1 апреля. 2020 год.
— Грей и Эрза — друзья моего детства. Я знаю их сколько себя помню. Люси кивнула, попутно пытаясь разглядеть в школьном шкафчике одолженные у Леви конспекты по истории. Проект не за горами, так что нужно срочно подтянуться. Вот только сама МакГарден, похоже, даже и не думает принимать активное участие. Как Джувия сказала сегодня утром, прежде чем выскочить на улицу к подъехавшему Фуллбастеру, толком позабыв про оставленное в гардеробе пальто: «Леви сама не своя». К слову, роман у Джувии и Грея крутится быстрее, чем Луна вокруг Земли. Сам Нацу буквально в ту же секунду, как увидел прыгающую Локсар в объятия вроде бы ещё лучшего друга, присвистнул с ощутимым недовольством, мол, «так быстро не бывает, хотя мы говорим о Грее… Всё, что невозможно, у него всегда возможно». Хартфилия называет пару Грея и Джувии «ядерной смесью», так что от каких-то конкретных комментариев держится вполне нейтрально. Главное, чтобы они были счастливы. — А выглядят, как типичный пример неправильной компании с пагубным влиянием. Люси, захлопнув шкафчик и прижав к груди стопку конспектов, хихикнула в кулачок. Драгнил протянул саркастическое «ха-ха-ха» и, опустив руки в карманы джинсов, поплелся за Хартфилией на второй этаж, хотя у него вроде как уроки на первом, да ещё и в правом крыле. Люси прекрасно знала его расписание, поэтому тихонько радовалась тому, что он не спешит на биологию. С каждым днём между ними растёт связь, более того, от Нацу чувствуется взаимность. А это не могло не радовать и без того бешено бьющееся сердечко в груди. — Максимум пагубности — привычка Грея закуривать каждый раз, когда у него откровенная задница на горизонте. Эрза же пример воспитания и дисциплины. И даже её систематическое избиение Грея за очередную втихушку купленную пачку сигарет вряд ли сойдёт за чрезмерное насилие. Так себе, небольшая профилактика. Он хохотнул, заметно расслабившись в лице. Люси искренне пыталась смотреть под ноги, чтобы не споткнуться на ступеньках — падать будет довольно-таки больно, но Нацу раз через раз засматривался на неё, словно у Хартфилии на голове не уложенная прическа, а птичье гнездо. Более того, заметно сбавился темп подколов и стебов, зато возросла частота флирта. При чём откровенного такого, с явными намеками, которые Люси старается сглаживать, аргументируя всё спешкой. Ещё месяц не стукнул с момента их знакомства, а парень уже потихоньку намекает на что-то большее между ними.Да и непонятно: настроен он серьезно или так… чисто по фану, лишь бы было.
Но, как бы там ни было, сама Люси подметила ощутимые изменения за собой. Мало того, что она прониклась надобностью симпатичного сочетания одежды, так ещё теперь встаёт на час-полтора раньше, чтобы уложить чёлку и накраситься. Мама практически сразу догадалась, в чём дело, а папа скидывает всё на гормоны и подростковые заскоки. Сама Хартфилия искренне не понимает, как неистовое и необоснованное (!) желание обмазюкаться всеми возможными тональниками, тенями, тушами и помадами связано с её состоянием. И при чём здесь Нацу.Кстати… Насчёт этого…
В последнее время, с четверга, Люси себя ловит на мысли (чаще обычного), что поступает неправильно. Ведь она старше. Ведь она с самого начала расценивала Нацу как мальчишку, ребенка. Ведь она изначально даже и не думала влюбляться. Нет-нет! Её неопределенные чувства ещё не любовь, а совсем маленькая, прямо-таки крохотная симпатия. Пока рано говорить о какой-то заоблачной любви, тем более, когда сам Нацу даёт только намеки и то — двусмысленные. Каких-то чётких намерений она не слышала и в поведении не видит, чтобы отдаваться на полную.Стоп. За это речи не было. И не будет, пока они оба не разберутся в себе и друг с другом.
Вот только как намекнуть Нацу, что он ей, кхм… Небезразличен и как человек, и как…. Парень? Попытка представить, что он наклоняется, чтобы поцеловать, а не чтобы убрать с её волос застрявший листок, закончилась чуть ли не инсультом. Но Люси не может сказать, что брезгует или ей противно… Или она и вовсе не хочет попробовать… Ну это… Поцеловаться…. С Нацу… Совсем чуть-чуть… Один разочек…Так, тихо!
Люси, глубоко вдохнув, попыталась держать дыхание как можно дольше, чтобы отвлечься. Она шла вперед наобум, надеясь, что не запнётся о собственную ногу, словно по иронии судьбы. Нацу продолжал лепетать о том, как в детстве Эрза грозилась его выпороть, за сломанную ветку абрикосы в саду её мамы, а он с горящей задницей убегал от неё. И Хартфилия в другой раз точно бы послушала его увлекательные истории, если бы не одна, засевшая надолго, шаловливая мысль о попытке решить их отношения прямо сейчас. Будучи следователем, Люси прекрасно знала, что если можно что-то сделать сейчас, то это лучше сделать, чем откладывать на потом. Это касается и отношений… Наверное. — Нацу… — Мм? Хартфилия встала напротив него, надеясь, что скорый звонок (через две минуты) хоть немного разгонит столпотворившихся возле кабинетов школьников. Да, это не то место и, не то время, чтобы решать подобные вопросы, но Люси была уверена в одном — позже, завтра, послезавтра у неё попросту не хватит смелости. И даже если хватит, рот не откроется что-то внятное сказать.Перезарядить пистолет? Выследить кого-то? Выудить нужную информацию? Заломать руки и натянуть наручники за три с половиной секунды? Сломать челюсть? Ослепить или оглушить? Угнать машину чисто из-за служебной надобности? Снять отпечатки пальцев с помощью растертого грифеля и скотча? ДА НЕ ВОПРОС. Сказать парню, который якобы небезразличен, а может и нет, о том, что он нравится? Назначить встречу для серьёзного разговора? Взять его за руку? А может вообще рискнуть поцеловать (хотя бы в щеку!)? А ХРЕН ТЕБЕ.
