Верная подруга моя

«Во имя бороды пророка Лебеды, чем я только думала? Как могла так вляпаться?» Скорчившаяся Лютик втянула голову в плечи и крепче прижала к себе лютню. Поэтесса сидела в ненадежном убежище из опрокинутого набок пиршественного стола и сваленных в кучу скамей. Компанию ей составляли визжащие девушки-служанки и женщины кланов Крах и Тиршах. Боевитые дамы Скеллиге то и дело высовывались из укрытия, метко швыряя в супостата предметами утвари и объедками пиршества. Чье-то тело с размаху грянулось в толстенную столешницу. Ближайшая девица схватила кувшин, перегнулась через стол и выплеснула медовуху не то эль прямо на голову поверженному воителю. Тот зафыркал, аки раненый кит, взревел и сызнова ринулся в бой. Верность истине превыше всего, наставляли Лютик профессора на кафедре. Не полагайтесь на чужие слова и описания. Старайтесь быть очевидцами интересных событий. Интересно, как бы поступили почтенные мэтры на ее месте: озаботились спасением своих драгоценных задниц или сунулись поглазеть на бой? Обеденный зал крепости Хеорот был обширен, грязноват и позарез нуждался в ремонте. Устроен он был до чрезвычайности просто. Сложенные из тесаного камня стены, маленькие окна и небольшое возвышение для ярла и почетных гостей. Квадратные углубления для очагов в полу, здоровенный камин с вертелом, на котором можно зажарить небольшого быка, и длинные столы дружинников. Столы, табуреты, бочонки с пивом, скамьи, стойки для оружия, блюда и угощения — все теперь было расшвыряно по углам, размазано по стенам и еще немного капало с потолочных балок. Ворвавшаяся около полуночи тварь сорвала с петель одну из дверных створок — здоровенных, обшитых железом дубовых досок, способных выдержать удар тарана. Мужчины с боевым кличем ринулись навстречу врагу. Женщины порскнули в стороны, прятаться. За время жизни в Оксенфурте и странствий между городами Лютик успела навидаться всякого. Видела и свирепые кабацкие потасовки, и дуэли промеж благородными господами, и стычки блюстителей порядка с подвыпившими жаками. Чудищ поэтесса тоже встречала. Правда, находясь на безопасном от них расстоянии. Синемордых клыкастых утопцев, бултыхающихся почти в каждой реке и болотине, и визгливых, держащихся стаями накеров. Гулей-трупоедов, с хрюкающим урчанием рывшихся в свежих могилах на погосте. Порхавших над морскими волнами сирен. Однажды мельком видела даже грифона. На счастье кметов, вместе с которыми ехала Лютик, зверь не обратил внимания на обоз в пяток телег и исчез за соседними холмами. Ругаясь на чем свет стоит, поселяне начали нахлестывать уставших коняг, торопясь добраться до ближайшего села и косясь одним глазом в ясные небеса. Но такой мерзкой твари Лютик не встречала даже на страницах бестиария. Альзур и Малатеста, наверное, решили создать ведьмачью гильдию именно после того, как компания таких вот лысых уродов вдребезги разнесла магикам лабораторию и нагадила прямиком в реторты. Ростом существо было около двадцати пядей, задевая макушкой потолочные балки и светильники на цепях. Полностью безволосое и нелепое в своей отвратительности. Словно маг-недоучка затеял на скору руку состряпать великана, но утомился, бросив начатое на полдороге. Кривоногое, тощее настолько, что из-под мертвенно-зеленоватой пупырчатой кожи выступали костистые мослы. Непропорционально огромная голова с торчащими ушами и смятой, перекошенной физиономией — вывороченные ноздри съехали набок, глаза утонули в мошоночных складках. Кривая слюнявая пасть шамкала, чавкала, безгубо разъезжалась в тонких, сверлящих уши воплях. По здравом размышлении, подобное создание должно было вызвать глумливый смех. Лютик оно внушало ужас — липкий, сковывающий, напрочь лишающий здравого смысла. Скеллигцы, дружно встретившие незваного гостя мечами и топорами, совершили роковую ошибку. Сочли уродливого монстра слабым противником. Лысая визгливая тварь оказалась поразительно шустрой, сильной — и донельзя кровожадной. Ворвавшись на пирушку, монстр первым делом сгреб парочку замешкавшихся воителей и треснул головами друг об друга. Крепкие черепа хрустнули, как гнилые скорлупки под каблуком. Вот тогда-то Лютик и хлопнулась в обморок. Чья-то добрая душа сгребла обеспамятевшую поэтессу за шиворот. Как мешок с мукой, швырнув сюда, за наскоро сваленную баррикаду. Ударившись затылком о ножку стола, Лютик очухалась и жалобно заскулила. Никто не обратил на нее внимания. Никто не ринулся на помощь. Она на четвереньках заползла под стол и сжалась в комок, сглатывая горькую слюну. «Хотела посмотреть на настоящих чудищ и как зарабатывают на жизнь ведьмачки? Любуйся вволю, хоть глаза до дыр протри!» Мелко трясясь и щелкая зубами, Лютик опасливо выглянула в щелку. В Хеороте воцарились разгром и хаос. Кто-то из бравых воителей Скеллиге жался к стенам. Кто-то надрывно орал, пытаясь ползти и оставляя за собой след дерьма и крови из разорванных кишок… но кто-то еще упрямо держался на ногах. Лютик попыталась высмотреть тех, с кем познакомилась за дни морского перехода из Новиграда на архипелаг. Слабо подергивающаяся кучка костей в углу — точно Виги. По соседству с ним рухнул Тьярвид Убийца троллей… а где Фолан? И где, прах ее побери, Герда — которую наняли покончить с этой жуткой тварью? Из-за покосившейся колонны с ревом выпрыгнул Хьялмар ан Крах. Лютик сморгнула, не разобрав, что у него в руках — свистящее, бешено кружащееся — то ли топор, то ли боевой молот. Одновременно из-за другой колонны выскользнула Герда. Зигзагами метнулась вперед, заходя за спину чудовищу. Тварь визгливо заскворчала, замахиваясь когтистой лапой на Хьялмара. Здоровяк на удивление проворно увернулся, хлопнувшись на колени. Герда сиганула через него, в прыжке оттолкнувшись от широченного плеча, наискось хлестанула мечом. Из-под сверкнувшего лезвия разлетелся широкий веер черных капель. Достала, мысленно взвыла Лютик. Убей его, убей, ради всех богов, прикончи немедленно! Герда приземлилась, кувырнувшись через голову, только стоптанные подошвы мелькнули. Сбоку вывернулся Фолан, с яростным рычанием метнул в чудовище жаровню, полную раскаленных углей. Не промахнулся. Медная жаровня вмазалась твари ровнехонько пониже пояса — туда, где должно было болтаться средоточие мужеской гордости. Вот только у лысого великана промеж ног ничего подобного не замечалось. Какие-то уныло обвисшие складки, и ничего более. Раненный и