Внутривенно

Драко проснулся первый. От холода и от того, что кто-то стучал в окно. Он понял, как неудобно спал: одна рука и часть спины свисали с дивана, он еле-еле балансировал. Тело затекло. Плед, которым они вчера укрылись перед тем, как уснуть, перетянула на себя Гермиона. Драко бережно, чтобы не разбудить ее, выудил из-под ее шеи свою руку, встал и начал одеваться. За окном сидела серая нахохлившаяся сова, она стучала клювом в стекло. К ноге было привязано письмо. Волшебник впустил ее в комнату, птица вспорхнула на камин и тяжело ухнула, требуя внимания. Гермиона резко оторвала взлохмаченную голову от подушки. Драко внимательно наблюдал, как она переводит сонный взгляд с него на сову, как она резво подскакивает, отвязывает письмо, разрывает конверт и начинает вчитываться в бумагу. Еще по меньшей мере минут семь они провели в тишине. Драко смотрел на нее, закутанную в плед, и любовался ее лицом. – Ну, что там? – наконец спросил он, больше не в силах терпеть угнетающую тишину. – Это Рон. – Ответила быстро Гермиона. – В общем… Он скоро возвращается обратно, а мы повздорили, когда он уезжал. Потом она как будто вспомнила, с кем разговаривает, лицо ее изменилось. - Драко, все это так не кстати. – Черт. Я и не надеялся, что ты бросишь своего рыжего. – Он криво усмехнулся и принялся застегивать рубашку. Лицо Гермионы было напряжено: брови сошлись практически у самой переносицы, губы сомкнуты и поджаты, лоб нахмурен. – Малфои не разводятся. – Твердо озвучила она в ответ фразу, известную всем. Фразу, которую он сам повторял себе тысячи и тысячи раз на протяжении нескольких лет. – Никого в этом мире уже не волнуют Малфои! Тем более их законы. Всем плевать. – в голосе Драко сквозило плохо скрываемое раздражение. – Так что он тебе написал? Гермиона подошла к нему и молча протянула письмо, отворачиваясь. «Герм, признаю, я очень вспылил. Я не должен был устраивать тебе тех сцен. Гарри вправил мне мозги, сказал, что ты была бы не собой, если бы у тебя что-то было с этим Малфоем. Он прав. Прости меня. Правда прости. Не знаю, чем я думал все это время. Я не писал тебе с тех пор, как уехал, не представляю, что ты чувствовала. Недавно я получил письмо от Розы, она пишет, что соскучилась, что уже очень хочет домой на Рождество. Дети – это еще одно, что заставило меня понять мою неправоту. Я очень тебя люблю, Герм, надеюсь, что ты поймешь эту мою ревность. Я так долго тебя добивался, не могу и представить, что ты можешь быть с кем-то, кроме меня. Я очень скучаю по тебе и хочу, чтобы мы поговорили, когда я вернусь. Нам многое стоит обсудить, Герм, я понял, что больше не хочу с тобой ругаться. С любовью, Твой муж Рональд У.» Драко отдал ей пергамент назад. – Так я не разрушил твой брак, Герм. Я его, оказывается, починил! Как хорошо все складывается. – Он ядовито улыбнулся. Гермиона поморщилась. – Идем завтракать, - бесцветно проговорила она. По дороге на кухню Гермиона замоталась в плед, как в тогу. Спустя пять минут комната заполнилась запахом кофе, свежих тостов и арахисовой пасты. Драко сел и вперился взглядом в спину Грейнджер. Хотелось начать разговор, но он не понимал, что ему можно сказать и не показаться при этом грубым. – Наши отношения с Роном не будут такими, как раньше, после всего этого. – Гермиона сказала с нажимом на последнее слово. – Но я не хочу изменять своему мужу. Я думаю, что стоит просто… – Что? Прекратить? – Драко отхлебнул кофе и откинулся на спинку стула. Она кивнула. – Это... все это между нами - была ошибка. – Голос ее звучал приглушенно, но вполне твердо. – О, ты уверена? Когда ты этой ночью позволила мне трахнуть тебя у стены, как последнюю шлюху, вряд ли ты так думала. Ее глаза широко распахнулись. Его лицо исказилось злобной гримасой. – Когда ты прыгала сверху, то вряд ли думала о своем придурошном муже! Он ударил ладонями о стол. Ее пальцы, обнимавшие кружку, дрогнули. Он ждал. Ждал хоть чего-то, какой-то реакции, хотя бы толику сожаления, просьбы, мольбы - да чего угодно! - в ее глазах, чтобы понять, что это было не напрасно. Что он может бороться дальше. Ничего. Она молчала, опустив глаза, сжалась, словно затравленный зверёк. Драко Малфой много раз чувствовал себя преданным, но сейчас все было иначе. Он почти что физически ощущал, что внутри него все болезненно сжалось. Его использовали. В этот момент все малфоевское, что в нем существовало, поднялось с самого дна души и вдарило по мозгам. Его использовала грязнокровка Грейнджер. Мерзкая и грязная. Скользила по его члену вчера, стонала, выгибалась под ним… а ведь ее трахал Уизли, а может, и весь гриффиндорский факультет… Перед его глазами всплыло ее лицо, его палец у ее губ, он словно опять ощутил этот влажный язык, скользящий по подушечке, ее смазка на его теле, на члене, везде. Чертова, чертова Грейнджер, я бы трахнул тебя снова прямо сейчас, если бы ты не была такой дурой! Отодрал бы тебя на этом чертовом столе, на полу, опять у стены, на диване - и так по кругу... Разочарование. Он тяжело выдохнул; лицо, до этого искаженное злобой, расслабилось. Драко медленно встал со стула, взял свои оставшиеся вещи и подошел к камину. – Драко, прости. Он поднял руку, прерывая все, что она хочет сказать. Уже стоя в камине дома Гермионы он понял, что надо ответить. Дать ей понять, что он не задет. – Знаешь, Грейнджер, очень давно мы с Блейзом обсуждали, кто трахается лучше – чистокровные ведьмы или грязнокровки, - холодно проговорил Малфой, выплёвывая каждое слово и не отрывая взгляд от Грейнджер, - Но у меня не было шанса сравнить. До тебя я не трахал грязнокровок. Могу сказать, что теперь можно написать целое эссе по этому поводу. Я бы ни за что на свете не переспал с тобой снова. Следующими его словами были «Малфой-мэнор». Последним, что видел Малфой - тоска и слезы в ее глазах. И он не чувствовал облегчения.