***
В фермерском доме, если можно было так назвать это оборудованное по последнему слову техники убежище братьев Не, имелся собственный домашний кинотеатр с такими диванами, на которых нельзя было не растянуться, что Цзян Чэн с удовольствием и сделал. Он смог вернуть ненадолго ключи, клятвенно пообещав, что просто заберет дорожную сумку, и сейчас чувствовал себя совершенно расслабленным в своей старой футболке и штанах, тщательно почистив зубы, наконец ощущая свежесть, а не вкус алкоголя. Минцзюэ выглядел как король комфорта, взгромоздившись на гору подушек в пижаме, с которой Цзян Чэн был чертовски хорошо знаком, потому как Хуайсан купил её брату на прошлое рождество, затащив Цзян Чэна в Копли-Плейс*, чтобы тот помог ему с выбором. Если бы Минцзюэ знал, что его белая футболка стоила четыреста долларов, то, вероятно, не вытирал бы об неё жирные пальцы и крошки от чипсов, хотя кто его знает. Сичэнь сидел в позаимствованных и потому слишком коротких спортивных штанах и майке, но почему-то по сравнению с ними всё ещё выглядел величественно и утонченно. Хотя кое-что продолжало отвлекать Цзян Чэна. — Это что, смайлик? У тебя татуировка на лодыжке? — спросил он. — Нет, — быстро ответил Сичэнь. — Да, чёрт возьми, — одновременно с ним воскликнул Минцзюэ. — И это причина, по которой наш трезвенник не пьет. Потому что когда он пьян — позволяет студентам-художникам на нём практиковаться в нанесении татуировок. Сичень легко толкнул своего друга в плечо: — Это были сакэ-бомбы* и ночь ошибок. И мне было девятнадцать. А Джеб сейчас известный татуировщик. Каждому нужно с чего-то начинать. — С улыбающегося смайлика? — насмешливо уточнил Цзян Чэн. Сичэнь вздохнул: — Видимо, я слишком часто улыбался, по крайней мере для студента Школы дизайна Род Айленда*. Настолько, что некоторые одноклассники называли меня Улыбочка. — Он засунул лодыжку под вторую ногу. — Между прочим, я согласился ещё до сакэ-бомб, так что не надо тут про пьянство. Мы сразу договорились, что татуировка будет не пошлой и очень маленькой, чтобы её легко можно было спрятать. — Мы все делали глупости в колледже, — махнул рукой Цзян Чэн. — Это как Хуайсан подговорил нас всех проколоть пупки во время весенних каникул. Он не ожидал, что Минцзюэ выплюнет свое пиво. — Что он сделал? Цзян Чэн приподнял голову: — Да как, блять, ты не знал об этом? Неужели думал, что он всё это время приклеивал драгоценности на живот как кукла-тролль*? — Я не думал, что они настоящие! Цзян Чэн закатил глаза: — Как будто ты не знаешь своего брата. Когда такое было, чтобы Хуайсан надевал ненастоящие украшения? — Это справедливое замечание, — поднял палец вверх Сичэнь. Его взгляд скользнул по телу Цзян Чэна. — Когда ты сказал «нас»?.. — Я, Вэй Ин, Яньли, Вэнь Цин, и конечно Павлин. — Павлин? — Минцзюэ приподнял бровь. — Цзинь Цзысюань, — пояснил Сичэнь. Минцзюэ рассмеялся: — Павлин… Ему подходит. — У тебя все ещё… я имею в виду, сколько… — Сичэнь казался совершенно озадаченным. — За свою жизнь я сделал тринадцать проколов, — ответил Цзян Чэн. — Сейчас ношу только три, на пупке давно затянулся. Не знаю… это одна из тех вещей, на которые мне было наплевать в девятнадцать, но в двадцать пять это было уже просто не моё. — Понятно, — задумчиво покачал головой Сичэнь. — И где, говоришь, эти тринадцать? Цзян Чэн рассмеялся: — Нет. Не дождешься. Эта тайна не подлежит разглашению. Минцзюэ фыркнул в свое пиво. Цзян Чэн изучал взглядом двух мужчин перед собой. Ему очень хотелось задать один вопрос, и у него не было сомнений, что это изменит уютную атмосферу в комнате. Но не спросить он не мог. — Что ж, поскольку у нас час исповеди, объясните мне кое-что. Объясните Мэн Яо. — Это сложно, — сразу погрустнел Минцзюэ. — Ты встречался с ним, расстался с ним, затем Сичэнь встречался с ним и расстался с ним, и теперь ты снова встречаешься с ним. Даже если не касаться его связи с Вэнями и их дерьмом, можно и так назвать — «сложно». — Сказал Цзян Чэн. Оба мужчины с удивлением уставились на него. — Парни, я генеральный директор