Верная подруга моя

Туманным и холодным утром пастушьи собаки, деловито взлаивая, шустро разбили отару на две группы, поменьше и побольше. Юцек и Двендо собрались в дорогу. Овчарам предстояло гнать бОльшую часть стада вниз, к поселкам, возвращать овец после летнего выпаса хозяевам и получать оплату за труды. Енда оставался на пастбище, намереваясь тщательно осмотреть предназначенных на продажу овец, выбраковав больных, хромых и увечных. Дня через два-три вернутся пастухи, и воссоединившаяся компания вместе с барантой двинется на ярмарку в Рокту. — Я ноги стерла, пока мы по лесам шастали, — мрачно пожаловалась Лютик. — И головушка моя бедная трещит, аж мочи нет. — Нехрен было вчера так азартно налегать на жженку, — безжалостно хмыкнула Герда. — Сама понимаешь, нет времени отпаивать тебя водицей. Мне тварь ловить надо. — Давай я останусь с Ендой, — предложила Лютик. — Дождусь тебя и пастухов. Герда нахмурилась, размышляя. Из низушка не бог весть какой защитник, однако вместе с ним охранять пастбище будут мрачные и надежные псы. За время странствий ведьмачка обучила Лютик искусству постоять за себя не только словом, но и делом. Если маэстрина не растеряется с похмелья и не позабудет наставлений, то сумеет влепить любой вражине промеж глаз дубинкой либо припрятанным кастетом. Место открытое, собаки настороже. Справлялась же Лютик без чужого пригляда и защиты прежде. Справится и теперь, не дитя малое. — Идет. Но будь осторожна. — Само собой, — закивала Лютик. — Удачи тебе. Ведьмачке пришлось оставить лошадь на пастбище — в дебрях и на отвесных склонах она только мешала. Сверившись с картой, Герда задумала обшарить Машуль, одну из самых высоких и неприступных гор княжества. Крестики, обозначавшие места нападений твари, складывались в подозрительного вида кривое кольцо, опоясавшее подножие горы. Может статься, в одной из здешних пещер ей повезет обнаружить логово зверя? Это было бы отличным подарком судьбы. Загнать тварь и прикончить, уложившись в несколько дней. Небо брызгало мелким дождиком, тяжелыми каплями оседавшим на желто-красной, тронутой первыми заморозками листве. Герда бодро продвигалась меж замшелых буковых стволов, ощущая, как рассудок, словно полноводная река, неспешно разделяется на два независимых рукава. Зрение, осязание и обоняние, подхлестнутые недавно принятым зельем Полнолуния, дотошно выискивали малейшие признаки зверя. Разум перетряхивал пригоршню обрывков сведений, крутя их так и эдак в попытках составить цельную картину происходящего в Каингорне. Не столкнулась ли она с очередным проклятием — и если да, то кто именно угодил под воздействие и какое именно? Есть ли шанс вычислить и расколдовать проклятого, и не шастает ли якобы умершая Волчья княжна по родным лесам в обличье бестии? В маленькой лечебнице при храме Мелитэле ведьмачка поговорила с немногими уцелевшими после нападений зверя. Жертвы были перепуганы до усрачки, две женщины напрочь лишились рассудка. Очевидцы с трудом вспоминали о пережитом, не могли ничего толком рассказать и противоречили друг другу. Что-то огромное выскочило из кустов и с ревом бросилось на плечи. Оно встало на дыбы, передними лапами скинув с коня всадника. Оно размером с пастушью овчарку, нет, с теленка, нет, оно намного крупней осла, а рыло у него вытянутое, кабанье. Нет, как у гончей, и два огромных клыка торчат снизу из пасти. Шерсть бурая в желтизну, нет, рыжая с пестрядью на брюхе, по бокам россыпь пятен, нет, у него черная полоса вдоль хребта. У твари огромные медвежьи когти и пучок длинных игл на загривке. Она ужасно громко рычит, нет, шипит, нет, она вообще не издает никаких звуков, только шумно дышит, а из пасти несет зловонием. Сплошная путаница. Герда не злилась на собеседников. Бедолаги старались уцелеть, им некогда было разглядывать в подробностях, кто именно рвет их на клочки. Еще на заметку: бестия всегда норовила вцепиться жертве в голову или лицо, а не сломать хребет, как поступают хищные твари. Уцелевший реликт или все-таки некий необычный зверь? За размышлениями и поисками следов зверя ведьмачка оставила позади лес и теперь поднималась по каменной россыпи к вершине Машуль. Она обогнула руины, смахивающие на развалины эльфийской постройки — то ли храм в честь забытого божества, то ли просто смотровая терраса. Прыгая с камня на камень, вспугнула песчаного окраса лисицу, шмыгнувшую в узкую расщелину. Звериная тропа закончилась обрывом под сотню локтей высотой. Ведьмачка укрылась меж наклонившихся под углом валунов, огляделась по сторонам. Влево и вправо убегали зубчатые вершины древних Пустульских гор. Далеко к Полуночи отроги Пустул сходились с Драконьими горами. В потаенном уголке, образованном двумя горными цепями, укрылись от шумного и опасного мира крохотные северные княжества — Маллеора, Каингорн, Хенгфорс, Голополье. Вон там, надо полагать, лежат истоки Браа, где ведьмачке однажды посчастливилось — или не посчастливилось, это с какой стороны посмотреть — столкнуться с единственным и неповторимым золотым драконом-метаморфом. Огненная вышла встреча, что и говорить. Лютик без колебаний отдаст пару пальцев на левой руке, лишь бы вызнать подробности тех давних дней. Кстати, о Лютик. Чуть извернувшись, Герда попыталась разглядеть пастбище, где ожидала ее возвращения маэстрина. Надо отдать ей должное, Лютик навострилась задавать обманчиво наивные вопросы с подковыркой. Не поймешь, расспрашивает из чистого любопытства, собирая материал для новой баллады, или норовит тишком вызнать скрытое. Ведьмачка с горечью признала, что успела несколько раз вляпаться в изящные словесные ловушки Лютик — на днях, поддавшись тоске, едва не выболтала маэстрине подробности об уцелевшей Школе Волка. С другой стороны, что изменит ее откровенность? Как не цепляйся за традиции и набивший оскомину Кодекс, однажды придется смириться с неизбежным — гибелью цеха ведьмачек. Год за годом они теряли все, чем обладали прежде. Знания, влияние, авторитет, покровительство