Постскриптум

12 июня. 2020 года. Ещё тридцать два видения.

      — Потом, я и Грей выведем всех через черный вход. Гажил займётся Роугом, а девочки окажут первую помощь в случае, если кто-то поранится.       Джерар потянулся ладонью вдоль схематического плана школы, где в отдельных местах стояли красные точки. Леви и Джувия согласно кивнули и переглянулись. В комнате стояло напряжение, постепенно нагнетающее не самыми приятными домыслами: абсолютно все переживали насчёт финала школьных танцев. Грей в очередной раз измученно простонал в потолок, жалуясь, что уже спит и видит всю эту заморочку с 13 июня — настолько хорошо он выучил, что нужно делать.

За двое суток Люси видела больше тридцати двух видений насчёт будущего.

      Всё происходило, как в тумане: ребята согласовали во сколько завтра встретятся, чтобы проверить опорные точки в школе, попытались убедить Люси в наилучшем исходе и, попрощавшись, ушли. Хартфилия осталась дома одна, радуясь внеплановой командировке родителей. Нацу ещё утром поехал в Крокус, чтобы решить вопросы с квартирой или общежитием. Драгнил отписался, что уже на пути в Магнолию, так что завтра утром заглянет кое-что спросить.

Люси не спала сутки, потому что боялась, что тридцати двух видений будет слишком мало.

      Хартфилия заварила кофе машинально. Ещё секунду назад она сидела без дела, а потом — оп! — и у неё в руках горячая чашка с дымящимся напитком. Она не вспомнит, как поднялась из-за стола, как полезла в тумбочку за банкой на самой верхней полке, как включала кофемашину. Люси уселась в кресле, толком не думая, чтобы включить свет или хотя бы телевизор.       Дом погрузился в гробовую тишину, прерываемую гулом улицы за окнами. Единственный источник света, который хоть как-то помогал ориентироваться в пространстве — светильник над раковиной на кухне, который девушка по своей забывчивости не выключила. Люси грела ладони о чашку, но к уже поостывшему кофе даже не прикоснулась.

Люси боялась увидеть намного больше.

      Она запуталась во всём этом. Кто, как и почему. Хартфилия в очередной раз подловила себя на мысли, что совсем не знает, по каким принципам работают видения, более того — как их трактовать и контролировать. Зависят ли видения вообще от Люси или же это своевольность кого-то другого?       Девушка сцепила зубы, чувствуя, как истерика накатывает по новой. Всё это время (где-то час-два) пока ребята были у неё дома, Люси искренне пыталась не разрыдаться. На её плечи одновременно выгрузили кучу новых проблем и новых затычек в бочке — куда тяжелее прежнего. Каждое её слово, каждый поступок, каждое решение — абсолютно всё сыграло с ней злую шутку.       Если Лаксус не убьёт Нацу, то Люси станет жертвой ревности Лисанны. Если Люси и Нацу не погибнут вместе, в пылу огня могут погибнуть десятки ни в чём не повинных людей. На любое действие есть своё противодействие, так и здесь. Если есть 13 июня, значит есть убийство. Грёбанная закономерность, в которой Люси до сих пор не может найти рациональное зерно.       Хартфилия днями прокручивает каждую возможную развязку, анализирует каждое своё действие/слово/решение, пытаясь понять, насколько оно могло повлиять на будущее. Какой день стал роковым? С какой фразы Люси свернула не на ту тропинку? Какой случайный выбор оказался совсем не случайным в отношении грядущего убийства?       Что именно Люси сделала не так? И какие последствия будут для этой — новой — ветви будущего через двадцать лет? Действительно ли Лаксус — именно тот Потрошитель, который будет терроризировать Крокус? Почему Хартфилия не видит будущего Стинга или Роуга? Почему Лисанна стала соучастником всей этой аферы, если в изначальном прошлом Штраус была жертвой? И почему…

Видения до такой степени не стабильны? Тридцать два видения. Тридцать две развязки 13 июня. Тридцать две ветки нового будущего. Каждый раз что-то меняется. Какое из этих тридцати двух настигнет Люси завтра?

      Хартфилия отставила чашку на кофейный столик и укуталась в плед. Всё вокруг слоилось в темноте и тишине — Люси, казалось, вот-вот погрязнет во всём этом. Маленький просвет с кухни не спасал, отнюдь. Девушка вжалась кресло, позабыв, что обещала перезвонить родителям ближе к вечеру. Время застыло в доме Люси.       Время перестало существовать для Хартфилии. Сколько она так уже сидит? Час? Два? Чего ждет? Новых видений? Чуда? Подсказок? Телефон затарахтел в кармане домашних штанов, но Люси не реагировала. Сидела, высматривала что-то в ковре под столиком, думала о чём-то. Нацу ли это звонит? А может Лейла?       Всё было отрывочным в её памяти. Звонящий телефон в кармане. Проезжающие мимо дома машины. Назойливая муха, рыскающая на столе. Люси размеренно дышала себе в колени, не двигаясь около часу. Темнота в доме сгущалась, открытые окна впустили колкий холод ночи. С улицы доносились чьи-то неразборчивые голоса, крики, жуткий смех. Телефон, всё ещё покоящийся в кармане, отсигналил звуком пришедшего уведомления. Сороковым по счёту.       Люси не двигалась. Возможно, не моргала и не дышала. Она стала густым комком в наслоившейся темноте гостиной. Сдалась ли Люси? Хочет ли она действительно рисковать будущим до такой степени?       Всё подготовлено. План составлен, каждый знает свою роль и место в завтрашнем спектакле. Даже сегодня — ребята самоуверенно прогоняли стратегии более десятка раз «чтобы наверняка». А Люси что?       Не могла же она всем сказать, что не знает, чего им завтра ждать? Она не знает, кто выступит убийцей, а кто убитым. Место, дата, время — всё осталось неприкосновенным, но вот главные герои сюжета менялись. Каждый раз. Каждое видение. Люси невольно становилась свидетелем тридцати двух убийств. И сейчас, когда на часах наверняка близко к полуночи, в голове мечутся новые варианты развития событий.

Либо она. Либо Нацу. Либо вся школа в пылу огня.

      Чтобы Люси не делала, чтобы не готовила — у всякого действия есть противодействие. На каждую её попытку спасти положение приходится минимум два видения вероятных последствий. Стычка с Лисанной — держи Штраус с канцелярским ножом. Попытка переубедить Нацу в его жизненной позиции — держи мёртвую себя. Это продолжается с момента будущего 25 мая, где их с Нацу выкинули с окна. Тогда будущее стало не стабильным.       Потому что Люси влюбилась. Потому что Люси заявила себя в статусе девушки Нацу. Потому что Люси изменила изначальную ветвь прошлого, где она с Драгнилом даже знакома не была. И снова закрадывается вопрос: для этого ли она перенеслась сюда? Всё, что бы она сейчас не предприняла, медленно, но верно ведет к гибели невинных. Спрашивается: зачем всё это время Хартфилия тужилась и пыталась спасти будущее? Ради Нацу? Ради тех пяти девушек из Крокуса? Или ради неродившихся Нэнси и Ника, которых Вселенная всё ещё ждет? Всё, что Люси делает — бессмысленно. Попытаться докумекать до альтернативы? Какая вероятность того, что на её мозг не посыпятся ещё минимум тридцать новых видений?

Это тот самый взмах крыльев бабочки в Бразилии. Осталось ждать тайфуна в Аризоне.

      13 июня — тот самый тайфун. И как любое природное явление — масштабы его последствий непредсказуемы.       Люси сжалась до состояния маленького комочка. Она дрожала от холода и буйства ветров за открытыми окнами, тряслась от призраков, блуждающих за спиной, и плакала от безвыходного положения. Она ничего не может, а если попытается — только всё усугубит.       Что делать? Как спасти будущее, если ей чётко дали понять — эй, никто не обещал, что всё будет легко. Никто не обещал, что обойдется без жертв.       Хартфилия паниковала. Пусть снаружи она по-прежнему сидела маленьким загнанным зверьком, внутри неё всё подскакивало и взрывалось. Люси казалась бомбой замедленного действия без таймера и предупреждений. Она вот-вот рванет, но никто не знает, когда именно. Даже сама Люси.       Слезы наворачивались, глаза жгло словно от нарезанного лука. На кону жизни. На её совести не одна загубленная душа, если Люси ничего не предпримет. Но что она может? Пытаться перебирать сотни и тысячи вариантов, пока не найдет тот самый? А сколько на это уйдёт времени? Сколько ещё Хартифлии нужно пережить смертей, чтобы, наконец, быть уверенной в том, что 13 июня не даст отсчёт грядущим похоронам?       Выдержит ли она сама подобное? Что будет, если всё пойдет не по плану, как было в уже известных тридцати двух видениях? Десятки тел и несколько изуродованных трупов, сгоревшая дотла школа и магнольский траур, вошедший в историю как трагедия.       Люси ничего не может. Отменить план и распространить новость, что танцы закончатся ужасом? А кто в это поверит? Цепком приковать Нацу к батарее в гараже и не пускать его в школу? И без его участия всё равно погибнут люди. Пойти самой в лаборантскую и попробовать договориться/шантажировать/угрожать шайке отбитых наркоманов? Люси уже «почикала» ножиком Лисанна, а пережить изнасилование в реале… Жутко.

Что делать?

      Нацу только на секунду впустил в свою светлую головушку мысль отступиться — отсюда и видение, где он остался жив. Сейчас же в большинстве случае он лежит мёртвый и окровавленный возле фикуса в лаборантской — не трудно догадаться, что это значит. Если его рядом нет, то убивают Люси, а потом, как и в деле Лисанны, Драгнила находят в лесу покромсанным. Один такой сценарий однажды уже воплотился в жизнь, повторений не нужно.       Люси бесполезна. Всё это время она топталась на месте, пытаясь завербовать Нацу и его друзей, когда действовать нужно было с обратной стороны. Её тупые принципы в очередной раз подосрали ей жизнь. Если бы только она знала, чем всё закончится. Если бы только рассуждала шире и глубже и не философствовала на тему «Почему я здесь и что мне делать». Если бы только перестала страховать свой зад в отношении родителей и друзей…       Если бы только она начала с Лисанны, тогда бы… Тогда было бы меньше проблем, но… В таком случае, Люси на момент 13 июня одна и без Нацу. Готова ли она отказаться от него при сомнительной вероятности, что он останется жив? Готова ли она отказаться от Леви? От Джувии или Джерара? От Джуда и Лейлы?       Вот они. Весы справедливости. Одна чаша — жизнь и благополучие в ночь 13 июня. Вторая — личные приоритеты Люси Хартфилии. Что из этого объективно? Будь Люси сейчас старшим следователем, что бы она выбрала, следуя уставу? Что было бы для неё в приоритете, как для профессионала, следующего холодной логике и чёткому закону? В формате теории всё звучит складно и довольно-таки пафосно, но на практике…       Что сделала Люси, оказавшись в реальных условиях предотвращения катастрофы? Всё пела и пела песенки про соблюдения элементарных правил временных парадоксов, а конечном итоге что? Люси поддалась соблазну семнадцатилетия. Она забыла, что ей тридцать восемь. Забыла, что всё же является старшим следователем, на плечах которого ответственное задание. Вместо рациональности Люси отдала предпочтения собственным амбициям. Она сглупила, повела себя как капризный ребенок, который не в состоянии отличить «хочу» и «нужно».       И что теперь? После всего этого… Подарят ли ей второй шанс? Сможет ли она снова переродиться и вернуться в точку невозврата 26 февраля?       Нет. Либо она сейчас соберётся и что-то придумает, чтобы выползти из нагрянувшей жопы, либо она погибнет. И не только она. На кону жизни. На кону будущее многих живущих сейчас и тех, кто ещё не родился.       А от осознания ТАКОЙ ответственности любой понемногу, но начнёт сходить с ума. Люси не станет исключением из правил. Её особенность заключается лишь в том, что она переместилась сюда. Она — не героиня бульварных романов, где всё идёт по накатанной. У неё нет права на ошибку. Только один день, только одна попытка, только один выбор.       Да, всё это лишь пылкие и эпические фразы, но толку от этой грандиозности? Люси как сидела и не знала, что делать, так и сидит до сих пор. Правда, теперь она воодушевилась самовнушением, что только в её руках судьба людей. Хотя… Такая себе мотивация.       Её взгляд зацепился за ползающую по поверхности стола муху. В свете фонарей из окон, Люси без труда заметила маленькое и проказливое насекомое, ещё минуту облетающее её руку — сложно не заметить, когда тебе на ухо что-то навязчиво жужжит. Хартфилия неотрывно следила за передвижением мухи и её редким перерывами для того, чтобы оглядеться или сменить курс направления. Может, прихлопнуть пока в поле зрения?