обожженный, огромный уродец заверещал так, что Лютик стиснула уши ладонями и до крови прикусила губу. Тварь шарахнулась назад, топча раненых, врезалась в опрокинутый стол и пинком отшвырнула его в сторону. Укрывшиеся за баррикадой женщины кинулись врассыпную. Великан сгреб одну за длинную косу, рванул — девушка с воем впечаталась лицом в каменную стену и бескостно сползла вниз. Где-то в глубине души оледеневшая Лютик сознавала, что нужно спасаться. Только не могла шевельнуться. На мгновение ее глаза поймали взгляд водянистых, разъяренных зрачков монстра. Нелепо болтая руками и ногами, Лютик взмыла в воздух. Тварь сгребла ее за складки камзольчика на спине. С треском разорвав добротный шелк, кривые когти проехались по бокам и хребту, глубоко вонзились в кожу. Лютик разинула рот, чтобы завыть от боли и ужаса — и обильно сблевала чудищу на бугристую, всю в наростах макушку. Мир вертелся обезумевшей каруселью. Стены, черные от копоти балки, светильники — тележные колеса в многолетних слоях оплывшего воска. Она болталась под потолком обмякшей куклой в руках безумного ребенка. Чудище визжало и тянуло добычу навстречу распахнутой обслюнявленной пасти с гнилыми клыками. — Да ети вашу гребаную матерь вперехлест через колено! — звонко гаркнули внизу. Спустя мгновение тварь пошатнулась, врезавшись башкой прямиком в колесо-светильник. Лапа, мертвой хваткой давившая на ребра задыхавшейся жертвы, разжалась — и Лютик камнем рухнула вниз. Она шлепнулась прямиком на кого-то, жалобно ухнувшего под ее тяжестью, сбила неожиданного спасителя с ног. К счастью — великан, громко топая, промчался рядом с ними. Визгливо рявкнул, зашелся в отчаянном вопле. Кто-то сгреб Лютик за ногу и поволок по каменным плитам. Из последних сил поэтесса лягнула нападавшего свободной ногой, угодив в мягкое и податливое. — Сволота! — взвыл Виги, хватаясь за мигом закровивший нос. — Это я! Слышь, Цветуля, свои! Не дерись! Двигай сюда! На четвереньках Лютик устремилась к знакомому и сулящему спасение голосу. Кто-то прыгнул через ее, кто-то отвесил пинка по жалобно ноющим ребрам. Поэтесса вляпалась в лужу липкой застывшей крови и поскользнулась, наступив коленом в объедки. Над ее головой неразборчиво блажили, рычали и вычурно матерились. Шарахнуло огненным всплеском магии. Лютик целеустремленно ползла сквозь бесконечность по грязному полу, уже не хныча, но стиснув зубы до соленого крошева во рту. На несколько долгих ударов сердца Хеорот заполнила вязкая, стеклянистая тишина. Лютик вцепилась в протянутую руку охнувшего Виги и обернулась. Посреди зала, широко расставив ноги, стояла Герда и смотрела на распахнутую, качающуюся на вывороченной петле дверную створку. Под мрачным взглядом ведьмачки створка робко качнулась еще разок и шумно упала. Неподалеку от Герды дергалось в спазмах нечто, похожее на огромного таракана. Раздавленного, в ошметках вылезших наружу внутренностей, но упрямо цепляющегося за свою насекомью жизнь. Рука, малость пришел в себя оцепеневший после падения рассудок Лютик. Отрубленная кисть здоровенной чешуйчатой руки. Лапа лысого чудовища, что ворвалось в Хеорот. Герда оттяпала ему клешню почти по локоть… а где все остальное? — Смылся, паскудник, — раздосадованно рыкнул Хьялмар, перебрасывая топор из руки в руку. — Парни, кто на ногах и в силах, а ну шустро вдогонку! Герда, покажешь, куды бечь? — Цыц. Заткнитесь все, — ведьмачка склонила голову набок, напряженно вслушиваясь в далекие звуки и шорохи. — Он ранен и испуган до усрачки. Сегодня не вернется. Он бежит… бежит к воде. Прыгнул. Уплывает. — И как его выследить, по воде-то? — робко подал голос кто-то из скеллигцев. — Это моя забота, — отмахнулась Герда. Качнулась, грузно привалившись к резной деревянной колонне, но не выпуская из рук меча. — Выпить дайте. — Но Герда!.. — не унимался Хьялмар. — Тварь за ночь удерет невесть куда и спрячется так, что потом хрен отыщешь! — Глухая ночь на дворе, — звякнул смутно знакомый Лютик голос. — Ведьминка-то видит в темноте, а мы не очень. С кем ты собрался идти на охоту, братец? Глянь вокруг, полон Хеорот раненых. Эгей! — говоривший громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание. — Так, все прочистили уши и внимают! Добудьте ведьминке пива, это раз. Разводим огонь, ставим котлы, это два. Кто может — встает сам и помогает товарищам. Кто не может — лежит и помирает, только без крику. Прицепите створки на место, иначе к утру задницы отморозим. Бертрада, ты цела? Сванхи-ильд! Отзовись, милая, ты нужна позарез! Шевелимся, не стоим умертвиями! Хьялмар, матушку твою поленом по голове, ты наш ярл или так, отлить против ветра вышел? — Мать не трожь, — проворчал Хьялмар. Женщина, осознала Лютик, это ведь женщина всеми распоряжается. Она вяло подергала за рукав сидящего рядом Виги. — К-кхто это? — А? — не понял нордлинг, зажимая пальцами расквашенный нос. — Чего бормочешь? Заправляет кто? Так Керис же. Керис ан Крайт, ярлова сеструха, шило в заднице. Слышь, надо трупаками прикинуться, не то шустро ярмо напялят и пахать заставят. Поздно. Громкоголосая Керис ан Крайт нависла над ними, сидевшими под стеной. — Виги, позорище своего клана, ты, что ли? Кто это с тобой? О, это ж тебя буйный тролль волохал по всему чертогу! Ты живой? Эй, подай голос! Она присела на корточки, сгребла Лютик под подбородок, вынудив поднять голову. Моргая, Лютик тупо уставилась на расплывчатое белесое пятно лица, и икнула.  — У-у, — протянула островитянка, глядя на замученную и совершенно расклеившуюся гостью. — Плохи дела. Давай-ка, поднимайся, а я помогу. Вот так, раз-два, потихоньку. — Ке-ерис, — жалобно заныл Виги, шмыгая носом и пуская юшку на разорванную рубаху, — а как же я? Меня, значит, бросаешь на милость Норн, чтоб старухам икалось? Все потому, что я не смазливая девчушка, а старый добрый Виги, который тебя помнит во-от такусенькой соплюшкой? — Окстись, ты старше меня всего на три зимы, — злорадно напомнила Керис и чуть пристальней глянула на Лютик, обмякшую у нее на плече. — Точно, девчушка. Откуда взялась? Уволокли из новиградского борделя, что ли? — С ведьмачкой приехала. Это Цветуля, скальд. — Я Лютик, — попыталась назваться поэтесса. Язык и горло издали невразумительное мычание. — По-моему, она треснулась головой и бредит, — заключила Керис. — Захвачу-ка я ее с собой, а ты посиди тут. Только помирать не вздумай. Ты мне еще полсотни крон