сильных мира сего и уважение слабых. Их группа даже не в силах привести в порядок Каэр Морхен. Не хватает средств, материалов, рабочих рук. Стыдно признаться, они страшатся нанять артель мастеровых — иначе всем и каждому в округе станет известно местонахождение замка. Кому они нужны, будем честными. Кучка страховидных недобаб-рубак, одиноко бродящих по дорогам в поисках заработка. Кошки поступили куда умней и предусмотрительней, став клинками по найму. Именно Кошки ввели обычай носить два меча вместо одного, и предпочли стальной меч серебряному. Из-за Кошек с их безумием, жестокой непредсказуемостью и безответственностью люди перестали доверять ведьмачьему цеху. Кошки развязали яростную и беспощадную войну с Братством Чародеев, и всего за пару столетий школы пали одна за другой. Закономерный итог — не осталось почти никого. Пятеро выживших Волчиц, воющих на развалинах былой цитадели. Десятка два-три шныряющих во мраке бездомных Кошек. О Грифонах, тщившихся создать собственный рыцарский орден, и нелюдимых Медведицах, мастерах боя на тяжелом оружии, Герда только слыхала от Весемиры и встречала упоминания в летописях. Пару раз Вес сболтнула о расположенной в южных землях Школе Змеи и попытках тамошних магиков создать бойцов-мужчин, но всякий раз добавляла — мол, это слухи. Да, мужчины сильнее и крепче, но им не хватает выносливости и стойкости женщин. Они лишены способности терпеть боль, учиться на ошибках, запоминать и тщательно хранить сведения. Мужчины слишком горды и себялюбивы. Желают немедля получить результат и хвастаться им перед соперниками. Они чрезмерно безжалостны, порой слишком подозрительны и мстительны. Их качества и умения больше подходят для работы с изменчивой магией, чем для бесконечных, изматывающих тренировок. Им никогда не сравниться с ведьмачками — но именно мужчины заправляют этим миром, цепляют на себя короны и затевают войны... Хватит, оборвала цепь бессмысленных рассуждений Герда. Ты на охоте. Вспомни, зачем ты карабкалась на вершину горы. Почувствовать себя зверем. Взглянуть с высоты птичьего полета на край, который бестия почитает всецело своим. Ощутить порывы холодного ветра в волнах багрово-золотой листвы и темной хвои. Увидеть тусклую серебряную монету солнца, мерцающую среди серых облаков, и узкую полоску голубизны на полуденном окоеме. Кто-то заорал. Так громко и внезапно, что Герда, подпрыгнув, зацепила макушкой нависающий над ней валун, и зашипела от боли. Горное эхо спутывало звуки, не позволяя в точности определить, где кричат. Вроде как неподалеку и ниже по склону, вон за теми бурыми камнями. — Сукааа! — отчетливо и хрипло взревели совсем рядом. — Ах ты сука драная, щаз уделаю тебя вдоль и поперек, а ну иди сюда-а-а!.. Ругательства оборвались надсадным вскриком боли. С мечом в руке Герда прыжком взмыла над россыпью валунов, мысленно взмолившись о том, чтобы приземление вышло удачным. Нет ничего позорней, чем вывихнувшая или сломавшая ногу ведьмачка. Камни жалобно взвизгнули под каблуками. Нечто золотисто-бурое скользящими прыжками ринулось прочь, низко стелясь над землей. Герда успела заметить бесформенные, расплывчатые очертания твари, проворно скачущей на четырех конечностях — и то, как брызнул эманацией близкой опасности висевший на шее медальон. Рванулась следом, влекомая нестерпимым, выжигающим кровь стремлением догнать, настигнуть, убить — и неловко застыла. На крохотной, относительно ровной площадке скорчилась, утробно подвывая, жертва. Повсюду разлетелись инструменты для горняцких изысканий и блестел изогнутым лезвием начищенный топорик. Бежать за зверем или помочь? Бестия далеко. Жертву можно спасти и расспросить. Тяжела ты, ведьмачья доля. Вечная маета с выбором. Герда присела на корточки рядом с раненым. Краснолюд, кого еще можно встретить высоко в горах? Ранение в шею, пусть оно обильно кровоточит, для его народа не опасно. Никакой краснолюд не стал бы блажить от царапины, пусть и глубокой. Отчего тогда не разгибается? — Эй, — Герда решительно тряхнула уцелевшую жертву за каменной твердости плечо. — Все хорошо. Ты жив, а тварь убежала. Сильно ранен? — Ы-ых, — прохрипел краснолюд, тяжело дыша и мутно глядя сквозь нее. Рыжеватая борода задорно топорщилась, из широкого плоского носа текла и застывала кровь. — Ы-ы, уйди, уйди, убью, сука, не подходи... Возможно, из-за кровопотери он начал бредить — и Герда с ее болезненно-бледной кожей и залитыми под действием эликсира тьмой глазами мерещилась ему чудовищем. Не обращая внимания на вялое сопротивление, ведьмачка сгребла краснолюда за толстые запястья, заставив оторвать накрепко прижатые к животу широченные ладони. Увидела порванную стеганку, жемчужно блестящую петлю вывалившихся сквозь огромную косую рану кишок, хлещущую кровь и выругалась. Человек с подобным ранением мучительно сдохнет в считанные минуты, но краснолюд... Живучесть этого народа частенько превосходит все разумные пределы. Особенно если заставить его хлебнуть кой-чего укрепляющего — и надеяться, что он не траванется ведьмачьим зельем. — Эй, — приняв решение, Герда полезла в болтавшийся на бедре подсумок. — Эй, слушай меня. Тебе распороли брюхо, но шанс выжить есть. Ты можешь выжить. Слышишь, нет? Моргни, если говорить не можешь! — Ыгы, — с трудом выдохнул краснолюд. — Жить. Хочу. — Сейчас придется кое-что выпить. Жутко мерзкое на вкус, но поможет продержаться, пока мы спускаемся. Внизу, на пастбище, есть лекарь. Понимаешь меня? — Вы-пить, — в два приема повторил раненый. — Точно, — Герда всунула промеж слегка разошедшихся и тронутых гнилью зубов горлышко флакона. Щелкнула по донцу, убедившись, что густая золотистая субстанция эликсира Ласточки перетекает из флакона в глотку краснолюда. — Выпить завсегда прекрасно, верняк? — Ык, — согласно булькнула жертва безжалостного ведьмачьего врачевания. Шани голову бы ей оторвала за рискованные эксперименты над живым созданием, но не бросать же его подыхать! — Ык. Гадость. — Еще какая, — подтвердила