Люси сжала конпекты в объятиях, надеясь, что с виду не заметно сильного волнения. Нацу стоял напротив неё с привычной улыбкой и пляшущим любопытством в глазах. Они остановились у окна, возле зеленой зоны их школы, куда наставили всяких фикусов и декоративных пальм. Постепенно народу становилось меньше, так как многие вернулись в кабинеты или умчались в нужные корпуса. В поле видимости осталось всего три девочки, лепечущих возле лестницы, и несколько четвероклашек, несущихся к школьному ларьку с канцтоварами. Окно под боком оказалось настежь открытым, из-за чего волосы сдувало, а белую тюль заносило за спину Драгнила. На улице стояла теплая, но ветряная погода, благо, сегодня Люси пришла в пальто. — Что-то случилось, Люси? — А? Да нет, просто… Хотела кое-что сказать… Она замялась, чувствуя, как только от одной попытки сложить слова в голове щеки безудержно краснеют. Перед глазами всё плыло, а конспекты норовили вылететь из внезапно ослабевших рук в любую секунду. Люси опустила взгляд на пол, пытаясь увлечься начищенными носочками новых ботинок. Нацу смотрит слишком пристально. Хартфилия понимала, раз сказала «А», нужно сказать «Б», но до чего же сложно открыть рот. — Я знаю, что это возможно спешка, но выпуск через два месяца, у тебя экзамены, поступление, наверняка переезд, поэтому… Люси на рефлексе заправила выбившуюся прядь за ухо и слегка поежилась от сквозняка. Она не поднимала взгляд, но чувствовала, что Нацу наверняка смотрит и довольно лыбиться. Более того, он уж точно понимает, к чему она клонит и, раз не пресёк её «бу-бу-бу» под нос, значит, либо он грёбаный садист, либо есть шанс на взаимность. В любом случае, ожидание казалось невыносимым. Добивало и его молчание. И тупая неспособность Люси сказать всё прямо — ах, да, вот здесь припоминается вечный побег от разговора со свидетелями и родственниками жертв/подозреваемых. Дура, что сказать. Хартфилия, собрав остатки воли, несмело подняла головой, тут же наткнулась на лицо Нацу буквально в десяти сантиметрах. Она даже попятилась назад, чувствуя, как ноги предательски подкосились. Люси попросту обомлела и даже не смогла глотнуть или вдохнуть. — И-и-и?.. Он надвигался всё ближе и ближе, а Люси попросту не смогла из себя и писка выдавить. Его шепот опалял щеки и нос. Всё внутри сжималось от нервов и подступающей паники. Хартфилия, стыдливо отводя взгляд, пыталась хоть что-то сказать или попросить его остановиться, потому что такая спешка — вот что действительно чересчур. Девушка даже попыталась зажмуриться, потому что не моргала уже минуту и глаза начали слезиться, неприятно жечь. — Люси, так что ты хотела мне сказать?.. Совсем близко — губы вот-вот коснуться её. Люси мечется, старается что-то сказать или хотя бы заставить себя поддаться вперед. Она мычит, цепляется за несчастные выскальзывающие из хватки конспекты, надеясь, что звонок уже прозвенел и вся нежеланная публика свалила куда кому нужно. Люси, наконец, вдыхает, чувствуя в воздухе примесь какого-то парфюма — приторного, с элементами цитруса и отголосков мяты. Она неловко тянется рукой к его шее, проводит пальцем по скуле и томно выдыхает, чувствуя, что вот-вот сгорит, словно от повысившейся температуры. Блокноты впивались в живот, поскольку она всё еще едва удерживала их свободной рукой. Нацу прислонился лбом к её, но не спешил целовать, видно, раздумывал: стоит ли оставить сладкое «на десерт» или же позволить себе украсть Хартфилию с уроков. Его ладонь скользнула от её плеча и по спине вдоль волос — каждое прикосновение отдавалось мурашками и приятной дрожью даже через одежду. Люси ахнула от неожиданности, когда Нацу самовольно прижал её к себе ближе — она едва стояла на ногах, пытаясь не думать, что пора выкинуть грёбаные тетрадки, втиснувшиеся между ней и Драгнилом. Они встретились взглядами — у обоих читалось жгучее желание сделать то, на что у обоих же не хватало смелости. Между ними стоял туман — жаркий, тягучий, пленяющий, словно омут, будоражащий кровь и подбивающий на самые сумасшедшие поступки. Люси не помнила, как именно хотела закончить этот разговор. Как хотела, чтобы они распрощались и разошлись по кабинетам. Как хотела предложить Нацу встретиться после уроков на их традиционном месте с заранее купленными вкусняшками. В её голове отчетливо пульсировало одно-единственное желание: поддаться вперед, забить на учебу, на конспекты и на вероятных свидетелей. От внутренней истомы Люси готова была застонать, но она только прохрипела — тихо и прерывисто. Её пальцы мягко скользнули по его щеке, вниз по шее и юркнули за шиворот, притягивая и без того едва сдерживающегося Драгнила ближе. — Лю-юси… Нацу скользнул кончиком носа по её щеке и до самого ушка, опаляя надрывным и томным дыханием. Драгнил вовремя среагировал и подхватил девушку за спину, чувствуя, что начала сползать вниз. Он даже хотел пустить смешок или как-то отшутиться, мол, «не можешь устоять передо мной, Люси?», но воздержался, уткнувшись носом в её плечо. Воротник свитера оттянулся в бок, а парень, воспользовавшись моментом, оставил легкий поцелуй на разгорячившейся коже. Хартфилия замычала и тут же прикрыла рот ладошкой, чтобы не привлекать внимание рядом проходящих учителей и персонал. Девушка напряглась, когда её шеи коснулись мягкие губы, постепенно поднимающиеся вверх — чередой лёгких, но всё же мучительных поцелуев. В голове ходил ветер, ноги и без того не держали, а тело казалось ватным, уж больно податливым. Люси хотела ему ответить похожими ласками, но забыла, что и как делается, поэтому приходилось отмалчиваться, добровольно уступив роль ведущего парню. Вдали послышалось насвистывание. Нацу замер, словно застыл на принудительной паузе. Он не хотя отстранился, всё ещё удерживая Люси под лопатками. За его спиной зашаркали чьи-то ноги — громкий, равномерный топот на пару со свистом и жутким хихиканьем. Уж больно знакомый ехидный смех. Люси, пытаясь понять, что остановило Драгнила, заглотнула слюну и постепенно привела дыхание в порядок. Но Нацу не поднимал глаза. Он тихонько цыкнул от недовольства и обессиленно опустил руки, позволив Хартфилии отойти на шаг назад и скоординироваться. Девушка, протрезвев, испуганно оглядывала Нацу, толком не понимая, с чего такая смена настроя. Неужто она плохо пахнет? Или же он передумал? А может это из-за того, что он всё делал сам, а Люси просто повисла на нём, как баласт? Хартфилия нервничала, она хотела спросить, что произошло и что сделала не так. Она потянулась рукой к его щеке, но…Нацу отмахнулся от её дрожащей ладони, словно от надоедливого комара или мухи — с невообразимым безразличием и отвращением.
Люси стала меньше ростом и ошарашенно попятилась назад, чувствуя, как к горлу рвется сдавленный хрип. Он, не проронив ни слова, развернулся и ушёл в сторону источника звука. Как ни в чём не бывало. Руку обожгло от лёгкого шлепка, словно Люси случайно ошпарилась о подогретый утюг или духовку. В глазах застыли слезы. Тетрадки успели вылететь из рук ещё давно, так что она попросту хваталась за воздух — а зачем? Там, где исчез Нацу, выглядывал довольный Стинг. Эвклиф ухмылялся и подхихикивал — также мерзко и ехидно, как тот голос перед тем, как… Перед тем, как Люси разбилась и рухнула, как небо наземь. Он махнул ей ладонью, крикнув «Удачи, Хартфилия!» и ушел, насвистывая неразборчивую мелодию, постепенно стихающую в лабиринтах коридоров и этажей.Да. Будущее изменилось. Не в пользу Люси Хартфилии.
***
6 апреля. 2020 год.
Люси избегала Нацу всеми способами. Она заблокировала его в соцсетях и кинула в чёрный список номер телефона, попросив и Джувию, и Леви, в случае расспросов, ответить, что они не знают, где Хартфилия и что с ней. Оставшихся два школьных дня Люси провела в прострации. Она не помнила ни уроков, ни учителей, ни подруг, ни свои попытки ответить возле доски на уроке математики. Лейла долго наматывала круги под комнатой дочери, надеясь, что Люси хотя бы объяснит причину бессонницы и опухших глаз. Но девушка была непреклонна.Её сломало произошедшее в коридоре.