крупной компании, которая постоянно находится в прямой конкуренции с Цзинями. У нас есть целый отдел, занимающийся исключительно расследованиями частной жизни наших клиентов. А уж конкурентов проверить сам бог велел. Проверка биографии — обычное дело в моем окружении. И даже если бы всего этого не было, Хуайсан — мой лучший друг. Я не осуждаю, просто не могу понять, как и почему, несмотря на всё, что было между вами, вы оба кажетесь такими… расслабленными. Сичэнь выглядел почти печальным: — Ты проверял моё прошлое? Цзян Чэн пожал плечами: — Я в этом не нуждаюсь, но не сомневаюсь, что моя мать сделала это первым делом. — Он посмотрел на Минцзюэ. — И он знает, что это стандартная процедура. — Я иногда забываю, кто ты такой, Цзян Чэн, — признался Минцзюэ. — Всё вижу в тебе того мальчишку, которого я знал, а не мужчину, которым ты стал. Он кивнул Сичэню: — После истории с Вэнями, мадам Юй ни за что не подпустила бы тебя к Цзян Чэну, если бы на горизонте появился хоть намек на скандал. Она, наверняка, установила систему оповещения на каждого из нас. Один неверный шаг — сигнал тревоги сработает мгновенно. — Я даже не знаю, что чувствую, узнав всё это, — признался Сичэнь. Цзян Чэн осторожно протянул к нему руку, и положил ладонь поверх его, вплетая пальцы. Он с нежностью улыбнулся себе под нос, когда Сичэнь крепко сжал её. — Подводные камни взаимоотношений с одной из бостонских элит, — пытался пошутить Цзян Чэн, хотя это меньше всего было похоже на шутку. Они ещё не говорили об этом, о реальных последствиях их возможных отношений вне маленького уютного пузыря, включающего семью и друзей. Даже с его положением главы, Сичэнь привык к определенному уровню конфиденциальности, анонимности и защите личной жизни здесь, в Беркшире, окруженный в основном другими Ланями. Но в Бостоне всё не так. Бостон не выносит секретов и обожает сплетни. Если их будут постоянно видеть вместе, людям не понадобится много времени, чтобы сделать выводы и додумать остальное. — Мне жаль, — наконец вымолвил Цзян Чэн. Мне жаль, Сичэнь. Мне жаль, что я такой. Мне жаль, что всё это может закончиться не начавшись. Но лучше остановиться сейчас, чем потом, когда Цзян Чэн окончательно потеряется в своих чувствах. Он попытался отнять свою руку, но Сичэнь не позволил ему этого сделать, наоборот, с завидной легкостью и силой подтянул его вперед, ещё ближе. — Никогда не извиняйся за то, чего достиг, — прижимая его руку к себе, сказал Сичэнь. — Это заслуживает восхищения. Мне следовало помнить, что у всего есть своя цена. Он повернулся к Минцзюэ: — Ты расскажешь, как всё было? — Я был тем, кто привел его в нашу жизнь, — начал Минцзюэ. — Мне нужен был помощник вести дела и следить за Хуайсаном. Мэн Яо работал преподавателем на добровольных началах в образовательном центре. В то время я не знал, кто его отец. Тогда я видел в нем симпатичного парня, почти моего возраста, который искренне заботился о моём младшем брате… Я был в отчаянии. Не хотел просить помощи у семьи. Не мог показать им свою слабость — боялся, что они попытаются отобрать у меня бизнес или Хуайсана. Поэтому я сделал предложение Мэн Яо. И он принял его. В течение нескольких лет всё шло как нельзя лучше, а потом Хуайсан закончил школу и поступил в колледж. Внезапно помощь Мэн Яо стала не нужна — маленький братик повзрослел, дела наладились… да и много ли нужно такому, как я… Но я не смог его отпустить. Мэн Яо, внебрачный ребенок, от которого воротил нос богатый отец. Его воспитала мать-одиночка, стриптизерша из элитного бостонского клуба. Ей пришлось зарабатывать на шесте до сорока лет, ведь её социальный статус был настолько жалким, что только чудо заставило бы Цзинь Гуаншаня признать Мэн Яо, как он признал других детей, родившихся в результате его сексуальных похождений. Шанс пробиться в элиту с помощью Не? Такую возможность называют счастливым случаем. Мэн Яо был бы дураком, если б не схватился за неё двумя руками и не сделал всё, чтобы стать незаменимым. — Мне было так одиноко, — признался Минцзюэ. — А