24 апреля. 2020 год.
Люси не спала сутки. Не могла заснуть из-за повторяющихся кошмаров. На улице стояла глухая ночь, на часах около трёх утра. Хартфилия, через силу глотая отвар из ромашки и зверобоя, пыталась прийти в себя и развидеть экран компьютера перед собой. Она протёрла глаза, съёживаясь то ли от холода, то ли от жуткого ощущения, что за её спиной кто-то стоит. Прямо как тогда. И снова глоток. Её телефон всё ещё трезвонил через каждые десять минут от входящих сообщений. Люси ничего никому не объясняла. Просто встала и ушла, толком забыв свою сумку с тетрадками, учебниками и остальной дребенью. Самое главное — телефон и ключи от дома — были при ней. Хартфилия просто не могла оставаться там. Только не после того, что ей открылось. Не после того, как она раз за разом прокручивала момент шлёпнувшегося тела Нацу об асфальт. Как лепешка. Шмяк. И всё. Всё, что ей оставалось: вернуться домой, попытаться успокоиться и рассчитать, когда именно эти события её настигнут. Ведь теперь… Лисанна вне опасности. Второй жертвой выступает Люси. И, о Господи, лучше бы она не знала каким изощрённым способом над ней поиздеваются перед тем, как скинуть вслед за Нацу из окна. Более того, она хотела узнать, кем был тот человек… Тот зверь, который даже не заметил её. Попытки отыскать через Грея (так как он был в его команде) в инстаграме и фейсбуке увенчались крахом. Возможно, всё из-за того, что Хартфилия толком не запомнила его внешности? Или всё дело в том, что половина похожих аккаунтов закрыты? Люси не знала, почему она это делает и какой от этого толк, если она всё равно не может уберечь Нацу от гибели.Она даже не отсрочила её. А ускорила.
В гайдах по путешествию во времени чётко указывалось — малейшее вмешательство понесёт соответствующие последствия. Разве это не было логичным с самого начала? Конец её десятого класса будет трагедией для всей школы, так как Нацу в любом случае погибнет. И кто-то ещё: либо Люси, либо Лисанна. Это неизбежно. А может, с самого начала Люси спасала именно Лисанну? Вся её жизнь после этих событий пошла по пизде, так может этого не должно было случиться? Может истинное предназначение Люси умереть? Чёрт, оно и логично! Все последующие двадцать лет Люси просто существует, а не живёт. Её бессмысленные попытки что-то изменить всего лишь… Всего лишь создание качественной иллюзии, что на похоронах по ней кто-то будет скорбеть. Хартфилия взялась руками за голову, сжимая зубы до зуда дёсен. Больно, чёрт. Это невыносимо — осознавать, что каким-то чудом двадцать лет назад ты избежал гибели, а теперь должен с гордостью её принять. Люси всхлипнула, размазывая ладонями по лицу тушь. Тогда она не имела ничего общего с Нацу. Они НЕ встречались — только поэтому Люси осталась жива. А теперь всё вернулось на круги своя, как и было изначально задумано судьбой. Нелепая пародия на шекспировских «Ромео и Джульетту».Черт… Черт… ЧЁРТ
Неужели… Неужели Люси нужно принять это и просто смириться? Смириться, что в конце мая её убьют? Через месяц её жизнь оборвется, а её изуродованное тело разобьётся вдребезги? Что Люси и Нацу взлетят в небо, словно сдутые пушинки одуванчика. А через двадцать лет ситуация повторится, только кто-то другой будет разгребать дело с серийным убийцей из прошлого. До невозможности отвратительно. Люси вытирала слезы, размазывая макияж по всему лицу. Она дрожала от ужаса и обречённости. Хартфилия уткнулась в ладони и всхлипывала раз за разом, ещё больше нагнетая. Её пугало то, что она знала, чем её история закончится. Но ещё больше её пугало осознание, что эта участь неизбежна. Она умрёт. Должна была умереть ещё двадцать лет назад.Опустить руки? Принять судьбу?
А куда она денется? В мире существует что-то куда сильнее одного маленького отчаявшегося человечка. Это что-то смогло перенести её сознание сквозь время и пространство. Не составить труда придушить Люси в этом мире, словно надоевшую букашку, только её предупреждать уже не будут. Телефон, заряжающийся под рукой, завибрировал от входящего звонка. Нацу звонит в двадцать четвертый раз и пишет в шестидесятый. Может, сказать ему, что их роман продержится всего два месяца? Что у них и без того мало времени, чтобы насладиться друг другом сполна? Может попросить его снова влезть через окно, обнять, утешить, а потом нежно-нежно поцеловать?Это их судьба. Лежать вместе на асфальте, сочиться кровью и тонуть стеклянным взглядом в небе. Весьма романтично, но… Трагично. Никакого хэппи энда. А на что ты надеялась, Люси?