Сложно говорить такое, исходя из того, что они с Нацу знакомы чуть больше двух недель, но… Она ему открылась, доверилась, даже попыталась предложить подумать о чём-то большем, нежели просто хорошая дружба и частые посиделки в библиотеке. А он всего лишь заставил поверить её в существовании нелепой взаимности. И ради чего?Ради чего было это всё?
Как Стинг с ним связан и почему Нацу водится с этим ублюдком? Неужели он действительно танцует под дудку Эвклифа, как предположила Джувия? Но разве после всех тех разговоров… После всех откровений и смелых жестов… Разве можно закончить вот так?.. На улице стояла темень, практически полночь. Люси зашторила окно, чувствуя себя настолько никчёмно, что, кажется, даже была готова раствориться в стоящей вокруг темноте. Родители заснули буквально несколько минут назад после ещё десятка безрезультатных попыток выяснить, что произошло с Люси и почему она отказалась от пончиков из новой кондитерской. Хартфилия, укутавшись в одеяло, рыдала в подушку, надеясь, что кто-то над ней смилуется и отправит её либо обратно в будущее, либо в изначальную точку 26 февраля. Судя по тому, как она уже четвёртый день изнемогает от истерик и неконтролируемых перепадов настроения, вряд ли её услышат. Люси не понимала, зачем она здесь. Почему так убивается из-за непонятных отношений, которые даже толком не начались. Нацу ничего ей не обещал, он просто… Просто отшил её самым грубым способом, на который был способен в тот момент, а потом ушел. Он даже не пытался с ней связаться или разузнать у её знакомых, жива Люси или нет — о, а это добивало ещё сильнее, чем тот факт, что он отпихнул её руку, когда она хотела всего лишь прикоснуться к его щеке.На секунду.
Всего на секунду Люси поверила в то, что она не безразлична Нацу и что та внеземная тяга между ними — не какое-то наваждение или самовнушение. Всего на секунду Люси поверила, что Нацу предназначен ей судьбой и по какой-то причине в изначальном прошлом они оба прошли мимо. Оба не придали значения парню из библиотеки или девушке с фанатичной любовью к кроликам. В окно постучал дождь, нет, настоящий ливень. Хартфилия искренне хотела спуститься на кухню и накапать себе превышенную дозу либо валерьянки, либо снотворного на каких-то других травах. Она вытерла слезы и, подняв голову к потолку, попыталась сдержать очередную волну подступивших к горлу рыданий. Больно. Очень. Невыносимо, будто бы на носу развод и трое детей, а не странные отношения без конца и начала. И, как не пытайся думать о чём-то другом, к примеру, о всё ещё стоящем вопросе трагедии и смерти Нацу, в голову лезла лишь картинка улыбающегося Драгнила и знакомых чертят, проскочивших в его глазах.Нет. Это далеко не симпатия.
Стоит ли ей рвать задницу, чтобы спасти его? Неужто сейчас Нацу приравнивается к статусу Лисанны? Неужто Люси готова поставить на кон его жизнь, чтобы отпустить произошедшее? Так не бывает. Только в фильмах или мультиках. Не в реальности. Слёзы бежали по щекам, словно соревновались друг с другом кто быстрее. Пальцы дрожали и судорожно сжимались-разжимались, а в комнате стоял жуткий холод. Люси поёжилась и растерла ладонями плечи. Что делать дальше? Куда двигаться? Кому верить? Во что… Верить… Окно застучало сильнее. Цоканье не было похожим на удары капель о стекло, больше походили на удары мелким камешком… К примеру щебнем, который месяц назад постелили на входе территории на пару с газоном. Люси, заёрзав на месте от подступившей паники, обдумывала дальнейшие действия. Может, показалось? Стоит совсем незаметно выглянуть из-за штор и, в случае чего, позвать родителей на помощь. А может лучше сразу полицию? А если это дающая о себе знать паранойя или шиза? Под подушкой телефон отдался звуком пришедшего уведомления. Люси, оглядывая комнату за спиной, опасливо потянулась к смартфону, надеясь, что это мобильный оператор или публикации Джувии, присланные в общий с Леви чат. На экране блокировки выскочило сообщение от неизвестного номера.Открой окно. Пожалуйста.
Сердце пропустило глухой удар. Пальцы похолодели, а мозг отбивал тревогу. Первая мысль: Нацу. Вторая мысль: маньяк-насильник, откуда-то узнавший её адрес и номер телефона. Потом Люси судорожно пыталась сгенерировать план действий и то, как она через минуту начнет верещать на весь дом в попытках спугнуть извращенца. И снова «чпоньк», доносящийся от телефона.Люси, пожалуйста. Тут холодно, знаешь ли.
Хартфилия не знала, что её побудило, не взирая на заячий испуг, распахнуть занавески и осторожно выглянуть в окно. Она не знает, что ею руководило и почему сердце забилось бешено, стоило ей увидеть мокрого до нитки Драгнила, наматывающего круги под её домом. Это каким нужно быть идиотом, чтобы додуматься до подобного. Ночью. Пробраться на частную территорию далеко не бедных людей. И проситься залезть в окно. На газоне покоилась заранее подготовленная стремянка. И, судя по тому, что Нацу тут же прислал ей подмигивающий эмодзи, он продумал всё заранее. Люси в душе не гребла, как будет объяснять это соседям или родителям, если вдруг мордашка Драгнила засветиться на камерах возле входа. Она не могла понять, зачем он это делает и что вообще происходит, если буквально несколько дней назад, Нацу сам чётко дал понять, что Люси ничего не светит. И, да, она полнейшая дура, так как тут же распахнула окно настежь, жмурясь от прилетающего на лицо дождя и ветра. Головой Люси понимала, что это тупейшая идея и по разумному стоило бы послать Драгнила взашей, но сердце твердило одно — голова, будь добра, иди нахер. Нацу быстро забрался по стремянке к окну и, подтянувшись с помощью небольшого подоконника, запрыгнул в помещение, тут же свалившись в кровать. Он явно не ожидал, что кровать будет стоять под окном, так что мигом сообразил, что нужно слазить, дабы постель не намокла и не запачкалась. Парень охнул, когда понял, что в комнате белый ламинат, а его ботинки прототип обуви садовника или строителя. В общем, как Нацу не пытался не наследить, Люси успокоила его тем, что утром уберет всё шваброй, попутно попросив его снять обувь и куртку. Через пару минут, Люси, расстелив на кровати коричневый плед, пригласила мнущегося в углу парня присесть и объяснить, что за пародию на «Ромео и Джульетту» он устроил. Драгнил неуверенно присел как можно дальше от Люси, нервно потирая ладошки друг о друга, чтобы согреться. Хартфилия не понимала, что с ним происходит: то он отмахивается от неё, то как ужаленный проситься залезть ночью в окно комнаты. — Прости. Нацу выпалил это едва ли не ломающимся хрипом, совсем тихо. Люси опешила от неожиданности. Хартфилия разглядывала нахмуренный профиль парня, пытаясь понять: искренность это или качественная актерская игра. Но Драгнил продолжал отмалчиваться, ссутулившись на краю кровати. С его волос капала вода, заливая лицо и шею, но Нацу будто бы всё равно. Родители вряд ли проснуться, так как их спальня слишком далеко, да и стены здесь сделаны как надо — со звукоизоляцией. — Бесполезно просить прощения, но, Люси… Я не хотел тебя в это втягивать. Не будь мы тогда в школе, я бы не… Не вел себя, как скотина. Он сжал пальцы в замок, оперевшись локтями на колени. Нацу громко цыкнул и даже у Люси от этой картины свело челюсть. Парень хлопнул ладонями по лицу и скользнул пальцами в спутавшиеся мокрые волосы. Нацу жалел о том, что сделал. Он искренне раскаивался, пусть, как казалось Хартфилии, выдумывал на ходу отмазки. Люси не готова была просто взять и забыть произошедшее, особенно то, с каким отвращением он отпихнул её. Но она всё же хотела выслушать хоть какие-то аргументы.И для Нацу лучше, чтобы они были весомыми.
