Пообещай себе проводить больше времени с теми, кто наполняет твою жизнь смыслом. Дорожи чудесными мгновениями, купайся в них. Делай то, что тебе всегда хотелось делать. Взберись на скалу, на которую ты мечтал взобраться, или научись играть на трубе. Танцуй в струях дождя или открой новое дело. Научись любить музыку, выучи еще один иностранный язык и снова зажги способность восхищаться, которой ты обладал в детстве. Не откладывай счастье ради достижений. Робин Шарма, канадский писатель.
∆∆∆
Оглушительный треск, прозвучавший в полночном тёмном коридоре, эхом отозвался в ушах Драко; было понятно, что звук шёл из какого-то бокового коридора, и слизеринец, вытянув палочку из крепления, быстрым шагом двинулся в ту сторону. Свернув в очередной раз, Драко успел заметить, как одна из дверей в стене мягко притворилась; уже предвкушая эмоции от обнаружения ночных нарушителей, юноша неслышно проскользнул к двери и прислушался. Да, Драко без сомнений был уверен в том, что застукает какую-нибудь парочку, решившую встретиться в романтичной обстановке чернильно-тёмного Хогвартса, но чего он не ожидал увидеть в маленькой щёлке чуть приоткрытой им двери, так это до ужаса напуганного Поттера, который уставился на что-то, чего Драко не мог видеть со своего ракурса. Слава Мерлину, дверь не скрипела, а потому юноша беспрепятственно приоткрыл её сильнее; увиденное заставило его замереть в том же ступоре, в каком сейчас находился гриффиндорец. «Откуда в Хогвартсе такая образина, да и что это вообще такое?» — вот, что набатом крутилось в голове Драко, который прикидывал, каким же заклинанием можно было шмальнуть в это существо, чтобы обезвредить наверняка. Он вздрогнул, когда существо обернулось, казалось, прямо на него, но затем понял, что тёмные глаза направлены на Поттера; от скрипучего смеха заледенело всё внутри, и парень затрясся всем телом, когда существо бросилось на остолбеневшего Гарри. Всё, что происходило дальше, позволило Малфою сделать одну догадку, которая практически наверняка являлась правдой. Боггарт, — вот чем было то существо. Но до сих пор было непонятно, почему боггарт Поттера принял такую странную форму, потому что этого маленького оборванца, который, кажется, только что сожрал внутренности кролика, Драко узнать не смог, как бы не пытался. Уже протянув руку, свободную от палочки, к двери, Драко замер в очередной раз за этот сумасшедший вечер. Мерлин, конечно же он полностью понимал заледеневшего Поттера, который увидел своих давно умерших родителей; если бы такое довелось увидеть самому Малфою, он бы тоже не смел даже шелохнуться. Ослепительная темнота, а затем белоснежный свет заставили Драко в оглушении помотать головой, а после этого тихий шёпот ворвался в его уши: — Ничтожный маленький сопляк... — о боги, неужели Поттер таки боялся слизеринского декана? Или нет? Потому что как иначе объяснить его бесстрашное поведение на каждом уроке, который Снейп вёл? И если Поттер боится не его, то слов, которые он слишком громко шепчет ему на ухо? Часть про предателей Драко не понял, но пообещал себе вызнать всё у Поттера, который сейчас, кстати, медленно съехал по стене от удара вновь сменившегося боггарта. Он едва не выронил волшебную палочку из рук, когда узнал эту дорогую мантию с нашивкой Слизерина, эти платиновые волосы и надменный голос; конечно же, это был он сам. «Предатель... предатель... предатель...», — на повторе шипел в голове его собственный голос, когда Драко резко толкнул от себя дверь и рывком ворвался в класс: — Ридикулус! Боггарт не превратился во что-то смешное, он, вопреки своей природе, просто расплылся белёсым дымом по комнате, впитавшись в итоге в стены и старые покорёженные предметы мебели. Тихий шорох заставил Драко перевести свой взгляд с исчезающей дымки на тяжело дышащего Поттера, который устало завалился на бок; его круглые очки в тонкой серебряной оправе валялись на полу в нескольких сантиметрах от ботинка Драко, и тот с тянущей болью в груди узнал в разбитых стёклах собственный подарок. Легко наклонившись, он