Хартфилия обессиленно подняла телефон и ответила на звонок хриплым «привет», надеясь, что Нацу не станет допрашиваться. Но Драгнил на той стороне протяжно молчал. Не поднимал крик, почему она не брала трубку и не отвечала на смс. Не грозился с ней серьёзно поговорить завтра. Он просто молчал, будто бы понимал. Будто бы и сам видел похожий кошмар. — Почему не спишь? — Почему звонишь в три часа ночи? Нацу слышно хохотнул, но совсем не от того, что он резко повеселел. Его голос пропитан усталостью. Он хрипел в динамик так, как и Люси, последние несколько часов терзал себя не самыми приятными мыслями. Говорят, человек способен предчувствовать скорую смерть, мол, вместо «до встречи» говорит «прощай» и всё в таком духе. Возможно ли, что и Нацу осознает… Что совсем скоро его не станет? — Знаешь, Люси… Я не буду спрашивать, что произошло… Давай просто поговорим о чём-то глупом. — Например, о погоде? — Да нет, это чересчур. Он снова пустил смешок, который постепенно перерос в хриплый кашель. Люси откинулась на стул, укутываясь в плед. Может это не так плохо? Умереть с человеком, которого ты всей душой любишь. Может, им просто не суждено быть вместе в этой жизни? Или в этом мире? Может они встретятся на небесах и, переродясь, повстречают друг друга в другом времени… В другой эпохе… При других обстоятельствах… Их судьба решена. Люси перенеслась сюда за три месяца до произошедшего именно для этого. Чтобы умереть рядом с ним. Одновременно с ним. Ведь тогда, когда его тело нещадно разбилось о землю, внутри Люси всё померкло. Только поэтому она не увидела, что конкретно было дальше. Она погибла в тот момент, когда Нацу испустил последнее дыхание. — Есть кое-что… О чём я никому не рассказывал. Люси тихонько поднялась и легла на кровать, скрутившись клубочком. Экран включенного компьютера всё ещё давил на глаза, но шторм в душе постепенно стал штилем. Может быть, завтра она снова будет паниковать и плакаться оттого, что не желает подчиняться такому исходу. Может, завтра ей в голову придёт гениальное решение, как спасти и Нацу, и себя, при этом поймав будущих преступников на горячем — внешность их главаря в отдельных деталях она всё же запомнила. А может она и вовсе примет свою судьбу и просто начнёт больше ценить оставшиеся дни жизни. Скажет родителям, как безмерно их любит. Скажет Леви, Джувии и Джерару, что они просто сумасшедшие, но самые лучшие люди на всей планете, среди семи миллиардов человек. Признается Нацу в первой и единственной любви до самого гроба.За месяц можно многое успеть. Действительно многое, чтобы умереть со спокойной душой. Быть уверенным, что ты прожил не зря.
— Иногда я думаю о… Не самых хороших вещах. Со дня смерти Игнила и до того момента, как встретил тебя. Я не видел в своем существовании смысла. Звучит жестоко, правда, но… Я не мог ничего с этим поделать… Люси уткнулась носом в плед, прикрывая глаза. «Все мы, рано или поздно, думаем об этом» — вот, что хотелось прошептать в ответ. Но Хартфилия знала — Нацу не нужны слова, чтобы утешить. Не нужны эпические речи, чтобы вдохновить. Нужно быть просто рядом без заявленных гарантий или громких обещаний. Просто быть рядом. — Знаешь, бывает накатывает осознание… Что ты чертовски устаешь подыгрывать этому грёбанному миру. Хартфилия пыталась представить, будто Нацу здесь. Рядом. Его хриплый и надломленный голос звучит у самого уха, потому что он крепко обнимает её со спины. Люси клонило в сон, но она всё ещё держалась, чтобы выслушать парня и прошептать искреннее и, возможно, последнее «люблю». Ей хотелось как можно дольше лежать и представлять, что ещё не один год они проведут рука-об-руку. Замахиваться на свадьбу и троих детей не хотелось, но что-то внутри подсказывало: «Нет, ты не ошиблась!».Ведь где-то на просторах другого мира. Другой эпохи. Другого времени. Они вместе длиною во всю долгую жизни со всеми её прелестями: от детства до глубокой старости. Вместе.
— Чёрт, обещал же, что скажу, как есть… Люси хихикнула, надеясь, что он её не услышит. В голову лезли разные мысли: начиная от того, как ей хочется столько всего успеть, заканчивая мысленным заданием на завтра разработать какую-то стратегию, чтобы после гибели виновных нашли. Возможно, стоит установить камеру или же оставить свидетелей возле главного входа. Это единственное, что она может сделать. Предотвратить трагедию через двадцать лет.Чтобы она и Нацу были единственными жертвами в этой душещипательной истории. И снова отсылка к шекспировской пьесе. Какая ирония.
— Спасибо тебе… Что ты просто есть, Люси. Хартфилия приоткрыла глаза, чувствуя, как к щекам прилипает румянец. Сердце стучало быстрее обычного, но не было той бешеной чечетки, ломающей ребра. На душе было хорошо. Очень хорошо. Словно по всему телу пронеслось тепло — нежное и мимолетное, словно лучик солнца. Хотелось заплакать, но на этот раз от счастья. От сдавливающей лёгкие радости. От осознания, что всё это не зря. Да. Это судьба. Непредсказуемая и неизбежная. Но судьба. — Нацу, я люблю тебя. И всегда буду. Сильно-сильно. Тогда Люси была уверена, что Нацу улыбался. Пусть он и не умел говорить прямо, но её чувства были взаимными. Скрутившись калачиком в обнимку с телефоном, Хартфилия заснула с мыслью о том, как же хочется намного дольше быть рядом с ним. Тлеть от каждого касания, каждого поцелуя. Таять от каждой фразы, нашептанной на ухо. С каждым днём хотеть больше и больше. И провести так — рука-об-руку — не одну из тысячи жизней.Всегда. Только Нацу и Люси.
