности, поэтому здесь всегда красивые закаты. Мы бы увидели один из них, если бы ты не валял дурака полдня, — в голосе Тэхёна скользит недовольство, на которое Джин даже не обращает внимания. — Мы обязательно посмотрим на закат в следующий раз. Они оба вглядываются в опустившиеся на город сумерки и постепенно загорающиеся огни. Где-то вдалеке слышна ритмичная музыка, биты которой долетают до них через раз. Тэхён клянётся самому себе, что хрупкость в заброшенных стенах ещё никогда не была такая отчётливой. — К следующему разу многое может измениться, — наконец говорит он, не в силах держать слова в себе. Джин заметно напрягается, прочищает горло перед тем как спросить: — Например? — Ты. Наши отношения. Может быть и я. Джин морщит нос, даже если Тэхён этого не видит, стоя спиной к нему. Хочет обойти в который раз надоевшую тему, но знает, что этого будет недостаточно для того, чтобы младший успокоился. — Я люблю тебя, — тихо проговаривает он, зная, что эти слова не должны быть громкими, — это все, что тебе нужно знать. Я не хочу, чтобы это менялось. Тэхён еле сдерживает слезы, которые застилают глаза. Жить без Сокджина больше полугода. Снова. Довольствоваться переписками, фотографиями и видеозвонками. Наблюдать за влюблёнными фанатами в твиттере, переживать тяжёлые дни порознь. — Я тоже люблю тебя, — произносит он на выдохе. — Не знал, что ты такой сентиментальный, — смех Джина успокаивает младшего, позволяя снова нормально дышать. Какой толк от слез и переживаний, если будущее ещё не наступило, а в настоящем они любят друг друга?***
Чонгуку этот Сеул за окном, возможно, нравится чуть-чуть больше. Он серый, мрачный, совсем не солнечный, но он какой-то необычный, вызывающий трепет в каждой клеточке. Сеул пахнет горькими нотами с вкраплениями ванили и чего-то цветочного, ещё он пахнет холодом в жаркие дни, но больше всего Сеул пахнет бархатной кожей Чимина, которого Чон обнимает каждую ночь. До парня доносятся тихие шаги босого и сонного Чимина со стороны комнаты, что вызывает внутреннее умиротворение от ощущений, которым пропитан этот момент. Или все моменты, проведённые рядом с Паком. Блондин расслаблено зевает и хмурится, когда подходит ближе к Чону, стоящему у распахнутого окна. В его длинных пальцах почти докуренная сигарета, которая сегодня удивительно медленно догорает. Уголки губ айдола расстроенно опускаются вниз, пока он сам окольцовывает сзади талию Чонгука, прижимаясь спрятанной за хлопковой майкой грудью к оголенной спине. Становится ещё теплее. — Почему ты куришь? — невнятно шепчет Чимин, но Чонгук его понимает. — Почему ты носишь серые линзы? — в ответ усмехается Чонгук, затягиваясь в последний раз перед тем, как кинуть сигарету в миску, которую Пак выделил специально для того, чтобы ему в какой-нибудь прекрасный момент не позвонил владелец дома. Чимин пожимает плечами. — Я чувствую себя другим человеком в них. — А сигареты меня успокаивают, — так же тихо вторит ему младший, поворачиваясь в руках Чимина так, чтобы видеть его лицо. Чимин иногда даже спит в линзах, что, вероятно, может быть плохо для его зрения. — Я соскучился по твоему цвету глаз и волос. — Я похож на того неуверенного Чимина, каким я был до всей этой известности, с натуральными цветами, — фыркает Пак и по инерции отодвигается от Чонгука, пытаясь избежать этой темы. — Тебя не определяет цвет волос или глаз. Ты потрясающий, потому что ты потрясающий. — Чонгук сокращает расстояние между ними, чтобы оставить легкий поцелуй на голове Пака. — Будь готов через час, хочу отвезти тебя кое-куда.***
Чимин всю дорогу до не совсем уж и близкой остановки пытается выяснить, куда его пытается отвезти Чонгук. Они слоняются по улицам Сеула, петляя между дворами и жилыми зданиями, откуда слышны детские возгласы. Старший на какое-то время даже опускает свою маску полностью уверенный в том, что на него никто не обратит внимания. И не обращает. Люди заняты оживленными разговорами с соседями, шумными играми с детьми и громким смехом, наполненным домашним уютом. Здесь протекает спокойная счастливая жизнь, в которой людям вовсе не интересно тратить время на проходящего мимо Пак Чимина, участника всемирноизвестной корейской группы ONI. Он успевает почувствовать себя обычным. На остановке кроме одной старушки никого больше нет, она внимательно читает газету, щурясь, когда что-то не видит, и иногда посматривает на расписание автобусов. В сторону Чонгука и Чимина она смотрит лишь тогда, когда они подходят ближе, сразу же возвращая взор обратно на печатные страницы. Вокруг остановки одни деревья, листья которых красиво переливаются на вечернем солнце, больше нет ни высотных зданий, ни магазинов. — Не расскажешь, куда ты меня тащишь? Я прошёл семь километров и не уверен, что выдержу ещё, — Чимин трясёт ногами, чтобы полегчало хоть чуть-чуть, но по нему видно, что помогает не особо. Чонгук смотрит на него с привычной улыбкой, пропуская жалобы мимо ушей. Старенький автобус подъезжает через пятнадцать минут, он похож на те, на которых Чимин и Чонгук катались в детстве по Пусану. Те же обтянутые несколько раз сидения, заедающие окна, отчего по салону расползается духота, даже, кажется, те же старушки, вечно занятые и куда-то держащие путь с огромными сумками, наполненными овощами и сладкими подарками для внуков. Пак следит за тем, как от колёс автобуса поднимается пыль снаружи. Он кидает взгляд на Чонгука и замечает его умиротворенное лицо с прикрытыми глазами, его левая рука все ещё крепко сжимает правую руку Чимина. Паку совестно от мысли, что он готов променять свою известность взамен на спокойную жизнь. Он укладывает свою голову на плечо младшего, и не обращает внимания на то, как затекает шея, на то, как жарко в этом автобусе, или на то, как какой-то шестилетний мальчик громко спрашивает у бабушки, какой динозавр её самый любимый. На сегодня Чимин — просто Чимин, не имеющий ничего общего с тем известным айдолом.***