подобрал с пола очки Поттера и всего в два шага преодолел разделяющее их расстояние; Гарри от этого едва вздрогнул, и Драко подумал о том, что никогда раньше он не видел своего бывшего врага и бывшего же друга настолько разбитым. Он заткнул свою палочку обратно в крепление под рукавом, положил левую руку на плечо гриффиндорца, а правую подсунул под резко вздымающуюся грудь. Приподнять Поттера оказалось делом лёгким, и за то время, пока он тащил этого гриффиндурка к более менее целому стулу, он успел заметить, что уже давно перегнал того в росте сантиметров на семь. Гарри всё ещё был не в себе, и Драко приманил в свои руки его палочку, которая валялась где-то около противоположной стены; полированное древко ладно легло в его ладонь, и юноша с усмешкой подумал о том, что легендарная палочка Гарри Поттера в какой-нибудь параллельной вселенной могла бы принадлежать ему. Подержав в своей руке теплившийся кусок дерева — хотя так отзываться о волшебной палочке было довольно-таки некрасиво — пару секунд, он вложил его в подрагивающие пальцы гриффиндорца; по крайней мере, самому Драко палочка в трудные моменты помогала прийти в себя, а потому можно было предположить, что и Поттер с ней придёт в себя поскорее. Малфой безмолвно наблюдал за тем, как беспорядочное дыхание Гарри медленно устаканивается, а затем плюнул на всё и уселся прямо на грязный пыльный пол перед гриффиндорцем. Прошла всего пара каких-то затяжных минут, и вот, в серебристо-стальные глаза вперились изумрудно-болотистые: — Ты — настоящий? — хрипло прокаркал Гарри, до побелевших костяшек сжимая палочку в своей руке, уже готовый в случае чего атаковать без лишних раздумий. — Разумеется, — с горькой усмешкой ответил Драко. Оба замолчали. Они не разговаривали вот так, лицом к лицу, с того самого злополучного мая, когда Поттер втоптал в грязь их ещё ранимую, не успевшую стать крепкой дружбу; право слово, не считать же разговором то краткое письмо со сбивчивыми объяснениями Поттера, которое тот отправил в начале летних каникул? — Ты чего тут? — слабо поинтересовался Гарри, уперев локти в свои колени и пряча лицо в ладонях. — Я староста Хогвартса, вообще-то, — тихо возмутился Драко, неохотно махнув рукой на лацкан собственной мантии, где был прикреплён маленький сверкающий значок. — М-м, — неопределённо промычал на это Поттер; из-за ладоней, закрывавших его рот, звук получился излишне глухим; Малфой тяжело вздохнул. — Не хочешь мне ничего объяснить? — наудачу спросил слизеринец, открыто рассматривая сгорбившуюся фигуру напротив. — Нет, на самом деле. — А жаль, потому что придётся, Поттер. В конце концов, я хочу получить свои объяснения. — Не все желания имеют свойство исполняться, Малфой, — философски заметил Гарри, и скривился от боли в спине, когда слизеринец, вставший с пола единым неуловимым движением, с силой толкнул его назад; спинка стула точно набила ему неплохой синяк. — И что ты будешь делать дальше? Странно, но ни страха, ни других эмоций Гарри не мог ощутить, даже когда чужая волшебная палочка острым концом упёрлась ему в шею; Малфой расположился на коленях сбоку от него: — У меня богатая фантазия, — доверительно пообещал он, наклонившись к лицу гриффиндорца практически вплотную. — Охотно верю. Казалось, этими словами Гарри поставил жирную точку во всём разговоре, а потому он прикрыл глаза, всецело отдаваясь на откуп слизеринцу. Плевать. Плевать, что тот сделает, это уже неважно. Он не сумел ничего противопоставить жалкому боггарту, вот Снейп бы точно над этим от души посмеялся. Драко над ним выдохнул сквозь зубы, и тёплое дыхание неуловимым движением коснулось щеки Гарри всего на мгновение, чтобы после этого растаять без следа; палочка, находившаяся в опасной близости к его шее, исчезла, а затем Гарри почувствовал, как Драко перестаёт склоняться над ним, вместо того вновь усаживаясь на холодный пыльный пол, вот только на этот раз спиной к нему. — Прилёг посидеть? — спустя пропасть минутной тишины насмешливо, но устало поинтересовался Драко, очевидно имея в виду