Хартфилия всё ещё находилась на грани — на той самой грани, чтобы разрыдаться, избить его кулаками и с криком прогнать, но сдерживалась, потому что всё ещё верила в то, что Нацу Драгнил не из тех, кто так запросто предает людей. Особенно после того, что ему пришлось пережить в детстве и ранней юности. Обычно такие бояться делать больно самым родным и близким, берегут их — Люси в это верит. В то, что Нацу из таких, и в то, что Люси для него не пустой звук. — Может скажешь, что происходит? Её голос предательски сломался на последнем слоге. По щеке сползла слеза, давно рвущаяся из опухших глаз. Люси пыталась цепляться пальцами за пижамные штаны с любимыми кроликами, чтобы хоть как-то сдерживать что-то нарастающее и сидящее внутри. Плечи Нацу дрогнули, стоило ему услышать режущий перелом в её голосе. Он поджал губы и прерывисто выдохнул, с силой оттянув волосы на затылке. — Лисанна. Твоя одноклассница. Люси прерывисто выдохнула, чувствуя, как и до неё добрался колючий холод. Она сжалась изнутри, пытаясь не додумывать различные продолжения его фразы. Потому что и без того, стоило только услышать роковое «Лисанна», стало невыносимо гадко на душе. Гадко до тошноты и отвращения, крутящегося комком у горла. Нацу молчал. Долго, прежде чем решиться продолжить. — Мы познакомились год назад, через несколько месяцев она связалась со Стингом. Не уверен, что ты в курсе, но с недавних пор он толкает наркоту в таблетках. Не сложно догадаться, что Лиса подсела и у неё конкретно поехала крыша. Хартфилия не в силах была даже пискнуть — настолько её пробрало током или даже молнией. Казалось, что Нацу выдавливает всё это из себя, старается через силу поведать кое-что, о чём даже Люси с её уникальной чуйкой на «душистое» дело не смогла понять через двадцать лет, имея на руках дневник и элементарные факты о жизни бывшей подруги. Лисанна сидит на наркотиках, а Стинг ей их продает без зазрения совести. Трудно представить, но поддавать сомнению слова Нацу нет смысла — в его тихом шепоте чувствовалась искренность, как никогда прежде. Люси пыталась не идти на поводу у паники — откуда она взялась? Девушка металась взглядом по постели, надеясь, что сейчас внутри неё всё устаканиться. Если в ход пошли психотропные вещества, это куда усложняет дело, наталкивая на мысль, что преступник… Настоящий преступник всё это время сидел через три парты от самой Хартфилии. Но разве у Стинга могли быть мотивы насчёт Лисанны, а потом Нацу? Он ведь сцыкло то ещё и марать руки не будет…А что если он действительно причастен?
У Стинга — обеспеченная семья, вполне логично, что, как только он ворвался домой 13 июня с невероятным рассказом, его родители замяли проблему с экспертизой. Это объясняет непреклонность суда, скорую развязку с трагедией Штраус и присуждением срока Нацу. Но разве способен Эвклиф на подобную жестокость спустя двадцать лет, если здесь лаборатория чётко заявила об отсутствии каких-либо веществ в крови, включая алкоголь?Совсем не вяжется и откровенная придирчивость к уродованию лиц.
Два варианта: либо Стинг не причастен, либо причастен и у всего есть объяснение. Даже обсессивно-компульсивное расстройство к деталям (вероятные проблемы с головой, которые прослеживаются при общении). — Он люто меня ненавидит из-за того, что Лисанна бегает за мной. Если бы этот сосунок понял, что мы с тобой близко общаемся, тебе бы дороги не дали, Люси. Напоили бы, избили или изнасиловали только потому что ты светишься рядом возле меня. Нацу уперся лицом в ладони и устало выдохнул — так, словно, наконец, открыл миру секрет, который приходилось скрывать несколько веков. Хартфилия молчала и даже не дышала, да что там — как ни старалась, воздух отказывался поступать в лёгкие. Она пыталась сложить кусочки воедино. Может, это и дело кажется простецким как дважды два, но не для Люси в тот момент. Она и мысли не могла допустить, что здесь замешан чуть ли не любовный пятиугольник. Минерва любит Стинга и для всей школы они примерная пара выбившегося в лидеры футбольной команды нападающего и умницы-красавицы. Стинг любит Лисанну, но трудно назвать такую «любовь» адекватной, скорее его влечение к ней нездоровое, даже больное. Лисанна же души не чает в Нацу и пытается привлечь его внимание зависимостью, проблемами в семье и тд. Ну и Нацу… Судя по манере его речи, Люси ему не безразлична, раз он приперся к ней на ночь глядя, чтобы рассказать ТАКОЕ. Мало того, в этом замешаны не только «бо-бо» с головой, но и наркотики. Не исключается принцип «Если не достаешься мне, не доставайся же ты никому». Вот только Хартфилия совсем перестала следить за временем: мало того, что её исторический проект ещё не готов, так и… До 13 июня остается всё меньше и меньше дней, а из подозреваемых целая шайка школьников со скелетами в шкафах. Стинг, Лисанна, Минерва и ещё куча пока неизвестных, но заинтересованных лиц. За всеми ними нужно хорошенько проследить, но куда важнее… Нужно удостовериться, что в окружении Нацу больше вероятных будущих преступников нет. Раз видений нет, значит, трагедия по-прежнему имеет один итог: труп Лисанны в ночь танцев и найденные через несколько месяцев останки Нацу в лесу. — Люси, ты даже не представляешь, как я сожалею, но я не мог по-другому. Стинг неадекватный. Я не хочу даже и думать о том, что было бы, если бы я не сделал то, что сделал. Парень едва слышно всхлипнул. Хартфилия впервые видит, как изо всех сил пытается оправдаться, но ей от этого легче не становилось. Пусть Нацу и объяснился. Пусть и то, что произошло не сильно критично, чтобы раздувать до вселенских масштабов (он ведь не переспал с ней, а потом ушёл как ни в чём небывало), но обида не стихала ни на секунду. Люси понимала, что простила Нацу ещё тогда, когда увидела его под окнами.Понимала, что меньше любить его не стала. Понимала, что мысли о том, как она хочет, чтобы он был её и только, никуда не делись.
