Вглядываясь в Бездну

      Он не помнил, когда оказался здесь. Посреди мира, которого нет. Поначалу чернильная темнота окутывала его подобно пуховому одеялу и в ней он чувствовал себя спокойно. Гарри Поттер был в безопасности. Позади остались все страхи, тревоги и боль. Гарри больше не ощущал потребности кричать. К тому же, его крик ничего не решил, когда его убивали, так что и смысла в нём больше не было.       Это было странное чувство… Все эмоции, что раньше наполняли его до краев, словно сосуд, сейчас затихли. Но появившуюся пустоту было сложно назвать спокойствием и это определенно было самым странным. И пускай Гарри больше не чувствовал обиду на тех, кто убил его, зарезав острым ритуальным кинжалом, он знал, что должен чувствовать негодование. Он не понимал, что чувствует и это определенно удивляло.       Всё упиралось в смерть. Боль от предательства принадлежала душе, а боль от сквозной раны кинжалом испытывало его тело. Боль физическая пропала первой, в то время, как боль душевная терзала его изнутри ещё некоторое время. Теперь же он больше не чувствовал то, что чувствовал будучи человеком. Он был мертв. Удивительно, если бы у мертвеца вдруг обнаружились эмоции. Невольно, осознание собственной смерти вдруг заставило Гарри замереть в той уютной темноте, в которой он находился. Что-то не сходилось. Я мыслю; следовательно, я существую. Призрак?       Поттер не ощущал себя приведением. Это убеждение было абсолютом. Вырываясь из темноты, Гарри был похож на новорожденного, который стремился покинуть самое безопасное место — утробу матери. И, когда его глаза вновь смогли видеть, мир вокруг был далек от того, к которому он привык. Словно застыв вне времени и пространства, реальность вокруг была для замершего Поттера чем-то поистине удивительным. Он находился в зале, где его убили, вот только от самого помещения остался лишь пол, алтарь и, частично стены. Где-то далеко наверху, словно сквозь толщу воды, светило солнце. А наверху ли?       Сделав несколько осторожных шагов, Гарри обернулся и замер, уставившись на алтарь. Вернее, на того, кто лежал на нём. Аккуратно уложенная мантия, пятна крови и слезы, застывшие в зажмуренных глазах. Вот, значит, как он выглядел, когда умер? Получается, всё же, призрак? Приблизившись к своему телу, Гарри машинально протянул к нему руку, коснувшись смертельной раны на груди. Почувствовав кончиками пальцев мокрую ткань, Поттер отшатнулся, уставившись на собственные ладони, испачканные в крови.       Он не был прозрачным, значит он не был призраком. Тогда кто он? Как такое возможно? Гарри Поттер лежал перед ним на алтаре в той же позе, в которой умер. Обхватив себя за плечи, Гарри пожелал оказаться подальше от места, в котором очнулся и, спустя мгновение, замер на ступенях какого-то полуразрушенного древнего храма, который ещё одним островком существовал в этом странном мире. Рухнув на ступени, Поттер зажмурился, пытаясь собраться с мыслями.       Всё происходящее вокруг казалось безумием. Агонией умирающего разума. Но даже так, разве вид собственного мертвого тела не должен был вызвать у него ужас? Или это был не двойник? Гарри сбежал не от страха или отвращения. Он стремился оказаться подальше, когда осознал, что ничего не испытывает при виде собственного убитого двойника, кроме интереса. Это любопытство было столь чуждо и ярко на фоне всех остальных эмоций, что крохи того, чем был до своей смерти Гарри, заставили его уйти как можно дальше.       Словно отзываясь на порыв увидеть собственное отражение, рядом с Поттером из воздуха мелкими осколками собралось в воздухе зеркало. Это выглядело так, словно место, в котором он оказался, само хотело, чтобы Гарри увидел своё отражение. В конце-концов, именно зеркала разрушают наше представление о себе, не так ли? Гарри хватило лишь одного взгляда на себя, чтобы понять, что настоящего Гарри Поттера он оставил где-то в этом мире, лежащим на алтаре. Тот, кто смотрел на него, не мог быть тем, кого он помнил.       