Хотя, мало ли как это нелепое решение отразится на будущем. Не зря эффект бабочки в честь бабочки назвали?

      Муха остановилась возле чашки с давно забытым кофе — хотя, это уже не кофе, а что-то холодное и противное на вкус. Насекомое не двигалось с минуту, при том, что отсчет подходил ко второй. Люси, недоумевая происходящему, легонько махнула ладошкой над незваной гостьей, но привычной реакции… Не последовало.       Насекомое не двигалось. Застыло и даже не шелохнулось. Сколько Люси не пыталась «растормошить» резкими жестами, муха, словно окоченевшая, не реагировала. «Может умерла?» — первое, что пришло Люси в голову, но эта теория тут же отпала, так что руками махала она знатно, поэтому порыв воздух давно бы снёс несчастную комашку.       Но муха застыла, а воздействия Люси будто бы не отражались. Это странно.       Хартфилия протерла глаза и, сойдясь на том, что час поздний, а она толком не спала, решила, что лучше всё-таки потихоньку отправляться баиньки. От недосыпа и не такое привидится, может там мухи и вовсе нет. Но стоило ей только подняться и подойти к окну, чтобы закрыть его и перестать трястись от холода, как в глаза бросился…       Застывший пейзаж дороги. Машины по обе полосы замерли, а свет от фар тянулся световыми линиями вдоль корпуса авто. Птицы над деревьями не двигались, хотя буквально ещё секунду назад сорвались с веток, чтобы взлететь небольшой стайкой. Даже Плю, затесавшийся возле своего вольера, замер, оглядываясь назад к кустам.       Люси испуганно попятилась назад, чувствуя лютое недоумение и панику. Время остановилось. Никто не двигался, только Хартфилия резко схватившаяся за голову и наматывающая круги по комнате.

Бубенцы.

      Снова и снова. Звук нарастал, словно издалека. Очередное видение? Но почему оно граничит с реальностью? Если раньше видения будущего проявлялись минутным сеансом в параллель происходящему в реальности, к примеру, разговору, то сейчас… Если это видение, то оно явно не такое, какие встречались Люси раньше. Её будто бы выкинули из дома или наоборот. Реальность выкинули из Люси, полностью абстрагировав от происходящего.

Но для чего?

      — Нет, ты не будешь вмешиваться.       — Но почему, Лакс?! Я всё спланировала, ты не можешь вот так взять и остановить меня!       — Могу. Ты не тронешь девушку.       Люси моментально обернулась, завидев перед собой не гостиную дома, а чью-то тесную комнату — прямо как подвал или гараж. Стены сужались, обои давно отслоились, в воздухе стоял запах сырости и плесени. В кресле властно восседает Лаксус, закуривающий сигарету. Подле него — по правую сторону — Стинг, опустивший голову, что-то делает над столом. А перед Люси стоит образ Лисанны. Штраус активно размахивает руками и ругается.       — Но она нам мешает! Лакс, она слишком много знает и её шайка тоже! Мы должны её убрать! Хартфилия — прямая угроза нашим планам, разве ты не понимаешь?!       Люси аккуратно сделала шаг вперед, чтобы проверить, насколько для них она реальна. Так как никто не отреагировал, девушка мигом сделала вывод — это видение, иллюзия, галлюцинация. Но почему Люси может взаимодействовать с этой реальностью? Почему время в её доме остановилось? Почему она может наблюдать за происходящим в живую, а не мусоля надоедливые картинки в голове?       Складывается впечатление, будто бы перед ней разыгрывают сцену из фильма.       Стинг стремительно провел носом вдоль стола и резко откинулся на спинку дивана. На столе лежала досточка, свернутая денежная купюра (кажется, пятьсот джувиленнов) и разорванный пакетик с небольшой белой прослойкой. Люси обошла Лисанну и медленно — мягкой поступью, будто бы рефлекторно побаиваясь оказаться замеченной — зашла за диван, чтобы приглядеться к содержимому пакетика. Не трудно догадаться, что Эвклиф только что «нюхнул».       Парень расслабился практически мгновенно, потянулся и радостно присвистнул. Дреяр не придал этому вольному жесту значения и только втянул сигарету, поглядывая на Лисанну с откровенным наплевательством.       — Лис, не буянь. Приструним мы твою Хартфилию, чего ты взъелась?       — Никаких «мы», я сделаю это самолично.       Стинг качнул головой и сладко причмокнул, поглядывая на девушку с презрением. Эвклиф закинул ногу на стол и простонал в потолок что-то неразборчивое, но схоже с каким-то невнятным ругательством. Лаксус игнорировал упертость Штраус, поэтому молча струсил пепел сигареты на пол. Он вообще показался Люси чересчур… Спокойным, даже сдержанным.       Хартфилия обогнула диван и зашла за спину Лаксуса, чтобы поближе разглядеть его мимику. Комната освещалась кривым-косым настенным светильником, хотя, по правде это была голая лампа с остатками битого плафона — никакой не светильник.       — Лис, не раздражай меня, а? Ты с Драгнилушкой проштрафилась? Проштрафилась. Радуйся, что ты вообще здесь стоишь.       Стинг вальяжно развалился на диване и причитал девушке так, словно он здесь главный. Он резко поменялся в лице, так что трудно было в нём узнать того пронырливого одноклассника с трудным подростковым периодом. Люси он не нравился, как личность — уж больно пафосный и надменный. По крайней мере, такие выводы она сделала, основываясь на наблюдениях в школе.       Но сейчас парнишка открылся ей совсем с другой стороны. Люси поспешила со статусом «напыщенный придурок, с явным недостатком внимания». Стинг, казалось, заправляет всем вокруг. Он нацепил себе корону и фыркал в сторону раскрасневшейся Лисанны так, словно она — пыль, возомнившая о себе что-то важное.       Так может Люси и с выводами насчёт его положения в наркобанде… Тоже поспешила?       — Люси вмешалась, я не смогла к нему приблизиться из ряда понятных причин.       Лисанна сжала кулаки и сцепила зубы, чтобы не пустить в обиход брань и мат. Люси глянула на неё и, прищурившись, проанализировала её состояние сейчас. В Хартфилии зудел следователь, причитывающий что и как делать, к кому и как докапываться. Составлять психопортреты — любимое дело Люси из двадцатилетнего будущего, так что не мудрено, что в этом она достаточно хорошо набила руку. Но вот Лисанна показалась ей странной.

Более того, вся ситуация показалась Люси… неоднозначной.

      Лаксус здесь очевидный наркобарон, но он никак не реагирует на фамильярность подчинённого. Стинг позволяет себе выпендрёж, а Лисанна дает волю эмоциям и требует, как маленькая девочка, топающая ножкой в вереске «мама, купи!». Да и что за разговор насчёт Нацу и «проштрафилась»?       Неужто сейчас открываются детали об изначальном прошлом, где Лисанна оказалась в списке жертв? Если так, то вполне логично, то бишь все фрагменты становятся полноценной картиной. Лисанна любит Нацу нездоровой и фанатичной любовью, тот же этим систематически пользовался, но после — послал бедняжку на все четыре стороны. Нацу и Лисанна втянуты в наркобизнес, так что не мудрено, что таким вызывающим жестом Нацу смог спровоцировать Штраус на нечто безрассудное. Зная Драгнила, дружбу со Стингом и Лаксом он уж точно не водит, но вот Лисанна — совсем другое дело.

Мало до чего светлая бабья головушка додуматься может.

      Если предположить, что Нацу поставил ребром вопрос о своём уходе из торговли, дополнив эту чудесную картину посылом Штраус на трассу, а теперь ещё подверг тайну душистого бизнеса угрозе раскрытия, то вполне очевидна причина желания убрать его и как можно скорее.       Двадцать лет назад Лисанна, вероятно, шла на дно вместе с Нацу (любовь, все дела), так как соперниц на горизонте не было, но вот сейчас появилась Люси, а это весьма и весьма портит общую и исходную картину происходящего. Теперь с уверенность можно окончательно и бесповоротно приплести Лисанну Штраус к негативным персонажам этой истории. То бишь, к зачинщикам всей трагедии. И вероятным исполнителям в отдельных сценах.       Осталось понять, кто больше приложит руку к убийству Нацу и будущих столичных девушек: Лаксус или Стинг?       — Лисанна, это никого не гребёт. Завтра всё решится, Нацу мешает, поэтому его нужно убрать. Ты в этом участвовать не будешь.       Лаксус затянулся сигаретой и пустил дымовые кольца в сторону окна, будто Штраус здесь не существует. Дреяр говорил чётко, слажено и довольно понятливо. Другими словами, Лаксус Дреяр — явно тот человек, против которого переться не стоит, но Лисанну, кажись, это мало заботило. Она снова топнула ножкой и громко шикнула. Стинг расхохотался и, подтянув спавшие штаны за ремень, поднялся.       Парень, покачиваясь из стороны в сторону, словно опьяненный, надвигался на девушку.       — Лакс сказал, ты должна сделать — че тут непонятного, а?       — Хартфилия могла обо всём догадаться. Она — серьёзная угроза.       Стинг чуть ли не навалился на резко пискнувшую Штраус. Он выпучил глаза и расплылся в широкой маниакальной улыбке — как тот ещё безумец из водолечебницы на окраине Крокуса в далеком 2035 году. Люси предостаточно видела похожих индивидуумов, если быть точнее — шизофреников, маньяков, больных и повёрнутых. Так что, да. Стинг явно вписывается в колорит душевнобольных, в отличии от Лаксуса.       Дреяр сохранял стальное спокойствие. Он даже не дёрнулся, когда Стинг грубо схватил Лисанну за запястье и придвинулся к её лицу. Казалось, что Лаксус — простой наблюдатель, третье лицо. Он равнодушно потягивал сигарету и бывало иногда встряхивал её пальцем, чтобы сбросить пепел.       — Не бойся ты так, Лис, с Люси я разберусь лично. Её личико меня давно раздражает, что уж говорить про то, как она крутиться вокруг нашего ненаглядного Нацу. Бедняга, всё хочет её уберечь.       Стинг пропел последние слова, скользя пальцами по плечу Лисанны туда-сюда. Миг — и он хватает ту за горло, понемногу приподымая девушку в воздухе. Штраус мечется, цепляется за его руку и шепчет просьбы отпустить, но Стинг только потешается над её покрасневшим, а после побледневшим лицом. Цвет лица Лисанны менялся довольно-таки быстро — возможно из-за того, что она даже вдохнуть нормально не успела.       Люси хотела сделать шаг навстречу — чисто на рефлексе, но что-то её останавливало. Будто бы кто схватил за руку и потянул назад, принуждая всё также стоять в стороне и наблюдать.       — Ты только представь лицо Нацу в момент, когда он найдёт свою ненаглядную Хартфилию подо мной. Ох, как же это будоражит!       Эвклиф запел громче, сильнее сдавливая пальцы на онемевшей шее Лисанны. Девушка брыкалась и давилась слюной. Она корчилась и пыталась просить помощи у Лаксуса, но тот равнодушно качал головой и раз за разом закуривал. В комнате стоял опьяняющий дым, Хартфилия протерла глаза, надеясь, что картинка никуда не денется и она всё же узнает остальные планы на вечер 13 июня наркобанды.       — Стинг, не забывай, что наша основная цель — Драгнил. Если слухи верны, то он может сорвать нам продажу дорогого товара. Нам не до его барышни.       — Да, Лакс, я помню, что нам всего лишь нужно его выманить. Но не проще ли сразу всё пресечь под корень?       Лисанна рухнула на пол с грохотом. Девушка пыталась разгладить посиневшее горло дрожащими руками, попутно вдыхая ртом воздух. Она закашлялась и качалась из сторону в сторону — неминутная дезориентация, вот что бывает после подобной попытки удушья. Люси жалостливо скользнула по ней взглядом и тут же переключилась на Стинга и Лаксуса.       Эвклиф прямым текстом призывал к убийству, а ранее — к насилию на Люси. В голове Хартфилии что-то щелкнуло, и её внутренняя чуйка подтвердила томящееся чувство внутри. Стинг — тот самый Потрошитель. Систематическое употребление наркотиков очевидно сказалось на его психике. Если затронуть аспекты детства (вряд ли оно у него было легким, раз при богатых родителях он втянулся в наркоторговлю), то вывод напрашивается сам. Шиза или любое другое «бо-бо» с головой в чистом виде.       Как и предполагалось, Эвклиф — типичный маразматик, не любящий лица тех, кто его душе не угоден (а может опять проблемы и комплексы из детства). Удушье было продемонстрировано буквально несколько мгновений назад, ну, а страсть к сексуальному насилию — неоднократно в видениях. Как только он войдет в кураж (после 13 июня), беги и падай. Что Стинг делал в промежутке двадцати лет — неизвестно, но не исключено, что шнырял по разным городам Фиора. Каждый год по всей стране девушки и пропадают, и находятся убитыми в лесопосадках или водоемах. Кто знает, может к определенному проценту случаев именно Эвклиф приложил свою ручонку.       Ну, а дальше…       Вероятно, через двадцать лет после длительной переезжей карьеры, Стинг решится «осесть» в столице и продолжить бесчинствовать на постоянной основе. Его же не повязали за двадцать лет, так почему Крокус должен стать исключением? Рука же набита, хах.       — Нацу всегда мешается под ногами, а теперь его подружка шныряет туда-сюда. Не проще от них избавиться? Если мы собрались завтра мило толковать с Драгнилом, почему бы не прихватить с собой его девчушку, а там из поучительного разговора выйдет отличная профилактика.       Лаксус затянулся сигаретой, но не спешил выдыхать — обдумывал сносную идею Стинга сохранить тайну бизнеса и всего из него вытекающего. Из его ноздрей повалили струи сигаретного дыма — Дреяр был похож на дракона, скрытого за клубящимся туманом. Люси нахмурилась, пытаясь выстроить очередную логическую цепочку. Она прошлась в сторону, остановившись по левую сторону от восседающего Лаксуса.       Нацу не думал о том, что оставляет следы в своих махинациях. Раз ситуация повторяется не первый раз, то и тогда — двадцать лет назад — он удумал раскрыть душистый бизнес Дреяра и поднять столичную полицию на уши, мол, «дети, наркотики и вообще отвратительная система охраны порядка в провинции, знаете ли». Пусть Драгнил и был хорошим и способным мальчиком, думать наперед он не умел — это и приводит его раз за разом к гибели в видениях будущего.       Кто-то узнал о его похождениях против всея наркобарона Лаксуса, доложил об этом верхушке и вот тебе — нате, только не подавитесь. Двадцать лет назад Лисанна, возможно, встала на защиту Нацу или же увязалась за его обостренным чувством справедливости, но, так или иначе, умерла она первой, а за ней следом и сам зачинщик всего сыр-бора.