он оказался рядом, и всё понял, а потом мы трахались как безумные. Не передать словами, какой стыд я испытывал, ведь Мэн Яо был моим подчиненным в прямом и переносном смысле, потому я скрывал эти отношения. Но это не мешало нам продолжать. А потом наш мирок взорвался. — Испытание семьей Вэнь, — хмыкнул Цзян Чэн. Сичэнь вздохнул: — Вэни… Когда дневники моей матери были опубликованы, я… — он сглотнул, — Не было ничего кроме боли. Мне нужно было что-то. Кто-то, чтобы забыть… Мэн Яо оказался рядом. Странно, да? Я не знал о его отношениях с Минцзюэ, и Мэн Яо никогда не говорил о них. До самого конца, когда мы оба уже балансировали на грани. Это сделало раны ещё глубже. Мэн Яо, как умный и предприимчивый маленький говнюк, всё предусмотрел. В то время, как Не были богатой семьей, Лани были богаты, уважаемы и имели большой вес в обществе. Сичэнь уже тогда то и дело мелькал в прессе, как один из самых востребованных холостяков в стране. Так какого чёрта Мэн Яо всё испортил? Как он, такой хитроумный и целеустремленный, мог совершить такую ошибку? — Зачем ты вернулся к нему? — спросил Цзян Чэн Минцзюэ. — Второй шанс, — пожал плечами Сичэнь. Но видя, как пальцы Минцзюэ сжимают стакан, Цзян Чэн был почти уверен, что второй шанс тут ни при чём. Его глаза расширились, когда он вдруг осознал реальную причину: — Ты думаешь, он что-то знает! Срань господня, ты поднял выражение «секс с врагом» на совершенно новый уровень. Минцзюэ кивнул и глотнул пиво из стакана: — На приговор Вэнь Сюя вновь подали апелляцию. Я точно знаю, что Мэн Яо в то время работал на них. — Собираешь информацию для своих адвокатов, — задумчиво протянул Сичэнь. — Насколько это возможно, — Минцзюэ рассмеялся резким, прерывистым смехом. — И всё же… хотя я не могу доверять ему, он… может быть, мы просто заслуживаем друг друга. — и вновь покачал головой. — Ничего-то от тебя не скроешь, Цзян Чэн. Что сказать, именно это и сделало его хорошим бизнесменом. Он всегда легко считывал малейшие подсказки в словах и поведении собеседников, возможно, потому, что сам с трудом научился скрывать свои эмоции. Или, может быть, потому, что мать всегда говорила ему, что слабости — это оружие, и он может либо поддаться им, либо использовать их. — Я не верю ни единому его слову, — признался Минцзюэ. — Он говорит, что любит меня и скучает, но всё, что я слышу — это ложь. И всё же я не могу, блять, уйти, потому что что-то внутри меня жаждет сдаться и поверить ему. — Он указал на Сичэня. — Да ещё этот благородный олень пытается внушить мне всякую романтическую чушь! — Ты любил его, когда он был никем, — тут же озвучил своё мнение Сичэнь. — и я знаю, ты думаешь, что у него есть какие-то скрытые мотивы, но, может быть, Мэн Яо действительно скучал по тебе, Минцзюэ. — Может быть, — ответил на это Минцзюэ полным сомнений голосом. — Знаешь, я вступил в эти отношения, желая, чтобы он был кем-то другим, — мягко произнёс Сичэнь. — И, возможно, Мэн Яо желал того же. Мы оба виноваты, что использовали друг друга. Я никогда не смогу забыть то, что было сказано в конце, но я могу простить его, потому что понимаю, мы бы остались друзьями и никогда не перешли к чему-то большему будь мы оба тогда в лучшем душевном состоянии. Цзян Чэн никогда не слышал о ком-то ещё в жизни Сичэня. Даже Вэй Ин не упоминал ничего такого, а уж тот всегда был в курсе всех сплетен. Цзян Чэн умирал от желания спросить, но знал, что Сичэнь, скорее всего, даже не понял, что обнажил этот краешек души. Кем бы ни был тот человек, он давно ушёл, раз Сичэнь все ещё одинок. Только на этот раз и только с ним, сказал себе Цзян Чэн, он согласен стать утешительным призом.***