Герда, с сожалением убедившись, что флакон пуст. Придется раздобывать новые ингредиенты и искать лекаря либо алхимика с перегонным кубом, чтобы состряпать порцию новой Ласточки. — Редкостная пакость. Так, сейчас я замотаю твои кишки, чтоб не вывалились в дороге — и ковыляем вниз. Будет жутко больно. — А то я не знаю, — краснолюда резко бросило в пот, бугристая физиономия пошла синеватыми и багровыми пятнами. — Ох, чей-то мне хреново... Ты точно не мерещишься? — Нет, — Герда похвалила себя за прихваченный сверток бинтов и пучок щипаной корпии. Корпия делу помогла плохо, но бинтами удалось обложить рану. Тряпки сразу намокли и побурели. — Я Герда из Ривии, ведьмачка. Выслеживаю тварь, что лютует в княжестве. — Фергюс, — назвался краснолюд и надрывно закашлялся, содрогаясь всем телом. — С шахты Петля Висельника. От твоего зелья у меня кишка кишке бьет по башке. Ох и жгучая же дрянь. Теперь что? — Встаем, — Герда прикинула, достанет ли ей сил взгромоздить приземистого и массивного Фергюса на закорки, чтоб дотащить его до подножия горы. Какое-то время она выдержит, но потом рухнет с переломанным хребтом. — Хватайся за мой пояс и держись крепче. Геройствовать не надо, ослабнешь — говори сразу. Блевать не тянет? — Покуда нет, — краснолюд с чрезвычайной осторожностью уселся. Скрежетнул зубами, вцепился в подставленную руку Герды и мучительно медленно утвердился на широко расставленных ногах. — В корчме трепались, якобы ваша сестра ведает тайное слово, чтоб в любой миг выкликнуть себе доброго коня. Брехали, да? — Брехали, — с сожалением признала ведьмачка. — Собрались с духом — и вперед. Левой-правой, левой-правой. — Топор! — взвыл Фергюс, стоило им сделать первый кособокий и неуверенный шаг. — Топор забыли! — Тебе что дороже — жизнь или паршивый топор? — рявкнула обозленная Герда. — Я без него не могу! — Потом заберешь. Идем! — Нет! Сопрут же! — уперся краснолюд. — Кто, лисы? Или дятлы, дрова рубить? Ты сдохнешь, если мы шустро не спустимся с горы и не предъявим тебя лекарю. Иначе никакой топор тебе больше не понадобится, тупая твоя башка! — Ы-ы, — тоскливо взвыл Фергюс. — Ы-ых, так нельзя... — Еще как можно, — буркнула ведьмачка. — Шевели копытами, покуда эликсир действует. ------------------------------------------------------------------------------------------------- Они преодолели больше двух третей пути вниз по склонам Машуль. Герда уже чуяла рассеянный в воздухе неповторимый вонючий аромат овечьей отары, когда героически ковылявший бок о бок краснолюд утробно всхрапнул и рухнул оземь. Флаконов с Ласточкой больше не осталось, а испытывать другие зелья на бесчувственном Фергюсе не имело смысла. Ругнувшись, Герда присела на корточки и после нескольких неудачных попыток взвалила тяжелого, точно мешок с мукой, краснолюда себе на спину. Вставая, замычала от напряжения, невольно подумав — отличный момент для нападения зверя. Она не успеет ни выхватить меч из заспинных ножен, ни уйти в перекат. Может, забросать Фергюса палой листвой и рысью припустить до пастбища? Взять лошадь, прискакать обратно. Отличное решение. Покуда она мечется туда-сюда, краснолюд точно отдаст концы. Раз он пришел с какой-то местной шахты, все здешние рудокопы ополчатся против нее. Вот радости-то будет. Стиснув зубы, мрачно и целеустремленно Герда топала по виляющей туда-сюда оленьей тропке. Краснолюд то и дело сползал вниз. Приходилось останавливаться, цепляться за складки его выношенной стеганки и перемещать поклажу выше. Снова пошел мелкий дождь, пропитывая одежду и без того потные волосы, доводя ведьмачку монотонным шлепаньем до еле сдерживаемого бешенства. Первыми ее заметили псы. Грязно-белый с рыжими пятнами и второй, черный, в дальней родне которого скромно затесалась пустульская гончая. Вот странно, кошки ведьмачек ненавидели. Всегда норовили обшипеть или треснуть когтистой лапой. Собаки были равнодушны, но порой изъявляли дружелюбие. Вес, ухмыляясь, разъясняла юным подопечным — все оттого, что творившие ведьмачек магики украли способность кошек видеть в темноте и приземляться на четыре лапы. Коты на редкость злопамятны, мстят даже спустя столетия. Чушь полная. Кошкам просто не нравится исходящий от ведьмачек запах мертвой нежити. Зато к магам и чародейкам они льнут с превеликим удовольствием. Твари продажные, никуда не годные. Собаки обнюхали шатающуюся Герду с полумертвым краснолюдом за плечами и умчались прочь. Ведьмачка поплелась дальше, злобно таращась на близкий и такой недосягаемый сарайчик. Проклиная свой обостренный слух, отчетливо различавший звонкий голосок Лютик. Перед выходом ведьмачка категорически запретила мигом надувшейся маэстрине вьючить на лошадь короб с лютней и мешки с нарядами. На охоту, чай, собрались, не на гулянки с танцульками. Полежит твоя лютня в трактире, ничего ей не сделается. Но петь Лютик никто не мог воспретить. Чистый голос летел над туманной, притихшей долиной, выводя незнакомые Герде строчки: — Гибнете сотнями, гордые звери, Неисчислимы ваши потери... Слышишь, над чащей кружит грозный вой? Это мертвые волки идут за тобой!.. Сустав в правом колене негромко щелкнул. Герду неудержимо повело в сторону. Неловко и совершенно не грациозно она шмякнулась на четвереньки. Краснолюд бревном скатился с ноющей спины. Обе руки ведьмачки почти по запястье погрузились в холодную, отвратительно мягкую грязь, и Герда яростно заорала во все горло: — Лютик, чтоб тебя!.. Пение оборвалось. Забрехали псы, из распахнутых ворот сараюшки выскочили маэстрина и низушек. Наперегонки рванули навстречу. Лютик заахала, протянула было руку Герде, но, увидев облепившую ведьмачку жидкую грязь, скоренько отдернула и отскочила подальше. Енда наклонился над бесчувственным краснолюдом и полным отчаяния голосом вопросил: — Кто его так? — В каком смысле? — оторопела Герда. Сил встать не хватило. Она отползла к более сухой обочине и села, разминая ноющие плечи. — Тварь его порвала, там, у вершины горы. — Перевязывал