Но сердце болело только при одном упоминании, КАКИМ было его лицо в тот момент. Сомнения подкрадывались из-за спины и душили. А что если это ложь? А что если даже его искорёженное сожалением лицо — всего лишь высококачественная актерочка? Люси знала, что в ней сейчас говорит дотошный до анализов следователь, не привыкший доверять людям на слово… И в этом есть смысл, если рассматривать Нацу в качестве преступника. Однако он — жертва. Случайный свидетель. Но, что если есть совсем другое объяснение происходящему? Разве любые отношения — это не вечный риск? Предложить дружбу? Сказать «нравишься»? Сделать предложение? Или же признаться в беременности? Каждое из этого предполагает за собой риск неудовлетворительных последствий: отказ, внезапный уход или же лютая ненависть. Но люди всё равно говорят это изо дня в день, даже если бояться или хотят удостовериться наверняка. Так почему бы не рискнуть? Зачем всю жизнь сидеть в обнимку с сомнениями, когда сердце жаждет совсем иного? Зачем бояться идти на уступки? Почему нельзя самому сделать первый шаг? Зачем сейчас анализировать и искать чёрную кошку в темной комнате, если её там даже нет?.. — Нацу… Люси мягко скользнула по его колену, пытаясь заставить себя поверить в то, что в будущем она не пожалеет о своей инициативе сейчас. Нацу пришёл к ней ночью. Перелез через забор. Откуда-то достал стремянку. Забрался в окно мокрый и грязный отнюдь не от летнего дождя. Он доверил ей страшный-страшный секрет, не сомневаясь в том, что Люси не расскажет кому-то ещё.Разве этого недостаточно, чтобы хотя бы попробовать?
— Ответь только на один вопрос… Кто я для тебя? Парень осёкся и приподнял голову. Он продолжительно смотрел куда-то вперед, словно искал в стене или шкафу ответ на этот, казалось бы, несложный вопрос. Люси думала, что дать обозначение конкретному человеку среди окружения не трудно, потому что ей всегда давалось с лёгкостью навешивание статусов по типу «хороший знакомый», «друг», «подруга, но доверять нельзя», «коллега». Но Нацу не отвечал более минуты, из-за чего она сама задумалась над этим… Кто он для неё? Кто она для него?Хорошие друзья? Лучшие друзья? Влюбленные? Или же подростки с шалящим чувством симпатии на грани какого-то влечения?
Почему Люси уверенно заявила в своих мыслях, что хочет, чтобы Нацу был её? Почему подчеркнула, что меньше любить не стала, хотя ещё неделю назад занималась бестолковым самовнушением, мол, «это лёгкая симпатия, бла-бла-бла»? Нацу медленно перевёл взгляд на неё и привычно улыбнулся. Хотя, нет. Эта неуверенная улыбка была первой на памяти Люси, потому что Хартфилия, при всех своих аналитических и психологических способностях, толком не могла интерпретировать вложенные чувства. Была ли это просто неуверенность? Тогда почему на душе стало так мягко и пушисто, словно кто залил болезненный ожог пантенолом? Почему Нацу искрился в её глазах, как в каком-нибудь романе с чересчур шаблонным сюжетом? В его глазах читалась нежность и ласка, прямо как на фотографии в гостиной, где изображены Лейла и Джуд, отмечающие первую годовщину свадьбы. Что там, что здесь — чувствовался трепет, что-то невообразимое, сравни накрывающей волне в бушующем море. Люси ахнула от того, что её сердце отбивало сумасшедшую чечётку по рёбрам.Её только что накрыло этой самой волной.
— Иногда люди до конца жизни не могут понять, кто для них те, с кем они идут по пути. Но я знаю, Люси. Нацу склонил голову, от чего его влажные волосы весело подскочили. Парень смотрел прямо ей в глаза, а Люси, краснея пуще прежнего, искренне хотела отвести взгляд. Внутри неё всё таяло только от осознания того, к чему Драгнил клонит. Он умел завораживать, хотя Хартфилия была уверена, что делает это он совсем не специально или умышленно. Нацу искренен, от первого до последнего слова и, о Господи, она соврёт, если скажет, что внутри неё не творилось что-то сумасшедшее, схожее с природными катаклизмами. — Ты даже не представляешь, как я хочу, чтобы ты была моей… Он потянулся рукой к её щеке и совсем невесомо скользнул пальцем по скуле. Люси вздрогнула, чувствуя, как невольно тянется к его тёплым рукам, млея каждую секунду. По коже прошлись мурашки, опьяняющие и уводящие в бессознательное состояние. За секунду в голове пронеслись до сотни разных мыслей и пожеланий. Хартфилия не отводила взгляд, надеясь, что в повисшей перед ней дымке и тумане всё ещё сидит Нацу. — Как хочу прямо сейчас зацеловать тебя до смерти… Хартфилия томно выдохнула, почувствовав, как его палец прошелся по её верхней губе. Она знала, что её тело требует чего-то. Её разум затуманен жгучим желание своевольничать и, о Господи, эта истома, прокатившаяся от груди до живота, будоражила кровь. Если бы румянец на щеках мог расти с непредельной скоростью, покрывая всё тело, а не только лицо, Господи, Люси сидела бы сейчас красной в крапинку. — Но я этого не сделаю. Его рука обессиленно опустилась. Нацу виновато улыбнулся, хотя это был вымученный жест, переполненный сожалением и самообвинением. Он ссутулился, отводя взгляд к окну, чтобы избежать ошарашенных карих глаз. И, да, Люси снова не понимала, что не так на этот раз. Какова причина его бездействия, когда она была только что готова на всё и даже больше? Хартфилия за считанные секунды намудрила, какой прекрасной выдастся эта ночь, но парень самовольно разрушил все её мечты и доводящие до стыда представления. На почве паники и неудовлетворения Люси начала копаться в себе, пытаясь найти какие-то несуществующие или чересчур драматизированные недостатки. И даже так, она не могла понять, почему он тормозит, когда сама Хартфилия даже не пискнула. Обстановка была в самый раз: стены толстые, они здесь одни, а на улице темень. Но, нет. Нацу снова выстроил вокруг себя стенами, да ещё вдобавок ограничил Люси предупредительной чертой. — Но... Почему? — Я знаю, чем всё закончится. Знаю, что по итогу тебе будет намного больнее, Люси, поверь. Этого я боюсь больше всего. Он снова ответил ей лишь виноватой улыбкой на грани истеричного смешка. На секунду Люси даже показалось, что он вот-вот заплачет, но Нацу не из тех, кто привык кому-то доверять что-то подобное. Поэтому парень отвернулся и вытер нос о рукав толстовки, с трудом выдыхая. В его словах крылся совершенно простой посыл. Нацу знал о том, что ей было плохо последние дни. Не звонил и не писал, потому как наперед догадывался о чёрных списках и блокировках. Не пытался связаться через друзей, потому что был уверен, что ничего этим не добьётся. Поэтому и пришёл посреди ночи. Он всегда хорошо подмечает детали, так что к этому «букету» стоит добавить опухшие глаза и дёрганное состояние самой Хартфилии. И ладно, будь она при параде с макияжем, так нет. Нацу застал её в самом разгаре новой истерики. Не мудрено, что он обвиняет во всём себя и теперь боится что-либо предпринимать насчёт Люси.Да.