Цзян Чэн проснулся, ему было тепло и уютно, большая рука лежала на его пояснице, и он уже многие годы не чувствовал себя таким выспавшимся и отдохнувшим. Открыв глаза, он встретился взглядом с Сичэнем: — Здравствуй, — улыбнулся Цзян Чэн, глядя ему прямо в глаза. Сичэнь наклонился для поцелуя: — Доброе утро. — Я ещё не чистил зубы, — попытался предупредить Цзян Чэн. — Мне всё равно, — пробормотал ему в губы Сичэнь. Цзян Чэн никогда в жизни и не мечтал о подобных моментах, потому как был уверен — с ним такого точно не произойдет, но сейчас не мог противиться желанию своего тела выгнуться навстречу в этих руках. Его губы требовали углубить поцелуй, и он задыхался от восторга, слыша мягкие стоны, исходящие из горла Сичэня. Их грубо прервал сигнал будильника. — Ты должен ехать, — прошептал Сичэнь. — Да, — так же шёпотом ответил Цзян Чэн. Ему необходимо быть дома к десяти. Сичэнь вздохнул: — Полагаю, теперь мне придётся тебя отпустить. — Или разозлить мою сестру. — Твою сестру? — Сичэнь притянул его ближе и крепче обнял. — Мне не кажется это опасным. Сичэню повезло: он никогда не видел разгневанной Яньли, и Цзян Чэн позволит ему побыть в неведении еще некоторое время. — Я должен идти, — Цзян Чэн был настроен решительно. Даже когда позволил усадить себя на колени. Даже когда он обвил руками шею Сичэня, вплел пальцы в прохладные волосы и откинул свою голову назад, чтобы дать доступ мягким губам и ловкому языку. — Мхммм, — согласно промычал Сичэнь в его обнаженное горло. Теплые руки, забравшиеся под футболку, пробегали по коже на спине, посылая сладостную дрожь вниз по позвоночнику. Это был чертовски хороший способ начать утро. — Блять, — Цзян Чэн глубоко вздохнул, они не должны этого делать здесь. Его телефон снова зазвонил. И у них действительно нет на это времени. — Проклятье, — проворчал Сичэнь, когда его пальцы двинулись вдоль шеи Цзян Чэна и легли на затылок. Он втянул его в резкий, собственнический поцелуй, полный разочарования и надежды. — На этой неделе у нас будет настоящее свидание, — пообещал Сичэнь, когда их губы разошлись. — Только мы. Никаких шикарных ужинов. Никаких светских хлыщей и сборщиков пожертвований. Только ты и я. Никого другого. — Хорошо, — кивнул Цзян Чэн. — В среду у меня встреча в городе, — сказал Сичэнь. — Тогда увидимся в среду вечером.***
Когда Цзян Чэн вернулся в свою квартиру, она была наполнена шумом. Его маленькие племянники гонялись друг за другом, скользя в носках по деревянному полу, игрушки из отведённого им уголка были разбросаны повсюду, и лишь Сахарок ответственно пыталась собрать их в кучку. Он посмотрел на книжный шкаф и увидел две пары горящих глаз, прячущихся в тени. Перчинка и Мускатный орешек были достаточно умны, чтобы избежать двух чрезмерно восторженных и приставучих маленьких мальчиков, чьи загребущие ручки так редко видели кошек. Из кухни донесся громкий смех. Запах вкусной еды подтолкнул его в ту сторону. Он остановился только раз, чтобы обнять обоих мальчишек и напомнить Юаню, чтобы тот был поосторожнее с младшим братиком. Как и ожидалось, его брат и сестра целиком и полностью захватили кухню. На столе были расставлены блюда с едой, и шипение на плите предупреждало о том, что их количество ещё увеличится. Вэй Ин уже набивал щёки, а Яньли, как всегда, потакала ему, подсовывая лучшие кусочки. — Ты только посмотри на нашего малыша! — заметил его Вэй Ин, — Какой стыд! Гулял всю ночь, вернулся утром, одежда в беспорядке! — Я не гулял и мне нечего стыдиться, — проворчал Цзян Чэн, усаживаясь за барную стойку. — Сичэнь забрал мои ключи от машины и не позволил мне сесть за руль. — Он такой заботливый, — улыбнулась Яньли. — Разве ты не держишь ключи в кармане, когда выходишь? — как бы между прочим спросил его коварный братец-тролль. Он усмехнулся молчанию Цзян Чэна. — Неужели кое-кто распускал руки? — Честно говоря, я бы не стала его винить, когда ты в этих джинсах, — Яньли погладила Цзян Чэна по голове. — Они так хорошо сидят на тебе. — Я же говорил, что это джинсы «трахни меня», — Вэй Ин запихнул ещё один кусок жареного мяса в рот. Обычно Цзян Чэн кричал на брата, когда тот нёс подобную чушь, но он прожил много лет в одной квартире с Вэй Ином и Лань Чжанем. Уж кто-кто, а его брат прекрасно знал, как взломать хваленую сдержанность Ланей. Вдруг Вэй Ин протянул руку, откинул распущенные волосы Цзян Чэна в сторону и уставился на его шею: — Погоди-ка, я что, смотрю