Внутривенно

Рождество пришло слишком быстро. Дети приехали на каникулы, и Гермиона была безумно счастлива их видеть. Все происходило так стремительно, что она не успела опомниться, как они уже были всей семьей в Норе. Когда Рон вернулся из своей командировки, у них все же состоялся серьёзный разговор, после которого их отношения даже пошли в гору. В какой-то момент они поняли, что их браку стоит дать еще один шанс. Но осознание того, что жизнь вернулась в привычное русло, не давало Гермионе душевного спокойствия. Стоило ей закрыть глаза... Мерлин. Если бы Рон только знал, о чем она действительно думает. Гермиона не раз вспоминала ту ночь, что она провела с Малфоем. Жар в груди, разгоряченные, влажные тела; желание, распаленное внизу живота; бешено стучавшее сердце, стоны, поцелуи, его бесстыжие руки на ее теле. Когда Малфой ушел, она вытирала его сперму с пола. Руками. Без палочки. Как отвратительно, боже, но ей даже понравилось. Нора была полна Уизли всех сортов. Кроме них с Роном и их детей были еще Гарри и Джинни, Билл и Флер, Джордж и Анджелина, вернувшийся из Румынии Чарли и Тед Люпин. Чего говорить о детях. Сейчас Гермиона смотрела, как Тед и Виктуар, дочь Билла и Флер, стоят в углу гостиной возле ёлки и аккуратно переплетают пальцы. Между ними двумя давно было что-то и все этому радовались. Это была первая пара в их огромной семье, возникшая после войны. И Тед, и Виктуар закончили Хогвартс год назад. Сейчас они собирались пожениться. В другом конце комнаты Альбус и Роза помогали Молли с сервировкой стола. Джинни рядом руководила процессом. Джеймс Поттер-младший вместе с Фредом Уизли-младшим опять свинтили будто бы искать в гараже Артура что-то важное, но на деле просто смылись, чтобы не помогать. Когда на стол было наконец накрыто, все собрались за ним и начался рождественский ужин. Обычно все открыто галдели, общаясь друг с другом, несмотря на это все проходило уютно, что у Гермиона отлегало на душе. В этот раз рождественский ужин мало помог. Ей было душно, она хотела сбежать. – Хьюго, пожалуйста, положи салфетку на колени. – Сказала она, заметив, как на его брюки падает печеная картошка. Он напомнил ей Рона, Гермиона улыбнулась этим мыслям. – Свинья! – Воскликнула Роза, глядя на брата. – Как бы я хотела, чтобы Ал был моим братом. – Он и так твой брат. – Джеймс посмотрел на двоюродную сестру. – Но я с радостью отдам тебе своего и заберу твоего. Хьюго нравится мне больше. – Он подмигнул ему, тот в ответ засмеялся. В это время Ал залился краской. – Никто не будет ни с кем меняться братьями. – Вмешалась Джинни. – Вы и так живете в одном замке и видитесь дома каждые праздники, не разлучаясь. – Я бы не отказалась видеть Хьюго пореже. – Тихо пробурчала Роза, но смолкла под строгим взглядом матери. Попав ко каминной сети домой, дети пожаловались, что устали. Однако, если Роза быстро исчезла в своей комнате, то Хьюго долго сидел в гостиной, пиная ногой подушку. – Что-то случилось? – спросила Гермиона, заметив настроение младшего. – Мне кажется, что я не волшебник. – расстроенно сказал ей сын. Гермиона опешила. - Но тебе не просто так пришло письмо. Оно не приходит не-волшебникам. Она села рядом с сыном и внимательно посмотрела на него. Хьюго безразлично пожал плечами, опустив глаза. В какой-то момент Гермионе показалось, что он выглядел слишком взрослым для одиннадцатилетнего мальчика. – У меня не получается колдовать. Все говорят мне: «вот, твоя мама была самой выдающейся волшебницей чуть ли не за всю историю Хогвартса, а твой отец был героем войны и хорошим человеком!»... Гермиона едва сдержала улыбку, услышав эти слова. Рона нельзя было назвать отличником в школе, это правда. Хьюго продолжил. – И Роза тоже учится отлично! Она говорит, что я не родной ребенок, что вы просто нашли меня под завалами Хогвартса после войны и усыновили. Второй раз ей пришлось приложить усилия, чтобы случайно не засмеяться. – С Розой я, конечно, поговорю, но Хьюго… – Гермиона погладила его по рыжей голове. – С чего ты взял, что учеба определяет тебя как хорошего человека? Он поднял на нее глаза. – Что ты хочешь мне сейчас сказать? – Ты закончил половину первого курса. Эти полгода не определяют твою успеваемость. И то, что где-то у тебя что-то не получается, не делает из тебя плохого человека. Главное, твои поступки, а не твои оценки. Вот, например... Твой папа. Знаешь ли, он… мягко говоря, он учился не очень хорошо. Но он был смелым и благородным человеком. В глазах Хьюго мелькнуло понимание. – Хочешь сказать, что главное - то, я делаю, да? – Да. Гермиона мягко улыбнулась сыну и поцеловала его в макушку. В ответ Хьюго обвил мать руками, прижимаясь к ее груди. Какое-то время они сидели молча, обнимаясь. В комнату вошёл Рон. Заметив обнимающихся жену и сына, сразу в шутку окрестил их сладкой парочкой. Хьюго отстранился, вскочил с дивана и, наскоро пожелав Рону и Гермионе спокойной ночи, отправился в свою комнату. – Прости, Герм, задержался у Молли, мы с Гарри обсуждали работу, - Рон почесал затылок, - Но вижу, вы тут не теряли время зря. Быть родителем - тяжелый труд, верно? – Воевать было легче, - ответила Гермиона, пожимая плечами. Они оба рассмеялись. Гермиона ощущала, что с Роном было хорошо и спокойно. Почти как раньше, но теперь Гермиону не отпускало то, что происходило в этом доме пару недель назад. Ей не было стыдно, просто так трудно было смириться, что она оказалась такой наивной и отдалась человеку, который после назвал ее шлюхой. Это ведь Драко Малфой, что тут удивительно. Близость с Роном была, но Гермиона не чувствовала себя так, как с ним. Иногда она закрывала глаза и представляла, что ее касаются длинные тонкие пальцы, что она видит перед собой смеющиеся и ядовитые серые глаза, на которые спадает белая челка. Она представляла снова и снова, как он берет ее у стены, на полу, на столе; как жарко шепчет ей на ухо всякую чепуху, как трогает и гладит ее тело, сжимает ее грудь и ягодицы красивыми тонкими пальцами, как целует в шею и прикусывет мочку уха. Гермиона ненавидела себя за эти мысли. «Я бы ни за что на свете не переспал с тобой снова». От этой фразы глаза начинали слезиться, а в носу щипать. Если бы у них был седьмой курс такой же, как и у кучи студентов до них. Если бы у них было немного больше времени, хотя бы возможность закончить школу, прежде чем отправляться за крестражами. Гермиона была уверена, что все было бы сейчас иначе. Возможно, они бы поняли раньше, что между ними есть что-то. Никому бы не пришлось спускаться до столь мелочных обвинений. Гермиона знала, что обидела его. Но сказать ему, как она сильно желала оказаться рядом – равносильно смерти. Поэтому она молчала.