***
Вокруг стоял туман. Хотя, трудно было назвать это туманом. Люси, моргнув несколько раз, так и не смогла придать чёткость предметам перед глазами. Они словно двоились, как будто находились за каким-то странным стеклом. Глаза слепил яркий солнечный свет. Отчетливо слышен звук звенящих бубенчиков, как во время видений. Но это не видение. Да и реальностью происходящее с трудом назвать можно. Хартфилия отмахнулась, чтобы немного прийти в чувство. Так или иначе, если это сон, то весьма необычный, потому что здесь можно трезво обдумывать ситуацию, да и в целом обстановка не похожа на те бредовые кошмары, которые обычно и сняться Люси после стрессов и нервных скачек. И снова бубенцы. Звук нагнетал с каждым разом. Однако сейчас в комнате — да, это определенно была комната — стояло эхо этих бубенцов. Четыре тёмно-синих стены, огромное окно. Мягкий ковер под ногами. Пахло… Порошком и чем-то ещё. Чем-то неуловимым, словно запах весны — его трудно описать, но отличить среди всех остальных довольно легко. Цветы, да, однозначно цветы. Будто бы запах абрикос или персика — такой же сладкий и приторный, словно мёд. Люси с неприкрытым любопытством обследовала комнату, пытаясь найти хоть что-то тонко намекающее на происходящее. Она меряла полы шагами, осматривая странные рисунки и фигурки на стенах и даже поинтересовалась, что за книги аккуратно расставлены в книжном шкафу. Пол действительно доставлял удовольствие — мягкий и тёплый, словно облачко. В углу покоились мягкие игрушки, а на подоконнике стояла мини модель солнечной системы — Люси даже ткнула небольшой шарик, похожий на Солнце, чтобы проверить насколько здесь реально осязание и рефлексы.И снова бубенцы. Громко и звонко, словно детский смех. Такой радостный и невинный, прямо-таки завораживающий.
Люси обернулась, отвлекаясь от солнечной системы, на что-то реальное за спиной. Перед ней стояла детская кроватка. Реальная, материальная, появившаяся из ниоткуда. Небольшая кроватка в приятно кремовом цвете с закрепленными побрякушками сверху. Каруселька прокручивалась медленно, покачиваясь из стороны в сторону, будто бы ещё секунду назад её кто тронул. Маленькие плюшевые кролики, звёздочки и сердечки. Хартфилия аккуратно сделала несколько шагов вперед, опасливо заглядывая в кроватку. Она всё ещё слышала детский смех, но откуда здесь ребенок? Оказавшись прямо перед кроватью, Люси охнула. Два малыша — беззубых, лупоглазых и безумно улыбчивых. Они казались фарфоровыми — с такими же аккуратными чертами и такой же опаской разбить, как какую-нибудь хрупкую вещь. Карие и зеленые глазки смотрели с неприкрытым любопытством, а ручки тянулись к Люси так доверчиво и наивно, что аж сердце защемило. — Какие вы маленькие… Откуда вы здесь и где… Где ваши родители? Люси обернулась, чувствуя, будто бы за ней пристально наблюдают. Детки сладко причмокнули, пропев какое-то неразборчивое слово. Или звук? За спиной никого не оказалось, что было странно, так как чувство слежки никуда не делось. Кто-то из малышей пискнул — девочка, по всей видимости. Малышка сладко причмокивала, пытаясь засунуть свои пальчики в рот и как-то распробовать их на вкус. Она улыбалась широко и добродушно, будто бы видела в Люси не кого-то чужого. Не стоит забывать, что это может быть иллюзией или дурным сном. Мальчик — как Люси поняла по более прямым чертам лица — дёрнул ножками и весело проагукал, хватаясь крохотными ладошками за воздух. Каруселька над головой неподвижно застыла и, только когда девушка додумалась легонько толкнуть её вправо, малыши, словно зачарованные, засмеялись.И снова бубенцы.
Хартфилия не на шутку запаниковала, отходя от кроватки, чтобы хорошенько оглядеться. Никого рядом не было, но ощущение присутствия кого-то нежеланного или лишнего хорошо вдолбилось в голову. Всё нутро твердило: «Будь аккуратнее!». И стоило Люси обернуться к кроватке, чтобы проверить на месте ли детки, как её за спиной не оказалось. На том месте лежали книги — большие такие, прям как энциклопедии или тома какой-нибудь научной литературы.И снова бубенцы.
— Ник, отдай! Я сказала: «Отдай!» В комнату вбежали двое: мальчишка-хулиган с заклеенной лейкопластырем бровью и девочка с перепачканным краской лицом. Мальчик, по всей видимости Ник, прыгал на кровати, размахивая над головой подруги (?) каким-то пакетом. Хотя, правильнее назвать это небольшой спортивной сумкой. Трудно было представить этих двоих, как хороших друзей: уж больно их отношения походили на братско-сестринские. Мальчик явно младше девочки, на вид ему не больше семи. Ребенок он неусидчивый, импульсивный и проказливый — таких Хартифлия в детстве больше всего не долюбливала, уж больно они задиристые. Девочка пыталась сохранять спокойствие, хотела выглядеть старше своих десяти лет (наверное), но у неё не сильно-то и получалось, потому что и в ней чувствовалась искра эмоций: она вот-вот взорвется. — А, извините… — Отдай, иначе я позову папу! Будешь неделю без компьютера сидеть! — Нэнси плохая сестра! Самая худшая из всех! Люси, попытавшаяся привлечь внимание, оказалась напрочь проигнорированной. То ли это из-за того, что у детей было совершенно другое на уме, то ли они её попросту не видели. Ник спрыгнул с кровати, показал язык и, хлопнув дверью, убежал куда-то, попутно прикрикивая, что Нэнси плохая сестра. А девочка, окончательно взбесившись, топнула ногой и пошла на крайние меры — начала звать маму. Люси снова осталась в комнате одна. Сначала младенцы, потом эти два урагана. Что происходит и почему ей являются дети? При том, Хартфилия отчего-то была уверена, что где-то видела Нэнси и Ника. Хотя, может не их конкретно, но типаж характера и поведения кого-то напоминал. Нэнси и вовсе чуть ли не копия самой Люси в детстве: до поры до времени спокойная, бескомпромиссная, упертая и до жути принципиальная.Откуда такое сравнение? Бубенцы. По новой. А значит, стоит ждать очередных гостей.