Опустив голову, он посмотрел на свои руки. Темная дымка, которую он раньше не замечал, вилась вокруг его тела, подобно туману. Словно то, из чего он появился в этом мире, навсегда оставило в нём след, поселившись в теле. Новый взгляд на собственное отражение в зеркале и вот он уже видит отличия. Черты лица заостренные, нет шрама на лбу и глаза… В собственных глазах он видит ту самую чернильную темноту. Она послушно шепчет ему, улыбается подобно любящей матери, и он вдруг всё понимает. Всё вокруг, до этого не имевшее ответы, а лишь множество вопросов, послушно встает на свои места.       Есть места, которые существовали всегда и будут существовать вечно. Чтобы обезопасить себя, иметь возможность увидеть что-то за пределами своих границ, они создают тех, кто будет их воплощать. Они щедро делятся собой, сливаясь и сотворяя тех, кого смогут назвать своими представителями, теми, кто будет олицетворять их.       Место, в котором он оказался, было одним из таких. Бездна существовала вне времени и пространства. Она была источником магии многих миров, имела множество представителей, связанных с этими мирами. Она была стара и молода одновременно. И она долгое время не слышала шепота множества миров, до этого исправно делившихся с ней всем. В ней было слишком тихо и даже последний оставшийся представитель уже не приносил того азарта, как раньше. Его разум был обращен на свой мир в той тоске, которую Бездна не могла утолить. Но так длилось лишь до того самого мгновения, как в одном из миров, спустя тысячелетия затишья, ей не принесли в жертву мага. ***       Бездна… Она была везде и нигде одновременно, в то время, как Он был ею, а она им. Бездна была великолепным учителем, способным обучить своё новое вместилище всему, что тот был готов сейчас принять, и теперь Он стал ближе к пониманию того, чем стал и знал, что Бездна окутывала собой множество миров. Они были бережно спрятаны в ней, подобно любимым детям… лакомым сокровищам. В свою очередь Он стал мостом в свою реальность и теперь Бездна могла спокойно проникать туда, медленно меняя сознания существ, живущих в ней.       Обдумывая всё, что узнал, Он молчал, замерев около своего человеческого тела. Это место было отражением его родной реальности, мира, где он родился, как человек. Но, одновременно с этим, этот зал был отражением места, где Бездна забрала его к себе, сделав чем-то большим, чем даже самый могущественный волшебник. Ему хватило одной мысли, чтобы возле алтаря появилась размытая, словно стертая ластиком, фигура, в которой Он с легкостью мог узнать Альбуса Дамблдора. Чуть поодаль, вокруг алтаря полукругом стояло ещё пять фигур. «Пора идти. Я запечатаю это место, чтобы никто его не нашел»       Он знал этот голос. Сейчас он знал гораздо больше, чем когда-либо до этого. Альбус Дамблдор был полон раскаяния и боли. Он знал это, внимательно следя за тем, как фигура старого мага, окрашенная в темно-серый, подошла к алтарю. Остальные предпочли уйти. Он видел каждого и знал, что ими руководило в тот момент, когда они решились на его убийство.       Благая цель, которая оправдывала, но не облегчала выбор. Жертва, чтобы спасти тех, кто остался в живых. Дар Бездне в обмен на благословение древней силы. Он знал их мотивы, но не чувствовал себя преданным. Единственными, кого они предали, были лишь они сами и Он видел, кто первым сломается, не выдержав груза вины. «Так было нужно, мой мальчик. Мы скажем, что ты погиб, спасая нас. Это не будет ложью.»       Наблюдая за тем, как Дамблдор поправляет окровавленную одежду на его теле, Он по птичьи наклонил голову к плечу, а потом перевел взгляд на свою грудь. Темно-коричневый кардиган под черной мантией, был цел, как, впрочем, и белая рубашка, одетая под него. Видимо Бездне тоже не нравилась порванная одежда. Пока Он вновь рассматривал себя, размытая фигура волшебника направилась к выходу из зала и растворилась в воздухе.       