на засос? — Это не засос! — воскликнул Цзян Чэн, отодвигаясь от него подальше. — Да, так и есть! — со смехом подтвердила Яньли. — Нет! Это не так! Не так! Вэй Ин поднял свой телефон: — Ну, глядя на фото, что прислал мне Хуайсан, ты с утра не в настольные игры играл. Вот блять, маленький ублюдок. Цзян Чэн мог полюбоваться на целую серию фотографий — с того момента, когда они ещё спали, до сегодняшнего утра, когда они явно не спали. — Мне нужен новый лучший друг, — в сотый раз решил Цзян Чэн, возвращая телефон Вэй Ину. — Не волнуйся, сейчас я перешлю тебе все фотографии, — деловито сказал его брат. — И тебе тоже, Яньли. — Хорошо, что этот момент зафиксировали для потомков, — согласилась она. Это не было шуткой, по крайней мере не совсем. Именно Яньли Цзян Чэн доверился, когда забеспокоился, что он или полный идиот, или какой-то неправильный. Брат и сестра, как никто другой в семье, знали насколько это важно для него. Они знали, что всё происходящее было не таким простым, каким казалось на первый взгляд. — Ты выглядишь счастливым, — улыбка Яньли сияла. Он не знал, счастлив или нет, но, возможно, это тёплое чувство в груди и есть счастье? Звуки громкого мяуканья и шипения заставили взрослых замереть. — Мальчики? — заволновалась Яньли. — Всё в порядке, тётя, — Юань появился на кухне вместе с Цзинь Лином. — Перчинка спрыгнула вниз и испугала Сахарок. Собака Цзян Чэна становилась абсолютной трусихой, когда дело касалось кошек. Возможно, именно поэтому Сахарок и Вэй Ин прекрасно ладили. Они оба боялись кошек и легко поддавались на уговоры, подкреплённые угощением. — Всё равно уже пора завтракать, — Яньли вернулась к столу, а Цзян Чэн соскользнул со стула и направился в кладовку за детскими сиденьями. Он передал их брату, и тот легко закрепил конструкцию на стульях. Затем из кухонного шкафа были извлечены тарелки и стаканы с персонажами мультфильмов и столовые приборы для крошечных детских рук. — Хот Диггити Дог* — сказал Вэй Ин своим лучшим голосом Микки Мауса, когда тарелки с диснеевской тематикой были расставлены перед мальчиками. Цзян Чэн уже собирался предложить ребятам салфетки, когда его телефон завибрировал. Добрался до дома целым и невредимым? Он сфотографировал обеденный стол, переполненный едой и родных ему людей, беззаботно наслаждающихся завтраком. Сахарок терпеливо сидела у ног Яньли, Перчинка и Мускатный орешек наблюдали за происходящим с высоты своего кошачьего дерева. Целым? Да. Вот-вот начнут допрашивать за завтраком? Тоже да. Невредимым? Не уверен.***
— Вам прислали кое-что. Ожидает вас на столе, — Цинъянь посмотрела на него поверх своей кружки с надписью: «Второй помощник директора в филиале «У чёрта на рогах» и слишком хитро ухмыльнулась для такого раннего утра понедельника. — Пожалуйста, скажи мне, что это не съедобный комплимент. В них всегда ананасы. Фруктовые букеты — прекрасный подарок для большинства людей, но Цзян Чэн страдал от аллергии на ананасы. Потому, когда эти съедобные композиции начали регулярно поступать в его адрес, он почти всерьёз задумался, что его пытаются убить таким замысловатым способом. — Не беспокойтесь, это точно не корзинка с фруктами. — Корзинка с булочками? — с надеждой спросил Цзян Чэн, снимая пальто. — Давно не присылали ничего такого. — Опять мимо, — покачала головой Циньянь. — И всё же, что там? — нетерпеливо спросил он. — И от кого? — Это вы мне скажите, — ответила она, когда они, наконец, зашли в кабинет. Его стол украшала цветочная композиция из полевых цветов в круглой коробке для букетов. — Вы должны увидеть это спереди, — сказала Цинъянь. Белые гвоздики, собранные красной лентой, два черных глаза и нос — всё вместе очень похоже на пушистую белую собаку. Нет, он не ахнул. С чего бы ему, конечно нет, он не из таких… — Как мило, — протянула Цинъянь. Никто раньше не посылал Цзян Чэну цветов, и уж точно никогда в виде собаки. Никто никогда не делал для него ничего подобного. Он почувствовал, что глупо улыбается, и ему было совершенно всё равно, что о нем подумает Циньянь. — Я