кто? — Ну, я, — призналась ведьмачка. — Ужасная работа, — вздохнул низушек. — Знаю, а что прикажешь делать? Сможешь его заштопать? Енда присел на корточки, нащупал биение жилы на толстой шее краснолюда, поцокал языком. — Я прихватил с собой средства для лечения овец, а не людей. Деревень поблизости нет, разве что поселок углежогов. Там ничем не помогут... Вернулась убегавшая куда-то Лютик. Сунула ведьмачке флягу в кожаной оплетке и поставила рядом надтреснутое деревянное ведерко с водой. Герда поспешно забулькала, низушек размышлял, хмурясь и прикусывая ноготь на большом пальце. — Нужна лошадь, — наконец заговорил Енда. — Неподалеку в лесу живет пара сборщиков целебных трав. Доставим твоего приятеля к ним. У стариков найдутся и инструменты, и зелья. Если он протянет еще немного, я постараюсь его спасти. — Поняла, — затрясла внезапно отяжелевшей головой Герда. — Сейчас встану и помогу... точно встану... — она заскребла воздух скрюченными пальцами. Мышцы в бедрах горели и тяжело пульсировали. Хребет и ребра ломило так, словно по ним с размаху врезали краснолюдским кузнечным молотом. Да не простым, а самого легендарного Рундурина, и не один раз, а целый десяток. Никогда в жизни больше не стану таскать на себе раненых краснолюдов, поклялась себе ведьмачка. Пусть подыхают в мучениях, спина дороже. Она у меня всего одна, и мне с ней еще жить невесть сколько. — Сиди тут, — махнул на нее рукой Енда. — Отдыхай. Я скоренько. Одна нога здесь, другая там. Герда успела ополоснуть лицо, выковырять кончиком ножа засохшую грязь из-под ногтей и из перчаточных швов, и наполовину опростать фляжку, когда низушек вернулся в компании взволнованной Лютик и ее мерина. Общими усилиями, переругиваясь и чертыхаясь, они взгромоздили булькающего краснолюда на широкую конскую спину и для надежности притянули ремнями. Несмотря на малый рост, Енда удивительно ловко забрался в седло без посторонней помощи. Разобрал поводья, устроился поудобнее. — Приедем как можно скорее, — обещала Герда. — Как тебя отыскать? — За пастбищем держись к полуночному восходу. Через поллиги наткнешься на малую речушку, — торопливо разъяснил низушек. — Пройдешь вверх или вниз по течению, пока не увидишь старый мосток. За ним охотничья стежка ведет прямиком к избушке травников. Мимо точно не проскочишь, это недалече. — Удачи, — Лютик шлепнула мерина по крупу. Тот грузно зачавкал копытами по размытой дороге, неспешно разгоняясь и переходя на крупную рысь. Маэстрина и ведьмачка смотрели ему вслед, на пастбище овцы вдумчиво щипали побитую заморозками траву. Слегка развиднелось, солнце неспешно клонилось к закату. Желудок Герды настойчиво заурчал, напоминая о необходимости срочно пожрать после выпитых эликсиров. — Там осталась вчерашняя похлебка с бараниной, — Лютик осторожно потянула ее за рукав. — Пойдем, а то у тебя глаза косят и сама ты зеленоватая. Наимоднейшего при Третогорском дворе оттенка бедра испуганной лягушки. — С рассветом поднимусь наверх, — бормотала Герда, неуклюже загребая ногами по обочине вослед маэстрине. — Поискать следы зверюги и забрать топор этого чокнутого краснолюда. Оттуда поеду к травнику. Надеюсь, твой дружок-низушек вернет его к жизни. Тогда у меня появится хоть один путный свидетель. Я видела тварь, Лютик, она была шагах в десяти — и смылась. Представляешь? Всего в десяти шагах, демон ее раздери! — Тебе надо поесть и поспать, — непреклонно заявила маэстрина. — Еще желательно вымыться и постираться, но не будем требовать от мира невозможного. Подвиги обождут. — Уцелевший реликт, не внесенный в бестиарии, — не унималась ведьмачка. — Вот повезло! Как утопленнику, бля! — Ты специалист, тебе виднее, — где подталкивая, где подпихивая, Лютик довела ее до сарая и усадила на сенную кипу. Всучила миску с дымящимся варевом и грубо вырезанную из чурбачка ложку. В сарай бочком просочился черный пес, глядя умильным взором и подлизываясь к хлопотавшей у костра Лютик. Маэстрина бросила попрошайке мосол с ошметками мяса, ухваченный еще в полете. Яростно размахивая хвостом, псина выскочила наружу. Оттуда немедля донеслись рычание и звуки собачьей потасовки. ------------------------------------------------------------------------------------------ Проплешина у вершины Машуль встретила ведьмачку клочьями призрачного утреннего тумана и подернутыми ледком лужицами в каменных складках. Герда тщательно повторила вчерашний путь, заглянула под каждый камень и едва ли не обнюхала заросли подмерзшего дрока. Заветный топорик Фергюса валялся на прежнем месте, горняцкие инструменты за ночь никто не похитил. Герда сложила их в звякающий мешок, припрятала под валуном. Сунула топор сзади за пояс и продолжила поиски, заставлявшие ее все больше недоумевать. Она видела бестию, видела собственными глазами. Стояла ровно на том же месте, с которого давеча рванулась тварь — и не находила ровным счетом ничего. Никаких следов, ни малейших зацепок. Допустим, следы и запах мог уничтожить дождь, но магические эманации так скоро не выветриваются! С досады Герда наотмашь взмахнула рукой, ударив по молчаливым камням Знаком Супир. Беззвучной волной взметнулся мелкий щебень, палая листва, грязная вода из луж, но в целом ничего не изменилось. Разве что на самой грани ведьмачьего восприятия мелькнули и тут же пропали антрацитово-черные, обрамленные огнистой каймой отпечатки. Герда припала на колено. Сосредоточилась, концентрируясь и сужая воздействие Знака. Ударила еще раз, отчетливо разглядев цепочку смазанных, не очень крупных следов, уводивших прочь от места нападения на краснолюда и нырявших в темную, глубокую расщелину. Оставленных не когтистой лапой зверя, но человечьей стопой. Безоглядное расходование колдовской энергии частенько выходило неопытным ведьмачкам боком — противник прет на тебя дурной силой, а в закромах-то пусто. Пожевав губами, Герда отказалась от мысли призвать еще один Супир. Знак покажет лишь то, что она уже выяснила. Неведомое существо бросилось на