Да. Нацу себе сам могилу роет. Буквально. Мотивы и амбиции у него очень даже хорошие, но вот с реализацией чуток хромает. На обе ноги.

      — А как закончим, спишем всё на несчастный случай. И замеса нет, и крысы.       Вот и причина пожара вырисовалась. Несчастный случай хорошо объясняет обугленные тела в лаборантской, которые даже толком на экспертизу не отправишь — да и кто там проверять будет, штамп поставят и до свидания. Более того, масштабный пожар уберет всех ненужных свидетелей и всех неуместных знатоков душистого дела, если таковые имеются (Грею пламенный привет).       И вроде всё понятно: и причины 13 июня и истоки похождений Потрошителя через двадцать лет, но всё равно что-то не вязалось. Складывалось впечатление, что Люси собрала всю картину из пазлов, но вот последний кусочек как-то не подходит по резьбе оставшейся дырки.       Даже имея такую эксклюзивную информацию, чем это Люси поможет, если будущее все равно нестабильно? Да и какие гарантии, что то, что разворачивается перед глазами — не проделка загнанного паникой мозга?       Стинг крутился от Лисанны к Лаксусу и обратно, распинаясь в эпических речах и доводах-аргументах, почему всё же стоит кокнуть Нацу Драгнила в ближайшее время. Люси опустила взгляд на пол, надеясь, что на неё сейчас снизойдет озарение, а не тридцать третье видение будущего 13 июня, которое отойдет в копилку «возможных, но не точных развязок будущего».       — Нет, Люси. Ты прекрасно знаешь, какое из видений сбудется.       Хартфилия подняла ошарашенный взгляд и, как только Эвклиф отошел в сторону, напротив, подпирая стену, на неё смотрела… Люси Хартфилия, только повзрослевшая. Та самая. Старший следователь из столичного офиса полиции, занимающегося поимкой головорезов, мясорубов и простых нарушителей законов и порядка в Крокусе.       Снова какая-нибудь галлюцинация или проделка мозга?       Люси Хартфилия смотрела на младшую копию себя с материнской лаской и поучением, словно семнадцатилетняя Люси не дело жизненной важности пытается решить, а задачку по геометрии битый час решает и, наконец, просит родителя подсобить с долбанными косинусами и синусами. Женщина выглядела вполне реально, пусть и была заслонена небольшой стеной дыма из-за зачастивших затяжек Лаксуса.       Пока Стинг лепетал что-то в сторону Лисанны и важности нового товара, который они собираются толкать завтра, Люси обдумывала слова себя же из будущего. Можно ли так называть себя после того, как ты по факту перенесся из тела стоящей напротив Люси в тело нынешней? Ай, не важно.       Люси знает, какая развязка будет завтра? Но откуда, если в голове на протяжении всего этого времени с 26 февраля их всплыло больше сорока? Какая из них та самая и с чего та Люси напротив решила, что нынешняя Хартфилия знает об эпилоге. Да и вообще… Откуда она взялась и что она такое?       — Это видение или…       — Нет, это реальность. То, что ты видишь, происходит сейчас на самом деле.       Люси проморгалась, пытаясь удержаться взглядом на лице самой себя напротив. Реальность? Это вообще как? То есть, она несколько минут назад сидела у себя в гостиной, пялилась на гребаную муху, а теперь — хобана! — и всё, в другом месте, с другими людьми, при том невидимая для окружающих? А, и бонус — мило болтающая с самой собой из будущего, ага.       Хотя, о чем тут можно говорить, если изначально Люси переместилась на двадцать лет назад, имея знания о грядущей трагедии 13 июня? Ага, нечему удивляться. Кто-то ещё недавно замахивался, что после подобного и в НЛО поверить не трудно, а тут… Пффф, пустяк.       — Ну, а ты?       — Твое сознание.       Стинг прошел мимо, размахивая руками. Его голос звучал приглушенно и глухо, словно громкость того же видео или фильма принудительно снизили. Он качнул головой и взлохматил волосы, снова прошел мимо и вместо взрослой Хартфилии перед Люси показался Нацу. Драгнил скрестил руки под грудью, привычно ухмыляясь и загадочно поглядывая в сторону своей девушки.       — Я могу принимать облик чего угодно и кого угодно. В данный момент только ты решаешь, кем или чем я становлюсь.

Ага, сознание. Тогда Люси, судя по этой логике, снежный человек или ктулху какой-нибудь. Че уж мелочиться.

      Так или иначе (каким бы это странным не было), появление её сознания означало одно — кто-то (вероятно, тот, кто и затеял всю эту байду с перемещением во времени и геройскими похождениями) явно пытается дать понять Люси кое-что важное. И это что-то важное есть в словах её сознания, которое с какого-то хера обрело физическое воплощение. Видеть себя взрослую или Нацу при таких обстоятельствах, конечно, странно и дико, но вопрос стоит вовсе не в этом.

Ты прекрасно знаешь, какое из видений сбудется.

      Знать бы еще, какое из сорока или пятидесяти. Окей, ладно, допустим. Чисто гипотетически, если Нацу, стоящий напротив, — воплощение её сознания, значит, по сути, Люси болтает сама с собой. Ладно. Девушка выдыхает и сжимает переносицу, пытаясь осознать происходящее в, наверное, двадцатый раз. Если её сознание стоит перед ней, значит Люси не выпадала из реальности и не переносилась во времени и пространстве. Картина Стинга, Лисанны и Лаксуса — обычное, немного видоизмененное видение, которое причудилось во сне.       И, если сравнивать происходящее (материальность, детализацию, общую динамику), то нынешняя ситуация уже повторялась только с участием Нэнси и Ника. Так что, вывод: это особый вид видения, который накатывает только во сне. Ну, а проекция сознания — всего лишь проделка мозга, чтобы самой Хартфилии было легче и воспринимать, и обдумывать происходящее.

Вернемся к сказанному Люси/Нацу/кем-бы-оно-ни-было.

      — Что ты имеешь ввиду под «ты знаешь, какое видение сбудется»?       Нацу ухмыльнулся и склонил голову на плечо. Он отмалчивался и переглядывался с Люси, якобы намекая, что она сама должна с трудом доползти до ответа этой сверхсложной задачки на три звездочки. Тем временем Лисанна плюхнулась на диван и потребовала у Стинга свой товар, за который она отдала деньги ещё вчера после обеда. Эвклиф удрученно простонал и под аккомпанемент смешка Дреяра вытянул из нагрудного кармашка летней рубашки пакет с прослойкой белого порошка.       — Каждое действие имеет свое противодействие, Люси. Это твоя фраза.       Нацу причитал загадками в тон заводящей интонации. Этот Драгнил был лишь фантазией девушки, но чересчур качественной. Уж больно близко к оригиналу он шептал слова и будоражил голосом. Люси нахмурилась и прикусила губу, надеясь, что всё-таки сможет додуматься до чего-то дельного, но в голову лезли обрывки воспоминаний, как Хартфилия красноречиво тыкнула средний палец Лисанне и Стингу в коридоре, ну или как сдерзила Нацу буквально вчера, из-за чего его выдержка подорвалась, и он чуть ли не отодрал её на столе за десять минут до приезда Гажила домой.

У каждого действия есть своё противодействие.

      У каждого решения есть свои последствия — тот же синоним. И то, над чем Люси ломала голову, пытаясь понять, где именно напортачила. Сознание даёт подсказку, что дело все же в ней и её опрометчивости? Тогда зачем показывать разговоры Лисанны и её компании? Много ума не нужно, чтобы понять, что всё происходящее и сказанное между собой связано. Ответ в разворачивающейся картине, значит и зацепки нужно искать в разговоре шайки.

. . . . .

      А если… Если приплести теорию влияния решений не только к Люси, но и к остальным? Не только выбор Люси несет ключевую роль в вариации будущего, но и всех тех, кто непосредственно задействован в акте 13 июня. Люси доселе думала, что видит последствия собственных решений и всех тех, к кому приблизилась на достаточное расстояние для таких открытий, но всё куда глубже. Все те видение были последствиями не только решений Люси или Нацу, но и Лисанны, Стинга, Лаксуса и многих других.       Цепляться нужно было за саму трагедию и её участников, а не за отдельных и четко ограниченный круг людей. Убийство Люси Лисанной было решением самой Штраус, поэтому она и акцентировала внимание на «я всё спланировала». Потому что она приняла чёткое решение и хотела его придерживаться. Так и с остальными. А сейчас…

Сейчас…

      — Только что было принято решение, которое имеет свое последствие в будущем, Люси. Это и будет окончательным видением эпилога 13 июня.       Перед глазами пролетело будущее. Нацу не соврал, оно было окончательным, потому что в отличии от всех остальных — казалось куда детализированнее и продуманнее. Событие за событием, слово за словом, ударом за ударом — Хартфилия видела развязку 13 июня четко и без пробелов в картинках. Она видела и Лисанну, и Лаксуса, и Стинга, и даже Роуга, спешащего на помощь банде с припрятанной в пиджаке бутылочкой бензина и зажигалкой.       Не было альтернатив. Всё казалось таким… Ясным и понятным, что Люси даже забыла о существовании около сорока других ветвей будущего, которые… Уже не сбудутся. Решение принято и его будут придерживаться, а если что-то пойдёт не по плану, то Люси это увидит моментально. Хватит только одной мысли или задумки.       Но Люси не видела развязки. Не видела будущего ни своего, ни Нацу, ни ребят. Её видение обрывалось на одном-единственном моменте в лаборантской, но это не было чьей-то гибелью. Всё просто… расплывалось в тумане, прямо как образ Нацу стоящего напротив неё.       — Я не вижу конца.       — Потому что ты не приняла решения.       Люси зависла в точке между кончиком носа Стинга и лицом Нацу, расплывающегося в довольной улыбке. В каком смысле Люси не приняла решения, она ведь сложила целую стратегию, как будет действовать завтра в команде с ребятами. Что тут еще принимать и решать? Но Драгнил только улыбался — так, как характерно только ему — с хитринкой и насмешкой.       А может… Всё дело в сомнениях…. Трудно признавать, но сам факт расплывчатого будущего и наличия сорока видений развязки пошатнули уверенность Люси в её хваленных стратегиях и планах. Она отказалась верить в хороший исход 13 июня, оправдываясь тем, что, чтобы она не придумала наперевес новому видению, — все все равно пойдет по жопе. И с этим поделать она ничего не может. Потому что она не Бог и не всесильная героиня романа, чтобы раскидывать врагов налево и направо. Любой бы засомневался…       Но сейчас события снова повернулись на сто восемьдесят градусов. Теперь дела обстоят иначе и… Появилась ли утраченная уверенность сейчас?       — Только тебе сейчас решать, каким именно для Магнолии будет 13 июня, Люси.