так понимаю, выходные удались? Цзян Чэн погладил одну из белых гвоздик и кивнул: — Они были весьма… интересными. — Он открыл карточку, приколотую к букету: Уверен, это должно поднять меня до «Перспективного Любовника» седьмого уровня. — Ого! Очевидно это были очень интересные выходные. — Пожалуй… — согласился Цзян Чэн. Он не мог оторвать взгляда от цветов. — Цинъянь? — позвал он. — Да? — У тебя остались контакты с Цзинями? Такие, которым ты доверяешь? — Возможно. В его голове сформировался план. Он ненавидел Мэн Яо, но Сичэнь его когда-то любил. Минцзюэ его всё ещё любит. Если есть способ доказать, что этот маленький говнюк не полная крыса, то Цзян Чэн найдёт этот способ. — И я не имею в виду связи в адвокатской конторе. Знаю, мадам Цзинь занимается исключительно своим бизнесом, далёким от дел того ходячего букета венерических болячек, который зовётся её мужем. — Муж только на словах, — пробормотала Цинъянь. И это ещё, блять, большое преуменьшение. — Мне нужно всё, что у тебя есть на Мэн Яо. Снимки, записи, подтверждённые факты и слухи, — уточнил он. — Вы выглядите так, словно собрались на войну, — восхитилась Цинъянь. У неё заблестели глаза, при воспоминании о времени, когда она работала с мадам Цзинь. — Решили нанести им удар? В своё время они так и не смогли доказать, что Цзини тайно сотрудничали с Вэнями. Мадам Цзинь подозревала, но доказательств не было, поэтому она направила все усилия на защиту своего сына и своей части семейного бизнеса. Мало кто знал, что Цзинь Цзысюань больше не являлся наследником «Цзинь Энтерпрайзиз и Холдингз». Даже его отец не знал, что сын больше не имел отношения к империи Цзинь и помогал выстроить дело против собственного отца. Ожидалось, что Цзинь Цзысюань станет партнером в юридической фирме своей матери, как только Цзинь Лин пойдёт в школу. А всё потому, что Цзинь Гуаншань, этот высокомерный засранец, женился на одном из самых многообещающих адвокатов Бостона и охотно передал ей все свои деловые контракты в качестве подарка на свадьбу. Мадам Цзинь была гением в области корпоративного права, абсолютно безжалостным, педантичным и терпеливым. Когда она закончит с Цзинь Гуаншанем, не останется камня на камне, всё будет разрушено. Её «мужу» повезёт, если будет, чем прикрыть свой голый зад. Но хотя федеральные власти принимали в деле непосредственное участие, на расследование и поиск доказательств по таким делам уходили годы. И потому все заинтересованные вели себя тихо: не поднимали глаз и держали рты закрытыми. Ничто не должно было просочиться наружу. Цзян Чэн знал, что Мэн Яо не представлял никакой ценности ни для Цзинь ни для Вэней и потому был расходным материалом. Из него обязательно сделают козла отпущения, независимо от того виноват он или нет. Если он виновен, Цзян Чэн не знал, как поступит с этой информацией. Если нет — придётся совершить благородный поступок. — Война не война, — задумчиво произнёс он. — Но битва похоже будет грандиозной.***
Теперь ты «Перспективный Любовник» девятого уровня. Можешь задать один вопрос. Расскажи мне секрет. Мне впервые кто-то прислал цветы. Надеюсь, ты понимаешь, что только что открыл ящик Пандоры*. Только никаких лилий. Я от них чихаю.***
После напряженных рабочих будней они планировали спокойно поужинать, не выходя из квартиры Цзян Чэна. К вечеру Сичэнь приехал в Бостон, чтобы провести несколько собеседований на следующий день. Так что план был действительно прост: заказать ужин, посмотреть фильм и закончить вечер пораньше. Заказать ужин? Они не дошли даже до этого. Цзян Чэн как раз проводил для Сичэня маленькую экскурсию по своей квартире, когда повернулся и встретился с ним глазами, а затем его подняли и толкнули к ближайшей стене. Да так, что одна из картин Сичэня рядом с ними задребезжала в раме. — Как ты можешь такое… Это невозможно, — задыхаясь, сказал Цзян Чэн, обхватив ногами талию Сичэня. — Как, блять, тебе удаётся? — Сила рук Лань, — Сичэнь приподнял Цзян Чэна ещё выше. — Пожалуйста, скажи мне, где… — Диван? За тобой. — Цзян Чэн крал поцелуи