За дверью стоял неразборчивый шум. Ругань, пререкания, угрозы. Дверь распахнулась и в комнату вошла сердитая Нэнси лет семнадцати-восемнадцати, а за ней такой же надутый Ник. Трудно сказать, сколько у них разница, но интуиция подсказывала — не больше двух лет, так как парень, будучи младше, казался намного взрослее своей сестры. — Я буду выступать. — Ох, Нэнс, прекрати. Даже родители сказали, что с твоей ногой после выступления тебя только к травматологу. Ник плюхнулся на кровать и взялся за голову. Только сейчас, чуточку приблизившись к ним, Люси заметила весьма странные черты их внешности. Ник оказался симпатичным блондином с чарующими серо-зелеными глазами. При всех своих не дурных параметрах, он носил очки в грубой чёрной оправе, которые частенько съезжали ему на нос. Он следил за собой, пусть и выглядел неряхой из-за растрепанной прически. Нэнси похорошела с годами. Её светлые волосы на солнечном свете отливали персиковым, а карие глазки искрились уверенностью и полной готовностью к драке. Девушка создавала впечатление истинной красавицы, излучающей необыкновенную харизму. Они казались противоположностями друг друга: трезвая логика и холодный расчёт встречались с амбициями и принципами. Не мудрено, если даже в юношестве они что-то умудряются не поделить и скандалить. — Ты бы отказался от медицины? — Нэнси, это совсем другое. — Нет, это тоже самое, Ник! Я танцую всю свою жизнь! Как я могу упустить шанс станцевать перед сотнями? Перед легендами ишгарского балета?! А если меня заметят? А если я… Девушка всхлипнула на последнем слове, срываясь на хрип и истерику. Нэнси рухнула наземь, утыкаясь лицом в ладони. Ник спустился с кровати и крепко обнял сестру, нашёптывая, что всё будет хорошо. Нет, Хартфилия ошиблась, когда предположила, что они как кот с собакой, нет. Их отношения, их связь — такая же трепетная, как между Джераром и Джувией. Чувствуется забота, искренняя любовь и понимание. За этим приятно наблюдать, что даже в трудные времена у кого-то всё же есть нужное плечо для опоры. — Если я смогу стать примой?..И снова бубенцы, доносящиеся как из воды.
Люси клонится назад, чувствуя, как пол под ногами исчезает. Перед глазами пронеслись тысячи картинок, словно она видела чью-то автобиографию от первого лица. Нэнси и Ник — почему они в центре этого сюжета? Вот Ник ещё совсем маленький учиться ходить, а Нэнси увлечённо вырисовывает монстрику красный бант на макушке. Вот они вместе задувают свечи, смеются и объедаются тортом на перегонки. Люси всё ещё теряется в догадках, пытаясь понять — почему именно эти двое? И откуда необъяснимый трепет в душе каждый раз, когда она видит их улыбчивые лица, первые победы и любопытные глазки? — Я хочу, как она! Хочу быть принцессой! Нэнси стоит перед Люси в миленьком розовом платьице с картонной короной, спавшей на лоб. Она сжимала в руке раскрытый подарок с конфетами за хорошо рассказанное стихотворение. Но девочка хмуриться, по-детски надувает измазанные шоколадом щеки и указывает пальчиком в сторону танцующей партию балета девочки на сцене. Конкурс талантов младшей школы. Тогда Нэнси едва стукнуло шесть, а она уже рвалась в пуанты. Она зудела днём и ночью, умоляя записать на танцы и научить также «скручивать руки» и быть принцессой. Люси затаила дыхание, наблюдая, как уже двенадцатилетняя Нэнси тянется в идеальной растяжке на поручнях. От неё исходит непоколебимая уверенность и твердость, когда она с лёгкостью встает на пальцы и начинает исполнять простейшие балетные движения. Её руки скользят в полукругах и идеальных постановках кистей. Девочка кажется самым настоящим профессионалом с неугасающим огоньком в глазах. Хартфилию снова сдувает назад, а танцевальный зал сменяется школьным кабинетом, увешенным плакатами с химическими элементами и строением простейших организмов. Спиной к ней стоит шестнадцатилетний Ник, напяливший громадные очки и лабораторный халат. Он что-то увлечённо высматривает в микроскопе, попутно записывая наблюдения в поношенную толстую тетрадь с виднеющимися закладками. Он шепчет себе нос и искренне удивляется новым открытиям, раз за разом меняя пробирки с непривлекательным содержимым. Чуть позже Ник отправится представлять школу на олимпиаде с химии и там займёт первое место. Он будет ночами напролет сидеть над книгами по нейрохирургии, надеясь, что столичный университет примет его заявку на медицинский факультет. Ещё несколько лет он проведет в Крокусе, а позже переедет заграницу, чтобы отточить практические навыки у профессионалов запада. Люси сидит в огромном зале, чувствуя себя лишней. Перед ней выступает Ник, толкая речь на чистом английском, словно он его родной — даже акцент не чувствуется. За его спиной пролетают слайды презентации инноваций в сфере хирургии: новые приспособления, методы диагностики, удивительные открытия, которые смогут помочь лечить неизлечимо больных. Ему едва стукнуло тридцать, а он уже достиг невероятных высот — это