то, что Гарри продолжал сидеть на стуле даже в лежачем, незавидном положении. — Это на самом деле было больно, ты знаешь? — вместо ответа спросил Гарри, с тихим стоном слезая со стула; Малфой на него даже не посмотрел, а потому он осторожно прислонился своей спиной к его, даже через слои мантии ощущая каким костлявым, но в то же время тёплым тот был. Неловкость, неудобство, сожаление... какие ещё слова должны были прозвучать в мёртвой тишине заброшенного класса, чтобы описать витавшую в нём атмосферу? — Прости, — наконец выдохнул Гарри, чуть сползая вниз и прислоняя голову к чужому плечу. — За что просишь прощения? — За всё сразу, я думаю. — Того жалкого письма было однозначно недостаточно. — Понимаю. Мне жаль, что я не решился объяснить тебе всю ситуацию ещё тогда, Драко, прости меня, — Малфой неопределённо хмыкнул. — Мне жаль, что я эгоистично растоптал нашу дружбу, — спина под головой Гарри напряглась, но спустя всего секунду Малфой заставил себя расслабиться. — Мне просто жаль, Драко. — Если ты расскажешь мне, — слизеринец на мгновение запнулся, — о том, что за чертовщина здесь только что происходила, я подумаю над твоими извинениями. Теперь была очередь Драко чувствовать, как сразу окаменел Гарри, но он не собирался идти на попятную. Внезапно его спине стало холодно — это отодвинулся в сторону Поттер; Драко обернулся через плечо, чтобы поймать горечь в зелёных глазах до того, как гриффиндорец смежил веки. — Я не могу... Не могу, Драко... — Ты под Непреложным обетом? — неожиданно жёстко спросил Малфой. — Нет... — Это твоя тайна? — хлёстко продолжил слизеринец. — Да. — Тогда я не понимаю, почему ты не можешь мне ничего рассказать, Поттер. Гарри вздрогнул всем телом, но упрямо не желал смотреть на слизеринца; тот вновь тяжело вздохнул, качая головой: — Ну почему с тобой так сложно, Гарри? Я не мог понять твоих действий с ноября прошлого года, когда ты резко отвернулся от своих друзей, я не могу ничего понять сейчас, когда в этом году ты отдалился от всего факультета разом. Я не могу понять тебя, Гарри, и в данной ситуации только ты можешь мне всё объяснить. Пожалуйста. — Зачем тебе это? — предпринял последнюю попытку отговориться гриффиндорец. — Ты одинокий, — это было последним аргументом Драко, и он судорожно размышлял, что говорить дальше, когда Гарри неожиданно вернулся на своё прежнее место и снова прислонился своей спиной к его спине. Ещё пару минут стояла тишина, но затем Поттер нехотя, глухо выдохнул: — Будь что будет... — и плотнее укутался в собственную мантию. — Хорошая история, Драко, всегда начинается с конца, а потому слушай. Моя история завершилась в начале мая девяносто восьмого года когда Тёмный Лорд сумел пробраться сюда, в наш Хогвартс...∆∆∆
Ещё секунд тридцать в кабинете стояла оглушительная тишина, потому что Гарри уже закончил свой рассказ, а Драко ещё не смог придумать, что сказать в ответ; это казалось абсурдом, не более, чем плодом больного воображения, но слизеринец сам себе не мог объяснить почему, но он поверил в каждое прозвучавшее сейчас слово. — Я принесу тебе Непреложный обет, хочешь? — наконец выдавил он из себя, немного поворачивая голову в сторону и утыкаясь подбородком в колючие волосы Поттера. — Да нет, на самом деле, — немного хрипло после длинной истории ответил Гарри. — Даже если ты захочешь это кому-нибудь рассказать, тебе всё равно никто не поверит; да и к тому же, возможно случится такая ситуация, когда я не смогу рассказать важных деталей, и для этого останешься только ты. — Давай только не надо таких упаднических мыслей, а, Поттер? — В жизни возможно всё, поэтому я просто предусматриваю все возможные варианты. Они снова замолчали, и Драко подумал о том, что нужно было что-то сказать по поводу распада Золотого Трио: — Я же говорил, что друзей надо выбирать с умом, Поттер, ты меня не послушал, и вот, что из этого вышло... — неожиданно в бок ему ткнулся острый локоть, и он закашлялся. — Только ты не начинай, ладно? — Ну почему же? Кроме меня тебе ведь никто об этом не может сказать, вот