***

13 июня. 2020 год. 18:56

      — Я всё ещё не верю в то, что ты отказалась от танцев.       Нацу уселся рядом, накрывая пледом ноги. Люси благодарно приняла из его рук тарелку с пиццей и жестяную баночку сидра. Ей ещё не скоро светит размахивать паспортом налево и направо, так что Драгнил служил «свободной кассой» в алкогольных делах. Даже таких… мелочных, как покупка яблочного сидра.       — Я просто захотела провести это время с тобой.       Хартфилия опустила голову ему на плечо и тягостно выдохнула, надеясь, что парень не заметит двоякость её состояния. Родители всё ещё тусовались в каком-то дальнем городе Фиора, так что этим прекрасным утром отзвонились и предупредили, что ещё минимум сутки Люси придётся просидеть в гордом одиночестве. И только Лейла с тонким намеком разрешила привести Нацу для того, чтобы дочка смогла насладиться отношениями в последние, по сути, недели перед отъездом Драгнила в столичный университет.       Ни стыда, ни совести такое детям говорить, серьёзно.       Вчера ночью, как Нацу приехал домой, он всё пытался дозвониться или дописаться до Хартфлии, чтобы сообщить радостную новость — с горем пополам, но он поступил на инженера-конструктора в государственный университет. Бюджет он выбил благодаря многочисленным справкам (про здоровье и похождения по семьям родственников после смерти родителей), но денюжку всё же в Крокус пришлось вложить. И не малую. Благо, Гажил подсобил финансами, резко обрадовавшись подобным метаморфозам. Редфокс ещё долго лыбился и удивлялся, приговаривая: «Нацу захотел учиться… Это как вообще?».       Драгнил сжал ладошку Люси под пледом и клацнул телек. Вроде как они сошлись на какой-то трилогии, которую Хартфилия либо не помнит, либо и вовсе не смотрела. Да и вряд ли будет с раскладом уже наступившего 13 июня и начавшегося обратного отсчета до одиннадцати часов ночи. Остальные члены команды по анонимному спасению давно на местах и вдоволь тусуются на школьной вечеринке, дожидаясь прихода Хартфилии.

Да. Она приняла решение.

      Люси увидела будущее 13 июня и, благо 14 июня. И ещё минимум десятка лет. Как они: Грей, Джувия, Эрза, Джерар, Леви, Гажил, Люси и Нацу переживают год за годом рука-об-руку. Поступления и выпуски, свадьбы и рождения детей, первые и последние звонки… Внуки, старость… Эта развязка одна из немногих, которая предвещает счастливое будущее без упоминания трагедии и смертей.       Но и за неё…. Придется заплатить немалую цену. Как и всё в этой жизни — ничего бесплатного не бывает, ничего не проходит без последствий. Безусловно, Люси прекрасно понимает на что соглашается и на что добровольно подписывается, но это намного лучше, чем… Быть убитой или видеть то, как убивают любимого человека или дорогих сердцу друзей.

Люси Хартфилия приняла с гордостью свою участь 13 июня. Пути назад нет, остались считанные часы.

      — И всё же… Почему ты отказалась? Я видел, как Джувия морочила Грею мозг насчёт парных костюмов, а ты так запросто отказалась в пользу домашних посиделок и кино.       — Ты забыл про Гавайскую пиццу.       Хартфилия откусила кусочек упомянутой гавайской пиццы, наслаждаясь тем, как тянется сыр от тарелки к её рту. Нацу смешно буркнул, тихонько переспросив, нужны ли салфетки. Его гложет незнание. Видно, Нацу и сам хотел пойти на эти дурацкие танцы, разодеться в какой-то парный костюм и пытаться брыкаться под заводную музыку. А может он просто хотел пригласить Люси на белый танец? Или этим походом он хотел вложить метафору прощания со школьными стенами?       Честно? Люси не знала и искренне пыталась заставить себя не думать об этом. Не считаться с Нацу и его желаниями хотя бы сегодня. Потому что так нужно. Ради него самого. Как бы сама Хартфилия не хотела поцеловать его в кругу танцующих пар или шепнуть на ушко, что любит до безумия — она не могла себе этого позволить. Только не сегодня.       Нацу снова отвел тоскливый взгляд в сторону крутящегося фильма. Он непривычно молчал, что-то усердно обдумывая — и оно не мудрено. Сейчас всё пошло не по плану, точнее по плану Люси, а не по плану Нацу. Девушка мягко скользнула по его коленке, надеясь так хоть немного сбавить напряжение. Но Драгнил даже не дернулся — всё смотрел куда-то в экран, но вряд ли вдумывался в эпические речи главного героя.       — Нацу, что-то не так?       — Не знаю. Как-то… Не по себе.       Он опустил голову и тяжко выдохнул, но не расслабился — только ещё больше нагрузил себя мыслями. Нацу всё ещё сомневался насчёт грядущего инцидента с доказательствами. Обдумывал, как слинять от Люси или как попытаться ей объяснить, что так… Нужно. Так будет правильно. Драгнил качнул головой и скользнул тоскливым взглядом по обеспокоенной Хартфилии.       Да. Такое бывает. Такое случается. Иногда каждый из нас не понимает, почему весь мир крутиться, а мы стоим на месте. Почему везде что-то происходит, а в пределах нашей квартиры/дома — совсем ничего. Этакое жестокое недоумение, будто бы тебя чего-то лишают.       Так и Нацу сейчас — в непонятках, в бессмысленных додумках и попытках что-то решить.       Люси качнула головой, отложила тарелку и приподнялась. Хартфилия уселась на его коленях и крепко обняла парня, скользнув ладошкой в взлохмаченные волосы. Нацу пах… Собой. Этакий неповторимый запах во всей огромной вселенной — сравни индивидуальному отпечатку пальца. Да, она отчетливо улавливала запах порошка от футболки или легкий шлейф одеколона, но всё это было лишь фоном — чем-то дополняющим и гармонирующим. Девушка уткнулась носом в изгиб шеи и шепнула, что всегда будет рядом, чтобы позволять себе немного наглости. Люси знала, что её объятия для Драгнила — валерьянка, от сего не могла не воспользоваться такой уникальностью прямо сейчас.       Нацу обнял её в ответ, скользнув кончиком носа от румяной щеки до ушка. Люси прекрасно знала, что, возможно, «сейчас», именно этот момент — последний аккорд её истории, как до жути стеснительной и неуверенной в себе семнадцатилетней девушки. Завтра — 14 июня — она проснется совсем другой. Возможно, это будет отдаленная копия тридцативосьмилетней Люси Хартфилии из участка, а может… Это будет новая Люси, которая смело войдет в будущее, будучи уверенной, что все кошмары остались в ночь 13 июня.       Ужасы ещё впереди. Так что сейчас — действительно последние часы спокойствия и комфорта. И ими стоит наслаждаться… Чтобы потом ни о чем не жалеть.       — Я люблю тебя.       Люси волнительно шепнула это ему на ухо, надеясь, что шум фильма за спиной хоть как-то приглушит её волнение. Хартфилия… впервые чувствовала себя такой беззащитной и обречённой. Она знает на что идет, знает, что придется чем-то жертвовать, знает, что всё это… к лучшему, но чувство заячьего страха не покидало ни на секунду. С самого утра, когда она осознала простую истину.

Жизнь за жизнь.

      По канону трагедии всегда погибают двое. 13 июня не может обойтись без жертв, даже если учитывать, что дату нельзя считать конкретной привязкой. 13 июня — уже звучит как приговор или вошедший в историю судный день. Но, да. Всегда. В любом видении. Есть двое. Пожар и десятки погибших — лишь массовка, потому что они всё равно гибнут позже. Чей-то неудачный дует должен начать спектакль.

Нацу и Лисанна. Нацу и Люси. Люси и Лисанна. Нацу и Джувия. Джувия и Люси.

      И ещё тысяча подобных комбинаций. Даже та ветка, где Лисанна нещадно убивает Люси заканчивается ещё одной гибелью — это Хартфилия осознала в четыре часа утра, когда отчаянно пыталась смириться с тем, что, увы, лучшего решения ей не придумать. После того, как Нацу обнаружил её стылое тело возле фикуса — изуродованное, окровавленное и изувеченное — это не прошло безнаказанно. Нацу Драгнил решился на убийство и, когда стоял в зале суда, ничуточки не сожалел о содеянном.

Всегда есть двое — это закономерность 13 июня, которую Люси ещё долго не могла разгадать.

      И Хартфилия, как первооткрыватель истины 13 июня, должна учитывать эту самую закономерность. Нарушить её просто нельзя, но вполне реально перенаправить в другую сторону. Люси отнюдь не планировала бросаться под нож или умирать от нескончаемого насилия и издевательств над своим телом. Она много думала, как воспользоваться этими знаниями или как правильно сыграть на своём положении, чтобы остаться в статусе победителя. Думала-думала и, наконец, додумала ещё одну особенность 13 июня.

Начиная с этого дня отсчет идет для двоих — не важно, положительный это персонаж истории… Или нет. Есть убийца и две жертвы. Никаких привязок к полу, возрасту, национальности, ориентации и тому подобное.