не последний его взлет, впереди у него большое будущее. Попутно с его вдохновляющей речью Хартфилия лицезрит ещё одну… душещипательную картину. Нэнси в амплуа Одетты из Лебединого Озера, трепетно исполняет роль — она словно плыла по озеру, так же плавно, сдержанно и завораживающее. Она была лебедем для зрителей — трогательным, чарующим, невинным. В её мягких, аккуратных, но точных движениях можно было утонуть — Нэнси опьяняла и околдовывала своей изящностью. Люси захлёбывались от чего-то, что давило на горло. Картинки смешивались между собой: Нэнси и Ник шли нога в ногу, добиваясь грандиозных высот в любимом деле. Они очаровывали упорством и настойчивостью. Они оба шли к своей цели постепенно, сохраняя спокойствие и непоколебимую уверенность в том, что они делают. При том, такая ядерная смесь характеров была знакома Хартфилии. К сожалению, она не была обладательницей завидной целеустремленности и упорства, однако могла по праву считать себя примером расчета и анализа. Человеком с заранее продуманными действиями и всегда готовым планом. Люси привыкла покорять вершины, но часто спотыкается и долго мусолит свою силу воли. Она просто не умеет побеждать препятствия, в отличии Ника и Нэнси, которые после каждого поражения поднимались и поднимались. Не смотря на усталость или травму, не смотря на осуждения других и сомнения в правильности выбора. Они не сдаются и идут до последнего прямо как… Только сейчас Люси увидела удивительное сходство. Карие и зеленые глаза. Спокойствие и неусидчивость. Прущая извне энергия и трезвая логика. Рассказы Гажила не вовремя всплыли голове, особенно та часть, где Редофкс оговаривался о детстве Драгнила. Каким импульсивным и хулиганистым он был, каким упертым бараном он запомнился Гажилу, и как его раздражала принципиальность маленького Нацу. Да и сам Драгнил подчеркивал, что любил искать приключения на свою задницу. Теперь складывается впечатление, будто бы Нэнси и Ник всего лишь смесь Нацу и Люси, будто бы их совместная проекция, будто бы…И снова этот звон.
И снова перед глазами знакомая комната. Знакомая кроватка и до боли душещипательный смех малышей. Люси снова стоит перед маленькими Ником и Нэнси, постепенно осознавая смысл не просто сна, иллюзии или кошмара, а будущего. Далёкого, но вполне реального, где Нацу и Люси не просто живы и здоровы. Они стали родителями двух маленьких ангелочков с грандиозным будущим. Ник и Нэнси — её дети. Талантливая дочка и одарённый сын. Люси станет мамой. У Люси будет семья. У Люси есть будущее.Ей не предназначено умереть. Как и Нацу. Им предназначено быть вместе, стать семьей, дать жизнь двум маленьким деткам, которые чуть позже смогут покорить этот большой и страшный мир. Значит ли это?
С самого начала Люси и Нацу предназначались друг другу именно этим миром, этой вселенной и этим временем. Они должны были найти друг друга среди семи миллиардов человек, не для того, чтобы умереть. А для того, чтобы прожить целую жизнь рука-об-руку. Пройти этот тернистый путь, чтобы достигнуть звёзд. Люси охнула, наблюдая за маленькими детьми, словно завороженная. Если она или Нацу умрут, не будет Нэнси и Ника. Мир лишится талантливой балерины и выдающегося врача. А это сотни загубленных душ, сотня нераскрытых талантов. Баланс будет нарушен. Нэнси и Ник должны прийти в этот мир, чтобы поддерживать гармонию, потому что у них есть своё предназначение. Поэтому Люси и вернули на двадцать лет назад.Чтобы она исполнила своё.
Ей не суждено погибнуть. Ей суждено выжить и спасти жизнь невинных и таких же обречённых. С уверенностью глядя на крохотных ещё неокрепших малышей, Люси шепчет, что они обязательно встретяться. Всего лишь через несколько лет. Совсем скоро. И мама, и папа будут рядом. Всегда. На этот раз звон стихает и Люси, прикрывая глаза в ожидании очередного чуда, спокойно выдыхает. У неё есть смысл бороться, лучше мотивации не придумаешь. Перед глазами всё ещё пробегали картинки повзрослевших Нэнси и Ника, словно они самые настоящие, живые, стоят перед ней и отшучиваются, пытаясь оправдаться, почему не перезвонили перед приездом домой. Хартфилия слабо улыбается, сдерживая навернувшиеся слезы. Да, когда-то этот момент наступит. Звон исчезает где-то под водой и Люси, открывая глаза, встречается с люстрой в своей комнате. Она всё также лежала укутанная в плед с подпирающим ухо телефоном. Нога затекла и отдавалась колющей судорогой, голова болела и гудела от всех возможных звуков, стоящих вокруг. Это не страшно. Совсем не страшно. Кажется, мимо неё пролетела вся жизнь, а по сути — всего несколько часов. Но сейчас не время засиживаться, нужно заниматься выполнением миссии по поимке преступников. «Как в старые добрые времена» — где-то тихонько прошептала Люси Хартифлия из столичного офиса полиции, а нынешняя семнадцатилетняя Люси легонько улыбнулась, встречая новый день с озорной улыбкой и полной готовностью работать.Да. Скоро. Совсем скоро.
***
12 мая. 2020 год.
