Цветущие Хризантемы

      Почти вечер. Хан Джисон — известный писатель с многомиллионной аудиторией — просыпается у себя дома от того, что неудачно перевернулся и случайно упал головой на пол. При падении из его рта не вырывается никаких ругательств. Джисон, или Хан — как зовут его друзья, лишь хватается за голову и морщится от боли, а через какое-то время он сбрасывает свои ноги вместе с одеялом на пол и встает, держась руками за кровать. На нём надеты длинные чёрные шорты и серая толстовка с капюшоном. Его блондинистые волосы свисают на очаровательное личико сосульками, ведь тот не мылся уже неделю из-за постоянной работы над новой книгой, а ведь только недавно состоялась премьера его предыдущей книги, которую читатели, кстати, раскупили за считанные часы по всей стране, и издательству пришлось печатать дополнительный тираж. Джисон абсолютно без понятия, сколько сейчас времени, какой день недели и вообще какой месяц. В последний раз, когда он смотрел на календарь, заканчивался апрель…       — Значит, — думает с угрюмым лицом мальчик, пока идет до холодильника за едой, — сейчас, возможно, май?.. — прерывает тот свои размышления, когда открывает холодильник и видит в нём лишь банку пива, название которого он не может прочитать, сколько бы не пытался, и парочку бутылок воды без этикеток.       Он снова не говорит ни единого ругательства и даже не думает никакого скверного слова про себя, а лишь берет бутылку воды из холодильника, открывает её, отпивает пару глотков, после чего его рука непроизвольно дёргается, и тот проливает половину содержимого бутылки на себя и пол. Джисон с явным разочарованием смотрит сначала на себя, потом на бутылку, затем сжимает бутылку со всей силы, после чего вода снова переливается через горлышко пластиковой бутылки, только она теперь уже плещет писателю в его лицо, будто говоря, что ему, наконец, пора проснуться.       Джисон открывает глаза на своей кровати от того, что кто-то брызгает ему в лицо из пульверизатора. Вода плещет в лицо, а вечерний солнечный свет — в глаза. Перед ним стоит высокий смазливый парень со штукой, из которой обычно брызгают на цветы, из-за этой картины у Джисона в голове проносится мысль о том, что неужели он цветок, раз Хёнджин — его редактор — стоит и поливает его.       «Тогда я могу не двигаться?.. Вернее, раз я — цветок, значит я и не могу двигаться вовсе!» — подумал Джисон, после чего снова закрыл глаза.       — Если ты сейчас же не проснёшься, я удалю ещё неопубликованные материалы, которые ты писал последние несколько дней! Я знаю — там много! — говорит брюнет с невероятно большими черными глазами, явно зло косясь на спящего писателя.       После того, как «спящий цветочек» слышит эти слова, он вскакивает с кровати и рефлекторно начинает бежать к своему компьютеру, попутно спотыкаясь об одеяло и падая прямиком на пол. После этого странного поведения «цветочка», который теперь уже не спал, редактор берет парня за руку и поднимает, ставя на ноги. После всего этого действа Джисон выдаёт:       — Знаешь… мне приснилось, как я дважды пролил на себя воду, а потом открыл глаза, а тут ты, брызгаешь на меня, будто я цветочек! — Джисон сопровождает всё это чрезмерной жестикуляцией. — А потом я снова закрыл глаза, ведь цветы не дви… — Джисон внезапно прикрывает свой рот рукой, как будто бы осознал что-то очень важное, и смотрит на пульверизатор в руке Хёнджина широко раскрытыми глазами. — О нет… ты же не.?        — Я же да, — с коварной ухмылкой произносит простую фразу редактор, и лицо Джисона приобретает такое выражение, которое появляется на нём, когда человек понимает, что сказал сейчас что-то невероятно глупое. — Послушай, Джисон, — начинает свой монолог редактор, — я всё понимаю: ты очень устал, но следующая неделя — невероятно важная для нас с тобой, помнишь?        Тот берет Джисона за плечи, аккуратно ведет его к ближайшему стулу и сажает.        — Сегодня суббота, а в понедельник у тебя… нет, не так, у нас с тобой очень важный день, помнишь? — Блондинистая макушка осторожно кивает. — Что ж, хорошо, что мне не нужно это тебе объяснять. Ты же понимаешь, надеюсь, что это в первый раз для тебя — встречаться с поклонниками твоего творчества? — Джисон снова кивает, но Хёнджин, кажется, не обращает на это особого внимания. — Я надеюсь, ты не натворишь никаких дел… Я понимаю, что тебе очень трудно сходиться с людьми, но ты можешь постараться? Всего раз? — Джисон смотрит на него с явным недоверием, но кивает. — Тогда хорошо, я пойду!       Хёнджин после такой проникновенной речи спокойно собирает вещи и уже собирается покинуть писательский дом, но тут внезапно замирает.        — Ах да, я купил тебе немного еды. Поешь, пожалуйста, а то выглядишь так, как будто бы не ел уже месяц, — Хёнджин надевает свои кеды. — Я пошёл! — И дверь захлопывается.       Ошарашенный Хан сидит с круглыми глазами. В голове миллион мыслей по поводу встречи с людьми, которые знают его… все его потаённые мысли, которые он выплёскивал в своих книгах, чтобы облегчить своё существование. Но проблема в том, что Джисон не имеет ни малейшего понятия о людях, которые придут к нему на встречу. А вдруг кто-то пронесет с собой нож? Или чего похуже?       Навязчивые мысли беспокоили его еще примерно полчаса, после чего он внезапно переключился на Хёнджина, который бесцеремонно вломился к нему домой, обрызгал водой, разбудил, сказал пару слов, а потом просто свалил… Сегодня по лицу редактора читалось, что он куда-то сильно спешил. Джисон не придал этому большого значения: Хёнджин всегда был странным в глазах Хана, а еще он уверен, что редактор того же мнения о нем самом, ведь что нормально для одного — не обязательно нормально для другого, потому что мы все разные. Для кого-то нормально будить человека водой, а для кого-то — из-за этого ощущать себя комнатным растением. Или не комнатным. А, нет, комнатным, Хан же находился в комнате, когда его будили.       Хан правда чувствовал себя достаточно паршиво от внезапного пробуждения, поэтому он решает, что сходить в душ будет лучшим решением, чтобы смыть с себя остатки сна и слова Хёнджина. Джисон медленно бредет в ванную комнату, по пути снимая одежду, начиная с серой толстовки, заканчивая черными носками. До ванной он доходит уже полностью без одежды и на какое-то время притормаживает у зеркала.       — А ведь Хёнджин был прав, я выгляжу так, как будто бы я не известный писатель с огромными гонорарами, а голодающий из самых неблагополучных стран Земли…       И правда: ярко выраженные ключицы торчат, натягивая кожу, кажется, до предела. На рёбрах ситуация не лучше: кожа в прямом смысле обтягивает их, как будто бы не живого человека, а скелета без единого органа из кабинета биологии. Его руки и ноги походят больше на спички, чем на конечности. У бедра и на левой руке виднеются свежие шрамы, которые он никогда никому не показывал, кроме Хёнджина, который из-за своей чрезвычайной наблюдательности заметил даже то, что тщательно скрывалось. На самом деле, такая наблюдательность для редактора очень важна: однажды, почти сразу после публикации дебютного романа Джисона, Хёнджин зашёл к нему домой с кучей еды и выпивки, чтобы отпраздновать очень хорошие для новичка продажи. Редактор не нашёл того ни в одной из комнат, только в ванной горел свет. В общем, Хёнджину правильно подсказала интуиция, и он спас этому ещё ребёнку жизнь.       Джисону тогда было семнадцать, и он постоянно думал. Собственно, поэтому и начал писать: было некуда девать свои мысли, которые лились и до сих пор льются нескончаемым потоком. Мысли не всегда приятные, чаще навязчивые: ведь правда просто создать похожего на себя персонажа? Или двух? Или несколько? Столько, чтобы хватило на целый роман. В понимании Джисона, каждый персонаж — это он. Вернее, один из его образов, который играет определённую роль каждый раз. Из крайности в крайность: персонажи Джисона в его книгах правда выглядят чересчур реально. Если прочитать его первый роман, в котором рассказывается история современного детектива и его приключений в проклятом доме, полном призраков, конечно, можно уловить стиль повествования, присущий новичку, однако все персонажи детально проработаны, а самое главное — они все абсолютно разные. После написания своего достаточно успешного первого романа Хан часто думал о том, что читатели просто лицемеры и такие продажи — просто заговор всех и вся против него. Он боялся показывать своё лицо, ведь тогда его начнут узнавать на улице, подходить и говорить, какая плохая его книга… Тогда он и решился на достаточно отчаянный шаг — умереть самостоятельно, но, как вы можете наблюдать, Джисон все еще жив-здоров и теперь даже готов ко встрече с «фанатами».       Однако его готовности, по его мнению, всё-таки недостаточно, ведь он привык видеть перед собой только одного человека — его редактора. Даже с семьёй он не взаимодействует почти никогда, только отправляет им деньги и иногда приезжает в гости на праздники.       