должен. --------------------------------------------------------------------------------------------------- Соломенная труха забилась Лютик прямо в нос. Поэтесса чихнула, очнулась и настороженно огляделась. Присыпанный соломой каменный пол и брошенный на него холщовый тюфяк, набитый водорослями. Сверху ее укрыли тяжелым, малость воняющим кожухом с подбивкой из овечьей шерсти. На расстоянии вытянутой руки стоял обтянутый вытертой свиной кожей короб с откинутой крышкой. Узрев внутри свою драгоценную лютню, Лютик радостно ойкнула и потянулась к инструменту. Немедля скорбно заохав и скривившись — по ребрам и позвоночнику резануло острой болью. С некоторым удивлением поэтесса выяснила, что лишилась нижней сорочки и камзольчика. Кто-то переодел ее в просторную рубаху с завязками по вороту, и наложил повязки на полученные вчера раны. При мысли, что ее раздевали и осматривали, покуда она валялась без сознания, Лютик передернулась. — Это ведьмачка вчера зашла и принесла, — разъяснил до отвращения звонкий и бодрый голосок. — А перевязала тебя Сванхильд. Сказала, ничего страшного, быстро заживет. Под узким стрельчатым окном в полосе неяркого солнечного света устроилась девушка. Одетая, как большинство здешнего народа, в перехваченную широким поясом стеганку и кожаную рубашку со шнуровкой по рукавам. Короткие пышные волосы отливали рыжиной лисьей шкурки. Личико островитянки было круглым и миловидным, несмотря на белесые зажившие следы когтей на правой щеке, глаза — светло-карими. Крепкое телосложение наводило на мысль о том, что этой особе прекрасно известно, с какой стороны у меча рукоять. Однако воинственная дева проворно орудовала не мечом, а иголкой. Ловко откусив кончик нитки, она встряхнула рукоделие и расправила. Лютик узнала собственный камзол с рукавами-буфами. После Академии поэтесса терпеть не могла наряды скромных цветов и фасонов, одеваясь как можно ярче и вычурнее. Этот камзольчик был цвета спелой вишни, расшит золотой нитью и обильно украшен по проймам и прорезям желтоватым ковирским кружевом. — Готово, — довольно сообщила островитянка. — Пусть я не столь умелая мастерица, как Торсхильдур, но прорех от когей теперь совсем не заметно. Это ведь настоящий шелк, да? И пахнет от твоих одежек оченно приятно. — «Розовый жасмин», — откашлявшись, просипела Лютик. — Ароматная вода из Цидариса, самая модная нынешней весной. У меня в сундуке есть полный флакон. Если хочешь, возьми себе. В благодарность за все, что вы для меня сделали. — Возьму, коли даришь, — рыжая девушка с веселым любопытством разглядывала Лютик. — Э-э, похоже, ты все еще малость не в себе после вчерашнего. Помнишь меня? — Прости, не очень, — честно призналась поэтесса. — Керис ан Крайт, — назвалась северянка. — Я довожусь сестрой Хьялмару. А ты?.. Собственное-то имечко припоминаешь или напрочь память отшибло? — Лютик. Юлиана. Обычно меня зовут просто Лютик, — при мыслях о минувшем погроме и сбежавшем чудище Лютик судорожно сглотнула и неловко выпуталась из теплых объятий кожуха. Керис встряхнула заштопанный камзольчик еще разок и бросила ей в руки. — Спасибо. А где… э-э, моя спутница? — Герда? Внизу торчит. Затеяла варить чародейский декокт, — охотно сообщила Керис. — Тебя как, не мутит? Блевать не тянет? Есть-пить хочешь? Вон, на подносе рядом с тобой. Лютик скосилась направо. Деревянный поднос, кувшин, здоровый ломоть хлеба с куском красноватой ветчины с прослойками жира. В желудке немедля требовательно заурчало. Керис сидела, уткнув локти в колени и пристроив подбородок на сплетенных пальцах, и с почти материнской заботой смотрела, как гостья расправляется с угощением. Лютик жевала и глотала с такой поспешностью, что едва не подавилась. В кувшине оказалась брусничная вода со слабым привкусом эля. Самое оно, чтобы смочить пересохшее горло. Встала Лютик без посторонней помощи. Ну, разве что пару раз изрядно мотнулась туда-сюда и едва не выронила футляр с лютней. — Идем, — позвала Керис. — Надо глянуть, как дела в зале. Мужики, они ж ровно малые ребята. Чуть оставишь без пригляда, сразу бузу учинят или засядут эль хлестать, а о порученном напрочь позабудут. Будем спускаться по лестнице, ты как, не сверзишься? Поэтесса упрямо замотала головой: — Справлюсь. — Как скажешь, — Керис поднялась, смачно хлопнув себя по бедрам. Довольно стройным, невольно отметила Лютик. В разгромленном пиршественном зале дым стоял коромыслом. Перешучиваясь и переругиваясь, женщины с подростками отмывали заляпанные кровью и грязью стены и пол, вычищали золу из очагов, складывали в высокие стопки разномастные блюда и кружки. Мужчины споро волокли наружу обломки скамей и столов, прилаживали на место сорвавшиеся с крюков светильники, расставляли по стойкам оружие. Стучали молотки, пронзительно визжала пила, вонзаясь мелкими зубьями в твердое дерево — умельцы наскоро чинили те предметы обстановки, которые не слишком пострадали в бою. Из боковой выгородки тянуло запахом немудрящего хлебова, видимо, там стряпали будущий обед. Под ногами с рычанием метались кудлатые псы, норовя уволочь оставшиеся незамеченными кости и ошметки вчерашнего угощения. Керис мешкала на каждом шагу, задерживаясь, чтобы окликнуть сородича, отдать распоряжение или просто глянуть, как идут дела. Обитатели Хеорота улыбались ей, кивали, соглашались и бежали исполнять по первому ее слову. «Наверное, пока Хьялмар с дружиной мотаются по волнам и грабят купцов, здесь заправляет именно она, — подумала Лютик. — Уж не знаю, как местные относятся к ее братцу, но Керис им нравится. Она навроде тех добрых королев, о которых все слышали, но никто с ними не сталкивался наяву». Они вышли наружу через дверной проем, лишившийся створок, и поэтесса невольно зажмурилась. Задохнулась от обилия соленого воздуха, блеклого солнечного света и неумолчного ора морских птиц. Бросив якорь в местной гавани пару дней назад, они сразу же вошли внутрь крепости — и у Лютик до сих пор не было возможности толком осмотреться по сторонам. Внизу искрилось серебряной сталью море, бережно покачивая два драккара, «Хавфрую» и «Дарию» — длинных, стремительных очертаний, с оскаленными мордами невиданных хищников на носах. Вдоль берега сушились на кольях сети, образуя причудливый лабиринт, где с визгом носилась детвора. Терлись бортами у длинных причалов крутобокие рыбачьи баркасы. Кое-где над водой выступали россыпи камней, серых от многолетнего птичьего