— Когда ты успела её заказать? Нацу листал небольшую книжечку-инструкцию в поисках главы на английском или ишгарском. Люси лежала на его коленках, тихонько посмеиваясь над его сконцентрированным лицом. Хартфилия даже и подумать не могла, что её парень разбирается в такого рода вещах, так что просто с удивлением и забавой наблюдала за процессом. Она подтянула к груди спавший плед и сильнее укуталась, так как в гараже, даже несмотря на теплый майский день, весьма прохладно. Гараж, кстати, Нацу сам обозвал «холостяцкой берлогой». Не мудрено, что он проводит здесь большую часть времени. Об этом месте Люси узнала на прошлой неделе, когда планы потусить у кого-то дома накрылись медным тазом. «Холостяцкая берлога» соответствовала своему прозвищу — это Люси поняла в ту секунду, когда дверь открылась, в воздухе поднялась пыль, а свет включился с раза третьего. Более того, она поняла и причину, почему узнала об этой тайнике спустя столько времени с момента начала их бурных отношений.А, стоит упомянуть еще одну деталь.
Хартфилия на то и девушка, чтобы после «грандиозного» открытия приложить свои прекрасные ручки к этому месту. Так что буквально через неделю это гараж лишился коробок со всяким хламом (не смотря на слезливые просьбы Нацу), заляпанного соевым соусом (?) ковра и даже дырявого гамака, который занимал почетное место фикуса в углу. Люси взялась за тотальную уборку и перестановку, додумалась притарабанить неплохие дополнения с барахолки (диван, кофейный столик и даже торшер!), ну и на новоселье вручила и без того обиженному парню (он, кстати, трижды пожалел, что привёл её сюда) гирлянды на пару с двумя пледами и подушками. — Не помню, дня четыре назад. — С чего это вдруг тебя потянуло на видеосъёмку? Драгнил потянулся к лежащей рядом коробке с самой камерой. Насколько Люси поняла, Игнил при любой возможности учил его копаться (девушка предпочитала поправлять его на «привил любовь к копанию») в любой технике и даже в машинах, так что парня вполне можно назвать «прошаренным» насчёт всей этой байды. Хотя сам Нацу не особо кичится своим талантом. Но, что бы он там не фыркал, руки росли у него из нужного места, раз он умудрился в отсутствие родителей Люси починить тостер, который она же ненароком «угробила». Нацу покрутил коробку в руках, оценивающе поглядывая на компактную беленькую видеокамеру на картинке. Он на манер профессионала прищурился, словно готовил окончательный вердикт насчёт этой спонтанной покупки. По крайней мере, Люси преподнесла причину непонятного желания заказать камеру спонтанностью. На самом деле случайностью здесь и не пахло, а всё это — часть давно продуманного плана, прикрытого за благими мотивами. Хартфилия пожала плечами, умащиваясь поудобнее на коленях. Она загадочно улыбалась, наблюдая за тем, как Нацу чересчур увлекся инструкцией. Он что-то бубнел под нос, забавно хмурился и даже прифыркивал как недовольный кот. Люси млела от мысли, что так они могут провести ещё не один год. Ей до безумия нравилось обнимать его или спать на коленях (пусть иногда это жутко неудобно), нравилось смущать откровенными вырезами в одежде или игривой настойчивостью во время поцелуев. Ей нравился Нацу. И это не было чем-то мимолетным, похожим на глупую школьную симпатию. Это уже давно переросло во что-то более серьёзное. Зная то, чем могут закончится эти отношения, Люси с уверенностью говорила ему, как есть. Что любит его и отпускать не собирается, даже не смотря на скорый переезд в Крокус ради учёбы. — Ну и… Что планируешь снимать? Люси хихикнула и приподнялась, чтобы поравняться с Нацу. Она смущенно улыбалась, но не без намёка на хитрость или припрятанную тайну. Хартфилия легонько поцеловала парня в краешек губы, подразнивая этим спонтанным жестом. Драгнил ухватил тонкий намёк и расплылся в уже привычной ухмылке. Наверное, никто из них не привыкнет к поцелуям. Каждый ощущался первым — таким же неуверенным и чувственным. — Нас. Прошептала Люси, поддаваясь его инициативе. Нацу улыбнулся сквозь поцелуй, чувствуя, что голову вскружило от запаха её шампуня и клубничного вкуса гигиенической помады. Хартфилия прерывисто выдохнула, чувствуя, как падает на диван и тот противно скрипит. Но это не отвлекало. Более того, любые звуки перестали существовать за пределами их тел и того узкого пространства между ними. Люси закинула ноги на поясницу навалившегося парня, постанывая от переполняющих эмоций и тактильных ощущений. Где-то в противоположном углу дивана покоилась брошенная всеми коробка с камерой. Люси не соврала о том, что планирует снимать последние школьные будни на видеокамеру. Что хочет оставить частичку Нацу возле себя, чтобы потом пересматривать каждый подобный сокровенный момент, когда он уедет. И, да, она уже завтра заснимет Леви, Джувию и Джерара, чтобы хоть немного попрактиковаться.Но истинное предназначение камеры и заранее подготовленных мотивов кривого-косого видеоблогерства…
Люси мягко приглаживала волосы уснувшего на груди Нацу. Он не спал практически всю ночь, пытаясь вызубрить формулы по математике, которая, к большому несчастью, никак ему не давалась. Драгнил даже в шутку говорил, что физика и то — проще, хотя Хартфлия прекрасно знала о нулевой совместимости Нацу и любой точной науки. У него удивительный талант ко всему, что связано с техникой и ручной работой, но к расчетам, видимо, природа наградить хваткой не соизволила. К сожалению, Хартфилия не могла предсказать его будущее в плане профессии, но интуиция подсказывала, что Нацу всё же решится подать документы на инженера. По крайней мере, Люси его уговаривает рассмотреть либо инженера-механика, либо инженера-конструктора, так как даже не смотря на аналитическую и математическую составляющую последней профессии, Нацу до жути любил придумывать новые «штуки» для облегчения жизни. Подтянуть математику и её ответвления труда не составит, главное, что талант к ремеслу есть. Драгнил сопел, иногда жмурясь от жуткого беспорядка на голове, лезущего в глаза, поэтому Люси заботливо поправляя его волосы, тесня ласковую улыбку. Парень казался маленьким ребенком, уставшим после насыщенного дня. Он так прижался к ней, словно дитя, ищущее теплоты в маминых объятиях. Хартфилия знала, что уже сейчас подобные моменты считаются чем-то ценным и сокровенным. Ведь 25 мая… И 13 июня никуда не делись. Эти две роковые даты впереди и нужно приложить максимум усилий, чтобы выжить.Истинное переназначение камеры — неоспоримые доказательства, запечатленные в судный день. То, что-либо предотвратит вину Люси и Нацу, либо докажет обратное насчёт настоящих преступников. Люси просто обязана быть готовой к любой развязке.