и тружусь! — он, посмеиваясь, уклонился от очередного тычка под рёбра и обернулся на Поттера; следующие слова застыли у него в горле. — Мерлин, Поттер, ты плачешь что ли? Гарри в ту же секунду отвернулся от него и попытался незаметно стереть влажные дорожки на щеках, но Драко перехватил его правую руку и придвинулся ближе, упираясь своим лбом в середину гриффиндорской спины: — Ты идиот, Гарри. — Правда? — смеющимся, срывающимся от слёз голосом переспросил Поттер. — Ага. Гарри как мог заглушал тихие всхлипы, но дрожи во всём теле он унять в силах не был, а потому Драко чётко понимал, что тот ещё не успокоился; что с этим делать, слизеринец в душе не представлял, потому что до этого ему ещё никого не приходилось успокаивать. Ну ладно, может Панси пару раз плакала рядом с ним, но он не особо обратил на это внимания. Наверное, именно поэтому он сделал первое, что пришло ему в голову. — Всё-таки, я хочу, чтобы ты мне доверял в полной мере, Поттер, тебе это в последнее время, — Малфой хмыкает, — наверняка очень важно. Я клянусь не рассказывать о том, что услышал в течение последнего часа никому, если ты не разрешишь обратного. — Спасибо, — Гарри наконец полностью расслабляется. — Спасибо, Малфой. Не за клятву, за то, что выслушал и поверил. Мне стало легче. — Для этого и нужны... — Малфой запинается, но упрямо продолжает: — Для этого и нужны друзья. — Простил? — с усталой легкой улыбкой спрашивает Гарри. — Простил, дурья ты башка, — смущенно бурчит в ответ Драко. — На то я и гриффиндорец, прости уж, чего там. — Ну, теперь я на сто процентов уверен в том, что ты тогда говорил правду, и шляпа сначала хотела отправить тебя на Слизерин, так что давай оставляй эти свои заморочки. — Будет исполнено, Малфой! Оба смеются, сбрасывая внутреннее напряжение. — Тебе кстати, вроде, коридоры патрулировать нужно, разве нет? — спрашивает через пару минут тишины Гарри. — Мгм, — тянет Драко в ответ. — Вот только из-за одного недоумка моя смена кончилась уже... — он вызывает Темпус, — ну да, конечно, сорок минут назад. Ну спасибо, Поттер. — Всегда пожалуйста, обращайся. — Ладно, нам вроде как пора расходиться. Тебя проводить или сам дойдешь? — несколько язвительно произносит Малфой, поднимаясь с грязного пола и за руку подтягивая вверх Гарри. — Да не надо, у меня бумажка от Снейпа, что он меня задержал. — Это же было почти два часа назад, Поттер. — Но сути же это не меняет, правильно? Так что не волнуйся, сам дойду, да и Филч вряд ли будет бродить по замку в такое время. — Возможно, вот уж никогда не следил за его расписанием. Гарри шутливо пихает его в бок локтем, и в тишине заброшенного класса снова раздается тихий смех. — Ну, пора, — говорит Малфой и перед тем, как открыть дверь, бросает через плечо: — Бывай, Поттер. Если захочешь обсудить что-нибудь, пиши, найду для тебя время. — Аналогично, Малфой, — посмеивается в ответ Гарри, проходит мимо него, обдавая слабым порывом ветра, и толкает дверь. — Бывай.∆∆∆
— Я не понимаю, Фоукс, почему же наше зелье не подействовало? — Дамблдор задумчиво перебирал горячие перья на шее своего фамильяра. — Рон и Гермиона — они ведь идеальные друзья для героя, и даже если Поттер по какой-то причине отдалился от них, зелье бы исправило это за один день. Но нет! Этот мальчишка из раза в раз выскальзывает из наших сетей! Зелье было правильным, оно было идеальным! Но и оно не смогло ничего изменить... — Директор откинулся на спинку своего кресла. — Я не знаю, что делать дальше, Фоукс, нам остаётся пока что просто ждать удобного случая и показывать мальчишке всё больше и больше нужных воспоминаний о Томе... Да будет так.∆∆∆