краснолюда, встретило отпор, заметило еще одного врага на подходе — и предпочло сбежать. Прыгнуло в расселину, из глубин которой побулькивала бегущая вода, и удрало. Удивительно шустрое существо с когтями и клыками, однако с ногами человека. Что за хрень здесь творится, безмолвно вопросила ведьмачка. Она поспешно спускалась вниз, скользя по осыпям. Клиенты всегда врут или недоговаривают касательно заказа, это прям-таки один из краеугольных законов мироздания. Может, нападение на Фергюса не имеет никакого отношения к искомому зверю? Или в лечебнице Мелитэле часть пострадавших описывала именно вот эту проворную дрянь, а не другую, четверолапую и с хвостом? Одно слово — бардак. Всегда и повсюду — неизменный бардак. В головах, событиях и неведомых тварях. На пастбище ее встретили добрыми новостями. Юцек и Двендо управились с делами в долине и вернулись к ненаглядным овцам. Закутанная в дорожный плащ маэстрина, нахохлившись как воробей, сидела на остатках каменной ограды, дожидаясь возвращения ведьмачки. — Мы заседлали твою лошадь, — бодро сообщила она Герде. — Я расспросила Юцека насчет короткого пути к дому травников. Отыскала что-нибудь полезное? — Нихрена, — буркнула ведьмачка. — Ровным счетом нихрена, и это меня бесит. Постой-постой, куда это ты собралась? — С тобой, — удивилась вопросу Лютик. — Хочу узнать, как обстоят дела у Енды и бедолаги краснолюда. — Но у нас только одна лошадь! — И что с того? Спорить с маэстриной, вбившей что-то себе в голову, не имело смысла. Используя выветрившийся камень вместо подножки, Лютик ловко взобралась на лошадь и боком устроилась позади ведьмачки, крепко ухватив ее за пояс. Плотва раздраженно фыркнула, ощутив дополнительный вес, но артачиться не стала. Обогнув блеющих овец и недовольно брехающих псов, Герда, как было велено, повернула кобылу головой к полуночному восходу. Грязноватая лесная тропа бежала через хмурый смешанный лесок, огибая поваленные старые деревья. Как говорил низушек, через поллиги деревья слегка расступились. Запахло осокой, прелой тиной и влажной свежестью. Лютик похлопала ведьмачку по плечу: — Забирай направо. Юцек предупредил, мост снесло в половодье. Поищем брод. Речка оказалась узкой, стиснутой каменистыми берегами, но мелководной. Для порядка Плотва заупрямилась, не желая спускаться вниз. Получив по шее поводьями, а по бокам — каблуками, гневно заржала и влетела в искрящуюся холодную воду. Вокруг лошадиных ног скрутились водовороты из длинных черных водорослей. Рассерженная Плотва мотала головой и вприпрыжку устремилась поперек течения. Оскальзываясь, выбралась на противоположный берег, проломилась сквозь хрустящие заросли невысокого тальника и оказалась на узкой, едва различимой стежке. — Вроде сюда, — не очень уверенно заикнулась маэстрина. Кобыла отмахнула хвостом по бокам и трусцой устремилась сквозь мшистое мелколесье. Ехать пришлось довольно долго, от речушки дорога начала забирать вверх. Гниловатый осинник сменился сосновым бором. Прислушавшись, Герда уловила запах и звуки близкого человечьего жилья — негромко заржала лошадь, заполошно и не в урочный час вскукарекнул петух. Плотва оживилась, пошла бодрее, вынеся всадниц на расчищенную делянку с покосившейся, вросшей в землю подслеповатой избушкой. На крохотном огороде ковырялся кмет в порыжевшей от времени безрукавке, напяленной поверх когда-то синей, а теперь вылинявшей рубахи. Подле кособокого крыльца в густых зарослях кипрея бродил пегий мерин поэтессы. Качалась под ветром парочка невесть как прижившихся в лесной глуши подсолнухов, нежно цвинькала пеночка. На протянутой под урезом кровли бечевке сушились пучки трав. Картина являла собой образец полнейшей и недосягаемой гармонии природы и человека. — Хозяева, мы с миром! — издалека прокричала Герда, заметив, что трудившийся в огороде кмет поспешно заковылял ближе к дому. — Ищем мастера Гондзо, он здесь? Пожилой кмет в безрукавке был изрядно потрепан годами, с окладистой бородой цвета соли с перцем, однако выцветшие глаза под кустистыми бровями смотрели без особого страха. — Ага, здесь. Мастер Енда упреждал, к нему приедут, – скрипуче отозвался старик. — Он в хате, с хозяйкой. Полночи раненого латал, умаялся. Меня Яапом кличут, старуху мою — Стинье. — Наше вам здрастье, я Лютик, — маэстрина скатилась вниз и трагически охнула, схватившись за копчик. — Герда, — назвалась ведьмачка, спрыгивая и набрасывая поводья лошади на кривой колышек плетня. Яап скосился на нее с явственным удивлением, но спросил только, не откажутся ли гостьи перекусить с дороги. Городских разносолов у них с хозяйкой не сыщется, но чем богаты — тем и рады. — Водицы бы глоток, добрый человек, — жалостливо попросила Лютик. Подумала и добавила: — Или чего покрепче. Скажем, вишневки с перчиком. — А мне перемолвиться словечком с мастером Ендой, — добавила Герда. — Эт'можно, — закивал Яап. — Мазель пусть во дворе обождет. В хате не больно прибрано с ночи, как мастер Гондзо краснолюда штопал. Он с усилием распахнул набухшую и заскрипевшую дверь, крикнув в темноватые недра избушки: — Стинье, гости к мастеру Енде пожаловали! — Иду-иду, — откинув многократно заштопанную занавеску, разделявшую без того крохотную избушку на две части, явилась хозяйка — приземистая старушка, уютно-пухлая, в цветастом платке с рожками, розовой кофте и подоткнутой синей юбке с вышивкой. Испуганно ойкнула при виде Герды, втянула голову в плечи, прикрыла рот ладонью. — Мы с миром, — терпеливо повторила ведьмачка. — Где мастер Енда и Фергюс? — Сюда пожалте, — пролепетала хозяйка, отступая в сторону. — Туточки они. Мастера сморило. Сподгорный нелюдь тож вроде угомонился и дрыхнет. Герда наклонила голову, чтобы не удариться лбом о низкую поперечную балку-матицу, и едва сдержала рвущийся наружу чих. Избушка насквозь пропахла сухим травяным разноцветьем, к которому примешивались кисловатые нотки влажного мха и подгоревшего варева. На полу были тщательно расстелены пестрые домотканые половички. Круглые