      Простая истина: убийца и две жертвы. Это как игра в спектакле или… кастинг для съемок какого-нибудь кино. Вот ты стоишь в амплуа жертвы, а вот в амплуа главного антагониста всея истории. И только режиссеру и главной рабочей команде выбирать какой персонаж тебе больше к лицу… Или кого ты лучше продемонстрировал на пробах.       Так и сейчас.       Люси стоит перед выбором: на столе два сценария. Два варианта развития событий. Одна сцена, но абсолютно противоположные роли. Оставаться в роли жертвы, положиться на и без того хреновую удачу или же… Попробовать себя в роль головореза. По-моему, даже дураку ясно, какое положение более выигрышное. Так что, да.       Люси Хартфилия решилась на отчаянный шаг. Ради будущего нескольких десятков людей она пойдет на убийство — другого выхода нет. Как бы не хотелось, как бы не воротило только от одной мысли, что буквально через несколько часов на её руках будут чьи-то отобранные жизни… Как бы Люси не хотела возвращаться в то будущее, где она без проблем целилась в голову и попадала… Ей придется сцепить зубы. Взять себя в руки и убить. Стинга и Лисанну. Лисанну и Лаксуса. Лаксуса и Стинга. Только когда двое будут трупами лежать у её ног, вся история с 13 июня получит свой конец.       Безусловно, надеяться на хэппи энд глупо. Это ведь реальность, а не какой-нибудь фильм или книга. У реальности нет графики или фотошопа. Реальность слишком бюджетная, её попросту нечем идеализировать или корректировать. Увы.       Люси просто… Придется смириться, что иного выигрышного выхода попросту нет. Остается надеяться, что в нужный момент ей хватит смелости, следовательской закалки и уверенности — это единственное, что сеет семя сомнения насчёт выбранного пути.       — Эй, ты чего?       Нацу мягко скользнул пальцем по её щеке, обеспокоенно оглядывая Люси. Хартфилия с трудом выдавила улыбку и пожала плечами, пытаясь оправдать подступающие слёзы чем-то глупым, неважным. Пусть Нацу лучше думает, что она страдает типичными девичьими дилеммами, а не то, что Хартфилия буквально пытается уговорить себя поверить в то, что через несколько часов у неё поднимется рука пырнуть кого-то ножом и не пожалеть об этом.       Люси качнула головой, отмахиваясь от этих проблем. У неё ведь ещё есть время. Совсем чуть-чуть, но есть. Главное: пережить эту ночь, а завтра будет лучше. Завтра новый день, новая ветка будущего — желанная и слишком ценная, чтобы ею жертвовать в пользу собственным убеждениям и принципам.       — Всё хорошо, просто не могу поверить, что скоро выпуск.       — Только не говори, что будешь скучать по мне.       Нацу ухмыльнулся и ответил ей легким смешком. Люси не смогла сдержать хриплое «ха-ха», поэтому с трудом, но позволила себе немного расслабится — это всё равно лучше, чем загоняться в какие-то рамки, когда до судного часа еще можно повременить с самобичеванием. Драгнил пробежался пальцами по её предплечью и скользнул к шее. Его пальцы опаляли неестественной теплотой, а может и вовсе жаром.       — Ещё как.       Люси слегка поежилась, но мигом поддалась его порывам — на каком-то отработанном рефлексе. На губах произвольно гуляла улыбка, а тело в миг обмякло — и всё-таки касания этого сумасшедшего парня были своего рода опиумом для Хартфилии. Она невзначай скользнула взглядом по его довольному лицу и тут же зацепилась за гуляющий огонек в зеленых глазах.       Честно? Люси несколько раз здорово-так обламывали во всех этих делах любовных. То подготовка к экзаменам, то Гажил не вовремя спросит, что готовить на ужин, то Плю наброситься с принесенным поводком в пасти, даже Джувия — и та умудрилась позвонить вот в самый ответственный момент, когда дело дошло до раздевания. И ради чего? Ради того, чтобы похвастаться покупкой нового беспроводного графического планшета за тридцать штук.       Хартфилия успела свыкнуться с мыслью, что судьбой, похоже, не предусмотрена линия постели ну и… В общем, секса. Как бы этого не хотелось, как бы далеко не заходил сам Нацу, всегда всплывали какие-то «но», вносящие корректировки в слишком затянувшийся период «хождения за ручку» в отношениях Нацу и Люси. Более того, насколько не изменяет память, тело семнадцатилетней Люси до середины первого курса оставалось нетронутым — по крайней мере, если не учитывать зачастивший факт насилия 13 июня.       Да-а, эта часть трагедии была тем самым страшным-страшным монстром в темной-темной комнате. Сейчас, по сути, последние часы невинности Люси и, либо первый опыт случится с Нацу, либо… В пятидесяти процентах всех случаев… С кем-то из «душистой» троицы (нет, это касается только Стинга и Лаксуса, Лисанна в одном видении только критиковала внешность Хартфилии, но не домогалась). Конечно же, по принуждению и со всей присущей прибитым на голову психопатам изощрённостью.       Однако сейчас всё складывалось более чем удачно — не мудрено, что Люси лишний раз насторожилась. Ведь если выбирать между Стингом (почему-то практически всегда фигурировал он) и Драгнилом — ну, по-моему, выбор вполне очевиден и даже сомнениям не поддается. Типа, серьёзно. Родителей дома нет и вряд ли они приедут без звонка, Плю дрыхнет на улице, откормленный от пуза, ну, а ребята слишком далеко и слишком заняты разведкой, чтобы названивать и трындеть о том, о сём.       Люси поддалась порыву и прильнула к губам парня, надеясь, что он не начнёт бубнеть про «а вдруг твои родители вернутся?», как это было в позапрошлый раз. Тогда-то опасения Нацу вполне нашли свою реализацию во внезапном визите нагрянувшей Лейлы, когда та срочно вернулась домой за забытыми от офиса ключами. Люси краснела ещё очень долго. Так что, да. Пусть это произойдет сейчас — в комфорте, согласии и невероятном желании, чем… На полу лаборантской на разбитом стекле.       Упаси Господь, чтобы сегодня не случился дубль два.       — Мы вроде бы фильм собирались смотреть…       — Разве мы его не смотрим?       Люси хихикнула Нацу в губы, чувствуя горячие ладони на пояснице, проскользнувшие под футболку. Драгнил вздёрнул бровью, но от очередного затянувшегося поцелуя не отказался — только поддал огня резким броском девушки на кровать. Хартфилия хотела было предупредить, что рядом стоят тарелки и стаканы, так что стоит аккуратничать с резкостью, но парня это мало колышило.       Нацу навис сверху, закидывая руки девушки себе на плечи, Люси только охнула, непроизвольно заёрзав бёдрами. Драгнил прохрипел в губы, пытаясь отдышаться в трехсекундном перерыве, мол, «если разобьём уберем и быстренько сгоняем за новыми, в чём проблема?». Хартфилия мучалась в истоме и пыталась не поддаваться инстинктам — как же хотелось прогнуться и простонать во всё горло, ох… Хотя после подобного Нацу ещё долго будет язвить и раздражающее хихикать, так что лучше воздержаться.       Тем не менее, Люси тут же ввизгнула, моментально забыв про ярое желание намекнуть Нацу, что тарелки не из дешёвых и купить подобные в ближайшем супермаркете — самому себе могилку выкопать, так как у Лейлы глаз наметан на подобные тонкости. Драгнил явно не из терпеливых, так что, стоит отдать ему должное за практически трехмесячную выдержку — к сожалению, сама Хартфилия вспомнила про существование всех возможным последствий только сейчас.       Как бы парень не пытался что-то бубнеть после каждого вмешательства со стороны, когда процесс уже в самом разгаре, мол, «всё нормально, не парься»… Неудовлетворение наслаивалось, а теперь Люси приходится хоть как-то пытаться совладать со своими эмоциями и первичными ощущениями — как никак, даже имея опыт кривой-косой сексуальной жизни на момент тридцати восьми лет, сейчас за любую реакцию отвечает тело семнадцатилетней Люси. А с ним спорить девушка попросту не может — опять же таки, природа.       Нацу словно с цепи сорвался. Безусловно, он гораздо опытнее Люси (даже если учитывать её опыт из будущего, ага), поэтому парень очевидно в курсе небольшой заковырки в виде пунктика про «девственность». Но после того, как Хартфилися позволила себе расслабиться и раствориться в тысяче и даже больше сладостных поцелуях, она совсем не ожидала, что Нацу буквально на старте сотворит что-то подобное. То есть, да, до этого рано или поздно дошло, но… Как же прелюдии и все эти… Особенности во время первого раза?       Хартфилия дернулась, но не сопротивлялась — а зачем? Нацу спустился губами к шее и задержался на ключице, чтобы оставить на светлой коже парочку жутких засосов — об этом Люси отругает его завтра и лишний раз отвесит подзатыльник, потому что чего-чего, а отметин она не могла допустить. Особенно на видных местах. Но это будет завтра, потому что сейчас главная забота — не дать слабину перед Драгнилом, какой бы трудной задачей это не было.       Ещё минуты две назад он додумался стянуть с неё шорты на пару с нижним бельем, более того одежда полетела куда-то в сторону двери, так что её трусики наверняка валялись прямо перед порогом. Буквально. Люси тешилась только наличием футболки и бюстгальтера, хотя тут ещё нужно поспорить, что хуже: грудь на показ или… Кое-что другое.       А, есть факт куда хуже того, что её нижнее белье валяется наизнанку перед порогом, а сама она светит кое-чем перед парнем. Этот самый парень (всё ещё полностью одетый, кстати) буквально забил болт на какую-то мораль и солидарность, поэтому во всю трогал сокровенность Люси. О, Боже… И как трогал. Тем не менее (не смотря на все внутренние протесты), Хартфилия все эти самые две минуты пытается оттягивать оргазм как можно дольше, но что поделать, если все обстоятельства ситуации вынуждают поддаться и кончить, постыдно прикрыв лицо ладонями.       Он даже не вошёл в неё пальцами, о чём можно говорить, когда дойдет до самого главного?       — Твои попытки очень умилительные, но не сдерживайся, ладно?       Нацу навис над безнадежно краснеющим лицом Люси — она даже готова была всхлипнуть. Но Драгнил только довольно лыбился, пытаясь вывести Хартфилию на хилый разговор. Девушка насупилась и отвернулась к подушке, чтобы не видеть в его глазах собственное отражение — Господи, как же это глупо. Сколько раз доходило до мимолетных касаний, никогда не было жгучего стыда и желания провалиться под землю. Может дело в том, что до этого никто никогда не… обнажался до такой степени?       Чёрт, но это должно было произойти, да? Рано или поздно… Как бы тогда Нэнси и Ник появились? Из воздуха?       — Я не сд…       Буквально в ту же секунду, как Люси набралась смелости, чтобы что-то прохрипеть в ответ, Нацу прокрался пальчиками во внутрь и остановился в самом начале. Хартфилия запнулась на неразборчивом кряканье — внутри неё всё неистово горело и пульсировало. Его пальцы там. Не двигаются. Это равносильно паузе на самом волнительном моменте фильма. Бёдра рефлекторно заёрзали, пытаясь вжаться в застывшие пальцы, от чего парень только ухмыльнулся и насмешливо хмыкнул.       — Неужто так не терпится?       Люси готова была назвать его идиотом. Она уже была на грани того, чтобы в жутком стыде обозвать Нацу всеми возможными ругательствами, а в конце послать в задницу за такое бесстыдство. Сколько бы Хартфилия не пыталась уговорить себя, мол, «тебе ведь не впервые лежать обнаженной на постели и видеть реализованные картинки из учебника по биологии. Господи, Хартфилия, в двадцать четыре ты уже умела делать очень даже хороший минет, что здесь такого?».       Слишком большая разница между всеми теми мужчинами, которые прошли мимо неё в будущем, и Нацу. Если там доминировали инстинкты и желание оказаться оттрахнутой, то сейчас это одеяло перетянули на себя чувства и эмоции.       Люси позиционировала сегодняшний секс, как нечто очень трепетное и важное, сравни чему-то… Особенному, ключевому в её жизни. Для неё это не грубая ёбля на заправке лишь бы удовлетворить своё либидо, нет. Это на порядок выше. Что-то символическое, возвышенное. И как сейчас реагировать после таких эпических монологов — Люси не знала. Ей хотелось сокровенности, бабочек в животе и фейерверков перед глазами, а вместо этого Нацу подталкивает её к чему-то порочному. При том, что у него практически получилось.       — Смотри, чтобы у тебя терпелка не лопнула раньше времени.       Из неё выбили всю дурь одним лишь напоминанием прошлой жизни. Люси сказала это непроизвольно, более того, ей даже показалось, что эта фраза авторства тридцативосьмилетней Люси — хотя, по факту, так оно и было. Хартфилия позволила себе перестать метаться в дилеммах и попытках вернуться на праведную дорожку. Разве это не то, что она хотела? Так или иначе, секс сам по себе не и может быть однозначным, более того, у Люси не было чувства, будто бы сейчас происходит что-то неправильное. Всё шло своим чередом, как нужно.       И, раз Нацу хочет, чтобы сокрытая от человеческих глаз гавань и штиль воды сменились на землетрясения и взрывающиеся вулканы…. Почему нет? Что плохого, чтобы отдаться разгорающемуся костру внутри — символичность и возвышенность никуда не делись. Просто к чудному дуэту добавилась всепоглощающая страсть. Разве это не то, что многие пары годами не могут воплотить в постели?       Так что…

21:43

      Не трудно догадаться, что произошло после того, как Нацу всё же опешил после увиденного контраста в лице собственной девушки. Или чем закончилась своевольность Люси, когда она отпихнула Нацу и уселась сверху, буквально за считанные секунды избавившись от его одежды. Или какую роль сыграла своеобразная месть той же Хартфилии за засосы.

Беспамятством. Сумасшествием. Хаосом.

      Тогда у обоих снесло крышу, по крайней мере на часа два точно. Люси едва дышала, пытаясь не свалиться с кровати, отвечать на глубокие поцелуи, граничащие с дикостью. Простыня давно съехала с матраца, подушка улетела куда-то в сторону раздражающего телека, и, да, одна тарелка точно разбилась вдребезги. Даже коробка с уже подостывшей практически нетронутой гавайской пиццей сползла куда-то под кровать — не исключено, что потом придется соскребать сыр и мясо с пола.       Нацу впечатал девушку в оголенный матрас, заломив податливые руки над блондинистой макушкой. Именно в этот самый момент Люси искренне хотела обзавестись аккуратным каре, так как и без того спутанная шевелюра противно липла к спине. Пружины скрипели и подпрыгивали в такт ритмичным движениям и сопровождающим стонам-хрипам. Девушка поджала колени максимально к телу, чтобы дать размах Нацу для следующего захода. Впервые Хартфилия задумалась о растяжке, так что в перерывах оставила идею о шпагате и мостиках в кучке «нужно будет этим заняться».       С опухших губ сорвался очередной стон, срывающийся на хрип. Нацу уткнулся в её плечо и сцепил зубы в рычании, как только волна оргазма точечно прошлась по каждой клеточке разгорячённых тел. Люси рефлекторно сжала пальцы на его спине, скользя ладонями туда-сюда, в попытках сильнее прижать навалившееся на неё тело.       Хартфилия видела звезды и сотни вселенных в, казалось бы, обычном белом потолке в её комнате. Нацу приподнялся на локтях — с большим трудом, так как Люси прекрасно видела, как дрожат мышцы его рук при каждой попытке заставить себя хоть как-то двигаться. Драгнил обессиленно бухнулся рядом, уткнувшись лицом в матрац. За окном давно стемнело, а телевизор, как единственный источник света, вроде как отключился в самом начале бурной сцены. Хартфилия пришлось напрячь зрение, чтобы хотя бы понять: отрубился Нацу или еще пытается оставаться в сознании.       — Не принимай на свой счёт, но, чёрт… Я думал, тебя ровно на минут пять хватит. Мне не часто приходилось сталкиваться с девственницами, но, честно, занятие на любителя. Даже разгуляться нельзя.       Люси хихикнула, пытаясь в слепую поправить взмокшие волосы. Ей всё ещё было трудно двигаться, поэтому с предельной аккуратностью, девушка приподнялась и потянулась. Кости хрустели, а мышцы приятно ныли — ощущения, будто бы после спортзала или усердных тренировках на физкультуре. Не исключено, что завтра не будет крепатуры.       Нацу перевалился через девушку, чтобы поддеть сползшее одеяло — время недетское, да и если учитывать утренний дождь, на улице очень даже не тепло. Заправлять кровать по новой вряд ли кому-то сейчас под силу, так что можно и на матраце под одеялком поваляться. Пока Драгнил пытался расправить одеяло, Люси теснила губы в улыбке, чувствуя, как её сердце по новой заводит уже полюбившуюся чечетку. Светлую головушку осенила гениальная идея.       Усталость постепенно переросла в растекающеюся негу и приятное изнеможение. Как только Нацу хотел заняться вопросом отсутствия подушки, Люси тут же перехватила его за щеки. Парень опешил, хотел что-то буркнуть, мол, «сейчас бы отоспаться и тебе, и мне», но лицо Люси, освещенное уличными фонарями за окном тут же заткнули попытки совести сжалиться над девушкой в первую ночь. Хотя… Вряд ли то, что происходило пару минут назад можно назвать человечным по отношению к первопроходцу. Да уж, Нацу Драгнил заслуживает знатного тумака, а не чересчур знакомую проекцию пошлой улыбочки на лице Люси.