помета. Ближе к горизонту к безоблачным небесам вздымалась, сверкая белоснежными уступами, огромная горная вершина в обрамлении темной зелени. Лютик оглянулась. Позади громоздился чертог Хеорота, старый, слежавшийся, поросший сизым мхом и слегка покосившийся, выдержавший на своем веку немало свирепых бурь и ураганов. Под его защитой столпились хижины местных жителей — приземистые, глубоко утонувшие в суровой неплодородной почве, обложенные со всех сторон валунами. Больше похожие на землянки, чем на привычные Лютик новиградские каменные особняки и кметские хатки. Здешние дома возводили с единой целью — сохранить тепло во время долгой зимы, позволить домочадцам дотянуть до быстролетного лета. Крепость притаилась на крутом плече лесистого холма. Растопыренные колючие лапы елей, кривые сосны, можжевельник да лиловый вереск. Посвист никогда не утихающего ветра, привкус соли на губах. Высокие, в два или три человеческих роста, грубо и размашисто вырубленные из цельного ясеневого ствола идолища здешних божеств. Которое столетие они слепо взирали на смену человеческих поколений, храня местный край от бед, заботясь о том, чтобы корабли без помех возвращались домой, а дети в срок являлись на свет. Лютик не ведала имен небесных покровителей уединенного архипелага. Выходцы со Скеллиге не особо любили распространяться перед чужаками о своей вере и своих богах. Поэтессе было известно о большом святилище богини-матери Фрейи на одном из островов и о том, что друиды Скеллиге намного превосходят в могуществе собратьев с материка, однако предпочитают не встревать в дела и споры Большой земли. — За рунической вязью священных холмов, мимо вереска, мимо суровых морей… — беззвучно замурлыкала поэтесса, ощутив мягкий, теплый толчок за грудиной. Предвестие новой баллады, которой вскорости она поразит слушателей. Мало кто из менестрелей посвящает свои творения Скеллиге, а напрасно. Здешние края способны удивлять. Герда отыскалась подле маленькой брошенной землянки, по самые щелястые окна заросшей лопухами и бурьяном. Ведьмачка разложила костерок, пристроила сверху треножник с котелком и медленно размешивала палочкой что-то на редкость вонючее и мерзкое даже на вид. Рядом на камне стояли песочные часы в изящном позолоченном футляре и сидел недовольный Хьялмар. Чуть поодаль удобно расположился Фолан, вдумчиво правивший на оселке затупившееся лезвие боевого топорика. — Время, — скомандовала Герда. Хьялмар послушно перевернул часы заполненной колбой вверх и продолжил с того места, на котором его прервали: -…и никуда ты одна не пойдешь. Здорово, Керис. Пивка не захватила? Ну как всегда. Доброго тебе дня, Цветуля. Опамятовалась? — Я Лютик, — напомнила поэтесса, аккуратно присаживаясь на обросший мягким ягельником валун. Хьялмар пропустил ее слова мимо ушей: — Слышь, Цветуля, помоги убедить эту упрямицу. Она всерьез намерена продолжить охоту на Эглаика в одиночку. — На кого-кого? — переспросила Лютик. — Нет, ты тока глянь на этих проворных болтунов. Уже успели дать страховидле прозвище, — ткнула руки в бока Керис. — Эглаик, Ужасающий. Помяни мое слово, вскоре мой добрый братец надумает зазвать монстрягу в Хеорот на кружечку эля. — Надо ж его как-то называть, — примирительно заявил Хьялмар. — Герда, ты вообще меня слушаешь? — Нет, — ведьмачка хмуро глянула на булькающее варево в котелке, подцепила его за ручку и сдернула с огня. — Нечего говорить, нечего обсуждать. Я исполняю свою работу, приношу вам башку этого… Эглаика. Вы платите. Все довольны и расходятся по домам. — Он ведь уплыл, — подал голос Фолан. — А мерзопакость из капель его крови я зачем варю, как ты думаешь? — буркнула Герда. — Чтоб плеснуть ее в ваш колодец и отравить его до скончания времен? — из стоявшего перед ней короба появились алхимическая воронка и флаконы разноцветного стекла. Не дожидаясь просьбы, Хьялмар перехватил у Герды воронку и приткнул над флаконом. Сваренное зелье вязко потекло через узкое горлышко, замарав изнутри прозрачность фиала мутными разводами. — Поплывешь за чудищем саженками? — задумчиво осведомилась Керис. — Знаешь, окрестные воды прям-таки кишат сиренами. Этим чокнутым рыбодевкам все едино, кого жрать — тюленей, лососей или людей. — Одолжу лодку. — Не сомневаюсь, ты отлично управишься с парусом и рулем, — согласилась островитянка. — Однако знаешь ли ты наперечет тутошние луды и подводные гряды? Знаешь наши течения, водовороты и ветра? Не обижайся, но мне кажется, ответом будет — нет. — Ладно, твоя взяла. Не знаю, — признала ведьмачка. — Но прежде я справлялась сама. Управлюсь и теперь. — Не вижу ни единой разумной причины, почему бы тебе в этот раз не сделать исключение из ведьмачьего кодекса и не прибегнуть к помощи, — чопорно заявила Лютик. — Вот и я о чем толкую! — обрадовался поддержке Хьялмар. — Возьмем три, нет, лучше четыре баркаса, и рванем, добьем мерзавца. — А если в его логове сыщется братишка или двоюродный дядюшка? — напомнил хладный голос здравомыслия в лице Фолана ан Тиршаха. — Их тоже порешим за милую душу, — отмахнулся Хьялмар. — Неужто дюжина бравых парней со Скеллиге не возьмет верх над паршивым великашкой? — Покамест ему дважды удавалось разделать нас под орех, — напомнила Керис. Ее братец скривился, точно надкусил зернышко перца: — Керис, ну вот на хрена ты такая? Почему ты вечно все портишь? — Потому что, в отличие от моего туповатого братишки, я умная и предусмотрительная, — хмыкнула северянка. — А когда чудовище навестило Хеорот в прошлый раз? — спросила Герда. — Седмицы три тому будет, — нахмурилась Керис. — Он перепрыгнул через ворота, но не смог ворваться в чертоги. Мы погнали его факелами на берег, он запутался в сетях и прикончил нескольких рыбаков. Оторвал голову старому Бьярки, поймал Нильсона и сдавил его в лапище, вот так! — она стиснула вскинутый кулачок. — У бедолаги аж внутренности из пасти брызнули, чес-слово. Лютик сдавленно пискнула, на удивление красочно представив, как разлетаются по стенам Хеорота ее собственные кишки. — Извини, — быстро сказала Керис. — Это я так, к слову пришлось. Герда, мне начинать скликать парней? Потребуется время, чтобы толком снарядиться, собрать припасы в дорогу, подготовить лодки… — Начинай, — ведьмачка вздохнула, смиряясь с мыслью, что здешние обитатели лягут костьми, но не позволят ей в одиночку рисковать жизнью. Особенно Хьялмар ан Крайт. То, что ярл со Скеллиге весьма