и квадратные, обшитые по краям веселенькой бейкой. Что-то не вяжется, мимолетно озадачилась Герда. Избушка грязновата, но не до такой степени, чтобы пренебречь законом гостеприимства и не впустить в дом гостью. Обычное деревенское жилье. И кровь, при полостной операции выплескивается целая лужа крови. Испачканные половики должны висеть снаружи и сохнуть после стирки, ведь в крестьянском хозяйстве дорожат всякой вещью... Она не успела додумать мысль. Очередной полосатый коврик под ее ногой провалился, лишенный дощатой опоры. Герда крутанулась, сознавая, что угодила в ловушку. Подскочившая Стинье наотмашь врезала ей в бок чем-то тяжелым, скалкой не то ухватом. Ведьмачка успела увидеть перекошенную злобой, оскаленную морщинистую физиономию хозяйки, извернулась, вцепилась пальцами левой руки в шершавую закраину погреба. Повисла, напрягая мускулы и раскачиваясь над темнотой. Стинье ловко крутанула ухват, с размахом долбанула округлым навершием сверху вниз, норовя угодить по пальцам. Попала. Герда невольно вскрикнула от боли, разжала хват и рухнула вниз. Она успела сжаться в комок, сгруппировавшись и удачно шмякнувшись на мягкое. Наверху тяжело лязгнули уроненные на место створки, отсекли без того тусклые полосы света. Герда замерла, слегка прижмурившись и выжидая, когда спустя пару-тройку ударов сердца зрачки перестроятся и обретут способность видеть во мраке. С эликсиром Кошки мрак вообще бы не доставил ей хлопот, но у нее и так изрядное преимущество перед обычным человеком. Ведьмачка медленно повела головой влево-вправо. Мир вокруг окрасился в разнообразные оттенки серого, черного и изжелта-белого, означавшего присутствие живого создания. Захламленный подвал, плетеные короба, вместительные лари, кособоко сколоченные полки под запасы солений, бочки вдоль стен. Блеклое, расплывчатое золотистое пятно неподалеку — и режущая ноздри вонь спекшейся крови, несвежей копченины и очень крепкого рассола. С мечом в руке и на полусогнутых ногах Герда осторожно двинулась в сторону едва различимого скулежа и желтоватого призрачного отсвета. Мгновение поразмыслила и решилась окликнуть: — Фергюс? Енда? Вы здесь? — Герда! — низушек заорал в полный голос. Кинулся навстречу, споткнулся о разбившийся со звоном горшок и врезался ведьмачке головой под нижние ребра. Она едва успела убрать меч с его пути. Енда бормотал, захлебываясь слезами и паникой: — Герда, это ты, о боги, прости меня, я не знал! Так давно не бывал дома, не знал, что они напрочь рехнулись! Прости, прости меня, я не спас его, я все испортил, Герда, эти двое спятили с голодухи в своем лихолесье, а я сам явился к ним за помощью! — Тихо, — ведьмачка свободной ладонью зажала низушку рот. Дождалась, пока тот перестанет трепыхаться и пытаться блажить, и только тогда отпустила. — Наши хозяева тронулись умом, верно? Где Фергюс, уцелел? — Маринуется с чабрецом и укропчиком вон в той бочке, — не то всхлипнул, не то засмеялся в удушливой темноте Енда. — Или вон в той, не знаю точно... — Понятненько. — скрежетнула Герда. — Тебя как, оставили в живых, решили пустить на колбасу? — Я пригрозил им, что за мной скоро приедут... Ты одна, Герда? — Нет, я вместе с... «Лютик!» Герда беззвучно взвыла. Маэстрина сейчас наверняка сидит на завалинке, распивая вишневку с Яапом и его хозяйкой. Беспечная, доверчивая, привыкшая полагаться на ведьмачку — ведь та никогда не теряет бдительности и чует любой подвох! — Лютик осталась во дворе, — с трудом выдохнула Герда. Низушек вырвался, заметался, налетая в темноте на полки и сбивая кувшины — о их содержимом ведьмачка решила пока не задумываться. Кислый мясной запах из разбитых горшков усиливался, впитывался в кожные поры, волосы, складки одежды... — Енда, хорош блажить! Нужно добраться до двери в погреб! — Она высоко, выше твоего роста, и лестницы нет! — рявкнул в ответ Енда. — Я пытался допрыгнуть, но сама понимаешь, где я и где прыжки... — Подкатим бочку, — предложила Герда. Ночное зрение позволило ей увидеть, как перекосилось в гримасе отвращения симпатичное личико низушка. — В бочке плещется кто-то, кому не так повезло, — Енду душили рвотные позывы. — Наплевать. Потом извинимся. Пожертвуем храму Вечного Огня за спасение его души, — Герда вцепилась в закраину ближайшей здоровенной бочки. Налегла всем весом, пытаясь вынудить бочонок встать боком. Енда, покряхтывая, встал рядом. Наступая в темноте друг другу на ноги и ругаясь сквозь зубы, они перекатили тяжело булькающую бочку под тускло очерченный квадрат запертых створок. Успокойся, приказала себе ведьмачка. Суета — дурной помощник. Тебе доводилось попадать в куда более суровые передряги, но ты до сих пор жива. Сжавшись как пружина и оттолкнувшись изо всех сил, она прыгнула, молниеносным движением выбросив руку с топориком краснолюда. Лезвие с хряском наглухо вонзилось в тонкую щель между створками. Мгновение-другое Герда висела, мертвой хваткой вцепившись в обтянутую бугристой кожей рукоять. Подвывая от напряжения, переломилась пополам и вскинула ноги, нащупывая дощатый короб. Петли створок должны к чему-то крепиться. Убранной сейчас лестнице нужна опора, ведь хозяева регулярно спускаются вниз. Приносят добычу, разделывают, убирают непригодные остатки... Опираясь на напряженные ноги и одну откинутую руку, ведьмачка распласталась на склизком от плесени потолке подвала. Медленно пошевелила рукоять, отчаянно надеясь, что хозяева пока не заметили ее манипуляций. Иначе Яапу достаточно схватить колун и от души заехать по высунувшемуся меж створок острию. Краснолюдский топор сквозь доспех воткнется ей прямо в живот, и она всей тяжестью грохнется вниз. Пусть там окажется обычный деревянный засов, взмолилась невесть кому Герда. Без железных пластин и навесного замка гномской работы. Яап и Стинье столько лет безвылазно торчат в глуши, нападают на заплутавших путников или случайных проезжих, где им разжиться дорогим замком? Всего лишь горсточка удачи, пожалуйста, разве она так много