Нацу из тех, кто после неоднократной потери близких, утрирует любой свой поступок по отношению к дорогим ему людям. Люси для него дорога. А значит он лучше останется в стороне, чем решится завоевать её. Чтобы не ранить. Не сделать больно или обидеть. Чтобы не потерять. Но Люси это мало колышило. Её не гребли его внутренние заскоки, потому что в одном она убедилась окончательно. Отношения — это не решение одного. И, раз она готова признаться самой себе, что Нацу Драгнил не её легкая симпатия или мимолетное влечение, а самая настоящая любовь, значит и отступать она не собирается. Она приподнялась на коленях и, подползя к нему ближе, обхватила щеки ладонями. Нацу, ошарашенный и сбитый с толку, только охнул от неожиданности. Пусть так. Возможно, Люси ошибается в том, что есть какое-то предназначение между ними. Возможно они и вовсе не пара друг другу. Возможно она сделала ошибку, когда решила начать миссию по спасению именно с Нацу. Но, вспоминая, как тогда в ночь перед перемещением она просила у его фотографии прощения, Хартфилия отметает любые сомнения. И она просто обязана показать Нацу, что для неё происходящее не первая любовь, как из мультиков Диснея. Её чувства глубже, осознаннее. — Не бойся.Честно?
Люси не помнит, что произошло после того, как она выпалила эту фразу. Её сердце бешено стучало, а ноги подкашивались — здесь стоит посмеяться, потому что Хартфилия ассоциировала себя с какой-то глупышкой-героиней из кино про любовь. Но это правда. Всё, что она чувствовала тогда — когда неистово горели щёки, как в горле пересохло или как пробрало дрожью всё тело — правда. Люси жутко нервничала, она и сама, на манер маленького ребенка, не понимала, как и что в этом большом и трудном мире.Но она знала. Знала, что достучалась.
Нацу не заставил ждать. Он мягко повалил девушку на кровать, придерживая её за спину. Губы пекло, словно после глотка горячего чая или кофе. Люси отвечала на поцелуй неумело, как могла, но даже от осознания собственной неопытности желание оказаться зацелованной не сбавилось. Она прижималась к нему, забыв, что её пижама давным-давно задралась чуть ли не по уровень груди. Всё внутри возгорелось с новой силой, как костер после подкинутых дров. Драгнил пытался опираться руками на постель, чтобы не упасть на девушку, но Хартфилия не отпускала из объятий, настойчиво хватаясь за его шею при малейшей попытке Нацу немного отодвинуться или приподняться. Она бушевала, словно мятежник. Закрадывался вопрос: кто из них хотел этого больше? Но понемногу, с каждым поцелуем, осторожность и аккуратность забывались, как что-то ненужное, лишнее. Нацу припечатал её к стене, проникая языком в рот без спроса. Подушка и несколько мягких игрушек в виде кроликов полетели на пол. Люси скользила от шеи к щекам кругами, надеясь, что этого достаточно, чтобы поддерживать воспалившееся желание зайти намного дальше, чем просто поцелуи. Она не знала, нормально ли это, учитывая, что официально встречаться они не начали. Уместно ли то, чего она так жаждет каждой частичкой своего тела, в четыре часа утра, когда до пробуждения родителей осталось чуть меньше двух часов? Парень, отпрянув, прерывисто выдохнув, как только заметил, что воздуха катастрофически не хватало. Люси, пытаясь отдышаться, едва глотала. Нацу аккуратно спустился к шее, скользя ладошками вдоль её талии. Поцелуй за поцелуем, поглаживания и игра в дразнилки — становилось всё тяжелее сдерживать в себе какие-то порывы, поэтому, когда Драгнил опустился к самой ключице, Люси испустила первый стон, срывающийся на хрип. Она заткнула себе рот ладонью, надеясь, что хваленные толстые стены спасут её от позора. И снова поцелуй. И ещё. Ещё. Так много, что трудно выбрать, какой конкретно снёс крышу. Люси стонала ему в рот, толком не чувствуя холода стены. Кровать прогибалась и скрипела, постель смялась, а одеяло вообще уплыло куда-то вниз. Люси чувствовала его горячие руки, блуждающие по её обнаженному животу. Хартфилия жмурилась, когда его пальцы едва задевали грудь, всё ещё прикрытую рубашкой. Она искренне хотела дотронуться до него. Девушка кое-как проникла ладонями под толстовку и, нащупав рельефный живот, ласкала невесомыми движениями напрягшиеся мышцы. Нацу рыкнул, когда Люси с трудом опрокинула его на кровать и уселась сверху. Её губы коснулись его шеи и, спускаясь всё ниже и ниже, оставляли на смуглой коже заметные пятна. Девушка быстро наловчилась работать языком, поэтому без труда довела Нацу до ручки играми, кто кого быстрее возбудит. Его руки зарылись в блондинистые волосы — Люси заурчала от приятной дрожи, прокатившейся по всему телу волной. Нацу снова поцеловал её, на этот раз мягко и чувственно, вкладывая не только проскакивающую улыбку, но и всё, что он так и не сказал Люси. Хартфилия, рухнув под боком, прижалась к парню насколько позволяло оставшееся пространство.Да, тогда они принадлежали друг другу.
В ту ночь Люси без всяких сомнений могла громко и уверенно заявить — двадцать лет назад по глупости и невнимательности она прошла мимо. Она не придала значения и даже не допускала каких-то «а если?». А зря. Ведь, переполненная любовью и накрывающим с головой счастьем, Люси знала, что неугомонный парень, хохочущий от предположения насчёт реакции родители (если они додумаются зайти в комнату), её судьба. И его объятия, теплота его касаний — всё это намного лучше того, что было в её прошлой жизни.Нацу — лучшее, что было даровано судьбой или кем-то, кто переместил её в это время.
***
22 апреля. 2020 год.
Это были лучшие две недели за все семнадцать (тридцать восемь) лет в жизни Люси Хартфилии. Буквально вчера Люси осмелилась рассказать родителям, что с недавних пор состоит в отношениях с грандиозными планами на будущее (последнее, кстати, весьма позабавило Джуда). Лейла с неприкрытой радостью предложила устроить семейный ужин как повод для знакомства и, даже не смотря на все отнекивания Люси, назначила дату ближе к началу лета. Именно этот ужин Люси ждала больше, чем окончания десятого класса. Она по-детски радовалась, когда думала, что вот он — душещипательный момент знакомства Нацу и родителей с одобрением на что-то более серьезное, чем мимолетная школьная интрижка. Ну, а сам Драгнил загадочно улыбался и пожимал плечами, оговариваясь: «Как будет, так и будет». Самыми первыми посвящёнными были Леви и Джувия, втайне записавшиеся в клуб поддержки. Локсар на манер психолога заявила, что прогнозировала подобный хэппи энд ещё в библиотеке, когда нарыла профиль Нацу в инстаграме, а Леви одобрительно кивнула. Чуть позже с поздравлениями подоспел Джерар, который отметил резкую смену посещаемости Нацу на уроках, мол, «раньше месяцами мог не появляться, а теперь чуть ли не каждый день сидит, улыбается, словно кто приколдовал». А это не могло не смущать и радовать одновременно. Люси и сама не заметила, как за две недели с хвостиком умудрилась чуть ли не кардинально поменяться. Она расцвела на глазах, привлекая внимание практически всех, кто успел перекинуться с ней парой-тройкой слов. Хартфилия чаще улыбалась, смеялась. Стала стеснительнее и дотошнее к своему внешнему виду. У неё в сумке уже по привычке покоились блеск для губ и расческа. Но самое главное — она не выпускала из рук телефон, чуть ли не каждую минуту настрачивая Нацу какие-то милости в переписке. Люси втайне называла себя помешанной, потому что назвать подобное поведение адекватным — язык не повернется. Но ей нравилось. Искренне нравилось прихорашиваться, часами выбирать новый оттенок губной помады или парфюм. Хартфилия всерьёз хотела соответствовать всем идеалам Нацу, хотя сам Драгнил, отшучиваясь, подчеркивал, что у него нет никаких общепринятых стандартов красоты или поведения девушки. Люси ему нравится, это главное. Практически всё свободное время они проводили вместе. Библиотека, кафе, парк или та самая хваленная кондитерская, где делают отменные пончики. Люси дважды была у него дома, где успела немного опешить от Гажила Редфокса, встретившего их на пороге с подъёбом. Он оказался полной противоположностью себя из будущего, так что Хартфилия отходила ещё дня три. Нацу познакомился с вопящей Джувией и чересчур спокойной Леви, а Люси узнала, что все те рассказы о Грее и Эрзе совершенно точно правда. В прошлые выходные они собрались дружной компанией дома у Нацу, куда чуть позже подоспел Джерар и Гажил. Вечером того же дня, когда Люси мыла посуду, а Драгнил пытался собрать разбросанные по залу карточки Уно, Хартфилия опешила от двух вещей.Первое!