Она — девушка явно не из робких.

      — А кто сказал, что мы закончили, мм?       Возможно, тогда Нацу ещё не понял, на что подписывается, ведь в голове пронеслась мысль, мол, «вот это я попал». Стоило Люси только опуститься шаловливыми пальчиками от щеки до его напрягшегося живота, Драгнил трижды пожалел о том, что ляпнул минуты три назад. Он попал, очень даже конкретно. И, да, по всем законам морали, чести и справедливости стоило бы пресечь инициативу Хартфилии ещё тогда, когда она только опустила голову к его животу. А если прям конкретно углубляться в философию этого вопроса, Нацу вообще стоило заткнуться в тот момент, когда девушка томительно прошлась кончиком языка по своей опухшей верхней губе и… намекающее подмигнула.       Ох, не стоило ему одобрять все инициативные порывы и подбадривать вроде бы еще вчера чистую и невинную девчушку — ну прямо подобие ангела, как ему казалось. Ага, ангел. Разве что в кавычках. Ведь сравнивать Люси с кем-то вроде Лисанны или… кажется, Карлы из харгеонского кафе, было сродни святотатству.

Тогда-то Нацу понял, что вряд ли сможет хотеть кого-то так же сильно, как Люси, кроме самой Люси. И, кажется, к этому убеждению он будет возвращаться всю свою жизнь.

***

23:25

      Люси пыталась втиснуться между группками школьников, преградивших путь к лестнице на второй этаж. Она ойкала каждый раз, когда какой-то укуренный в задницу парень случайно наваливался на неё или стоял прямо в узкой щели между столпившимися детьми и его, кончено же, приходилось отпихивать.       Хартфилия забыла про элементарную вежливость сразу после того, как в стоящем контингенте заметила таких же убитых в хламину физрука с завучем — отсюда и отсутствие трезвости или систематических действий во время видений с пожаром. Вроде бы взрослые люди, а только взглянешь — тут же на совесть ударит гребаный испанский стыд.       Люси протиснулась между вроде бы своим одноклассником и его девушкой с параллели, попутно пытаясь зацепиться за знакомые лица в толпе. Буквально через секунду в самом дальнем углу ей махнула Джувия на пару с Греем, а возле гардероба свистнул Гажил, надменно подпирающий двери. Леви и Эрза, наверняка, дожидались в спортзале, где контролировали ситуацию со Стингом, Лисанной и Роугом.       Кое-как девушке удалось проскользнуть на второй этаж — сразу нагрянул ощутимый контраст тишины и жуткого шума под ногами. Второй этаж «перекрыли», чтобы школьники не шастали по школе в поисках приключений, но разрешалось сходить по быстренькому в туалет или сбегать по поручению явно не «трезвых в стеклышко» учителей. Халатность на лицо, но, стоит отдать должное, в коридорах было пусто и тихо, что определенно радовало, так как в случае чего Люси сможет услышать чьи-то шаги или разговоры.       В руках покоились еще не включенная гоу про и телефон Нацу, который Люси пришлось «одолжить на время», подавившись собственной совестью. Кстати, сам Драгнил после чудного эпилога вечера отключился и, не смотря на грохот после череды неудачных попыток Люси в слепую отыскать свою одежду, ни разу не шелохнулся, даже не бурчал что-то в полудреме. Трехмесячная выдержка отлично вписалась в заранее продуманный план Хартфилии вымотать бедного паренька до состояния овоща.       Вообще, изначальной целью было отгородить Нацу от школы до и после одиннадцати часов, но при этом кое-как отобрать у него телефон, который служил связующим звеном в купи-продай «душистого» товара. Потом Люси идёт в школу, «случайно» забревает в лаборантскую по просьбе Джерара (кстати, где он?), всё так же «случайно» оставляет камеру на заранее продуманном месте и дожидается чего-то.       На случай, если что-то пойдёт не по плану, Люси в любой момент сможет воспользоваться смарт-часами Джувии, а точнее, подключенной функцией дистанционного поиска телефона. Простая махинация с сенсорным дисплеем часов и телефон Локсар начнет зудеть в бешеном припадке — тогда-то и начнется спектакль с пожаром и срочной эвакуацией. По сути, это самое элементарное и первое пришедшее на ум решение проблемы с сигналом, так что грех на что жаловаться.       Остановившись перед лестницей на третий этаж, Люси поежилась. От холода? Или может быть от страха? Вроде бы еще сегодня утром она чётко видела, как закончится 13 июня, если она пойдет на убийство, то сейчас в душе поселились сомнения. А что если нет? Ведь будущее зависит не только от её решения — это вполне логично, но абсолютно не на руку Хартфилии в подобной ситуации. Да, она увидит последствия внештатных изменений, но успеет ли она скоординироваться и придумать новую стратегию? Попытка номер два в случае фиаско всего лишь несбыточная мечта, вряд ли воплотимая в жизнь.       Сердце болезненно сжалось. Люси определенно точно не хотела идти в сторону лаборантской. Сомнения сжирали изнутри, Хартфилия даже мельком взглянула за спину, обдумывая запасной вариант. Но плана «Б» не было. Любые альтернативные решение могут всколыхнуть ветвь будущего, которой Люси сейчас искренне пытается следовать. А если Стинг или Лисанна её убьют до того, как она вообще успеет опомниться? А что если Лаксус уже прирезал Нацу в доме Хартфилии?

Видения не было. Будущее не менялось. Всё стабильно.

      Вот как она уговаривала себя, поглядывая в сторону злополучного поворота в тёмный коридор. Если она будет кричать, её вряд ли услышат. Если попробует сбежать, с большой вероятностью её поймают и затащат обратно. Но, если всё пройдет по плану — без отклонений и гребанных сомнений… Люси выживет. Все выживут кроме двоих. На этих двоих трагедия 13 июня должна оборваться.       Сейчас десятки жизней в руках глупого и неуверенного подростка — и это совсем не оправдание совершенных ошибок. Ведь у Люси Хартфилии нет права ошибки. Нет чернового варианта. Нет отсрочек и бесполезных «дайте ещё пять минут».       Люси попыталась выровнять дыхание. Руки дрожали, а взгляд всё ещё бегал по стенам, пытаясь зацепиться хоть за что-то, чтобы можно было сконцентрироваться и отвлечься. В голове мелькали разные мысли: начиная от пережитого дерьмового будущего в качестве следователя, заканчивая Нацу и всеми теми корректировками, которые он внёс в её жизнь своим приходом. Потерять это всё только из-за сомнений и банальной неуверенности?       Нет уж. Будущее её семьи выглядело чересчур притягательным, чтобы от него вот так взять и отказаться. Люси пусть и подросток, но какой-то процент её взрослости всё же остался. Минимальный, но остался. Это и значит, что она, как никто другой, должна выполнить эту миссию на пять с плюсом.       — Прости, что так долго. Эрза перезвонила несколько минут назад, когда смогла отойти в более тихое место.       Люси обернулась, едва не подскочив от испуга. Джерар стоял с виноватой улыбкой и едва как дышал — видно, летел со ступенек, чтобы успеть к положенному времени встречи. Хартфилия заторможено кивнула и махнула рукой, мол, «ничего страшного, время ещё есть», хотя правды в этом простецком «ничего» было ровно процентов десять — парень её напугал, очень даже. Фернандес оглянулся за спину и замолк на несколько секунд, чтобы вслушаться в посторонние звуки: мало ли сейчас из-за угла выскочит нежеланный свидетель их маленькой аферы.       Парень качнул головой, вытер лоб ладонью и протянул Люси связку ключей с тяжелым брелком мини-Пизанской башни. Ключи Люси узнала сразу — такие с собой всегда носит учительница химии, сама же Хартфилия, бывало пару раз закрывала ими кабинет на перерыв. Джерар неуверенно переглядывался в миг воодушевившейся Люси и связкой ключей — ему, как виновнику «одолженных» ключей было более чем тяжело думать о том, каким способом эти ключи оказались у подруги в ладони.       — Если что, то техничка забыла закрыть лаборантскую, когда там убирала, поэтому лучше оставить ключи во внешнем замке, чтобы не возникло лишних вопросов.       Фокус удался — это не могло не радовать. Идею с ключами подкинула Леви и её невероятный генератор потрясающих идей. После ещё нескольких предложений об альтернативе от той же МакГарден анонимная команда по спасению 13 июня всерьез задумалась, что Леви МакГарден — та еще штучка и явно нетипичный пример шаблонной отличницы. Особенно Гажил — он-то больше всех тешился успехами своей девушки, вступившей на порочную дорожку. Весь разговор только довольную лыбу и давил.       — Не беспокойся, сделаю, как нужно. Ждите сигнала.       Минутная пауза и Джерар неуверенно тянется за пояс — а эту часть они не обговаривали со всей командой. Этакий секрет между Люси и Фернандесом, потому что другие начали бы задавать лишние вопросы. К счастью, Джерару Люси доверяла и верила в то, что он поймёт её и без объяснений — так оно и вышло, раз в следующую секунду в руках Люси покоился небольшой красный топорик с прикрытым черным чехлом лезвием.       — Я искренне надеюсь, что до его использования дело не дойдет, Люси.       Девушка дернулась, застыв взглядом на длинной острой зазубрине на другой стороне от лезвия, как у молотка. Она прекрасно знала, откуда этот топор — более того, она догадывалась, что если дойдет до пожара, то исчезновение топорика из пожарного стенда поднимется громким вопросом на весь не очень-то и трезвый контингент. Джерар украл топор из кабинета директора. Взломал дверцу стенда и притарабанил топор сюда, потому что Люси попросила. Без каких-либо вопросов. Так что, да, стоит ему сказать спасибо. Это неоценённая помощь, если учитывать некоторые видения, где как раз этот топор и фигурировал.       Несколько дней назад, когда Люси заносила все документы про сдачу экзаменов директору, она заметила этот топор и тут же признала в нем тот, который неоднократно видела в день трагедии 13 июня. Особенно в последние несколько недель — мельком, но он проскакивал то на столе химички, то на полу под угловым диванчиком, то на подоконнике. К сожалению, она не знала почему он там лежал или как использовался… И использовался ли вообще, но знала, что он — обязательный атрибут истории судного дня, хотя поначалу не сильно-то и вглядывалась в детали картины собственного убийства, да и вообще не придавала фону какое-либо значение.       Нутро подсказывало, что он пригодится. Сначала в голову лезли мысли об убийстве этим топором, потом, что он станет спасительным оружием на случай, если Люси останется жива, но заперта в лаборантской, а пожар под низом в самом разгаре, и много других. Сложно говорить о какой-то конкретике, но Люси всем сердцем была уверена, что без этого маленького пожарного топорика та самая ценная ветвь будущего не воплотится.       Поэтому она благодарно кивнула и ласково улыбнулась встревоженному Джерару, искренне сожалея о следующих сказанных словах.       — Обещаю, что он будет всего лишь страховкой.

Потому что это была откровенная ложь.