***
20 мая. 2020 год.
Его зовут Лаксус Дреяр. Как и предполагалось ранее, когда Люси ещё носила звание старшего следователя, у него тесные связи с правоохранительными органами. Если быть точнее, его отец — Иван Дреяр — капитан магнольськой полиции с весьма двоякой репутацией. Об этом Хартфилия узнала, когда несколько дней шарилась в сети, а там уже наткнулась на некоторых так называемых свидетелей-потерпевших от рук этого самого Ивана.Как говорится, яблоко от яблоньки.
Две девушки в деталях рассказали о похождениях папеньки. Обе сироты, так что за них особо никто не вступался, да и аргументация невмешательства со стороны приютов была очень доходчивая: «Тебя же не убили, просто изнасиловали. Да и не факт, что это было по принуждению. Вдруг ты сама этого хотела?». Случилось это буквально в течении последних двух лет. Более того, это только две заявленных жертвы, кто знает, сколько их на самом деле и сколько из них ещё живы. Люси до боли сжала кулаки и сцепила зубы, поглядывая в сторону беседующего Нацу, Лаксуса и Грея в нескольких метров от неё самой. Дреяр подкатил на своем аля-опупенском мотоцикле в самый разгар их двойного свидания в парке. Он только махнул пальчиком, как Грей и Нацу тут же послушно поплелись ему на встречу, объясняя Джувии и Люси такую спешку неубедительным «потом». — Ты посмотри, какой наглый. Грей приехал на три дня, а я должна его делить с этим уродом. Просто кошмар. Джувия надулась, скрестив руки под грудью. Она вот-вот лопнет от злости — доля правды в её словах всё же была. Фуллбастер стал реже приезжать в Магнолию с началом мая, так как у него самого экзамены — здесь трудно осуждать. И Джувия вроде бы понимает, да и амбиции насчёт поступления в Канаду оправдывают его рвение к учебе, но всё равно… Не так уж часто Грей Локсар видит, чтобы без особой надобности болтать с не пойми кем уже сорок минут. По крайней мере, Люси искренне не хотела впутывать Джувию в разборки с Лаксусом и объяснять, почему же Дреяр такая важная шишка в узких кругах. И дело не только в дурной славе его папаши. Как уже говорилось ранее — яблоко от яблоньки. Люси прокручивала момент с гибелью Нацу несколько десятков раз и не потому что она начала внезапно страдать мазохизмом, нет. Она пыталась разглядеть лица тех сволочей, чтобы знать, на кого ориентировать и в чьём грязном белье копаться. Ну и узнала предположительную дату (чем ближе момент в будущем, тем больше деталей). Как оказалось буквально вчера, Лаксус уже давно водит дружбу со Стингом — ещё одним неожиданным соучастником будущего преступления. Точнее наоборот: Эвклиф пытается навязаться в друзья Дреяру, чтобы прославиться. Последнему, конечно же, от таких долбодятлов пользы никакой, кроме одной — это Хартифлия поняла, имея нехилый опыт в отлове наркодиллеров, аля следовательское «Я» заговорило. Дреяр толкает дурь разных цветов, мастей и вкусов, ну, а Стинг считает это прямым путем к статусу элиты. Однако, как Люси не пыталась предположить, чем именно насолил Лаксусу Нацу, все теории казались неправдоподобными. Сейчас, наблюдая со стороны за разговором, Дреяр просто раздраженно косился на Нацу, бывало злостно что-то отвечал с не очень-то и приятной гримасой. Но чтобы до убийства… Это слишком. Есть несколько вариантов: 1) Лаксус просто недолюбливает Нацу. Возможно, из-за определенных черт характера; 2) В будущем что-то произойдет, что и повернет их отношения на сто восемьдесят градусов; 3) Нацу имеет какое-то отношение к наркобизнесу. Из всех Хартфилия выделяла именно последний, так как наслышана о проблемах с Лисанной. Это и объясняло её гибель в прошлом, мол, «потому что рассказала тому, кому не следовало». Нацу, как говорил Гажил, «парень с заострённым чувством справедливости», так что он, конечно же, попытается вмешаться, за что и поплатиться либо 25 мая, либо 13 июня. И, если на 25 мая Люси всё же смогла уговорить Драгнила провести день в небольшом загородном коттедже её семьи неподалеку Магнолии, то что делать 13 июня она не знала. Опять-таки, Хартфилия всё ещё надееться увидеть какие-то детали, чтобы уже походу придумывать план. А они проявляться по мере близости даты — до 13 июня ещё долго, так что придётся томиться в нервном ожидании. В любом случае, убийство произойдет в помещении, непосредственно в школе, поэтому Люси позаботилась о камере, которая послужит неопровержимыми доказательством и тогда — решетка Стингу, Лаксусу и ноунейму обеспечена. Люси дёрнулась от лёгкого прикосновения Джувии к плечу. Хартфилия нервно обернулась, только сейчас заметив, насколько долго она засела в своих мыслях, раз не заметила прихода Леви и Гажила. Редфокс махнул ей рукой и отвернулся в сторону всё ещё болтающих Нацу, Лаксуса и Грея, скорчив раздраженную рожу. Леви прощебетала, что они только-только из нового мексиканского ресторанчика, где просто удивительные такос и начос в сырном соусе. Джувия буквально сразу забыла за какие-то обиды и злость на своего бойфренда, воспылав идеей комментировать последний поход в морской ресторан на углу её дома. Хартфилия не сильно горела желанием обсуждать еду, так как всё ещё была напряжена после отнюдь не радужных мыслей. Осадок остался заметный, так что ей приходилось хотя бы корчить интерес и давить улыбку. Гажилу позвонили и он, отчитавшись перед МакГарден, что отойдет ненадолго, исчез за ближайшими деревьями. Девочки не унимались в болтовне насчёт кафе, ресторанов и кондитерских. — Лю-Лю, достань камеру! Хочу попозировать в этом платье. Купила по скидке, правда офигенное? — Джувия, у меня видеокамера, а не фотоаппарат. Люси удручённо простонала, в параллель комплименту Леви насчёт платья. Хартфилия бы с радостью спросила, что за магазинчик и скидочка перепали подруге, но она слишком много думала о предстоящих проблемах. Рука машинально залезла в сумку-мешочек за камерой. МакГарден сразу же отметила новый розовый чехол, попутно вслепую поправляя сбившиеся из-за ветра волосы. Джувия даже удумала подкрасить губы блеском.Камера включилась, Люси клацнула кнопкой и загорелся красный маячок. Запись пошла.