просит, она не готова еще несколько десятилетий сожалеть о гибели доверившейся ей Лютик... Кромка изогнутого лезвия уперлась в твердое. По напряженным до отказа мускулам пробежала мелкая, противная дрожь. Глубоко внизу тоненько поскуливал от волнения и страха Енда. Герда чуть поднажала. Выведенный в бритвенную остроту топорик срезал с дерева неразличимую глазом прозрачную стружку и чуть переместился. Осторожно, медленно и непрерывно ведьмачка усиливала давление, засов двигался, приподнимаясь и выдвигаясь из скоб. Герда пыталась отвлечься, размышляя, кого прикончить первым — Стинье или Яапа. Или все-таки почтить Кодекс, отказавшись от самосуда и притащив обоих в замок княгини? Ее подданные, пусть сама решает, как с ними поступить — сжечь или оттяпать головы. Опять же, стоит учинить допрос с пристрастием и вызнать, давно ли они промышляют убийствами и сколько жертв на их счету... Ветхий домишко преступной четы содрогнулся. Герда едва не сорвалась. Онемевшими пальцами впилась в топорище, ощущая, как продавливается твердое дерево. Снаружи заорали. Истошно, выхаркивая наружу легкие. Герда изо всех сил рванула топор, уже не страшась быть обнаруженной, страстно желая лишь одного — выбраться из плена. Засов выскочил из пазов, створка подалась — и ощутимо просела, когда на нее с размаху приземлилось что-то тяжелое. Огромное, глухо, утробно ворчащее. Смачно хрустело, топталось, перемещалось, затмевая тончайшие лучики света. На запрокинутое, окаменевшее лицо Герды вязко капнуло теплым и соленым. Ведьмачка машинально провела языком по губам, опознав давно ставший привычным вкус крови. Лютик, Лютик, Лютик. Имя тяжело и горячо бухало в висках, наполняя голову клокочущим безумием. Весемира запрещала им брать попутчиков, привязываться, заводить друзей. Они умрут, а ты останешься, твердила она. Все они рано или поздно умрут, от болезни, случайности или старости, а ты пребудешь неизменной. Если совсем невмоготу быть одной, держись Старшей Крови — пусть в глубине души они презирают тебя, как человека, но эльфий или краснолюдский век хотя бы не так трагически короток. Конечно, есть еще чародеи и магички. Имея с ними дело, заранее смирись, что будешь использована и выброшена. Эти не дорожат ничьими чувствами, думают только о себе и не испытывают сожалений, разбивая чужие сердца. Лютик, Лютик, Лютик. Тварь рыкнула. До ушей Герды донесся мягкий топот. Извернувшись, ведьмачка отпустила скользкую от пота и чужой крови рукоять топорика, изо всех сил треснула кулаком по створке. Та чуть поддалась, придавленная сверху чем-то тяжелым. Заорав, Герда ударила Аардом, вложив в него все оставшиеся силы. Створки двери в подвал разлетелись эффектным веером щепок. Подхваченной силой Знака топор почти до половины лезвия вонзился в балку. Задело и мешковато распластавшуюся поверх двери в проклятый подвал мертвую Стинье — труп отшвырнуло в сторону, в облаке кровавой капели впечатав в деревянную стену. Вывернувшись до хруста в суставах и протестующего воя жил, ведьмачка с диким воплем рванулась к свободе. Сорвалась, повисла на локтях. Лихорадочно извиваясь, по пальцу выволокла себя наружу. Снизу заходился криками, брызгал слюной Енда, умоляя хоть словом разъяснить, что творится. Герда выметнулась из хаты. Бросила взгляд по сторонам, зацепившись за белоснежный кружевной лоскуток надгробного глазета. Не лоскут. Лицо. Лютик. Живая. Маэстрина привалилась спиной к кривой стене, обморочно дышала и таращилась в никуда. С виду — совершенно целехонькая. Герда с облегчением сплюнула переполнившую рот горечь — то ли собственную кровь, то ли чужую, и крутанулась на пятке. Каингорнская бестия была шагах в двухстах-трехстах от нее. Неспешной, стелющейся побежкой гналась за орущим, заполошно размахивающим руками Яапом, бежавшим к лесной опушке. Меньше лошади, крупнее осла. Рыжеватая в золотой отлив, с россыпью поперечных черных полос. С неожиданно длинной шеей и острой мордой, похожей на морду гончего пса. С нелепо колыхающимися и совершенно бесполезными клочьями угловато торчащего меха над лопатками. С жестким, негнущимся хвостом, завершающимся пучком черных волос. Зверь бежал, легко и далеко выбрасывая широкие лапы. Сгруппировался на бегу, тяжеловесно взмыл над травой, рухнув на плечи человеку. Яап истошно заверещал, когда тварь ухватила его клыками за жилет и без особого усилия рывком подбросила над собой. Поймала, затрясла, в точности кошка пойманную мышь, отшвырнула в сторону. Заскакала вокруг, припадая на передние лапы, хлеща себя по бокам хвостом и гулко взрыкивая. Пригибаясь и безнадежно пытаясь укрыться в луговых зарослях, Герда побежала к твари и ее добыче. Проклиная себя за то, что вложила слишком много сил в Аард, ломая двери погреба. Оставшейся энергии хватит на три-четыре Знака. Не прикончить зверя, но хотя бы отбросить в сторону. Хорошо тварь отвлеклась на Яапа, хоть какая-то польза от мерзавца... Кмет вскрикнул — коротко, отчаянно. Герда услышала мягкий, смачный хруст ломающихся позвонков. Еще одна жертва на счету бестии. Редкий случай, когда растерзанный зверем целиком и полностью заслужил свою участь. Десяток-другой шагов, и она настигнет добычу. На сей раз — доподлинную бестию, изловленную прямо на останках жертв. Позже разберется и с другой тварью, оставляющей человечьи следы, но сейчас... сейчас... Странно, что медальон спокоен и холоден. Бестия не обладает магическим потенциалом? Просто хищное животное? Травяной бугор, который только что миновала охотница, подскочил и с птичьим клекотом кувырнулся под ноги ведьмачке. Тварь насторожилась, вскинув заостренные уши, и наметом ринулась прочь. Герда бросилась следом, но непонятное создание мешком волочилось следом, подвывая и цепляясь за ремни на сапогах. Бестия мелькающим рыжим пятном скрылась в лесу. Разъяренная ведьмачка вырвалась из чужих скрюченных пальцев, пинком отшвырнула непонятное создание прочь. Оно отлетело в сторону, сжалось в комок, не пытаясь бежать или сопротивляться, но