Чонгук ведёт блондина по каким-то подозрительным тропинкам под закат солнца, спадающий на лицо младшего мягким светом. Чимин не сдерживается, делая пару фотографий Чонгука, пока тот не видит. Высокие деревья обдают приятной вечерней прохладой, пропитанной летним теплом, а ноги Чимина совсем еле идут. Пригород Сеула выглядит словно отдельная планета, что-то среднее между Пусаном и какой-нибудь умиротворенной деревушкой на севере Франции. Здесь царит обыденность. Они выходят к нужному месту через семь минут, когда в нос ударяет запах водорослей, а до ушей доносится тихий плеск воды. Это большой деревянный и пустующий пирс, окружённый мирным озером. Небо над ним переливается с мягкого оранжевого в глубокий фиолетовый, усыпанный еле заметными звёздами. Чимин задерживает дыхание от внезапной красоты, отчего младший усмехается. Он сам среагировал так, когда впервые попал сюда. — Красиво, да? — брюнет медленно идёт вперёд по пирсу, приглашая Пака следовать за ним. — Безумно. Как ты нашёл это место? — Чимин останавливается рядом с Чонгуком около деревянных перил. — Когда я только приехал в Сеул, мне нравилось сбегать из города в пригород. Каждый раз садился на какой-нибудь автобус и ехал до конечной, а там уже просто бродил вокруг. Так и нашёл это озеро, — на губах Чонгука появляется смущенная улыбка. — Твоя нелюбовь к Сеулу — это не так уж и плохо, — Пак усмехается, наблюдая за тем, как вода словно бы дрожит от ветра. — Может быть нам стоит переехать сюда когда-нибудь. От услышанного Чон заливается громким смехом. — Мы уже как-то переехали вместе в Сеул. Давай обойдёмся без совместных планов на переезд. Ауч, за что ты ударил меня?! — Как насчёт долгой совместной жизни, Джей Кей?! Чимин в ярости и это видно по его глазам, которые он устрашающе раскрывает. Очаровательный. Дьявол с внешностью ангела. Чонгуку, потирающего плечо от грозного удара, хочется никогда Чимина не отпускать, не отдавать его противным папарацци и переходящим грань фанатам. — Мы и так почти живём вместе. — Мы кочуем с места на место, а не живём вместе. — Ещё скажи, что ты хочешь стабильности, — Чонгук тихонько смеётся. — Было бы неплохо, — выдыхает Чимин, облокачиваясь на деревянные перила. Вода успокаивающе прибивается к пирсу, пока уходящее солнце окрашивает гладь воды цветными разводами. — Но я знаю, что мы пока не можем. Это так раздражает. — А мне даже нравится чередовать бедность и богатство, — Чон пожимает плечами и выдавливает из себя улыбку, скрывая тем самым от Чимина собственную грусть насчёт неподвластных им вещей. — Если честно, я перестал обращать внимание на обстановку вокруг, когда ты рядом. Так что это не имеет значения. Ну и твоя квартира довольно…необычная. — Значит переедем ко мне, когда ты вернёшься с тура, — смеётся Чонгук, и его волосы волнами спадают на глаза. Он не был в парикмахерской довольно долгое время. Чимин поражено охает, поворачиваясь к брюнету: — Я не совсем это имел в виду! — Ты же сказал, что тебе все равно, где жить, главное со мной. — Давай обговорим это после тура, — переводит вдруг тему старший, на что Чон усмехается и в согласии кивает. Он не знает, как вообще пережил новость о семимесячном мировом туре, который начнётся через два дня. Он все ещё не уверен, справятся ли они с расстоянием и минимумом общения, которого будет не хватать из-за часовых поясов, концертов, загруженного графика. Но Чонгук хочет верить, что справятся. Они сумели найти друг друга спустя три года, они не смогут расстаться из-за каких-то семи месяцев вдали. — Нам нужен ещё один фотограф, — как бы между делом говорит Пак, но Чонгук явно слышит в этом открытое приглашение отправиться вместе с ним в тур. — Ты ведь знаешь, что я откажусь. — Знаю, — соглашается старший, ёжась от прохладного ветра, пришедшего после того, как солнце совсем опустилось за горизонт. — Просто ты мог бы заработать достаточно за семь месяцев, чтобы решить все свои проблемы, о которых ты не хочешь мне говорить. — Волнуешься обо мне или хочешь, чтобы я просто поехал с тобой? — скидывает брюнет бровь, кидая весёлый взгляд на Чимина. — И волнуюсь, и буду скучать, — Пак поднимает взгляд на улыбающегося брюнета, улыбается сам, чувствуя, как сердце вырывается из груди от счастья, которого раньше он не знал. Его любят, его будут ждать. Чонгук сам только осознаёт, что помимо грусти от скорого отъезда Чимина, внутри таится то же самое счастье.Чимину кажется, что он готов бороться с депрессией. Чонгуку кажется, что он дома.