Но вместо этого позади послышались бубенцы. Искаженный звук под водой. Бубенцы визжали словно что-то скребло по стеклу, только тональность была в два раза ниже. Хартфилия замерла, толком не понимая, почему вокруг неё стало темно. Очередное видение?Но почему так… . . . . . Страшно?
Перед глазами разворачивалась тошнотворная картина. Единственное, что смогла понять Люси буквально сразу — идея «спрятать» Нацу 25 мая была более чем удачной, так как он, вероятно, остался бы по привычке в библиотеке или ещё чего. Но его планы поменялись и 25-го числа в школе его с самого утра не будет, а это означает, что смерть отсрочилась до изначальной даты.13 июня. 13 июня приобрело совершенно другие краски из-за масштабного вмешательства Люси, раз она видит… ЭТО.
Вокруг стоит туман, нет… Дым. Свет внезапно потух, музыка перестала играть. Стоял шквал перепуганных голосов, орущих что-то про запертые двери. Люси морщит нос из-за угарного газа — огонь. Пламя постепенно спускается по поручням и лестницам со второго этажа. Дверь спортзала открыта настежь и прямо туда, возгоревшись, ползет огонь. Туда столпились все, кто успел сбежать со второго этажа и с запертого входа. Начинается паника, она нарастает и нарастает. Кто-то ломится в окно, кто-то начинает плакать, а кто-то кричит, пытаясь всех успокоить. Среди перепуганных школьников, трясясь, стоят Джувия и Леви. Локсар цепляется за руку подруги, шепча про себя молитвы и просьбы не убивать её. Леви застыла в оцепенении, вглядываясь в языки пламени, словно околдованная. — Где Люси?! Джувия, где Люси?! К ним подбегает Джерар, вытряхивая из и без того напуганной сестры ответы. В его руках мелькнул телефон в розовом чехле-кролике, который Люси обронит во время танцев перед тем, как уединиться с Нацу в лаборантской. Джувия качает головой, всхлипывая от переполняющего страха. Дым становиться гуще, учителя пытаются ломать окна, но те заслонены решетками, через которые не пролезть изнутри наружу. Кто-то пытается дёргать черный вход в самом дальнем углу спортзала, но он уже как год заколочен.Выхода нет.
Дым клубками ползет в сторону детей. Джувия спотыкаясь на каблуках, потихоньку делает шажок назад, пытаясь вести за собой Леви. Фернандес, как угорелый, кричал, чтобы все начали смачивать какие-то тряпки или куски одежды водой, чтобы дышать через них, как через фильтры. Учителя оповестили, что вызвали службу спасения, но огонь подступился к самому дверному проёму. Всё столпились возле чёрного входа, пытаясь выломать дверь с помощью столов и тяжелого физкультурного инвентаря. Несколько попыток увенчались крахом и одним сломанным столом. Самые младшие — девятиклассниками, дети 14-15 лет — кашляли в припадке, рыдая и зовя родителей на помощь. Кого-то водило из стороны в сторону, кого-то рвало. Ничего не видно, дым стоял густой стеной, ненароком отделив Леви и Джувию друг от друга. Джувия упала на пол, пытаясь кашлять в смоченный кусок оторванного подола платья. Леви звала её на помощь, опираясь ладошкой о стену, но и сама свалилась буквально через минуту. В зале стоял гул рыданий и криков. Леви потеряла сознание, а Джувия едва дышала. Пламя подошло вплотную к ещё стоящей толпе детей и учителей. В воздухе чувствовалась примесь запахов палённых волос и жаренного мяса. Люси в ужасе моргнула, пытаясь оклематься ото сна, но непроизвольно перемотала видение будущего на час или два вперед… Когда от нескольких десятков детей и учителей… Остались лишь обугленные кости и свисающие куски бурлящих мышц. Потолок заскрипел, канаты, крепление, балки — всё падало со свистом на пол… Ломалось, впиваясь в останки и пылающие куски мяса. Все погибли… Все сгорели…13 июня. Умрут все, кто находился в стенах школы.