Нацу пригласил остаться у него с ночевкой, так как тетушка всё ещё гостевала у подруги в другом городе, а Гажил ночами тусит в каком-то закрытом байкерском клубе. И, стоило Люси согласиться, попутно краснея ото всех осознанных подтекстов этого заманчивого предложения, парень добавил краткое, но кардинально меняющее все планы Хартфилии: «Просто ночевка, Люси. Ничего больше. Еще слишком рано». Девушка искренне не понимала, почему он медлит с этим делом, если учитывать профилактическую беседу с Джувией, где та ясно выразилась, мол, «все спешки в отношениях — это нормально. Некоторые после постели как раз и начинают шуры-муры. Здесь нет ничего такого». Нацу никак не объяснял своё поведение, только приговаривал, мол, «если попробуем сегодня, ты с кровати ещё дней пять не вылезешь» и хитро-хитро ухмылялся, намекая, что Люси после такого марафона не то, что все годовые контрольные не напишет… Она вряд ли вообще в школу явится. Не то, чтобы это самую малость напугало, нет. Но отрезвило знатно, так что Люси сбавила обороты в своих желаниях и мыслях. Всё равно такие вещи неизбежны в их отношениях, просто время ещё не пришло.Второе!
Люси узнала по секрету от Нацу, что Леви (он ещё долго называл её Коротышкой) втихую ездит с Гажилом на собрания в закрытом байкерском клубе и до утра ни он, ни она дома не появляются. В целом, о чём-то подобном Хартфилия догадалась во время дружеских посиделок за игрой в Уно, когда Редфокс «незаметно» подмигивал явно выигрывающей, но упорно игнорирующей МакГарден. Нацу расписывал всё в ярчайших деталях, когда заикнулся, что взял телефон Гажила, чтобы отписать Люси под окнами (потому что его номер она тогда заблокировала). И там, собственно, нашлась недетская переписка: без фотографий или голосовых, всё текстом. Если кратко — Нацу тогда поёжился и буквально на третьем слове закрыл Инстаграм от греха подальше. Хартфилия долго косилась на Леви, попутно догадываясь, почему МакГарден не явилась на первую в её жизни пересдачу. Или почему сдала общий проект по истории сделанный «на отъебись». Или почему вечно отказывается от совместных прогулок с подругами к остановке, к примеру. Ну, раз с Гажилом она счастлива даже не смотря на неплохую разницу в возрасте… Да и вообще… В принципе, кардинальную разницу между Леви и Гажилом, то Люси может спать спокойно.Если не вдаваться в подробности, то у дружной компании Леви, Джувии и Люси всё шло более чем отлично.
— Люси, перестань пускать слюни. Джувия затянула резинку, пытаясь наугад сделать нормальный хвост. Расположившаяся на коленках расческа медленно упала на землю и, удручённо выдохнув, Локсар шепнул мат. Люси до этого неотрывно наблюдающая за игрой в баскетбол между старшеклассниками её школы и из соседнего города, хихикнула. Леви потянула молочный коктейль через трубочку, чересчур сконцентрировано анализируя состязание. — Кто бы говорил, Джу. Где же твои дифирамбы бицепсам Грея, а? Подруга передразнила фразу Люси, буркнув, мол, «никаких дифирамбов не было, тебе показалось». Но, было бы странно, если бы ни Джувия, ни Люси не засматривались на своих парней, особенно, когда спортивная форма позволяет лицезреть весьма и весьма пикантные моменты. Однако куда без пререканий и стёба? Тем временем, команда школы Фуллбастера (да, он из соседнего города) закинула два мяча школьной команде Магнолии. Нацу, которого силком впихнули в состав, пытался возмущаться рукожопости сокомандников и, чтобы предотвратить нарастающие внутренние конфликты, объявили пятнадцатиминутный перерыв. Люси буквально сразу же вскочила и, подхватив только-только купленную бутылку воды, побежала к столпившейся команде магнольской школы. Нацу, громко выругавшись матом, отпихнул капитана команды и пошёл к лавке, где находились вещи первой необходимости во время перерыва: полотенца, заранее подготовленная вода и эластические бинты на случай травм. Драгнил устало плюхнулся на лавку и, накинув на голову полотенце, раздраженно фыркнул. — Всё намного лучше, чем ты думаешь, милый. — Если не считать, что физрук мне башку оторвет за просранные два мяча. А так, да… Всё просто отлично. Лучше не бывает. Люси присела рядом, перед этим подогнув юбку. Она протянула ему бутылочку воды, мило улыбнувшись, чтобы хоть как-то поднять боевой дух. Но Нацу не реагировал на попытки девушки сбавить темпы скорого исчерпания его терпелки. Драгнил, казалось, вот-вот взорвется, и то, как он открыл воду, сжимая пластик до режущего слух вереска, говорило о многом. Хартфилия всё ещё помнила, что Нацу чисто из принципа не следует систематическому курсу стимуляторов. Таблетки не пьёт, на терапию не ходит. Пусть Гажил и сказал, что общее состояние весьма радует и Люси очень хорошо влияет на самочувствие Драгнила, без таблеток и терапии все усилия вытащить парня из иногда проскакивающего прелого состояния бессмысленны. Депрессия пусть и не нагнетала, да и припадков агрессии тоже не было, но всё равно… Они никуда не делись, и кто знает, когда они настигнут Нацу с его перепадами и нестабильной амплитудой настроения. Эта нестабильность, кстати, прослеживается, если с ним в помещении находится кто-то ещё, не считая Люси. Поэтому Хартфилия и пытается пока что ограничить какие-то вечеринки, пользуясь тем, что именно с ней его здоровье не подвергается стрессу и внешним раздражителям. Девушка довольно хмыкнула, поднялась и встала за спиной равнодушного Нацу, аккуратно опустив ладони на его плечи. За две недели Люси многое узнала о нём, не без помощи женских хитростей и навыков тонкой психологии. Возможно, это и объясняет, почему только рядом с ней, Нацу как милейший зайчик. Без помощи стимуляторов или, хуже того, нейролептиков. Потому что Люси знает, как приструнить зарождающуюся агрессию, конфликт или спор. Хватает пары фраз, нескольких поцелуев или же умелого перевода в шутку-сарказм, но самым действенным способом по праву остается массаж. Её пальчики прошлись по плечам, приглаживая напряженные мышцы. Люси ухмылялась, чувствуя, как Нацу постепенно расслабляется и тает под её плавными движениями. Стоило девушке сделать небольшой упор на шее, как Драгнил прерывисто выдохнул, чуть ли не прорычав. До начала следующей игры оставалось всего несколько минут, магнольская команда столпотворилась возле тренера и капитана, подбирая план действий и стоило бы шепнуть Нацу на ушко, что ему пора вникнуть в стратегии и наспех накинутые ходы. Но парень только блаженно закинул голову, содрогаясь от приятной судороги после последней череды умелых и доставляющих движений. Нацу расслабился буквально мгновенно, толком позабыв на что злился и кого обругивал благим матом. Люси взъерошила его волосы, тихонько хихикая с того, что её очередная афера удалась грандиозным успехом. Послышался свист и команды послушно поплелись в сторону поля. Драгнил поднялся, размялся и сладко улыбнулся, словно за эти пятнадцать минут отоспался на три дня вперед. Грей вдалеке махнул ему рукой, мол, давай быстрее. Нацу коротко чмокнул Хартфиию в щеку, откинул полотенце на лавку и уж было хотел ринуться снова в бой, однако Люси…Смачно шлёпнула его по заднице.