      Фернандес попытался ответить ей улыбкой, но вышло что-то виноватое и неуверенное. Джерар потянулся к Люси и обнял за плечи, вкладывая в этот жест чуточку больше, чем должен был. Люси чувствовала, как он боится. И дураку ясно, что угроза вполне реальная в обоих случаях: и если всё произойдет ровно так, как она предсказывает, и если всё обойдется лишь заячьим испугом и двумя трупиками. Будет расследование. Будут вопросы. И конечно же проблемы. Куча проблем, начиная от того, как это всё потом оправдать, заканчивая тем, как Люси и всем остальным спокойно спать после пережитого.       Хартфилия неловко ответила Джерару, надеясь, что её закалка в актёрской игре не слетит в самый неподходящий момент. На её плечах слишком большая ответственность — она не может подвести всех тех, кто оказался втянут во всю эту аферу. А особенно тех, кто так верит в Люси и в её силы. Парень неуверенно улыбнулся и взъерошил блондинистую макушку.       — Ты справишься, Люси. Если не ты, то никто.       И Люси, всё также пытаясь держать на лице уверенность, кивнула и поспешила скрыться за поворотом. Она завернула и остановилась, вслушиваясь, как Джерар спешит спуститься на первый этаж и оповестить других о начале миссии. За несколько секунд, весь второй этаж школы погрузился в мучительную тишину. Хартфилия подпирала спиной двери в столовую выжидая какого-нибудь чуда. Прямо напротив неё красовались двери в лаборантскую.       Люси скользнула взглядом по едва видным буквам аналогичной надписи на двери, обдумывая всё произошедшее за сегодняшний день. Она рефлекторно сжала губы и тихонько всхлипнула, осознавая реальные масштабы того, о чём думала, как о подготовленном пустячке еще несколько дней назад.

Страшно.

      Дрожащие руки пытались спрятать топорик за поясом — благо, Хартфилия не забыла надеть шорты с тугим ремнем и длинную кофту, прикрывающую всё это чудо-сооружение с припрятанным сюрпризом-оружием. Гоу про ощущалась глыбой льда в ладони — Люси не хотела её включать, не хотела записывать то, что будет происходить дальше.

Страшно.

      Телефон в переднем кармане отсигналил о пришедшем сообщении. Хартфилия нехотя потянулась к смартфону и, клацнув пароль, сразу открыла диалоговое окно с не-трудно-догадаться-с-кем. На экране светилось небольшое текстовое сообщение и прикрепленная фотография той самой картонной коробки с подписью «Нацу Драгнил». Девушка машинально ответила что-то вроде «окей», попутно сжимая губы до кровавого привкуса. Она метнулась взглядом в графу времени и, заблокировав телефон, безвольно опустила руки.

23:50 Лаборантская. Через пять минут. Наличными.

      Люси самой хотелось верить в то, что только ей под силу справиться со всем этим.

***

      Хартфилия снимала ночное небо, высматривая едва заметные звезды через окно в лаборантской. Небо — ясное и чистое сверкало в лунном свете, однако всей красоты Люси заснять не могла, так как уличные фонари засвечивали картинку.       Девушка решила, что лучше будет спрятать топор где-то между книжек и подносов с химическими баночками и скляночками. На случай, если она упадет или ей придётся опуститься на спину будет не очень-то приятно ощущать лезвие, упирающееся в позвоночник. Люси позаботилась о том, чтобы заранее подготовить место для камеры и снять чехол от топора, чтобы не заморачиваться этим, если ей вдруг нужно будет срочно обороняться.       Чёрт, всё выглядит так, будто бы это фильм какой, а не реально спланированная афера несчастных подростков.       Люси прерывисто выдохнула, чувствуя холод, просочившегося сквозь старое окно ветра. По ногам гулял сквозняк, а стены загоняли в дискомфорт — помещение лаборантской само по себе было отвратительным местом. До жути неприятным. Хартфилия даже истерично хихикнула, подумав про постепенно развивающуюся клаустрофобию, так как здесь явно даже полноценной комнаты нет — так, небольшая подсобка для всякой научной байды.

23:53

      Руки дрожали, ещё минуту назад Люси отчетливо слышала в ушах собственный пульс, а теперь он пропал. Она вжалась в угловой диванчик, надеясь, что эти проделки чувства самосохранения пройдут, когда наступит нужный момент. Хартфилия метнулась взглядом к одинокому фикусу и, с тяжестью выдохнув, посочувствовала бедному растению, какой год припадающему пылью и грязью. Не исключено, что его даже не поливают.

23:54

      Только на смарт часах показалось злополучное время, Люси вскочила. За дверью послышались чьи-то протяжные шарканья подошвами обуви. Кто-то стонал и что-то бубнел — голос определенно мужской. Секунда, две, три — Хартфилия, насторожившись, отошла к стеллажу с книгами, чтобы чувствовать себя хоть немного увереннее. Она вслепую нащупала пальцами незаметно выпирающую рукоятку топорика и непроизвольно сжала ее, намереваясь с полной боевой готовностью встретить незваного гостя. Сначала она думала метнуться к двери, чтобы цинковать вероятного головореза там, но потом вспомнила, что размеры комнаты попросту выдадут её западню.       Оставалось ждать и надеяться на благополучный исход.

Вот она. Роковая секунда. Последняя. . . . 23:55

      Дверь со скрипом открывается, впуская практически бессознательного Макса Алорса — одноклассника Люси. Парнишка шатается, раз за разом вытирает рот и пытается держаться за дверной косяк. Его тело непроизвольно клонится в бок, а его самого, при очередной попытке взять себя в руки и кое-как обуздать координацию, вертит и шатает из стороны в сторону. Хартфилия замерла в недоумении.       — Макс?!.. Ты… Ты что здесь делаешь?       — Я? О… Лю-юси, а ты чего в му-ужском туалете делаешь?       Он икнув, благо, сдержал порыв рвоты. В видениях будущего не было напившихся до потери памяти и сознания одноклассников, но факт остается фактом — Макс Алорс приперся на второй этаж в поисках туалета, чтобы прочистить и желудок, и затуманенный рассудок, но… По иронии судьбы перепутал двери. Пока Хартфилия пыталась додумать оправдания неожиданной и резкой смене хода событий, парень, не выдержав, шмякнулся лицом в пол.       — О-ой… Как-то неу-удобно… выш-ш-ло…       Алорс попытался подняться, но обессиленное тело неподъемным грузом лежало (скорее, валялось) на полу. Люси, метнувшись взглядом к открытой двери, пыталась что-то предпринять — причем максимально быстро. Выбор ей, по сути, не оставили, так что пришлось вскочить, оттянуть Макса за руки во внутрь и захлопнуть двери лаборантской. Парень едва держался в сознании, так что нужно было заставить его перебороть силу опьянения и попробовать хоть как-то подняться, ведь Люси, при всей её… «физической подготовке» даже за ногу его до диванчика не дотянет. Ну как, дотянет, но не поднимет. Более того, никто не говорил, что последствия потери девственности пропали бесследно — мышцы живота, пусть иногда, но болезненно отдавались судорогой при каждом резком нагибании.       — Макс, вставай! Слышишь, вставай давай!       Парень ушёл в отключку и все попытки Люси тормошить его за голову закончились лишь лишней тратой времени. Нужно перенести его на диван и подложить что-то вроде миски, чтобы бедняга проблевался. Если она сейчас отсюда уйдёт, то наверняка упустит шанс встретить Стинга со всем своим радушием, но и Макса одного и надолго оставлять в таком состоянии… Никак нельзя. Вероятно, опыта в гулянках у него — кот наплакал, так что не исключено, что парнишка-то и от блевоты задохнуться может. Чёрт, он даже и не думал напиваться сегодня, решение принялось спонтанно, но кто знал… Что оно может повлиять на будущее.       Из рук всё валилось, глаза разбегались — паника. Люси пыталась что-то придумать, поэтому в спешке шуршала по ящиках и тумбочках в поисках хоть какой-то глубокой емкости и аптечки. Макс постанывал и иногда разлепливал глаза, чтобы пробубнеть что-то нечленораздельное. Хартфилия взялась за голову и отошла от учительского стола — что делать?       В дверях показался недоуменный Стинг. Секунда, две, три — Люси понимает, что худшего сценария просто быть не может, поэтому мысленно просит у Бога сил и терпения, чтобы пережить сегодняшний день. Эвклиф оглядывает помещение и чуточку дольше задерживается взглядом на опешившей Люси. Сама Хартфилия глотает подступивший тошнотворным комком страх и решительно берет себя в руки.       — Что здесь происходит?       — Максу стало плохо, я пытаюсь ему помочь.       Люси не придумала ничего лучше, чем вернуться к тому же бессмысленному занятию — копание в тумбочках. Стинг ведь не знает, что там нет ничего путного, зато Хартфилия выиграет себе хоть немного времени для разработки нового плана. Она метилась между коробкой со скрепками и степлером, а потом, взявшись за голову, повернулась к оглядывающему стены и углы Эвклифу. Он ищет Нацу, нужно сыграть на этом.       — Помоги мне перенести его на диван.       — А ты сама здесь?       Он недоверчиво покосился на раздраженную Люси и, только когда она недовольно цыкнула, пожал плечами и присел перед бессознательным телом Алорса. Хартфилия взяла в охапку руки, а Стинг подтянул одноклассника за колени и поясницу — кое-как, с горем пополам, они перетащили дрыхнущую тушку Макса на диван. Люси скомандовала Стингу следить за состоянием одноклассника, чтобы он не подавился рвотой в случае чего, но головой понимала, что Эвклифу, по сути, наплевать на Макса и его очевидную проблему. Сейчас парень занят только одним — он пытается понять, где находится Драгнил и сколько ещё его ждать придётся.       Возможно, всё не так уж и плохо складывается.       Пока Люси, отмахнувшись, что попытается найти какую-то емкость, шуршала в тумбе над полками с книгами, Стинг бросал в её сторону подозрительные взгляды. Макс что-то мычал и, бывало, постанывал, но Эвклиф никак на это не реагировал. Хартфилия пыталась делать всё в замедленно, но относительно быстром темпе: пересматривала каждый уголок каждой тумбочки и полочки, тщательно выискивая несуществующую емкость. Нужно тянуть время.       — Так ты одна здесь с этим придурком застряла?       — Нет, Нацу ушел искать кого-то, кто поможет спустить Макса вниз, чтобы ему там помогли.       — И как скоро он вернется?       — Не знаю, но, думаю, скоро.       Люси пыталась отвечать относительно спокойно: приходилось контролировать интонацию своего голоса и корчить концентрированность на поисках. Хартфилия мельком поглядывала в зазор между книгами, откуда выглядывал кончик спасительной красной рукоятки. Её вранье насчёт Нацу должно воодушевить Стинга и заставит его покорно ждать и вот тут… В нужный момент, когда Люси найдёт что-то, что заставит Эвклифа повернуться к ней спиной…

Она замахнется.

      Осталось найти это «что-то». Перед глазами пролетали многочисленные пробирки, стеклышка, блокноты и ручки. В голову лезли идеи применить в качестве «емкости для блевоты» хоть что-то относительно глубокое, но даже под это «относительно глубокое» мало что годилось. Если бы только здесь было ведро… Но оно, если память не изменяет, находится либо в подсобке, либо в ближайшем туалете. Идти туда самостоятельно, оставив Стинга наедине с больной тушкой Макса и выглядывающей из-под тетрадок камерой? Слишком рискованно. Сейчас Эвклиф занят разглядыванием Люси, так что вряд ли его заинтересуют школьные тетрадки.       Более того, а не убьет ли он Макса в момент отсутствия Люси? Может заставить его пойти за ведром? А какая вероятность того, что он не вернется, к примеру, с пистолетом?       — Так может сходишь за ним? Я послежу за Максом.       — Сомневаюсь, что ты сможешь оказать ему первую помощь, если он начнет задыхаться. Уверена, Нацу скоро подойдет, так что, если тебе нужно с ним поговорить, просто подожди.       Люси всё время возвращалась взглядом к красной рукоятке. Стинг сейчас обезоружен, а её мордашка прямо сейчас светиться в объективе камеры.       Хартфилии вообще установила гоу про для того, чтобы если и были какие-то претензии, то она могла оправдать их самообороной. Но как она объяснит нападение на, по факту, пока что невиновного Стинга? Нужны неопровержимые доказательства против него, чтобы орудовать топором. Вывести его на эмоции и заставить угрожать? Спросить за причину такой надобности во встрече с Нацу и ненароком намекнуть про наркобизнес?       Нужно его чем-то спровоцировать и только тогда начать отбиваться.       Хартфилия, приподнявшись, открыла последнюю непроверенную тумбочку, где расположились учебники за 7-12 классы. Там же она заметила стаканчик с тремя ножницами и скомканные медицинские перчатки. Машинально отставив стаканчик с ножницами на стол, Люси разглядывала учебники и пыталась не обращать внимание на подозрительный взгляд Стинга. Вместо этого она решила сразу приступить к действиям.       — А к чему такая срочность? Вы договорились встретиться?       Но не успела она обернуться, чтобы проследить за реакцией Стинга, как тот оказался за её спиной. Эвклиф грубо прижал девушку к краю стола, толком не оставляя ей пространства. Край болезненно упирался в живот и с каждой секундой напор парня увеличивался. Спустя несколько секунд ступора, Люси вздрогнула, ощутив что-то упирающееся ей прямо в правую ягодицу. Хартфилия опешила, но виду не подала, надеясь, что сможет держать контроль ещё очень долго.       Ведь если она сейчас даст слабину, то сбудется та нелепая фраза про «дубль два».       — Что ты делаешь?       — А на что это похоже?       Его руки мягко скользнули вдоль её шеи и вниз по предплечью — туда-сюда. Люси поежилась и скривилась от прущей извне брезгливости. В нос ударил запах Стинга, из-за чего начало воротить в сторону. Казалось даже воздух пропитался чем-то отвратительным, будто бы прелым. Люси сжала кулаки на столе, пытаясь хоть так держать какое-то равновесие. Эвклиф наклонил к её уху и завел непослушную прядь волос.       — Иногда ты и правда раздражаешь, Хартфилия.       — Прекрати.       Люси пыталась выговаривать слова четко и грубо, чтобы дать понять этому недоумку — она не собирается плакаться и звать на помощь, если нужно будет — без проблем постоит за себя. Но, казалось, его это только больше заводит. Ещё будучи следователем Хартфилия видела в психопортрете Потрошителя дикаря, который просто потешается над любым сопротивлением, поэтому своеобразной «вакциной» такому поведению выступает неприкосновенность. Люси должна была понять, что её трогать не стоит, потому что хуже будет, но и здесь…

Она ошиблась.