жалобно скуля. Непонятная тварь в нелепой накидке, сплетенной из сухой травы и обрывков мха. — Ты что еще за мерзость выискалась на мою голову? — взревела Герда. Рывком сгребла непонятно что за загривок, вздернула на ноги. Сорвала травяной плащ и опешила. Она удерживала на вытянутой руке перепуганную насмерть девчонку-подростка. Тощенькую кметку с растрепанными светлыми косицами, в неказистом, но добротном платье и потрепанных козловых башмаках. Девочка в ужасе таращилась на нее серыми глазищами, беззвучно открывая и закрывая уродливо перекошенный рот. Кто-то когда-то схватил кричащего ребенка и с размаху ударил тяжелой кольчужной рукавицей по лицу. Порвав тонкую кожу и мышцы. Навсегда оставив сизый, бугристый шрам, своротивший щеку и губы налево и изувечивший милое девичье личико. С чувством бесконечного отвращения к себе Герда выпустила кметку. Та запуталась в увядшей траве и шлепнулась на угловатую задницу, издавая тонкие, сипящие звуки. Тварь убежала. Опять. Герда загнала меч в ножны и показала трясущейся девчонке пустые руки: — Все, уже все, тихо. Я не причиню тебе вреда. Кто ты, откуда? Не можешь говорить? Ну и пес с ним, после расскажешь. «Только не окажись дочуркой или любимой внучкой Яапа, умоляю. Иначе я не представляю, как с тобой поступить». Пошатываясь, Герда побрела обратно, к дому сборщиков трав. Мимоходом отметив, что обе лошади, напуганные появлением зверя, удрали невесть куда. Девочка, икая и опасливо косясь по сторонам, плелась следом. Навстречу им вышла Лютик. Лицо у поэтессы было по-прежнему словно присыпанное изнутри мукой, но она не билась в истерике и не тряслась, как припадочная. Герда сгребла подругу в неловкие объятия, прижала, уткнувшись на недолгое мгновение лицом во взъерошенные кудряшки. Лютик обмякла, шумно хлюпая носом и еле слышно подвывая. Из хаты долетали вопли осипшего Енды, звавшего на помощь. Где-то неподалеку снова робко зацвинькала пеночка. — Надо вытащить мастера Гондзо, — наконец сказала Герда. — Только ты это... не ходи внутрь. — Конечно, — закивала Лютик, упрямо тащась за ведьмачкой на поиски лестницы. — Знаешь, я быстро смекнула — со здешними хозяевами чего-то не ага. Нет домашней скотины. На уединенных хуторах всегда держат корову или свинью. Хотя бы стадо козочек. Ты ушла внутрь и сгинула. Я непременно услыхала бы тебя или Енду. Краснолюда, если бы он голос подал. Хорошо, сказала я себе, если раненый спит, вы с Ендой непременно бы вышли во двор. Чего вам шептаться по секрету, верно? — Верно, — согласилась Герда. Болтушка и хохотушка Лютик обратила внимание на отсутствие скотины, а она — нет. Стареет, что ли? Длинная и крепкая лестница отыскалась в сараюшке. Герда взвалила ее за перекладины на плечо и вернулась к дому. — В хате вроде как вскрикнули, и хозяйка сразу вынесла угощение на подносе. Кувшин и две кружки, — не унималась Лютик. — И я опять подумала, почему две. Должно быть четыре или пять, считая хозяйку. Этот Яап тараторит чего-то, смеется. В хате молчат, как в гробу, и не выходит никто. Мне жутко стало, аж поджилки затряслись. Краем глаза смотрю, хозяйка норовит за спину зайти. Руки под передником держит, а сама улыбается да сладенько так... Герда, — маэстрина остановилась, — Герда, они убили краснолюда, верно? — Не только его, — признала ведьмачка. — Яап с женой решили, что мясо созданий на двух ногах гораздо вкуснее, чем у созданий на четырех. Я говорю не о курицах. Поэтому — не ходи в дом. Лютик скривилась, с силой прикусив губу. Войдя в хату, Герда брезгливо обошла плававшее в кровавой луже тело хозяйки, окликнула Енду. — Я уж думал, тебя загрызли, — сипло отозвался низушек. — Держи карман шире, — ведьмачка спустила лестницу в черный провал и протянула руку лезущему наверх Енде. — Не родилась еще та нечисть, которой суждено меня прикончить. К величайшему удивлению Герды, маленькая кметка шла со стороны поля, твердой рукой ведя под уздцы разумно смывшихся с поля боя лошадей — Плотву и пегого мерина Лютик. — Ты не поверишь, — пробормотала ошарашенная Лютик. — Девочка посвистела в камышинку, и они прибежали! Провалиться мне на этом месте, Герда, просто взяли и прискакали! При виде молодой кметки Енда слегка переменился в лице и шустро припустил ей навстречу. Схватил за руку, затряс, что-то быстро и настойчиво втолковывая. Девушка упрямо мотала головой. Косилась на взволнованного низушка исподлобья, но без враждебной угрюмости или страха. — О, — хмыкнула приободрившаяся Лютик, — сколь поразительна и сокрушительна сила женских чар. Милсдарь врачеватель явно неравнодушен к сей юной особе... кстати, откуда она взялась? — Понятия не имею, — честно сказала Герда. — Прыгнула на меня из кустов и вспугнула зверюгу. Я ей чуть голову сгоряча не оторвала. — Это Бланя, — низушек и нерешительно следовавшая за ним девушка подошли ближе. — Она, как бы это сказать... В общем, по некоторым причинам она побаивается людей. Живет с Висельниками... простите, типичный краснолюдский юмор. Так именуют себя рудокопы с шахты Петля Висельника. Бланя им навроде приемной дочери. — Фергюс тоже был с Петли Висельника, — вспомнила Герда. Бланя кивнула, дернула низушка за рукав и зашелестела ему в ухо. — Говорит, надо сообщить остальным о его кончине, — перевел Енда. Глянул в сторону покосившейся хаты и спросил: — Герда, как думаешь — не уничтожить это проклятое место? — Извести под корень, — согласилась ведьмачка. — Прямо сейчас и начнем, только краснолюдский топор заберу. Лютик, Бланя, вы вот что. Отгоните лошадей подальше, пока мы с мастером Ендой все устроим. Подожженная хата разгоралась медленно и неохотно. В конце концов Герда не выдержала и от души метнула в раззявленную дверь сгустком пламенного Игни. Дом заполыхал, превратившись в берестяной короб, до отказа заполненный хохочущим пламенем. — Туда вам и дорога, — мстительно сказала Лютик, придерживая нервно приплясывавшего мерина. — Горите, суки, десять тысяч лет, и пусть вам Фалька в костер дровишки подбрасывает.