Парень искренне не понял, что конкретно произошло и почему его девушка, до этого невинное подобие ангела, только что вмазала по его правой ягодице, так, как он обычно мяч отбивает. При чём это не было случайностью или неумышленным жестом, а вполне осознанным движением… Чего только стоила её проказливая ухмылочка. — Слышь… — Уже взбодрился? Господи, как же Нацу ошибался, когда несколько дней назад во время разговора с Греем, назвал Люси Хартфилию ангелом — маленьким, невинным ребёнком, спешащим повзрослеть. Пусть у неё и проскакивали заскоки этакой мамочки: то рот салфеткой подотрет, то предусмотрительно воду возьмет на свидание, то закармливает вкусностями, когда они гуляют где-то в парке, но… ЭТО ОТКУДА?! В её доселе невинных, как у младенца, глазках невинностью и не пахло… Разве что чертята бесились и проскакивали шальными искрами. Но Драгнил только больше воспалился, когда моментально осознал, насколько бессовестной была его девушка. В тот же момент внутри него что-то щелкнуло, давая фору тёмной стороне, о которой он сам даже не догадывался.Хочешь поиграть? Давай поиграем.
Расплывшись в похотливой улыбке и шепнув одну непристойность, Нацу, радуясь безнаказанности, убежал к давно приготовившейся команде. А Люси осталась краснеть, попутно жалея, что разбудила внутри Драгнила нечто, что будить явно не стоило. В голове эхом ходила его фраза, произнесенная шепотом с необъяснимой серьёзностью — одними лишь губами. — Твоя прекрасная задница будет гореть адским пламенем, Хартфилия. И Люси была бы рада повариться в предвкушении до самого конца игры, чтобы на зло спросить, когда же её задницу отжарят по всем традициям. Если бы не одно «но». Ещё минут двадцать, она сидела на лаве, судорожно сжимая коленки и еле как глотая только после одного мимолетного упоминания произошедшего. К ней даже подсела Джувия, оставив Леви с «вовремя» подъехавшим на байке Гажилом. Локсар волнительно рассказывала, как Грей буквально засосал её на глазах у всей трибуны и команды, а Люси, сдерживая довольную улыбку, пыталась корчить восторг и выдавливать девичьи верески, мол, «как это мило!». Она хотела рассказать, что довела Нацу до очередного предела и теперь может понести соответствующее наказание, но отчего-то на полпути останавливала себя. Возможно, суеверие, мол, «не накаркать». А может и предчувствие. Как оказалась буквально через две минуты, не зря. Она слишком рано начала радоваться. Люси, бросив беглый взгляд в сторону поля, попыталась моментально зацепиться за красную майку с номером семерки. Нацу как раз подавал мяч своему однокласснику, отвлекая противника хитрым маневром с ложной передачей. Но Хартфилии не пришлось долго радоваться, наблюдая за счастливым лицом парня. В углу поля стоял человек, от которого по коже прошлись мурашки, а после — к горлу подступила рвота. Люси держалась, чтобы не вскочить и не побежать в ближайший туалет выблевывать обед, потому что буквально сразу поняла, кто этот человек со шрамом, пересекающим правый глаз.И что в недалеком будущем, буквально через полтора месяца, он сделает, если она не вмешается.
Последнее видение настигло её ещё давно, когда она только-только познакомилась с Леви, Джувией и Джераром и, кажется, оно было о судьбоносном выборе Фернандеса насчет обучения на медицинском факультете. На счёту Нацу не было ни единой подсказки и, как Люси не пыталась себя убедить, что они ещё не достаточно близки, сейчас Хартфилия осознала свою главную ошибку.Она сделала поспешные выводы насчёт своей уникальной способности заглядывать в будущее.
Всплывающие картинки не всегда зависят от того, в настолько близких отношениях находится Люси с определённым человеком. Трудно описать словами, в чём состоит закономерность, но факт остаётся фактом…Позади неё прозвенели бубенчики. Нестихающий звук, словно их постоянно подкидывает ветер. . . . . .
Хартфилия лицезрела картину того, как Нацу пытаются выкинуть из окна. Не в день танцев. Не 13 июня, в чём она была уверенна ещё неделю назад. И рядом не было Лисанны. Рядом была сама Люси. Вечер. В окне отсвечиваются последние лучи солнца. Третий этаж. Небо облачное, с ярко-оранжевой прослойкой. Расцветшие деревья, лёгкий ветер и чересчур лёгкая одежда — май. Это случится в мае, за несколько дней до начала июня. Трое. Бессознательного Нацу поднимают за шиворот. Волосы вдоль затылка и до самого виска в крови, нос перекошен и сочится ею же. Двое парней — со спины незнакомые, но к одному — тот, что пониже — Люси испытывает лютую ненависть. Они подхватывают Нацу под руки и высовывают в открытое настежь окно. Он машинально клонится головой назад и — секунда, две. Конфликт. Они перекрикиваются друг с другом. Картинка оказалась перевернутой, словно она лежала на полу. Ощущения тоже отчетливо передавались и, как подсказывала интуиция, у Люси сломана нога и одно ребро. Хартфилия хрипит, пытается умолять не делать этого. Перед глазами всё плыло, стоял туман и жуткий металлический запах. Её поднимают за волосы, словно нашкодившего котёнка и хохочут. Заламывают руки за спиной, пытаются заставить стоять на ногах. Пинают вперед, оттягивая волосы до колкой боли и белых искорок в глазах. Её блузка расстёгнута настежь, а юбка сползла до неприличия. Люси подводят к окну, заставляют смотреть на еле дышащего Нацу, перевалившегося через окно. Хартфилия плачет, пытается вырваться, ругается и угрожает. Но спустя секунду Драгнил летит с третьего этажа на землю. Спустя ещё одну на асфальте под его телом расползается лужа крови.Уверен, тебе понравилось, милая. Не бойся, я не собираюсь вас разлучать. Надолго.