      — С чего бы это вдруг?       Он опалил ухо дыханием и тут же прошелся языком вдоль всей щеки. Люси зажмурилась, искренне пытаясь не думать о происходящем. Ноги сводило тупой судорогой, девушка даже собственного пульса не слышала — настолько её парализовало животным испугом. И где же хваленное упорство? Где же то бесстрашие? Где же Люси Хартфилия, которая без проблем руки заламывала и из пистолета попадала в самый лоб?       Хартфилия проглотила писк и сильнее сжала кулаки — спертый воздух душил легкие. Люси ощущала громадный ком, стоящий у самих гланд, но держалась. Пересиливала себя и тревогу своих первобытных инстинктов. Нельзя, держи себя в руках. Стинг вёл дорожку языком от щеки до самой ключицы, понемногу спуская воротник кофты. Ещё секунда и единственное, что хоть как-то служило своеобразным щитом, бесшумно падает на пол. Футболка, которая ещё час назад казалась прикольной и стильной, давила и ощущалась чересчур короткой — так, словно в ней слишком мало спасательной ткани.       — Ты хоть можешь себе представить, как долго я хотел тобой заняться, мм?       Его пальцы проскользнули под футболку и метнулись к животу, выглаживая там какие-то зигзаги. Люси прохрипела и сцепила зубы. Рано. Ещё очень рано. Нужно выудить из него больше информации не только насчет вожделения, но и насчет Нацу — камера должна записать куда больше. Хартфилия судорожно перебирала в голове целый список вопросов, но не решалась начать — боялась, что даже её малейший писк может навлечь неадекватную реакцию. Его пальцы нащупали застежку бюстгальтера.       — Скажи, тебе нравится? Нацу ведь такой неженка по сравнению со мною.       Он оттянул зубами сережку, Люси произвольно поддалась резкости. Он смеялся и ощупывал грудь как ему хотелось — Хартфилия понимала, что время для ответного удара не пришло, но… Сам факт того, что он её в открытую домогается, выбивал из колеи. Здесь уже стоит вопрос приоритетов: собственная неприкосновенность или же ценная информация, которая оправдает его убийство.       — Ты такая наивная, я просто не могу устоять, Люси. Веришь, ждешь, надеешься, что глупый Драгнил твой и только. Знала бы ты, что он творит за твоей спиной.       — Только не говори, что ты там не замешан. В жизни не… поверю-ю-ю…       Его пальцы грубо сжали грудь и оттянули соски в сторону в ответ на её язву. Люси цыкнула, но не визгнула. Тело отвечало на своеобразные ласки — это плохо. Против природы не попрешь, как бы она не пыталась заставить себя позиционировать Стинга как морального урода. Эвклиф коснулся губами её шеи и подолгу задержался на линии плеча, чтобы оставить засос. Есть разница между Нацу и Стингом. Большая. Слишком большая, отсюда и доводящая до слез.       — Если ты о продаже наркотиков, то, дай подумать, да-а. Если ты об убийстве Ромео Конбольта, черт, и здесь ты угадала. Нужно быть полнейшей дурочкой, чтобы не заметить мое отношение к Нацу. О, ему я жизнь хочу подпортить в первую очередь.       Стинг проскользнул правой ладонью к ремню шорт — благо, там застежка не из легких, так что он минимум минуты две будет с ней возиться. Люси чувствовала, как его пах упирается ей в ягодицу и с каждой секундой «тесного контакта» давление и упор увеличивались. Тем не менее, вот мы и подошли к самому главному. Эвклиф не заботился о том, чтобы оставаться инкогнито, нет — это и сыграет с ним злую шутку. Люси даже умудрилась мельком ухмыльнуться от одного представления залы суда, где Стинг (если он выживет) окажется под ударом не только осуждения общественности, но и не такого уж подкупного правосудия.       — И это всё? На большее у тебя кишка тонка, а, Стинг?       — А что ты хочешь услышать? Могу в красках описать тебе, как буду тебя трахать во все дыры, или как перережу тебе горло, а хотя-я. Нет! Давай я расскажу, как изуродую твое лицо? Я не убью тебя, Хартфилия, нет. Ты будешь умирать на глазах у твоего любимого Нацу. Долго и мучительно.       Люси сглотнула и поёжилась, вспомнив, что уже видела подобные картинки. В нескольких ветках будущего слова Стинга нашли свою реализацию — трудно спорить, что он не сможет… Воплотить свои угрозы. Хартфилия уже думала над главной причиной, почему же Стинг недолюбливает Нацу, но к нормальному и адекватному выводу так и не пришла. Кое-как она расспросила Грея об этом и тот намекнул, что Драгнил слишком много знает о Стинге. Слишком много для того, чтобы ещё ходить живым.       Неужто дружба, закончившаяся громадным фиаско? Или может… Звучит безумно, но, что если Стинг восхищался Нацу… Этакая фанатичная и больная восхищенность поехавшего с катушек недомерка, не получившегося желаемого внимания? Жутко, но звучит складно в паре с отклонениями Эвклифа.       — Ты хотел быть как Нацу, да? Потому что он лучше тебя во всем, угадала?       Стинг замер и опешил — это она поняла, когда он не просто остановился в процессе домогательства, но и дышать перестал. Люси ударила прямо по больному. Может это и формат нездорового фанатизма, а может быть тут и неразделенная любовь затесалась на фоне — Люси даже разбираться не хотела. Вот она — болевая точка, которая сможет вывести бедного и несчастного Стинга на чистую воду. Хартфилия ухмыльнулась, почувствовав спад его возбуждения. Парень даже немного отодвинулся, чем дал волю пространства приготовившейся девушке.

Красная рукоятка загорелась так, словно это был знак свыше. Пора нажимать на кнопку. Но…

      Стинг буквально взорвался в следующую секунду. Он нагнул Люси раком и орал ей на ухо какие-то оправдания, хвастался тем, как он самолично перерубал Ромео за то, что тот был у Нацу в любимчиках. Его ремень щелкнул, Люси застыла от ударившей в голову паники. На счету Стинга не просто убийство Ромео и подпольная торговля наркотиками. Именно он подсадил Нацу на Обсидиан. Именно он промыл мозг Лисанне, а после отыгрался на ней, когда Штраус зашла слишком далеко и влюбилась. Стинг планировал прирезать Грея и Эрзу, расправится с Гажилом и тётей — уничтожить всех, кто представлял потенциальную угрозу его с Нацу общению. Но прежде всего…       Он хотел дать понять самому Драгнилу, что Люси — всего лишь показательный пример того, что будет с его близкими и любимыми, если Нацу сделает выбор НЕ в пользу интересов Стинга. Хартфилия выступит всего лишь в роли черновика. И самое страшное, что в такой истерике Эвклифа виновата именно Люси.

Тем не менее, её больше ничего не останавливает. Ручник полет к чертям.

      Стоило Стингу только приспустить штаны и потянуться к ремню Люси, Хартфилия рефлекторно отвечает вызубренным приемом самообороны, которому обучалась на службе. Удар локтем по челюсти, пинок коленом под дых и оглушающий хлопок по ушам. Стинг, скорчившись от боли, опускается на колено и зудит. Люси резко разворачивается и хватается за рукоятку топора.       Видимость никакая, повисший бюстгальтер сковывает движения. Люси замахивается вслепую, надеясь, что успеет ударить до того, как Стинг поднимется. Хартфилия искренне хотела, чтобы одного удара хватило — лишь бы он уже замертво упал на пол. В её представлениях лезвие топора прошло сквозь череп и размяло тупо всю макушку в кровавую жижу, но парень не вовремя перехватывает её запястья и вырывает из пальцев единственное оружие.       Люси открывает глаза и не верит тому, что видит. Она все же задела его лезвием, отчего его часть щеки повисла на обрывках кровоточащей кожи до едва просачивающихся очертаний челюсти. Парень сплюнул кровь и громко расхохотался до скрежета в барабанных перепонках. Стены лаборантской отбивали эхо — Люси скукожилась и всхлипнула. Всё.       — Хрен ты угадала, Хартфилия!       Он повалил её на пол, скрутил конечности и уселся сверху. Люси сдавленно пискнула, но о каком-то «сдаваться» даже мысли не допускала. Да, страшно. Да, топор у него в руках и эта прямая угроза. Да, сейчас она вряд ли дотянется до спасительного сенсора на руке. Но это не значит, что Люси проиграла. Только не полоумному ублюдку с поехавшей крышей.       Люси начала брыкаться и вырываться, как только поняла, что у Стинга всё же вышло стащить с неё шорты. Она плевалась угрозами и руганью, кричала и звала на помощь Макса, но Эвклиф неустанно ухмылялся в ответ и, в свою очередь, обещал отыметь её самым изощрённым способом. Люси подгадала момент, когда Стинг потянулся к своей ширинке, поэтому буквально сразу же резво вырвала руку и отвесила пощёчину по раненой щеке, надеясь, что сможет таким образом его дезориентировать.       Фокус удался — Люси поползла в сторону брошенного топора, но тут же, едва коснувшись спасительной рукоятки, проехалась грудью по полу в сторону Эвклифа. Он подтянул её за щиколотку и ту же минуту скрутил ногу до хруста и бликов перед глазами. Люси крикнула, даже не заметив, как слезы уже давно залили щеки и искусанные в месиво губы, а теперь подъехала новая порция.       Казалось, его это только забавляет и ещё больше заводит. Стинг резко перекинул Люси на спину и уселся на её животе — девушка поперхнулась воздухом и тут же начала брыкаться. Эвклиф расплылся в широкой счастливой улыбке и сжал шальные пальчики на её горле. Напор увеличивался, его большие пальцы нещадно продавливали кадык — Люси задыхалась и отхаркивала кровью и слюной.       — Если ты думаешь, что я дам тебе умереть так просто, то… Очень рад тебя огорчить, милая.       Она барахталась как рыба на раскаленном песке. Стинг даже не сцепил её руки — Люси пыталась вслепую отбиться или отпихнуть его голову, чтобы он сбавил темпы удушения. Тело пробрало жуткой судорогой, перед глазами стояли искры и непонятного цвета блики — Люси ничего не видела и не слышала. Она пыталась что-то хрипеть, но воздуха не хватало, только ощущение будто бы ей вырвали гортань и прижгли кровоточащую рану раскалённым железом.       Движения постепенно стали вялыми, хаотичными. Люси прикрыла глаза, в надежде, что призрачное право на ошибку не обойдет её стороной. Что кто-то смилуется над ней и даст второй шанс, но…

. . . . .

      Спустя время Люси проснется от того, что в комнату проступает какой-то туман — тягучий, жутко ядовитый. Угарный газ от пожара, который бушевал прямо под лаборантской. Хартфилия не сможет подняться, даже шевельнуться. Люси придётся кое-как пытаться фокусироваться на происходящем, чтобы понять сколько точно времени прошло с момента её обморока.       Единственное, что сможет хоть как-то разглядеть…       Как чья-то мужская рука хватает красную — и без того окровавленную — рукоятку топора и заносит над головой для удара.       Люси знала, что это топор станет обязательным атрибутом 13 июня, но, к сожалению, до последнего не хотела верить, что именно этот, казалось маленький и легкий по весу топорик, станет оружием убийства.

Убийства, совершенного не её руками.