Повинуясь желанию, тело Гарри Поттера на алтаре исчезло в черной вспышке, а сам зал неуловимо изменился, одновременно лишившись ещё и остатков стен. Неосознанно, Он спрятал свое настоящее тело, последнюю частичку, доказывающую, кем он был. Рухнув на освободившийся алтарь в копии зала, Он уставился на небо. В Бездне сложно было сказать точно, что есть небо, но Он четко знал, что для него небом всегда будет та сторона, где вдали сияет его родной мир, зовя к себе подобно свету далекого солнца, скрытого за толщей воды. ***       Где-то неизмеримо далеко и, в тоже время, близко, Он чувствовал нечто родное себе, но гораздо более древнее и мудрое. И уставшее. Желающее вновь ощутить то, что Он ещё не успел забыть. Оно скрывало в себе смертельную жажду вновь ощутить себя уязвимым, вновь стать человеком и таким образом обрести свободу. Он не понимал этих стремлений, принимая во внимание вину времени, которое они просуществовали в Бездне, как неотделимая её часть.       Шаг в сторону и Он растворяется в Бездне, теряя физическую оболочку. Это состояние для него пока ещё ново, но Он быстро приспособляется, оказываясь рядом с тем, кого почувствовал не так давно. Вблизи эта часть Бездны кажется ещё старше, чем та, которой был Он сам. Со странным щелчком Он вновь принимает человеческий облик и с интересом смотрит на замершее рядом с ним существо.       Незнакомец в своем человеческом облике выглядел молодо, почти того же возраста, что и Он. Коричневая куртка из странной ткани, плотные штаны и высокие сапоги. Видимо, в этой одежде тот и попал в Бездну, слившись с этим местом. Лицо незнакомца было в чем-то даже дружелюбным, но, как и Он, он не смог скрыть свои глаза. Видимо, это было невозможно. Как говорят: «Глаза — зеркало души». Пожалуй, с этим Он был согласен. — Я знал, что когда-нибудь, это место породит ещё одно существо, похожее на меня и тех, кто был до нас. В моем мире меня назвали Чужой. — У меня нет имени. — Он с любопытством обошел вокруг замершего незнакомца. — Почему мы говорим именно так? — Это лишь пока у тебя его нет. Скоро те, кто создал тебя, сами дадут его. Ты ведь уже понял, что наши прежние имена тут ничего не значат и ничто живое не в силах их произнести. Что же до способа общения, то всё просто: ты ещё слишком молод, чтобы общаться иначе. Прошло слишком мало времени и ты ещё не забыл это. — Это? — Он вновь наклонил голову к плечу, с интересом проведя пальцами по так заинтересовавшей его ткани куртки. — Как быть человеком, — Чужой спокойно проигнорировал то, что в него бесцеремонно тычут пальцем. — Ты же помнишь вкус яблок? Свежесть морского бриза на лице? Вкус чистой, питьевой воды? Мягкость подушки и тепло огня, на котором готовят пищу?       Замерев, Он отодвинулся в сторону. Действительно, все эти воспоминания были свежи и Он с легкостью мог представить любое из них. Без особых подробностей, правда, но мог. Неужели Он забудет эти ощущения, как что-то ненужное? Так же, как Он уже забыл о своих чувствах. О ненависти к Тому Реддлу и любви к Джинни Уизли. О трауре по погибшему Рону и его родителям. О гневе и страхе смерти, что охватили его на алтаре. Только сейчас Он понял, что даже не может сожалеть о потере этих чувств, делающих его человеком. — Они тоже сотрутся, — понимающе произнес Чужой. — Ты родился совсем недавно, я почувствовал это… Бездна ликовала твоему появлению. Видимо ты ей чем-то приглянулся, раз она решила познакомить два своих воплощения. — Кажется… я понял, — пробормотал Он, смотря на свои руки. — Я часть чего-то большего, чему чуждо человеческое. Как и ты. — Верно, — тело Чужого пошло рябью и растворилось в черной дымке, но Он всё же слышал его голос. «Ты не часть меня, как и я не часть тебя, но мы оба частички того самого единого целого, олицетворением которого являемся» — Знаешь, раньше я бы сказал, что ничего не понял, но сейчас…       Он вновь попытался раствориться в Бездне и словно со стороны увидел, как растворилось его тело. Не так, как у Чужого, но весьма похоже, что не удивляло. В подобном, бестелесном состоянии Он, казалось, был способен на всё, но это не вызывало особого восторга. Слишком уж много информации вливалось в него из его родного мира. Прошлое, настоящее, будущее… Множество вариантов того, как будут развиваться события. Ключевые роли, поворотные события, судьбоносные поступки — всё это Он теперь отчетливо видел, словно находился рядом с каждым из них. Будь Он человеком — сошел бы с ума, но вместо этого Он лишь молниеносно вычленил ту самую нить, которая вела весь узор. «Ты разобрался быстрее, чем я думал. Тот, кому