симпатизирует Герде, Лютик без труда поняла еще в Новиграде, за столом корчмы «Золотой осетр». На корабле она получила этому наглядное подтверждение. Ей выделили крохотный закуток по соседству с тем, что отдаленно смахивало на капитанскую каюту. Обширный и длинный трюм драккара не делился переборками на отдельные помещения, экипаж спал вповалку на сваленных в кучу трофеях или цеплял к поперечным балкам плетеные люльки. Лютик выдали одну такую, почти чистую, только слегка воняющую тухлой рыбой. Она долго не могла уснуть, вслушиваясь в неумолчное поскрипывание деревянных частей корабля и плеск волн за бортом. Удрученно размышляя о том, что от мучительной гибели в темной холодной бездне их всех отделяет всего лишь тонкий слой положенных внахлест ясеневых и сосновых досок. Поэтессе почти удалось задремать, когда по соседству начались звуки. Те самые, недвусмысленно и неизбежно сопровождающие человеческое совокупление. Любовники отлично знали, что вокруг их полно недремлющих ушей и любопытных глаз, отчаянно старались вести себя как можно тише, но получалось не очень. Спустя какое-то время отчаявшаяся Лютик накрыла голову тощей подушкой и впилась зубами в край лохматого пледа. Разыгравшееся воображение с поразительной охотой подкидывало ей красочные образы того, что творится промеж Хьялмаром и Гердой. Вряд ли они решили кувыркаться прямиком в неустойчивом плетеном гамаке, а настоящую кровать в такую узость никак не впихнуть. Значит, пристроились на сундуке или стоят, опираясь руками на выгнутый борт драккара. Они движутся, скользят, соударяются, кто-то из них низко постанывает, а кто-то сладко урчит, перекатывая звук в горле. Герда поворачивает голову и смотрит через плечо своими бездонными золотыми глазищами, в которых плещется расплавленное удовольствие. Говорят, переспать с ведьмачкой — приманить удачу, но пойди еще убеди охотницу на чудовищ снизойти до тебя. О насилии над ведьмачками Лютик никогда не слышала. Видимо, безумцев не находилось. Или косточки вероятных насильников догнивали где-нибудь в овраге. Их единение длилось и длилось, пока Лютик беззвучно хныкала, пытаясь облегчить собственные терзания хотя бы пальцами. Ничего не получалось, только люлька-кокон раскачивалась туда-сюда. Несколько раз ударившись боком в жесткое и угловатое, Лютик всхлипнула в последний раз, закрыла глаза и приказала себе — спи. Наутро она ни о чем не спросила, а Герда ничего не сказала. Оно и понятно, с чего бы ей делиться переживаниями с навязавшейся попутчицей? Что до Хьялмара, северянин расхаживал по палубе драккара самодовольным гоголем, лыбясь во все тридцать три зуба. ------------------------------------------------------------------------------------------- Резво идущая под парусом лодка подскакивала на волнах, шлепаясь плоским днищем о завитые барашки и разбивая их в клочья. Лютик выдали водонепроницаемый плащ из тюленьих шкур, но поэтесса все равно успела вымокнуть насквозь. Втайне Лютик безмерно гордилась собой — на пристани она выдержала нешуточный бой с Хьялмаром ан Крайтом и его дружками. Искренне опешившими от твердого и непоколебимого намерения новиградской гостьи отправиться вместе с дружиной на охоту за жуткой тварью. Масла в огонь плеснул Виги, которому было наотрез отказано и велено топать обратно в Хеорот. Виги истошно заблажил, возмущаясь бабским засильем и требуя ответа, почему вот она, она едет, а он, покрывший себя немеркнущей славой в походе — нет? — И она тоже остается, — заикнулся было Хьялмар. — Нет, еду, — преспокойно заявила Лютик, трясясь от выкручивающего внутренности страха перед буйным нравом островитян. — Я видела нападение чудовища, должна увидеть и его гибель. Скальд я или где? Как я буду собрать материал для баллад — по пьяным россказням якобы очевидцев, что ли? Разумеется, нет. Мой долг перед обществом и искусством велит присутствовать. А если ты, Хьялмар ан Крайт, рискнешь мне запретить, я про тебя нид сложу. Хулительный и порочащий достоинство, вот так. — Керис! — воззвал отчаявшийся ярл. — Керис, ну хоть ты ей скажи! — Забирайся и садись, — сказала ухмыляющаяся Керис. — Парни, а ну шевельните задницами. Дайте скальду место. Виги, захлопни пасть, пока я тебя не отправила искупаться. Лютик бочком пристроилась на узкой скамье, зажатая рослым парнем, опоясанным шарфом в цветах Тиршах. Она уже наловчилась различать клетчатые оттенки, символизирующие принадлежность человека к одному из семи кланов Скеллиге. Те, кто служил на кораблях под началом Хьялмара и жил в Хеороте, в основном носили цвета Крайтов, Тиршахов и Тордаррохов. — Вперед! — рявкнул со своего баркаса Хьялмар. — Да прольется кровь наших врагов, и да сдохнут они в мучениях! Собравшиеся на берегу обитатели Хеорота дружно заорали, молотя мечами по щитам и маша вслед отплывающим лодкам. Лютик надеялась, они желают им удачи в бою и благополучного возвращения, а не сулятся отомстить за их безвременную и наверняка ужасную кончину. Герда напрочь не замечала окружающей суеты. Ведьмачка уселась на носу лодки под управлением ан Крайта и словно бы оцепенела. Незадолго до отплытия она выпила зелье, сваренное на крови Эглаика, и теперь выглядела жутковато. Щеки втянулись, под глазами залегли багровые тени, а щелевидные прежде зрачки расширились, целиком поглотив золотую радужку. Без того нездорово светлая кожа окрасилась в мертвенно-зеленоватый цвет, под ней тонкими черными линиями проступили вены. Даже видавшие виды скеллигцы старались держаться от Герды подальше. Потом обязательно расспрошу, как она воспринимает рассеянный в воздухе след улизнувшего чудовища, решила Лютик. Он для нее как струйка дыма, ведущая в нужном направлении? Как размытые капли пролитой краски, отмечающие путь? А может, с помощью эликсира она приобретает способность разделить чувства бежавшего Эглаика, отчасти став им? Как много интересного и непознанного. Остров Ард Скеллиг постепенно удалялся, но не таял за горизонтом, успокаивая Лютик обманчивой близостью. По левую руку потянулась длинная цепь гористых островков. Кое-где над сосновыми лесами курились тонкие сизоватые дымки, обозначая местонахождение деревень и рыбацких поселков. Баркасы обогнули длинный мыс, завершавшийся толстой и высокой башней маяка. Герда замахала рукой, показывая, что необходимо увалиться левее. В облаке сверкающих брызг из морской глубины взмыло с полдюжины сирен. Звонко перекликаясь, они