Хеллоуин. Праздник, любимый многими как минимум из-за того, что все уроки в замке в этот день сокращены, а вечером всех ждёт огромный пир. Магглорождённые по своей традиции наряжаются в какие-нибудь страшные костюмы и ходят по всей пришкольной территории с различными корзинками, требуя от каждого встречного: «Сладость или гадость?». Чистокровные в большинстве своём лишь кривят рот на эти маггловские заморочки, но некоторые всё-таки отсыпают в корзинки горсть шоколадных конфет. Хеллоуин. Для всех это праздник, но для одного взятого волшебника этот день — день скорби по погибшим родителям, лишь очередное напоминание об утраченном уже очень давно. Наверное, именно поэтому никто и не придал отсутствию Гарри в Хогвартсе после окончания коротких уроков и на пиру особое значение, чем гриффиндорец успешно воспользовался. Прокравшись под мантией-невидимкой до самой границы Антиаппарационного барьера в Запретном Лесу, Гарри вызвал к себе Кричера, который и перенёс его в особняк на Площади Гриммо, где уже были заготовлены все ингредиенты для будущего ежегодного ритуала. Традиционно этот ритуал проводили главы или Лорды родов, а потому ни один наследник не покидал в этот день Хогвартс, но Гарри всё приходилось делать самостоятельно. Вооружившись толстой книгой о ритуалах Рода, юноша первым делом начертил восьмиконечную звезду на полу в Ритуальной Зале, затем расставил дары по нужным местам и закончил приготовления несколькими вписанными по окружности руническими цепочками. До полуночи оставалось два часа, за которые нужно было подготовиться самому и подготовить своё тело. Гарри едва не запутался в длинной тёмной рубахе — она была единственной одеждой, которую можно было надеть на ритуал, — когда вновь спускался в Ритуальную комнату, и подобрал её полы во избежание следующих инцидентов. По периметру уже были зажжены чёрные свечи, а от Камня Рода шло мягкое зеленоватое свечение. Сейчас Гарри мог провести этот ритуал только для Рода Блэк, потому что Поттер-Мэнор был разрушен, а Слизерин-Гард — заброшен, но гоблины обещали уже совсем скоро отправить в оба места строительные бригады для реконструкции обоих поместий. Гарри только надеялся на то, что уже к Йолю они смогут восстановить хотя бы что-то, чтобы можно было перенести туда Камень Рода, пока что хранившийся у тех же гоблинов. Часы пробили двенадцать, можно было начинать. Всю возможную литературу о проведении данного ритуала Гарри прочёл, как и то, возможно ли распределить свою магию между несколькими подвластными Родами; насчёт последнего книг практически не нашлось, но примерное представление о том, что же нужно было делать, парень имел. Несколько первичных строк — воззвание к Магии с целью напитать Камень Рода достаточными силами для проведения полноценного ритуала; одновременно с этим — мысленное перераспределение некоторой части потока ещё на два Камня. Гарри не видел, но в хранилищах Рода Поттер и Рода Слизерин мерно засветились оставшиеся два Камня; нагрузка из-за этого была в три раза больше, но Гарри надеялся на то, что сможет сделать всё правильно. Свечение от Камня Рода становилось всё сильнее и сильнее, пока подобно водяному потоку не спустилось с каменной тумбы и не напитало линии октограммы; в Зале стало настолько светло, что можно было бы подумать, что в стенах есть окна, а на улице был день, а не глубокая ночь. Целью ритуала на Самайн был призыв предков Рода для получения ценных наставлений или советов, и Гарри с взволнованным нетерпением ждал появления тех, кто до него являлся главами его Рода. Вот, последнее слово, и весь свет за исключением пламени от свеч резко погас; из-за резкого контраста освещения Гарри пришлось подождать несколько секунд перед тем, как заметить над Камнем Рода одну-единственную призрачную фигуру. А та будто бы ждала, когда Гарри сможет её разглядеть, после чего раскинула в стороны руки: — Гарри. — Сириус! Призрачные объятия были промозглы, но фигура Сириуса Блэка в некотором роде была материальна, а потому юноша смог сомкнуть крепкие объятия за спиной своего крёстного, вжавшись лицом в холодное плечо. — Я скучал. — Я тоже, малыш, — с улыбкой проговорил Сириус, ласково трепля парня по растрёпанным волосам. — Ну, как ты здесь? — Мерлин, мне столько нужно тебе рассказать! — смеётся Гарри, а затем отступает на один шаг, чтобы видеть лицо мужчины; он лукаво прищурился, решив разом огорошить своего крёстного: — Я подружился со Снейпом! Блэк от