с этих губ и не мог остановиться. — чуть дальше, за ширмой. Они как раз добрались до дивана, когда из спальни донеслись громкий скулёж и царапанье. Твою мать. Его собака дожидалась именно этого момента, чтобы заблокировать себя в спальне. — Чёрт, Сахарок, — Цзян Чэн неохотно высвободился из объятий Сичэня. — Прости, я сейчас… просто оставайся на месте. — Он бросил последний взгляд на раскрасневшееся лицо Сичэня, на его пьянящие губы и на его твердое… всё, прежде чем направиться в свою спальню, где Сахарок настойчиво скреблась в дверь. — Надеюсь, ты счастлива, пушистая маленькая задница, так у меня никогда не будет секса. — прошипел он чау-чау. — Будешь получать только три собачьих лакомства в день всю неделю. Сахарок села и укоризненно посмотрела на него. — Хорошо. Уговорила. Два дня. Собака встала, принимая условия, и ринулась к двери. — Блять, — выругался он, догоняя её. Сичэнь никогда раньше не бывал в его квартире, а Сахарок всегда раздражали незнакомцы. И человек, и собака замерли, стоило войти в кабинет, Сахарок остановилась, потому что как огня боялась Перчинку, Цзян Чэн остановился, потому что Сахарок остановилась. Перчинка, как изнеженная королева прищурилась на всё это со своего места на коленях Сичэня. Цзян Чэн подошёл к дивану: — Вижу ты познакомился с Перчинкой, и она решила использовать тебя в качестве мебели. — Он почесал кончиками пальцев макушку своего мейн-куна. Настрой определенно был разрушен, но вместе с тем, наступил один из самых важных моментов. — Я не знал, что бывают такие большие кошки, — Сичэнь повернулся со своей ослепительной улыбкой к двери, где Сахарок застыла в сторожевой стойке. — А это кто? — Сахарок, — ответил Цзян Чэн. Сичэнь рассмеялся: — Сахар и перец. А где-то по квартире бегает соль, корица и куркума? Цзян Чэн взглянул на свой стол, где, обычно, развалившись, дремала Мускатный орешек, но бирманская кошка предпочла исчезнуть. Наверное, когда они врезались в стену. — Мускатный орешек прячется. Сичэнь поудобнее взял Перчинку на руки и наклонился к Цзян Чэну, чтобы поцеловать его, мягко и медленно: — Ты такое солнышко… — Я не… — Ты назвал своих питомцев в честь специй. — Заткнись, — смутился Цзян Чэн. — Это так мило. Цзян Чэн встал: — Так. С меня хватит. Я собираюсь заказать ужин. — Нет, — Сичэнь с легким смехом протянул к нему руку, — Нет, вернись. — Ни за что, момент упущен. — Цзян Чэн, — крикнул ему вслед Сичэнь, все ещё смеясь. — Иди нахуй, Сичэнь, — крикнул он в ответ. — Я как раз этого и хочу! Никого не было рядом, чтобы увидеть, как Цзян Чэн наткнулся на кухонную стойку. Кроме Сахарочка, но она была слишком сосредоточена на своей мисочке с угощением и в любом случае не стала бы над ним смеяться. Сичэнь, похоже, станет его смертью.***
Как проходит собеседование? Некоторые люди не должны становиться преподавателями. Как твоя деловая встреча? Честный ответ или самоуверенный ответ? Оба. Контракт будет подписан гораздо раньше, чем закончится рабочий день.***
— Цзян Чэн! Он остановился, когда его окликнул незнакомый голос, так, как будто они были друзьями. Переговоры за обедом завершились, подписанные бумаги лежали в портфеле его юриста, контракт был у них в кармане. И он уже пожелал гостям всего хорошего. Один из официантов подал его пальто, Цзян Чэн собирался уходить, когда обернулся на голос. Мэн Яо. Конечно, мать твою. — Господин Мэн, — учтиво произнес Цзян Чэн. — Я и не знал, что у вас здесь сегодня назначена встреча, я бы перенес свою. — Я просто проходил мимо, — Мэн Яо выглядел обманчиво невинным, волосы аккуратно зачесаны назад, голова опущена в знак уважения. Цзян Чэн много чего не выносил, но фальшивую скромность он ненавидел больше всего. — Прекратите нести чушь. Мы оба знаем, что вы здесь не для того, чтобы обмениваться любезностями. Какого чёрта вам надо? — Ходят слухи, хотел убедиться. — Мэн Яо выпрямился, его глаза торжествующе вспыхнули. — Мне кажется, у нас много общего, не так ли, господин Цзян? И очень схожие вкусы. — Его взгляд оценивающе скользнул по Цзян Чэну. — Мне