закружились, хлопая узкими кожистыми крыльями и выписывая безумные петли. Лютик невольно сжалась, нырнула вниз, прижимаясь к борту лодки. Кто-то выстрелил по танцующим с ветром сиренам из лука, но промахнулся. Добыча показалась сиренам слишком крупной и кусачей. Разочарованно взвизгнув, морские девы погнались за рыбьим косяком, время от времени снижаясь и выхватывая когтистыми пальцами крупных серебристых рыб. — Кит! — радостно заорали с баркаса, где рулевым был Фолан. — Фонтан по праву руку! Лютик слишком медленно вертела головой, высматривая кита среди блестящей воды. До нее долетел только пронесшийся над морем гулкий утробный вздох. Чуть позже их лодку ощутимо качнуло сильной волной, оставленной ударом хвоста нырнувшего морского великана. Потерявший равновесие сосед навалился на ойкнувшую Лютик. Керис улыбнулась и ободряюще подмигнула. Маяк остался позади, зато остров с огромной белоснежной горой в обрамлении лесов стал намного ближе. Лютик осторожно дернула соседа за рукав, спросив название вершины. — Спикероога, — гортанно откликнулся парень. — Владение Брокваров. Лучшие корабельщики на островах и несравненные пловцы. Болтают, любой из Брокваров даже с пьяных глаз способен без труда обогнать касатку. — Это правда? — слюбопытничала Лютик. — Так говорят, — дернул плечом юнец из Тиршахов. — Я сам лишь разок рискнул потягаться на спор с тамошней девицей. Условились плыть туда-обратно через залив Сворлаг, так она оставила меня далеко позади. Ставил в заклад меч и янтарное ожерелье, проиграл и то, и другое. — Ну, положим, ожерелье ты ей сам подарил, — насплетничали с соседней скамьи. — Даже если так, твое какое дело? — Ой-ей, ну никакого, конечно же… Налетевший с просторов открытого океана порыв ветра злобно свистнул в снастях, натянул полотнища парусов. Герда снова заставила ан Крайта изменить курс, направив маленькую эскадру ближе к изрезанному шхерами и ущельями берегу. Отвесные скалы облюбовали тысячи и тысячи морских птиц, из которых Лютик с трудом опознала только различных чаек, олушей с голубыми клювами и темными кончиками крыльев, и черных бакланов. Пернатое сборище оглушительно галдело, охотилось, высиживало птенцов, ссорилось, воровало добычу у зазевавшихся соседей, ныряло и испражнялось, поливая скалы вонючим пометом. Баркасы шли вдоль берега, сопровождаемые возмущенным птичьим ором и мельтешением крыльев, от которого рябило в глазах. Герда аж свесилась через борт, ладонью зачерпывая морскую воду и вроде как пробуя ее на вкус. Перед очередной расселиной, уводившей куда-то вглубь скального массива, ведьмачка требовательно вскинула ладонь, приказывая остановиться. Лодки сошлись ближе, качаясь на прибойной волне. Перекрикивая надрывающихся чаек, Хьялмар гаркнул Фолану и Керис: — Она говорит, след ведет во фьорд! — Парус долой, весла на воду, — распорядилась Керис. — Бергто, лезь на нос. Будешь впередсмотрящим. Не торопимся, парни, идем тихонечко. Мечи всем держать под рукой. Цветуля… в смысле, Лютик, сядь на днище. Лютик послушно свалилась со скамьи, пристроившись на решетке в ногах у гребцов. — Двигай помалу, — Керис чуть шевельнула пером руля. — Кто вздумает спешить и подгонять, уши отрежу, клянусь Фрейей. Подвигов на всех хватит, а нам еще обратно добираться. Мимо потянулись вздымающиеся на головокружительную высоту стены ущелья — зубчатые, серые, желтые, исчерченные темными полосами следов многочисленных приливов. Орали чайки. Камень подхватывал их вопли, многократно швыряя от стены к стене, усиливая и превращая в душераздирающие вопли гибнущих душ. Размеренно поднимались и опускались весла, шлепая по воде. Внезапно вокруг сгустилась тьма, а птичьи голоса затихли. Лютик боязливо высунулась над бортом, пытаясь сообразить, что происходит. Кажется, следуя прихотливым изгибам фьорда, они угодили в здоровую пещеру. На лодке Фолана запалили факелы. Искры дождем посыпались в спокойную темную воду. Пламя осветило мокрые стены в потеках застывшей миллионы лет назад лавы, выступающие из воды макушки острых валунов. — Право руля, — зашипел Бергто. — На двух веслах. Гребли шестеро, четыре весла немедля взвились верх. Баркас скрежетнул по камням, опасно замедлился, скользнул дальше. Герда шепотом препиралась с Хьялмаром, настаивая на том, что пойдет одна, ярл не соглашался. Лодки медленно ползи сквозь многолетней сумрак, едва разгоняемый факелами, Лютик чуть слышно постукивала зубами, мертвой хваткой вцепившись в борт. — Берег, — оповестила Герда. — В лучном перестреле. Кто-то облегченно вздохнул, кто-то тихонько пустил ветры. Спустя десяток-другой осторожных взмахов веслами баркасы проехались носами по влажной гальке. Воители Скеллиге единым движением маханули за борт, вытягивая баркасы за собой, рассыпались полукругом. Лютик выбралась одной из последних, стараясь держаться ближе к Керис, и пугливо озираясь. Толком все равно было ничего не разглядеть, кроме уходящего вдаль откоса и какой-то невнятной темной массы вдалеке. Лютик решила, что загадочное темное пятно смахивает на выход обсидиановой породы… или на статую. Огромную эльфскую статую крылатого создания, чьи заостренные крылья сомкнуты под углом высоко над головой. Керис склонилась над бортом лодки и яростно щелкала кресалом. Выбила искру, подожгла крохотный кусочек трута. Запалила несколько свечей и засунула в фонари со слюдяными оконцами. Не такие яркие, как факелы, зато не погаснут от падения или неожиданного порыва ветра. — Держи крепко, — один из светильников впихнули в подрагивающие руки Лютик. Странное дело, вместе с фонарем поэтессе передалась крохотная толика бесшабашной уверенности островитян в собственных силах. Приободрившись, Лютик храбро пристроилась за спинами воителей. Их отряд очень медленно и сторожко продвигался вперед. Ведьмачка держалась шагах в двадцати впереди, вглядываясь и внюхиваясь в затхлый, застоявшийся запах огромной пещеры. Лютик рассеянно задалась вопросом, отчего здесь так скверно воняет. Пещера напрямую сообщается с морем, в ее потолке наверняка отыщется немало трещин. Внутри должны гулять постоянные сквозняки, а каждый прилив очищает воду. Запах должен быть совершенно другим — водоросли и птичий помет, солевые отложения и многолетний ил… Задумавшись, поэтесса упустила из виду, что шагает по кучам гнилых камышовых стеблей. Издавая влажный чмокающий хруст, они проседали и крошились под сапогами. Нога Лютик