неожиданности закашлялся, а затем шальными глазами посмотрел на парня; в его глазах мелькнуло какое-то понимание, но Гарри этого не заметил, принявшись по порядку рассказывать о том, что успело произойти за начало этого учебного года. Сириус лишь с немного грустной улыбкой слушал каждое восторженное слово, вылетавшее в сторону Нюниуса, но говорить ничего не стал: после смерти открываются самые разные знания. Гарри же волен делать всё, что посчитает нужным. Словесный поток юноши прервал тихий перезвон колокольчиков, и Сириус притянул его обратно к себе: — Ты большой молодец, Гарри, стал уже совсем взрослым, — проронил он ему на ухо, — вот уже и самостоятельно проводишь Родовые ритуалы, придумав распределить их разом на три Рода. Нагрузка большая, но ты справишься. Главное — не смей терять себя; занимайся тем, чего желаешь сам; дружи с теми, кого посчитаешь надёжным сам; люби тех, кто будет любить тебя в ответ. Стань достойным главой Рода, я в тебя верю. — Тебе пора уходить? — спросил Гарри, отпуская Сириуса и отходя в сторону. — Да, сегодня у меня совсем мало времени и мне уже пора. Но ты пока что не заканчивай ритуал, тут ещё кое-кто хочет с тобой повидаться, ладно? И Гарри не успел ничего сказать, как призрачная фигура Сириуса исчезла так, будто бы её здесь и не было. Камень Рода засветился вновь, и из его света родились два новых призрака: — Здравствуй, Гарри. — ...Мам, пап? На глаза навернулись слёзы, а колени подкосились, и Лили и Джеймсу пришлось ловить Гарри от падения на каменный пол, когда их стиснули в железных объятиях. Юноша переводил взгляд с отца на мать и никак не мог на них насмотреться; да, у него были их колдографии, которые подарил Хагрид ещё на первом курсе, но смотреть на родителей на фото и вживую — совершенно разные вещи. Они выглядели немного по-другому: больше морщинок на лбах и в уголках глаз; ранняя седина в тёмных волосах отца, круглые очки на его переносице; длинные красивые серьги в маминых ушах; одинаковые супружеские кольца на переплетённых пальцах рук. — Здравствуй, родной, — мама оставила ласковый поцелуй на его лбу, и папа обнял их обоих. — Я соскучился, — первые слезинки скатились по щекам, но на губах застыла искренняя улыбка, — очень соскучился! — И мы, сынок, — прошептал в макушку отец. Внезапно кто-то дёрнул Гарри за полу рубахи, и юноша опустил взгляд, с удивлением видя крохотную малышку, улыбающуюся ему полубеззубым ртом. — Маргарет, — усмехнулся Джеймс, немного отстранился и взял девочку на руки; малышка рассмеялась счастливым детским смехом: — Па! Лили погладила девочку по голове, а затем посмотрела на ошарашенного сына: — Познакомься, Гарри, это твоя сестрёнка. Слёзы из глаз полились ещё сильнее, но юноша заставил себя улыбнуться, протягивая девочке свою руку, в которую тотчас вцепились крошечные пальчики; звонкий смех заполнил всю комнату. — Я... Я так рад видеть вас, — прошептал Гарри и вновь обнял всю свою семью. — Безумно рад... — Мы тоже, родной, — сказала в ответ мама. — Нам так жаль, что мы оставили тебя здесь совсем одного. — Я уже не один, мам, честно... — Да, сынок, мы знаем, — отец поудобнее устроил Маргарет на своих руках. — Сириус рассказывал нам о тебе, мы тобой так гордимся. Ты стал уже таким взрослым. — Я... да. Призрачное свечение от фигур родителей и сестрёнки немного потускнело, и Гарри понял, что их время заканчивается. — Мы всегда будем рядом, — сказала мама напоследок. — Увидимся на следующий Самайн — мы обязательно придём, — дополнил отец и ещё раз коротко сжал юношу в своих объятиях. — Мы хотим, чтобы ты жил счастливо, Гарри, так, как захочешь сам. — Не обращай внимания на тех, кто будет говорить тебе, что ты не сможешь что-то сделать. Ты — Поттер, ты сможешь. — И знай, что мы примем любой твой выбор, родной, — Лили улыбнулась и пригладила растрепавшиеся волосы Гарри. Отец за её спиной выглядел немного грустным, но всё равно кивнул, подтверждая её слова. — Мы тебя любим. — И я вас тоже. Свечение исчезло совсем; Гарри вновь остался в Ритуальной Зале совсем один.