Джисон перешагивает порог ванной, поворачивает кран, и на него брызгает вода: сначала пугающе холодная, а потом обжигающе горячая, но он ничего с ней не делает, а просто стоит, пока вода струями стекает с его головы до самых стоп. Пока Хан моется, он вспоминает, что вчера видел на почте письмо от какого-то человека по поводу какой-то вечеринки, и, Хан решил, что раз приглашают — почему бы не сходить. Как раз посмотрит на других людей и попытается заговорить с кем-нибудь, чтобы на встрече было проще. Выйдя из душа, Джисон бредет к шкафу, достает наиболее приличную одежду: тёмно-синие джинсы, черная футболка и клетчатая рубашка. Надев её, он открывает почту на своём телефоне и видит то самое письмо: От: leeknowlovecats@y****.com Кому: hnjsng@g****.com Привет! Я без понятия, кто ты, но из надёжных источников знаю, что тебе от 20 до 27 лет, поэтому приглашаю тебя на тусу ко мне домой 9 мая этого года в 23:00, /адрес/ До встречи! Ли Минхо.       Сейчас уже почти восемь вечера той субботы, в которую намечается вечеринка, соответственно времени остается не так много. Так что писатель решает, что ничего страшного не случится, если он чуть-чуть опоздает, ведь он еще не завтракал, а редактор принёс поесть. Джисон подходит к холодильнику, дёргает за серебристую, как и весь корпус ручку, открывая его без особых усилий. Писатель берет контейнер с едой и уже собирается закрыть дверь, как понимает, что без этого контейнера содержимое холодильника точь в точь как-то, что было у него во сне.       — Да не может быть, — думает Хан и пытается прочитать название пива. В этот раз оно поддаётся прочтению, — значит, не сон, — с облегчением вздыхает Джисон и берет эту жестяную, белую с синими буквами банку пива и ставит её и контейнер с едой на стол, который, кстати, находился довольно близко к холодильнику. Подкатывая к столу своё массивное кресло, которое обычно находится около компьютерного стола, Джисон пытается рассчитать максимальное время, которое он может позволить себе потратить на еду, чтобы опоздать меньше, чем на час. Поняв, что у него еще по-хорошему довольно много времени, Хан спокойно раскрывает контейнер, который оказывается ланчбоксом из трех секций. В одной, самой большой из них — рис, в другой — кимчи, а в третей — мясо. Теперь складывается впечатление, что Хёнджин решил просто посмеяться над ним и принести объедки, которые остались у него с обеда.       — Ладно, еда есть еда в любом случае, — думает Джисон, открывая пиво, делая глоток, а потом берет в руку палочки и начинает уплетать еду.       Через какое-то время, когда еда уже доедена, а пиво допито, Джисон понимает, что у него еще целых полчаса до выхода, поэтому он просто начинает залипать в свой телефон, смотря смешные картинки. Джисон не замечает, как отключается, и, проснувшись от какого-то странного ощущения, он понимает, что лежит на полу вместе со своим креслом. К блондину приходит осознание того, что если он заснул, то тогда сейчас уже может быть утро или даже вечер, от чего он вскакивает, ищет телефон, смотрит на дату и время: 10 мая, 2:04, после чего спокойно выдыхает, понимая, что такого рода вечеринки идут, вообще-то до самого утра. Хан берет свой телефон, наушники и бумажник, бегом вылетая из дома. Когда писатель всё-таки вчитывается в тот адрес, который написан в письме, то понимает, что это, вообще-то всего лишь через парк от его дома, поэтому парень поворачивает ко входу в парк и начинает идти спокойным шагом, попутно посматривая на небо. Обидно, но в городах никогда не видно большинство звезд, хотя Джисон и умудряется найти парочку, понять, какие именно это звезды, ему не представляется возможным, так как его знания в астрономии достаточно посредственны. Под чистым небом и свежим воздухом по тропинке между деревьев Хан уже почти-почти доходит до нужного ему дома, как замечает у противоположного входа в парк какого-то человека, который прямо у него на глазах падает в кусты. Хан осторожно подбирается к нему и видит рядом с ним книгу собственного авторства:       Хан Джисон «Нереальная Реальность».       Возможно, поэтому, возможно, почему-то еще, Хан мягко дотрагивается до спины прилично одетого черноволосого парня, и спрашивает:       — Вы в порядке? Вам дать воды? — Джисон правда начинает волноваться о человеке, который вполне мог бы быть его фанатом, но страх перед незнакомцем всё больше усиливается, и тот напрочь забывает, что у него с собой нет ничего, кроме телефона, наушников и бумажника. — А, у меня же нет воды, — с досадой говорит он, ведь человеку перед ним, кажется, правда нужна была вода. — Может быть, вам нужна помощь? — запаниковал тот. — Я… я вызову скорую! — Джисон уже берет в руки телефон, как черноволосый парень бубнит что-то, что звучит очень похоже на «не стоит» и отрубается. К счастью, Джисон успевает его поймать, и он чудом не касается лицом того, что только что выходило из его рта.