увязла в очередной разъезжающейся кучке, как в спутанной траве. Поэтесса опустила фонарь чуть пониже — глянуть, в какую гадость она опять умудрилась вляпаться. Обросший плесенью череп приязненно улыбнулся ей оскаленными зубами. Лютик дернулась, осознав, что проломила ногой чью-то грудную клетку. И что островитяне шагают отнюдь не по россыпям гальки и сгнившим камышам, но по толстому слою человеческих костей. Визгливый крик рванулся наружу прежде, чем Лютик успела зажать рот ладонями. Она уронила фонарь. Тот откатился в сторону, распугав мокриц и червей, поколениями мирно жиревших на останках. — Лютик, блядь, — злобно прошипела Герда. — Заткнись! Замолчи, кому сказано! — Ы-ы, — Лютик прикусила манжет курточки. Не помогло. Слишком поздно. Огромная тень шевельнулась. Неспешно потекла, смещаясь, оборачиваясь к источнику звука. Торчавшие заостренные выступы дрогнули, заколыхались, расходясь в стороны. — Рассыпаться! — удивительно слаженным хором гаркнули брат и сестра ан Крайт. — Найти укрытие! Луки к бою! Кто-то сцапал оцепеневшую Лютик за плечо и поволок. Поэтесса безропотно и уже привычно шмякнулась на задницу, спиной вперед вжимаясь в узкую расселину. Не в силах отвести взгляд от застывшей каменным изваянием Герды и непонятного создания, ожившей жутковатой тени неясной природы и обличья. Пещерный мрак насыщался светом — дрожащим, зыбким, текущим каплями воды по каменным выступам. Призрачное серебро струилось вдоль кромок огромных, причудливо вывернутых крыльев, похожих на перепончатые крылья летучих мышей. Блестело на огромных когтях, сверкнуло на каждой из тысяч встопорщившихся чешуек, искрилось на острых выступах плавников и текуче, завораживающе плавных извивах тулова огромной рыбины. Крылатое чудовище сверху вниз взирало на проникших в ее логово незваных гостей. Лютик и хотела глянуть на морду твари, и страшилась этого. Пугающее любопытство в очередной раз оказалось сильней. Поэтессе не удалось ничего толком рассмотреть, только оскал множества клыков, скошенных внутрь пасти, как у хищной рыбы. Да еще полыхающие яростью глаза. Такие же, как у Эглаика — выпуклые, водянистые, отражающие тусклый свет и искры факелов. — Лопни моя селезенка, вон же он валяется, — сдавленно прошептали над ухом. Лютик скосилась на соседа по несчастью, признала Бенгто, впередсмотрящего с баркаса Керис ан Крайт. — Кто? — одними губами выговорила поэтесса. — Ублюдский выродок, бежавший из Хеорота. — Ой, — вырвалось у Лютик. Теперь она сообразила, что темный холмик, над которым нависла жуткая тварь, прародительница здешних сирен и эхидн — это и есть преследуемый ими Эглаик. Раненый, с отсеченной кистью, монстр доплыл от Ард Скеллиг до берегов Спикерооги. Находясь теперь при последнем издыхании или уже отдав душу древним неведомым божествам. На удивление бережно и осторожно крылатая тварь коснулась лысой макушки уродца-великана когтистой, перевитой жилами лапищей. Погладила, испуская низкие, гортанные стоны. Словно мать, утешающая огорченное дитя, невесть почему подумала Лютик. Мать, что сквозь слезы твердит умирающему ребенку: беды и несчастья позади. Крепкий сон прогонит дурные воспоминания, исцелит, подарит новый день, радостный и счастливый… В раздутом горле громадной старой эхидны утробно заклекотало. Дернув распяленной челюстью, она с трудом вытолкнула из неприспособленной к разумным беседам пасти искаженные, едва узнаваемые слова на Старшей Речи: — Дитя больше не слышит меня. Не поет со мной. Вы убили его. — О боги, — пробормотала Лютик. Безграничная скорбь в скрипучем голосе эхидны давила к земле. Изгоняла прочь из пещеры. — Вот ведь невезуха. Мы прикончили ее любимого сыночка. Мамаша в гневе. Она убьет нас всех. — Кажись, я слыхал байку про нее, — подали голос из-за камней. Лютик и Бенгто уставились на болтуна, воителя средних лет, притаившегося с топором наизготове за соседними валунами. — Олухи со Спикерооги кликали ее Мелюзиной. В давние времена она была тут заместо богини. — Йосс, что ты за хрень несешь? — раздраженно зашептал Бенгто. — Как можно звать эдакую уродину богиней? Фрейя — вот богиня, а тут — пизда с крыльями. — За что купил, за то и продаю, — защищался Йосс. — Местные скармливали ей пленных и одаривали златом, взамен она защищала остров. Потом то ли сама издохла от старости, то ли кто-то из героев оттяпал ей башку. — Видимо, тот герой был жутко рассеян и не довел дело до конца, — съехидничала поэтесса. — Вон она, живая-здоровая. И голова при ней, а в голове во-от такие зубья. Мелюзина размашисто хлопнула крыльями — пещеру наполнил трескучий звук, как от порванного наискось полотнища паруса — и рывком взмыла к сводчатому потолку. По лицам точно хлестнули волглой, заскорузлой тряпкой для мытья полов. Глухо, с оттяжкой звякнула спущенная скоба арбалета — кто-то из отряда выстрелил в непредсказуемо мечущуюся тварь, но непонятно, попал или промахнулся. Огромная эхидна кувырнулась высоко над людскими головами, отталкиваясь рыбьим хвостом от каменных выступов, взвыла и ринулась в атаку. Герда увернулась — обманчиво легким, танцующим движением. Пуская молниеносные удары когтей Мелюзины вдоль подставленного лезвия меча, крутясь в стремительных вольтах и пируэтах. Скользя впритирку с кожистыми крыльями чудовища, плетя клинком мерцающую сеть рассыпающихся узоров. Бенгто шумно втянул воздух и завистливо крякнул: — Девка, а как с мечом отплясывает… — Эта девка, возможно, погодок твоей прабабки, — напомнила Лютик. — Вдобавок она мутант, чародейское творение. — Да какая нахрен разница, коли другого такого воина на островах еще пойди сыщи? Герда переломилась в талии, откинувшись назад и пропуская над собой выпад крыла Мелюзины. Воспользовавшись случаем, Хьялмар вынырнул из своего укрытия. Вскинул обе руки над головой, присел на полусогнутых ногах и с хеканьем метнул в эхидну топор. Краем глаза тварь заметила крутящийся проблеск, шарахнулась в сторону, но опоздала — лезвие рассекло шишковатый сустав костей на изломе правого крыла. Мелюзину неудержимо повело в сторону, как кренящийся в шторм корабль. Разбрасывая кости жертв, она судорожно замолотила хвостом в попытках то ли сохранить равновесие, то ли взлететь. — Залп! — отмахнула рукой Керис ан Крайт. По меньшей мере пять лучных стрел и толстых арбалетных болтов кучно вошли в костистую, с выступающими позвонками спину эхидны промеж крыльев. Каплями дождя брызнул мутно