интересно, сможете ли вы справиться с таким изысканным деликатесом, учитывая, что поговаривают — вы дурно воспитаны. То, что люди редко были достаточно оригинальны, чтоб не ткнуть ему его легендарный характер, всегда вызывало у Цзян Чэна презрение и насмешку. Он улыбнулся человеку, находящемуся по сравнению с ним на дне социальной лестницы, не в силах поверить, что хотел помочь этому куску грязи выбраться из его собственного дерьма. — Я полагаю, сейчас вы ждете, что я скажу нечто громкое и оскорбительное о вашей матери и её профессии, а также, о том, как это повлияло на вас, как на её сына. Но, видите ли, я уважаю каждого, кто бьётся за то, чтобы защитить своего ребенка, иметь крышу над головой и еду на столе. И испытываю отвращение к людям, которые с радостью предают тех, кто заботится о них и доверяет им - ничтожествам, которые не задумываясь используют возможность сделать другому больно. И ради чего? Ради объедков внимания дорогого старого папочки, у которого вокруг бегает столько маленьких ублюдков, что он не может всех их сосчитать? Цзян Чэн надел пальто, едва удостоив Мэн Яо взглядом. — Лань Сичэнь — хороший человек, который по какой-то непостижимой причине простил вас. Поэтому я не стану рассказывать ему, как вы только что пытались использовать его личную жизнь и ваше совместное прошлое, как нечто непристойное, в попытке вывести меня из себя. Но предупреждаю вас: в следующий раз будьте осторожнее со своими словами, господин Мэн Яо, ведь и я могу забыть про вежливость. — Вы действительно надеетесь, что у вас есть шанс? — от напускной вежливости не осталось и следа. — Он был влюблен в кого-то другого, пока был со мной. И даже не пытался этого скрывать, любой мог видеть это в его картинах. Думаете, он удовлетворится таким как вы? — Я этого не знаю, — спокойно ответил Цзян Чэн. — Но что я знаю точно — это не ваша забота. Может быть, вам стоит побеспокоиться о своих отношениях? Мэн Яо улыбнулся, стараясь сделать улыбку приятной, но вместо этого стал выглядеть смертельно опасным: — Я не понимаю, что вы имеете в виду. — процедил он сквозь зубы. — О, прошу прощения, возможно, я ошибся, — небрежно сказал Цзян Чэн, проходя мимо. — Доброго дня, господин Мэн. — Доброго дня, господин Цзян. ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА: 1. Копли-Плейс* — (англ. Copley Place) Копли Плейс Молл — самый престижный торговый центр Бостона. Это то место, куда нужно отправиться, если ищете новую пару Jimmy Choos или Stuart Weitzman, костюм от Burberry или Tom Ford, или новую сумочку Tory Burch или Hermes. 2. Сакэ-бомба* — пивной коктейль с сакэ. Две палочки для еды кладут параллельно поверх стакана с пивом, на них ставят рюмку с сакэ. Пьющий ударяет ладонью по столу, отчего саке падает в пиво (ну или просто раздвигает палочки). Коктейль нужно выпить быстро, пока он пенится. Кроме того, пьющий может сосчитать до трех по-японски: ичи… ни… сан… бомба сакэ! И… быстро выпить) 3. Школа Дизайна Род-Айленда* — частная художественно-дизайнерская школа в Провиденсе, основана в 1877 году Одна из лучших в США (2014 г — 1 место, 2019 — 4 место) Род Айленд — (англ. Rhode Island) штат США, входящий в регион Новая Англия и расположенный на берегу Атлантического океана. Самый маленький по площади штат. 4. Кукла Тролль* — (англ. Troll Doll (датский: Gjøltrold) — да-да, те самые маленькие сморщенные куколки с круглыми глазами и цветными волосами дыбом. А еще у них яркий камушек вместо пупка (хотя есть тролли и без камушка). 5. Hot diggity dog! * — в нашем случае это фраза из мультфильма Дисней — The Hot Diggity Dog Show вторая часть 28 эпизода «Mickey and the Roadster Racers». 6. Открыть ящик Пандоры* — совершить действие с необратимыми последствиями (обычно негативными). Пандора — первая женщина в древнегреческой мифологии, созданная в наказание (серьёзно!) людям. Ящик Пандоры (на самом деле сосуд, но кого это волнует;)) — ёмкость с болезнями, смертью и многими другими неуказанными напастями, которые в результате открытия были выпущены в мир.