принадлежит эта нить, уже изменил судьбу твоего мира»       Чужой мог бы этого и не говорить, ведь Он и сам прекрасно знал, что тот, кто был этой нитью, действительно сделал поворотный рывок. Драко Малфой принес в Орден Феникса информацию о Темном Лорде, который решил ритуалом вычислить местонахождение украденного гоблинами крестража. Этот воинственный народец вознамерился шантажировать Волдеморта сохранностью части его души и величайший темный маг своего времени пришел к выводу, что не будет прогибаться под требования представителей другой расы, но его гнев сделал своё дело — смерть Люциуса Малфоя, которого Темный Лорд так и не простил за гибель частички души в дневнике, не была быстрой, приведя в ужас всех, кто стал её свидетелем.       Вот так, мечтая спасти опустошенную горем мать, Драко последовал примеру своего крестного, но зашел гораздо дальше, потребовав спрятать последнего родного ему человека. Результат подобного решения оставил яркий след в каждом из вариантов будущего, которые Он видел. Он сам был этим результатом. «Поразительно, правда? Я видел много людей, которые шли по тонкому канату и каждый их шаг мог привести к падению в пропасть. Я видел все варианты их будущего и мне всегда было интересно любоваться тем, как они его выстраивают. Некоторым я давал толчок, а некоторым протягивал руку помощи»       Он чувствовал, как вместе со словами Чужого, в его изменившееся сознание вливались образы. Подобные огромным китам, они неспешно проходили сквозь него, оставляя частички чужих знаний. Чужой памяти. Каждый подобный образ был полон эмоций Чужого и Он с предельным вниманием изучил их все. «Не знаю, хочу ли я давать людям частичку своей силы, но те, кто приносил меня в жертву, просили у Бездны помощи и силы и теперь я не могу отказать им в этом желании» «Так дай им её и посмотри, куда их приведет полученная власть. Выбери нескольких или всех, а потом наслаждайся. Не волнуйся, они все в конечном счете растворяться в тебе. А теперь тебе стоит прислушаться к биению своего мира. Я буду не прочь побеседовать ещё, но не сейчас»       Только сейчас Он, внимательно прислушавшись к Чужому, понял, что тот как-то неуловимо болен, пускай этим словом и нельзя было точно выразить то, что Он ощущал в своем древнем сородиче. Он всего лишь чувствовал, как где-то внутри Чужого что-то мерзкое и надоедливое пустило свои корни, присосавшись, словно пиявка, и став неким подобием раковой опухоли. «С тобой что-то не так» «Знаю. Я слишком близко подпустил одну из тех, кому протянул руку. Но это не значит, что я не знал, чем всё закончится. Можно сказать, что я даже надеялся, что всё повернется именно так»       Чужой замолчал, что-то наблюдая в своем родном мире, но Он не стал его больше тревожить, погрузившись в свой собственный. Ему хватило образов, передаваемых Чужим, чтобы понять, что тот действительно уверен в своих действиях. Поступки той, кто носил человеческое имя Делайла, были просчитаны Чужим заранее, ещё когда та лежала в колыбели.       Видя подобное мастерство, Он невольно испытал отзвуки восхищения и вслушавшись в биение родного мира, осторожно проник в него. Это было ещё одно странное состояние. Одновременно Он и сидел на том самом алтаре где его убили в своем физическом воплощении, и был Бездной за пределами этого, сейчас казалось тесного, мира.       Переместившись с алтаря на пол зала в паре метров, Он огляделся. С момента смерти Гарри Поттера прошло почти три недели и сейчас это место было пропитано Бездной. Мерное, фиолетового оттенка, насыщенное свечение, окутывающее помещение туманом, выдавало присутствие активного алтаря. Сделав несколько шагов, Он коснулся чар, созданных Дамблдором, разрушив их, и вновь сел на алтарь, становясь незримым для всего в мире. Он знал, что старый директор вплел в свою магию ещё и оповещающие чары, чтобы знать, если кто-то найдет пещеру. Альбус не хотел, чтобы тело Мальчика-Который-Выжил, кто-то нашел и осквернил.       Чужой был абсолютно прав — это действительно обещало стать увлекательным зрелищем. Наблюдая за тем, как линии судьбы мира вновь дернулись, хаотично изменяясь под влиянием Бездны, Он улыбнулся. Игра началась.