мерцающий свет и разлетевшиеся в стороны чешуйки. Эхидна оперлась на неповрежденное крыло, мощно и бесцельно лупя во все стороны хвостом с растопыренными колючими плавниками и пронзительно визжа. Лютик была твердо уверена, у нее сейчас польется кровь из обоих ушей. Ведьмачка скакнула через мечущийся хвост, ушла в безумный кувырок. Снова оказалась на ногах, выбросив руку в длинном летящем выпаде. Блестящий серебром клинок словно сам утянул Герду за собой, крест-накрест располосовав чешую эхидны там, где у человека располагаются ключицы. Мелюзина ударила в ответ, на миг Герда скрылась в трепещущем кожистом коконе наглухо сомкнувшихся крыльев. От испуга Лютик подавилась горькой слюной, уверенная, что ведьмачка переоценила свои силы. Сгинула навсегда. Возможно, сейчас эхидна отрывает ей голову или перегрызает беззащитное горло… Мелюзина обратилась воплощенной в плоть фреской из храма Вечного Огня. Восставшая прямиком из ада свирепая демоница с оскаленной пастью и полыхающей призрачным огнем чешуей. Шатко балансируя на хвосте, она выпрямилась во весь рост, заперхала в попытке говорить — и упала. Обрушилась ничком, широко распластав бессильные крылья. Судорожно передернулась, шипя и скуля. Выпростала руку из-под вставшего под углом крыла. С надрывным воем подтянулась, сдирая пеструю чешую об острую гальку и остовы мертвецов. Сделав шажок, Герда подцепила носком сапога уцелевшую лапу Эглаика, передвинув ее малость ближе. Мелюзина вцепилась в ладонь мертвого уродливого великана растрескавшимися когтями, как утопающий в бурном море — в пресловутую соломинку. Дернулась еще раз, зашелестев упавшим шатром, и больше не ворохнулась. Герда аккуратно ткнула старую эхидну кончиком меча, присела рядом, оттянула морщинистое веко над студенистым глазом. Спокойно уверила: — Мертва. Загомонив, скеллигцы полезли из укрытий наружу. Огоньки факелов и фонарей рассыпались по всей немалой пещере. Кто-то обрадованно вскрикнул, углядев посередь вороха гниющих костей толстую золотую цепь с синими и зелеными каменьями. Фолан поднял здоровенный серебряный рог искусного литья, изображавший русалку верхом на морском жеребце, и теперь с восхищением его разглядывал. — Я бы не советовала что-то уносить отсюда. Вещицы из логова этой твари вполне могут оказаться проклятыми, — Герда подобрала доску от развалившейся лодки и с ее помощью перевалила эхидну на спину. Задумчиво пощелкала языком, вбросила меч в заплечные ножны и извлекла на свет остро отточенный нож с кривым лезвием. Лютик посунулась было ближе, но отвернулась, сообразив, что ведьмачка намерена прямо здесь и сейчас распотрошить свою добычу. Потроха такой древней и уникальной твари наверняка обладают удивительными свойствами. Герда состряпает из них очередной эликсир, вонючий и смертельно ядовитый для людей, но такой полезный в ее ремесле. — Эй, парни! — окликнула увлекшихся охотой на сокровища соратников Керис. — Ничего отселя не тырим, слыхали ведьминку? Фьярки, ты готов до конца жизни нести бремя мокрого ремня в штанах? Говорят, ты в Лугнассад вроде как жениться собрался? Вот и выкини немедля то, что запихал себе за пазуху. Брось, я кому сказала! Бенгто, за тобой я тоже слежу! — Глянь-ка, чего я сыскал, — безжалостно хрустя угодившими под каблуки пожелтевшими костями, подошел Хьялмар. Протянул сестре тяжелую, крупную фибулу с витым стальным язычком и покрытым красно-черной эмалью щитком в обрамлении алых самоцветов. Рисунок в разделенном на секторы щите изображал три драккара в бурных волнах. — Даже заржаветь толком не успела. Лет двадцать тому кто-то из нашего клана побывал здесь и погиб в сражении. Интересно, кто именно. Вещица-то славная, дорогая, сработанная под заказ. — Угу, — согласилась Керис. — Я вот о другом думаю… От кого эдакая страховидла могла нагулять брюхо? — Керис, ну ты ляпнешь порой — хоть стой, хоть падай, — скалы подхватили и отразили басистый смех Хьялмара. — Вон, давай у Герды спросим. Я вот, к слову, ни разу не встречал эхидновых мужиков, хотя по морям немало помотался. И сирены все, как на подбор, девахи… Герда, ты все знаешь про чудовищ — как плодятся эхидны? — У сирен есть самцы, тритоны. Их намного меньше, чем самок, и они предпочитают охотиться на глубине, — отозвалась ведьмачка, заботливо укладывая в мешок из тюленьей шкуры нечто сизо-ноздреватое и капающее слизью. Возможно, печень эхидны, но Лютик запретила себе размышлять об этом. — Сирены мечут икру и оплодотворяют ее, подобно лососям и другим рыбам. Эхидн относят к более крупной и агрессивной разновидности сирен, механизм их размножения должен быть схож. Хотя отпрыск этой конкретной особи здорово напоминает огромного недоношенного человеческого младенца. — Ее звали Мелюзиной, — невесть зачем сказала Лютик. — Парень по имени Йосс обмолвился, прежде она считалась богиней-защитницей этого острова. А потом пришел неведомый герой и убил старушку. Как мы только что выяснили, не до конца. Безответственность не красит героев, не сочтите за обиду. — А я краем уха слышала от отца, — Керис оглянулась через плечо, заговорщицки понизив голос. Хьялмар и Лютик подались ближе к ней, и даже кромсавшая тушу эхидны Герда слегка повернулась в их сторону, — якобы незадолго до того, как занять престол, король наш спьяну хвалился — мол, он в одиночку прикончил древнее чудище, уцелевшее в пещерах с времен Сопряжения. Однако никаких доказательств своим словам он не предъявил. И позже о своем подвиге никогда не упоминал. Это Бран-то, который на всяком пиру дотошно перечисляет, скольких медведей поднял на рогатину и сколько кораблей пустил на дно! — Это все случилось еще до нашего рождения, — медленно выговорил Хьялмар, глядя на фибулу в своей ладони. — А теперь они мертвы. И Мелюзина, и ее чудовищный сынок, кем бы он не был. Широко размахнувшись, нордлинг швырнул драгоценность в темное озерцо. Булькнув, фибула канула в неизвестность. — Герда, тебе ведь ведом сейт? Ну, чароплетство? — спросил Хьялмар. — Я видел, в бою ты призываешь на помощь огонь и ветер. Ведьмачка кивнула, вопросительно поблескивая золотыми глазами. — А можешь обрушить вход в эту пещеру? — И то верно, братец, — поддержала Керис. — Нашим парням сколько не тверди, чтобы держали языки за зубами, все равно растреплют, где были и что видели. Какие-нибудь идиоты обязательно сунутся за тутошним золотом. Потревожат мертвых, разбудят дух чудищ, а он нам надо?